Текст книги "Соль на моих губах"
Автор книги: Анна Дубинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Глава 7
С утра я готовлю Маришке оладьи и открываю банку варенья. Когда все готово, зову ее завтракать. Марина приходит быстро, мои оладушки она любит.
– Садись, приятного аппетита.
– Спасибо, – Марина плюхается на маленький угловой диванчик.
Я наливаю себе чай и присоединяюсь к сестре.
Смотрю, как она уплетает воздушные лепешки и улыбаюсь. Как ей сказать? Совсем не хочется портить перед школой настроение.
– Чего ты так смотришь? – замечает она.
– У тебя варенье на носу, вот чего.
– Ммм, вкусно, Даш… Такие мягкие, пальчики оближешь. А в школе невкусно кормят. И суп не соленый и котлеты, как из бумаги. Не люблю в школе кушать.
– Мариш, надо. Надо есть, тем более кормят бесплатно. Горячим обедом. Ты итак худющая, как спичка. Обязательно ешь, поняла?
Отпиваю из кружки горячий чай и сердито смотрю на нее.
– Сама худющая, а я стройная. Мне кажется, Мамонова завидует мне, вот и лезет. У нее попа толстая. И вообще, она дура! А я красивая.
– Марина, ну как такое можно говорить? И, раз уж ты первая затронула эту тему. Про Софью… Постарайся ее не трогать больше, ладно? Если она обидит снова, просто скажи мне. И мы вместе придумаем, как поступить. Договорились?
– Зачем тебе говорить? Ты же не умеешь сдачи дать. Сама говорила, – обиженно надувает губы.
– Мариш, я прошу. Умоляю. Не трогай ее, ладно? Просто для нашего с бабушкой спокойствия. Хорошо? Не обращай на нее внимания. Она подозоряет и успокоится. Просто ты отвечаешь, вот она и пристает.
– Ладно, она первая лезет вечно, а получаю всегда я. Потому что класнуха только богатых любит.
– Мне кажется, Елена Васильевна любит тех, кто хорошо учится, а не богатых.
– Нет! – стучит ладошкой по столу, – Ванька Поспелов двоешник, но всегда сдает деньги в фонд школы. Она его любит и тройки просто так ставит, хотя он даже таблицу умножения не знает.
– В третьем классе не знает таблицу умножения?
– Да, он придурок!
– Маришка, где же ты таких слов набралась? Эх, есть у меня для тебя новости хорошие. Сегодня, когда приду с учебы, съездим купим тебе новую форму и спортивные брюки.
– Что, правда? – округляет и без того большущие глаза.
– Когда я тебе врала? Правда. Только пообещай мне, что перестанешь ссориться с Софьей. Не заостряй на нее внимания.
– Не могу я так! Не могу! Ну… ради формы попробую.
– Нет, ты мне пообещай!
– Клянусь своим сердцем, —картинно прислоняет руку в груди.
– Это уже лишнее. Ну все, мне пора. Сегодня приду раньше, съездим в магазин, а потом к бабушке.
– Даш, а ты сегодня снова работаешь?
– Да, Мариш, по выходным я всегда работаю.
– К Юльке можно сходить в гости? Она звала.
– Сходи, только в восемь, чтобы дома была.
На этом мы с сестрой расстаёмся, и я бегу в университет.
Алла встречает меня у перехода, и мы вместе идём до нашего корпуса.
– Ну как вчера? Поговорила с Отто Октавиусом?
– Ой поговорила, лучше не вспоминать. Он просто смял мой план и выбросил, представь? Я была в шоке.
– М-да, и что теперь? Что будешь делать?
– А ничего. Сделаю презентацию сама и одна отвечу. Получу отметку, а он пусть как хочет, так и выкручивается. Раз не хочет участвовать. Тоже мне герой Человек-Паук.
– Ха-ха-ха, Дашка, спасибо, что подняла настроение. Так ему! Пусть знает наших!
В институте все проходит спокойно и размеренно. После занятий мы прощаемся с Аллой на остановке, и я еду домой.
Маришка уже ждёт меня. Предвкушает походы по магазинам.
– Даш, только я хочу юбку темно-серую, а не коричневую. Этот цвет некрасивый.
– Хорошо, посмотрим, – улыбаюсь.
Мы обедаем супом и пьем чай. Я беру из своего секретного кошелька все деньги и понимаю, что о зимних сапогах теперь можно смело забыть. Цены выросли, и наверняка форма стоит дорого. Вздохнув и мысленно приободрившись, иду к сестре.
Марина одета и ждёт меня в маленьком коридоре. Мнется, переживает. Конечно, для нее поход в магазин сродни настоящему празднику. Особенно поход за одеждой. Она очень любила вещи, именно одежду. Маришка – Маленький шопоголик. Но по иронии судьбы мы не могли себе позволить щеголять в обновках каждый день. Я и сама забыла, когда в последний раз что-то покупала из вещей.
– В путь?
– Ура! Мы идём за покупками! – с этим громким воплем мы покидаем дом.
Глава 8
Мы купили Марине новую форму и спортивные трико, сестра осталась очень довольна и долго-долго благодарила меня. Для полного счастья мы купили по маленькому рожку фисташкового мороженого и с удовольствием съели его на улице в сквере около дома природы.
У бабушки просидели чуть больше часа. Узнали о ее здоровье и обрадовались, что бабушке стало легче. Ей прописали кучу таблеток. Я быстро подсчитала в уме во сколько это нам обойдется. Только устало улыбнулась и прикинула, что с такими растратами мне придется скоро учебу прогуливать или вовсе перевестись на заочное обучение, чтобы я могла полноценно работать.
Вечером я поехала на работу.
Смена начинается спокойно. Заказы, редкие чаевые, веселые компании. Народ отдыхает и расслабляется. А я не понимаю в чём интерес пить пиво целый вечер напролет. Гораздо удивительнее погрузится в какую-нибудь фэнтези книгу и утопать в мире драконов и магии.
Вечер протекает спокойно, пока к семи вечера в бар не заявляется она уже очень знакомая мне компания во главе Семёна Графова. Что они здесь делают? За все время моей работы они ни разу здесь не появлялись. Или же они приходили не в мою смену?
Внутри появляется червячок, который неприятно кусает под ложечкой. Только бы все прошло хорошо. Надеюсь, что они забыли происшествие с пакетом и мой позор. Нужно набраться гордости, смелости и спокойно работать.
Но как говорится, нарочно не придумаешь. Мне выпадает обслужить как раз их столик.
– Дашка, пятый твой, и поживее давай, – бросает Вадим наш администратор.
Первая мысль – идти к Яне Сергеевне и сказать, что сегодня же, прямо сейчас увольняюсь. Вторая – сказать Вадиму, что чувствую себя плохо и отпроситься домой. Нет, это враньё…
Я вспоминаю бабушкину пенсию в восемнадцать тысяч рублей. Из которых мы пять платим за коммуналку и почти пять на лекарства, а сейчас будем ещё больше. Остаются гроши, на которые троим взрослым людям невозможно прожить.
Я вздыхаю, поправляю хвост на голове и иду в логово врага, то есть к пятому столику.
Пока переставляю ватными ногами по полу, изучаю мажоров. Итак, кто к нам пожаловал. Семён одет в черную рубашку поло, и я, как некстати, замечаю широкий разворот плеч и мужественные загорелые руки. На них тоже есть татуировки. Брюнетка как я уже знаю, зовут Аня, одета стильно и богато. Бежевое свободное платье под кожу ей очень идёт. Волосы снова заплетены в высокий хвост. Она общается с Семёном но, по-моему, они не пара, скорее просто друзья.
Ещё с ними за столом тот лысый, Миронова, незнакомая мне девушка и два молодых человека.
Шаг, два, три. Столик пятый, будь ты проклят.
– Добрый вечер, вы готовы сделать заказ? – натренированным месяцами дружелюбным тоном произношу я и смотрю в глаза самому безобидному по моему мнению. Одному из двух незнакомых парней. Он сидит рядом с Мироновой и обнимает ее за плечи.
– Нет, мы ещё подумаем, – отвечает Семён и совсем не обращает на меня внимания. Скорее всего, он даже не понимает, что это я стою прямо у него перед носом. Он всегда такой чёрствый? Со всеми?
– Принесите мне кофе и шоколадный чизкейк, мороженое и кальян, – говорит повелительным тоном Аня.
Она ехидно улыбается и недовольно цокает языком. Что-то шепчет своей подруге на ухо.
– Девушка, а мне можно стакан свежевыжатого грейпфрутового сока и пирожное Шармель. И кофе капучино.
– Хорошо, это все?
– Пока да! – бросает небрежно Аня.
Я разворачиваюсь и иду к бару, как вдруг слышу громкий хохот. В основном женские голоса. Уверена на миллион процентов смеются они надо мной. Как же мне отработать смену? Как?
Не успеваю передать заказ на кухню, как с их столика вновь поступает звонок. Натягиваю дежурную улыбку и снова направляюсь к ним.
– Вы готовы сделать заказ?
– Да, принесите три кружки пива светлого местного, шашлыка четыре порции, соуса, и что-нибудь ещё, – это говорит Семён и все время он смотри на меня
Он криво улыбается. В его глазах читаю насмешку. Не пойму, что я ему сделала?
– Что-нибудь ещё, это что? – уточняю.
– Принеси гренки с чесноком и картошку фри, – вмешивается ещё один парень.
– Хорошо. Что-то ещё.
– Пока все, можешь идти, – властным тоном короля отвечает Семён.
– Сейчас принесу.
Иду к бару и отдаю заказ.
– Даш, третий стол. Они уже ждут.
– Беру! – отзываюсь, шумно вздохнув.
Только подходу к третьему столику, как с пятого стола снова поступает вызов.
Они что испытывают мои ноги на прочность?
Быстро беру заказ у влюбленной пары. И снова подхожу к злополучному пятому столику. Скоро цифра пять станет моей нелюбимой.
– Девушка-а, а мне значит, э, глясе, салат морской только без лимона. И все. Да все. И… Нет, пока все.
– Может быть что-то ещё, – спрашиваю сквозь стиснутые в дурацкой улыбке зубы.
– Это все.
– Пока, – добавляет Семён и все дико начинают гоготать.
Я ухожу. Чтобы снова через минуту подорваться к ним. Нет, это невыносимо. Вечер будет определенно незабываемый.
***
Сегодня самая трудная смена на моей памяти. Так долго я ещё не бегала. Ноги гудят, а голова слегка кружится от усталости. Пятый столик загонял меня по полной программе. Я подходила к ним каждые три минуты. Они отмечали чей-то день рождения и решили сделать меня своей игрушкой.
«А почему пицца холодная»
«Принесите ещё кофе, нет сок, нет кофе»
«Можно включить кондиционер, жарко»
«Посоветуйте хорошее вино»
«Можно выключить кондиционер, а то холодно»
Боже, они меня замучили. Таких капризных клиентов я ещё не встречала. Даже Вадим разозлился и причитал весь вечер, мечтая о том, когда же они уйдут.
Они ушли, и счастью моему не было предела.
– Фух, наконец-то, – выдыхаю, бросив папку меню на стол.
– Да уж, и чего это они? Как специально гоняли тебя. Но бабла потратили много. Хоть не зря бегала.
Я уверенна, что специально, поэтому согласно киваю молодому человеку.
– Вадим, я беру выходные, теперь увидимся только на следующей неделе, устала как собака.
– Вау, что я слышу?
– Что?
– Ты ругнулась, – усмехается он.
– Они меня довели, честно. Я устала…
– Ладушки, давай дуй домой. Напиши, Яне Сергеевне, когда выйдешь. Возьми деньги, ее сегодня не будет.
– Спасибо, до встречи.
Вадим отсчитывает мою зарплату, и я, едва переставляя ногами, бреду переодеваться в подсобку.
Глава 9
Серая дымка от сигареты непривычно щипает глаза. Целый месяц держался и вот опять. Сорвался. Да к хренам все это. Смысл – то что я бросил? Кому доказывать, что я идеален? Отчиму? Самому себе? А зачем?
Я затягиваюсь покрепче и кашляю. Сплевываю горечь в траву и выкидываю бычок в урну. Открываю уверенно металлическую дверь и захожу во двор.
Внедорожник отчима стоит под навесом. Он дома. Не хочу его встречать, но выбора нет. Мне нужно забрать личные вещи.
Открываю своим ключом входную дверь и прохожу в коттедж. Пахнет жареным мясом и свежими овощами. На кухне бренчит посуда, а как только я захлопываю дверь, звук затихает.
Пока снимаю кроссовки, осматриваю дом. Я не был здесь больше месяца. И ничего не изменилось. Семейные фотографии, книги, картины. Красивые дорогие вещи, привезенные с разных уголков света, расставлены по углам, а толку от них никакого. Только пыль протирать. Теперь вся эта бутафория никому не нужна.
Отчим показывается в арке, соединяющей кухню и прихожую. В фартуке и домашних больших тапках. Не изменился. По-прежнему сам моет посуду и готовит еду. Деньги позволяют нанять домработницу, а он все делает по старинке.
– Семён? – удивляется дядя Леша.
– Я.
– Чего это ты вдруг объявился? Бабки закончились?
– Нет, взять кое-что, – я беспардонно прохожу в дом и иду к лестнице на второй этаж. Больше не желая с ним говорить. Настроения нет. Да и общих тем за три года как-то у нас не нашлось, поэтому тратить время на пустую болтовню не вижу резона.
– И ты даже не спросишь, как у нас дела? Как дела у мамы? Вот так просто зашёл и все? Молча? – жмёт на «больное» он.
Я застываю. Замираю на полушаге. Нет, о маме я особенно не хочу ничего знать. Просто не могу. Пробовал, но не получается. И все члены семьи это знают. Один он, как твердолобый хочет добиться участия с моей стороны. Но ее не будет, как не старайся. Хоть свяжи, хоть пристрели, задуши, я не поеду к ней и не позвоню! Мне так легче! Семье так легче! Ей так легче. Без меня.
– Я знаю, как у нее. Аня все докладывает, – вру. Аня ни слова не говорит о маме. По моей просьбе.
– При чем здесь Аня? Ты ее сын! Она спрашивает о тебе, – отчим делает небольшой шаг ко мне. Его тапки жутко раздражают. Напоминают об уюте.
– Мне некогда, дядь Леш. Ехать пора.
– Снова сбегаешь? Уходишь от разговора. А она, может быть, ждёт тебя… – горько произносит.
– Да не ждёт она! – выталкиваю вдруг ненужный воздух из груди. – Не ждёт! Она, в отличие от всех вас, знает, какой я. Мне не нужна вся эта херня, ясно! Она-то как раз все понимает. Уверен, она ни разу обо мне не спрашивала. И не звала. Так что эта тема закрыта, раз и навсегда.
– Вообще-то, спрашивала. Каждый день спрашивает. И ждёт… Ей недолго осталось. Каждый день как последний. Неужели не хочешь попрощаться с собственной матерью? – голос отчима звучит твёрже и грубее.
А у меня кулаки чешутся. Хочется дать ему по роже.
– Свидимся на том свете. Все мы сдохнем когда-то. У меня дела, – кидаю ему и ухожу на второй этаж.
Я ни разу не посмотрел ему в глаза. Душу берегу. Не хочу видеть пелену слез. Достало! Неужели не понимает, что я сойду с ума. Итак почти сошел. Я уже смирился, что она умерла… хотя она ещё живая. Да, вы скажете, что я псих! Не отрицаю! Но по-другому не умею. Не могу. Я слишком сильно люблю свою маму. Настолько сильно, что не могу видеть ее в таком состоянии. И она это знает. Не ждёт! Отчим врет! Лезет в нашу семью со своим дебильным уставом и считает, что сделает всем нам лучше. Тошнит от его добродетели, весь из себя хороший. Полная противоположность мне. Пора ему это выучить. Одно у нас все-таки общее есть – упорство и умение стоять на своем. И если наши мнения расходятся, мы никогда не найдем компромисс.
Толкаю плечом дверь и шагаю в свою комнату. Вещей осталось немного, почти все перевез на квартиру. Ищу в ящике старенький Айфон, так как вчера разбил свой новый. Денег лишних нет, придется ходить пока с ним. В чем-то отчим прав, но я никогда не попрошу у него денег. Давно привык зарабатывать сам.
С остервенением тормошу содержимое ящика. Какие-то тетради, бумаги, старые документы, на самом дне вдруг отыскивается фотография. На ней я, Аня и мама… Фотография с моего школьного выпускного. Фотка обычная, но именно ее я захотел распечатать и хранить у себя.
Аня в красивом дорогом платье со сложной прической. Мама в деловом белом костюме с распущенными волосами. Ее улыбка такая яркая, что затмевает блёстки на Анькиных серьгах. Глаза у мамы голубые-голубые, и они смеются, они греют теплом, они дарят чувство защищённости и любви.
В тот день мы были счастливы. Абсолютно счастливы. Я даже согласился прийти пораньше с гулянки и поужинать в кругу семьи. Я ни разу не поспорил с отчимом в тот летний день. Но!
Ни и я, ни мама, ни Анька, ни все остальные родные не знали, что нас поджидает совсем скоро…
***
Мама воспитывала меня одна. Сколько себя помню, у нее никогда не было ухажоров. Единственным мужчиной в ее жизни был я, трудный ребенок с пелёнок. Мама едва справлялась с моим буйным нравом. Но никогда не ругала меня, всегда говорила ласково и объясняла, что так, как я поступать нельзя, чревато проблемами. А я не слушал ее, то и дело дрался во дворах и приносил домой синяки и рваные рубашки. С возрастом я понял, что можно ловить кайф не только в драке, но и в тусовках, спорте, гонках, и, конечно, в компании клевой девчонки. Когда я перешёл в старшую школу, мама наконец выдохнула и начала жить для себя. Она познакомилась с Алексеем Бородиным. Он был владельцем собственного крупного бизнеса и растил дочь Аню. Дядя Леша как-то сразу влился в нашу семью. Они полюбили друг друга и вскоре сыграли свадьбу. Через несколько недель после свадьбы мы окончательно переехали к нему в дом. И стали жить совсем как нормальная семья. У меня появилась сводная сестра и вроде как отец. Но отцом называть его все равно не получалось. Называл по-братски – дядя Леша.
Год назад маме поставили страшный диагноз – рак. И наша жизнь остановилась.
Что можно чувствовать, когда тебе говорят, что твой самый любимый человек умирает? Боль? Отчаянье? Пустоту? Ошибаетесь… Я умер. Честно, я выл ночами в подушку, как пятилетний ребенок, я рвал на себе волосы, я прогуливал университет, я курил, пил, кутил с девчонками. Старался унять дрожь во всем теле, но она только усиливалась. Неизлечимая болезнь матери выжигала кислотой и мои внутренности. Словно не она, а я заболел. Я сходил с ума…
С каждой прожитой минутой на этом чертовом свете я становился злее, грубее, жёстче. Я плакал, кричал, орал, как бешеный на отчима, срывался на всех вокруг. Ничего не помогало, ничего. Маме становилось хуже и хуже. Я не мог смотреть на нее такую, не мог представить, что ее такую сложную, многогранную, добрую, заботливую я скоро не увижу. Не мог принять факт, не в силах был осознать… Слишком сильно любил.
Однажды вечером я сильно подрался. Я просто набил морду каким-то ублюдкам в подворотне. Пришел домой ночью. Все спали кроме мамы. У нее снова был сильный приступ боли. Кстати, боль эту ничем не унять. Никакие лекарства не помогают. Она случайно увидела меня в таком ужасном состоянии с разбитым лицом и в грязной рваной одежде и заплакала.
– Сын, на кого ты похож, снова за свое? Ну я же просила, просила тебя… – прошептала, глядя бесцветными глазами на меня.
– Какие-то твари пристали к девушкам. Я научил их, как нужно общаться с противоположным полом. Только и всего, – ответил, прислоняя грелку со льдом к опухшему глазу.
– Сын, почему ты всегда находишься в эпицентре всех уличных драк? Ты же понимаешь, что возможно я скоро… Я всю жизнь терплю тебя! Дай хоть последние дни прожить в спокойствии. Неужели так трудно? – она с болезненным укором смотрела на меня. А я почувствовал себя самым никчёмным сыном. Ведь она впервые призналась, что, оказывается, всю жизнь «терпела» меня…
В общем, слово за слово мы сильно поссорились, чего не происходило уже очень долго. Мама сказала, что ей плохо, и я ее мучаю. А я хлопнул дверью и ушел. Чтобы больше не мучить своим присутствием.
Я переехал к нам на квартиру и жил один. Маме становилось все хуже и хуже. Но я не мог ее навестить или позвонить. Ведь где-то в глубине души во мне росло колючее паршивое чувство вины. Да, я винил себя в ее болезни. Может быть, она так устала со мной за всю жизнь, что заболела?
Вскоре маму положили в больницу, а я мысленно смирился… Такая одинокая пустота поселилась в сердце, что я перестал вообще что-либо чувствовать. Я смирился, что она умерла. Что ее не стало. После ссоры я больше не видел маму. Мне так легче жилось. И ей так легче, ведь для нее я сплошное разочарование.
Глава 10
Я беру ещё кое-какие вещи и уезжаю из дома. Сегодня в карьере гонка. И я как участник обязан там быть. Гонки ещё одна «пилюля» спасающая от демонов, которые сжирают меня изнутри, опустошая душу.
– Бонжорно! – здороваюсь с Лукой.
– Хай, ты сегодня в заезде? – с сигаретой в зубах бубнит друг.
Жмём руки. Я окидываю скучающим взглядом трассу.
– Ес, подлатал болид, сделал расточку блока цилиндров и гильзовку. Посмотрим, как полетит «Батискаф». Дай отравиться!
Друг протягивает мне пачку, и я «угощаюсь» одной сигаретой.
– Ух ты, зашибись. С тебя тест-драйв. А вот я сегодня просто зритель. Снялся с заезда.
– А чё так?
– Походу диски тормозные сточились. Надо гнать в сервис.
– Так я тебе ещё в прошлый раз об этом говорил. Едь к нам. Гена быстро все заменит.
К нам подходят знакомые ребята и мы начинаем болтать. А я между делом посматриваю на трассу. Перед заездом всегда это делаю. На дороге кое-где на поворотах есть невысохшие лужи. Надо иметь это в виду. А около большого поворота смещены шины, тем самым делая дорогу в этом месте ещё уже. Как будто кто-то нарочно усложнил траекторию.
Перекатываю сигарету в зубах и прищуриваю взгляд. Есть как будто что-то ещё, чего я не вижу, но чувствую. Какой-то подвох.
– Лук, кто траекторию проверял? – спрашиваю.
– Адашевы. А чё не так? Камешек заметил лишний?
– Трасса галимая сегодня. А сами-то они едут?
Братья Адашевы Артур и Ратмир фавориты и мои прямые соперники. Как гонщики они хороши, но как люди – наглые и борзые как все чурки. И это не мое субъективное мнение – все так считают. Между нами травят байки про их преступные делишки. Но мне все равно. Мне плевать на них. Сюда я приезжаю снять стресс, а не яйцами мериться.
Лука недовольно ругается матом и проверяет списки.
– Нет, Артур без тачки, Ратмир сказал маленький куш!
– Не сомневался даже. Ну-ну. Куш…
– На что ты намекаешь? – спрашивает Юрка Тарасов, ещё один мой панибрат.
– А то, что трассу кто-то нарочно изгадил. Откуда вода взялась? Дождей не было. И еще косяки есть. Херня, а не дорога сегодня.
– Ты не поедешь? Вычёркивать? – Лук вертит шариковую ручку в руках.
– Нет, я все учел. Просто вас предупреждаю.
– Вроде дорога как дорога.
– Прокачусь – узнаю.
Начинается заезд. Сегодня всего двадцать три участника. Четверо снялись: Адашевы, Лука и Мамонов – он же оборотень, потому что сын мента. Саня Мамонов шестерка Адашевых, и он готов задницу порвать лишь бы им угодить. Почему-то он тоже отказывается от участия. Случайность, или он хочет подражать своим друзьям?
На стартовой прямой выстроились в ряды участники. Я стою первый, и готов жать на газ в любую секунду. В воздух взлетает «леденец», свист. Погнали. Сначала еду в своей манере не очень быстро. Обычно заезд проходит в три круга. И на первом я не сильно выклыдываюсь.
Раньше здесь добывали полезные породы, а сейчас устраивают гонки. А что, мы никому не мешаем. Огромная скважина позволяет хорошо разогнаться и вдоволь посоревноваться.
Я не знаю, кто стал первооткрывателем этих уличных гонок. Но сейчас заведует всем мой кореш Лука и его старший брат Миха. Они собирают списки и деньги с участников. Участником гонок мог стать абсолютно любой, у кого есть тачка. Правда вступительный взнос в последнее время все выше. Так как желающих много. Правила просты – побеждают первые три места и делят бабло соответственно. Большое всех достается тому, кто первым пересёк финишную линию.
Я лечу вперёд, на автомате смотрю в боковые зеркала. Черный старенький форд «дышит» мне в спину и вот-вот норовит выскочить вперёд. За рулём явно отчаянный парень, раз вздумал тягаться с моей спортивной «БМВ». Ещё рано топить в пол, впереди крутой поворот, и я сбавляю газ. Форд вырывается вперёд, но на повороте его сильно заносит, и я снова обгоняю его.
Только немного расслабляюсь. Но тут же слева показывается нос «Мазды». Водителя я знаю. Он часто занимает призовые места. Уверенно гоню вперёд, мечтая оказаться первым. Адреналин жалящими укусами бьёт по венам. В мозгу только одна хотелка – победить. Сегодня мне это чертовски нужно. Почувствовать, что я хоть что-то могу контролировать в своей жизни. Хотя бы собственную победу.
И снова дорога резко сворачивает. Где-то здесь вода. Ну и хрен с ней. Ударяю с силой по педали газа и резким рывком вхожу в поворот. Колеса срываются, машина скользит. Твою мать, что за хренотень… Автомобиль заносит влево. Кручу рулём, стараясь выровнять тачку, но все без толку. Еду прямиком в бордюр, не успев затормозить. Врезаюсь в башню из старых колес и наконец останавливаюсь. Приехали… Даже один круг не завершил.
Сердце стучит бешено. Если бы не башня, черт знает, куда бы я улетел.
Вдыхаю пыль и запах резины. Жду, пока все проедут мимо меня, и только потом выхожу на улицу. Иду к тому месту, где колеса не сцепились с песком. Присаживаюсь на корточки, пальцами трогаю воду.
– Это масло… Это ни хрена не вода.
Сильный запах бензина только подтверждает мои догадки. И его достаточно много. Кто-то нарочно его разлил. На самом сложном повороте.
***
Я возвращаюсь в свою тачку и дожидаюсь завершения гонки. Кто мог это сделать? И по какой черт? Сразу думается, что это кто-то из Адашевых. И почему-то кажется, что хотели слить именно меня. Ведь я сотню раз выхватывал победу у них прямо из под носа. Давно не выигрывали? Или в чем причина? А если это не они? Сейчас узнаю. Не уеду, пока не добьюсь правды. Этот придурок должен быть наказан.
Финальный круг заканчивается. В победители вырывается парень на «Мазде». Уступив ему всего несколько секунд, приезжает Тарасов. Следом завершают гонку все остальные. Автомобили паркуются. Участники выходят на улицу. Я завожу мотор и еду к ним, пока все не разъехались.
Сбросив скорость, встаю рядом с «Шкодой» Луки и вылезаю из салона.
– Что это было, Сём? – спрашивает он.
– Что это было? Ты спрашиваешь, что это было? Эй, все сюда! – громко ору.
– Сём, да объясни, тебя бортанули или что? Я не вкурил.
– Масло! На трассе не вода – это чертово масло. Вот что случилось. И это не из под капота – свежее. Какой-то умник вылил на землю целую канистру. И даю сто сот, что это не случайность.
– Масло! Ух ты е! Что будем делать?
– Не знаю как ты, а я найду умника. Я чуть не перевернулся, тьфу. Дай отравы!
Смотрю на мужиков, все начинают подтягиваться к нам, с недоумением смотря на карьер, где только что ездили. Лук бросает пачку мне. Я ловлю ее и достаю одну сигарету.
– Задница. Я помогу. Это не дело, у нас в карьере так дела не ведутся. Эй народ, не расходимся! Сегодня на гонке мой друг Семён съехал с дороги. Наверное, все видели.
– Съехал с дороги?! Да я твою мать чуть не разбился. Если бы не защита! – вспыльчиво кричу.
– Успокойся, слышишь. Мы выясним, кто это сделал.
Народ начал лениво собираться вокруг нас. Кто-то курил, кто-то нервничал. Тарасов чесал затылок, не понимая в чем кипиш. Адашевы с недовольными минами пялились на меня.
– Так, пацаны, мы все знаем правила и приезжаем сюда за кайфом и расслабоном. Но кто-то сегодня решил всех обыграть, подосрать всю игру, – начинает говорить Лука.
– В чем дело?
– Да, что произошло?
– На дороге на опасном повороте тридцать литров масла. Что скажете? А? Кто это сделал, пацаны? Вы видели болид Сёмы? Видели? Он улетел. Это не хрена не шутка. Кроме нас здесь никто не тусит. Это сделано умышленно, пацаны. И пока я не выясню игра не закончится.
– Лук, пускай все откроют свои тачки, и мы проверим, – снова вмешиваюсь.
– Что? Я не стану свою тачку открывать. Я этого не делал! Идите на хрен со своими правилами. Отдайте мне мою капусту и делайте, что хотите, но без меня, – рычит водитель «Мазды».
– Колян, не бушуй, на месте Семёна мог оказаться ты. Здесь каждый заинтересован найти того, кто это сделал. Как считаешь?
Коля молчит, только хмуро пожимает щуплыми плечами.
– Пока мы не проверим все тачки, выигрыш никто не получит. И новых заездов не будет, – ставлю ультиматум.
Лук бросает на меня взгляд. Мол, чего это я тут раскомандовался.
– Начинается, – бурчит недовольно кто-то из парней.
– И что вы там хотите найти?
– Ну как минимум пустую канистру.
– Да пошли вы, мне все равно нечего скрывать, – победитель заезда открывает багажник первым.
Мы с Луком подходим к «Мазде» и заглядываем в отсек. Улик нет – запаска и какое-то личное барахло. Пустой бутыли нет.
– Чисто! Кто следующий? – спрашивает вполне серьезно Лук.
– Вы чё, парни, цирк устраиваете? – Ратмир Адашев старший из братьев подходит ко мне и зыркает то на меня, то на Лука.
– Ты что-то имеешь против? – делаю шаг навстречу. По венам уже журчит знакомый адреналин.
– Ратмир, сейчас проверим, и все разъедутся, – гораздо вежливее, чем я произносит Лук, отряхивая руки от пыли.
– Или тебе есть что скрывать? Может это ты нахеровертил? – злобно бросаю Адашеву.
– Что? Да я сейчас тебе, – Ратмир совершает рывок, а я уже выставляю вперёд крепкие кулаки, готовясь отразить удар.
– Эй, парни, парни брейк. Совсем рехнулись? – Лук подлетает к нам и успевает предотвратить драку.
Встаёт стеной между нами.
– Сём, остынь, хорошо! Блин! Давайте без кулаков? Или идите за карьер там и решайте свои проблемы.
– Я спокоен, – отхожу в сторону, пнув камень на дороге.
– Тьфу ты. Лады. Проверяйте, только по бырому.
Ратмир чешет бороду и отворачивается. Идет к своей новенькой иномарке. Открывает багажный отдел и заодно распахивает все двери.
– Смотрите, у меня нет ничего. Сыщики, – усмехается Адашев.
Мы проверяем его машину. А потом и все остальные автомобили. Нигде нет каких бы то ни было улик – ни подтёков масла, ни бутылок ни самой канистры. Все пусто. Выходит, это не он. Ну или вовремя ото всего избавился.
Последняя тачка осталась Оборотня – Сашки Мамонова. Он жмется в стороне и не спешит открывать багажник на проверку.
– Остался ты! Чё тупим? – спрашиваю, подходя ближе.
– А я уже открывал.
– За идиота меня держишь? Эй, мужики, Оборотень открывал тачку? – поворачиваюсь к ребятам.
– Нет, – отвечает Тарасов.
– Я не помню, кажется, нет, – соглашается Колян.
– Нет, тебя точно не было. Давай уже, пошевеливайся, – поторапливает Лука, оказавшись рядом.
Адашевы не спеша подходят к своему другу и просят открыть автомобиль. Саня мнется. Я и сразу понимаю – кто здесь гнида. Это он! Оборотень разлил масло. Упырь.
Мамонов пикает ключом а затем открывает заднюю дверь своей машины. Я вижу две пустые канистры из под масла. Чувствую тот же самый запах.
– Ах ты мразь! Гнида паршивая! – бросаюсь к нему, но на пути вырастает Лук.
– Сём, Графов! Мать твою! К черту это, окей. Ты же не станешь из-за этого придурка руки марать? – Зотов крепко держит за плечи, не давая врезать в морду шестёрке.
– Из-за этого придурка! Это стёб, черт возьми? Я сейчас тебе втащу, понял! Кого ты хотел слить? Кого, отвечай! – ору Мамонову через плечо Лука.
Начинается настоящая потасовка. Ребята галдят. Кто-то шустрый толкает Оборотня в грудь.
– Вай, ты чего моего кореша трогаешь, а? Руки убери. И чего тебе не живётся, вечно ты лезешь! – вступается Артур Адашев.
– Я этого не делал. Это мои канистры, ясно. Мои личные, – кричит Оборотень в свое оправдание.
Я вырываюсь из крепкого захвата и уверенной левой бью Мамонова прямо в челюсть.
– Эй, эй.
– Твою мать!
– Ты урод! Совсем без мозгов! – кричит Мамонов, лежа уже на земле.
– Ты сейчас ещё нарвешься! – кричу в ответ.
Начинаются вопли и крики. Визги девчонок и потасовка. Мамонов пытается меня ударить, но у него не выходит, хоть он и качок. Качок, а удар держать не умеет. Его девчонка начинает истерить и обзывать меня всеми матами перематами.
