Текст книги "Мальтийский апельсин"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Валентин, и все же: кто мог ее убить? Может, вы видели рядом с домом Сайгановых постороннего? Может, что-то показалось вам подозрительным: поведение кого-то из присутствующих, какие-нибудь детали?

– Этим пусть занимается милиция, – холодновато ответил Нечаев. – С меня хватит допросов, свидетельских показаний, которые не имеют все равно никакого значения, поскольку никто из нас просто не мог быть настоящим свидетелем. Свидетель – понятие расплывчатое. Если я приехал с ней в Бобровку, значит, я уже и свидетель? Свидетель, извините, чего? – Он как бы обращался к невидимому следователю, хотя смотрел в глаза Жене Жуковой. – Все это лишь условности. Я бы на их месте осмотрел весь сад, постарался бы найти следы человека, проникшего на территорию Сайгановых и убившего Ольгу. Ведь это была не птица, согласитесь?

– Да, это была не птица, – повторила Женя и подумала о том, что их разговор с Валентином – тоже условность, потому что Валентину нет ровно никакого дела до подруги убитой любовницы и что он многое из того, что сейчас наговорил, сказал не столько ей, Жене, сколько самому себе. И если раньше он боялся даже подумать о том, чем именно могла заниматься в Москве Ольга, то сегодня он произнес это слово. И сказал он это намеренно, чтобы тем самым хотя бы после ее смерти избавиться от наваждения своей любви к ней, чтобы опустить образ Ольги как можно ниже, тем самым избавляя себя от невыносимой боли. Одно дело – любить достойную и чистую женщину, другое – женщину, которая до тебя принадлежала целой армии мужчин. Инстинкт самосохранения. Зачем убиваться над телом, оскверненным и истерзанным ее многочисленными любовниками?

– Что вы делаете сегодня вечером? – вдруг донеслось до нее, и она очнулась от своих мыслей.

– Я не ослышалась? Вы спросили меня, что я делаю сегодня вечером? Но зачем вам это?

– Мы бы могли провести этот вечер вместе. Посидели бы где-нибудь, вы бы мне рассказали об Ольге…

– Прошло уже несколько дней… Почему ее до сих пор держат в морге и не разрешают хоронить? – Она задала этот вопрос, войдя в роль подруги Астровой.

– Видимо, так нужно для следствия. Разные там экспертизы…

– Понятно. А вы? Вы ведь, кажется, врач?

– Да.

– Но врачи бывают разными… Терапевты, стоматологи…

– Я терапевт, но у меня своя клиника в Москве. Небольшая, но хорошо оснащенная диагностическим оборудованием, на мой взгляд, отлично подобранная команда профессионалов-единомышленников. Я вот уже второй месяц здесь, но уверен, что там все в полном порядке. Конечно, приходится время от времени звонить туда, справляться…

– Понятно. Мне пора. Да, чуть не забыла, а кому же достанется квартира Ольги? У нее есть наследники?

– Понятия не имею. Я думал, вы знаете.

– Я даже ничего не знаю о ее родителях. Такое впечатление, что она вылупилась из яйца, как динозавр…

– Или упала с неба, как звезда… Боже, неужели ее больше нет?

Глава 12

Шубин довольно долго стоял перед дверью небольшого старого купеческого дома, находящегося возле сквера Липки, и ждал, когда же ему наконец откроют. Квартира, в которой жил Юлий Прудников, освещалась изнутри желтым электрическим светом – и это в столь ранний час? Потом Шубин попытался хоть что-то увидеть в щель между занавесками, но все оказалось тщетным. Тогда он, повторяя в точности все действия Леры Тарвид, притащил и подставил под окно деревянный ящик. Оглянулся и, убедившись, что вокруг никого не было, поднялся на него и заглянул внутрь комнаты поверх занавесок, закрывавших лишь нижнюю часть окна. Он увидел выложенную белоснежной плиткой печь, напротив которой стояло развернутое спинкой к окну большое красное кресло. Слева – письменный стол со стопками книг, на стенах – картины, на полу – цветной, синий с красным, ковер. Слева от печи виднелась дверь, ведущая в помещение, похожее на кухню, Игорю удалось разглядеть в сумраке желтый чайник и круглую, висящую на стене, декоративную тарелку. Но хозяина этой маленькой, но уютной и, судя по всему, очень теплой квартирки, дома не было. Разве что он лежал на кровати или диване, которые из окна невозможно было увидеть, как Шубин ни пытался.

Он громко постучал в окно. Затем еще несколько раз, после чего спрыгнул с деревянного ящика, отодвинул его в глубь арки и снова вернулся к двери. Он видел, что замок, на который была заперта дверь, хлипкий и что при желании его можно открыть. А что, если его застанут за этим занятием? Как он объяснит хозяину, если тот неожиданно вернется домой, что у него делает в квартире непрошеный гость? Но подобную ситуацию всегда можно при желании объяснить, особенно если располагаешь подходящей ксивой вроде той, которой Шубин, как сотрудник частного детективного агентства, пользовался при каждом удобном случае. Сейчас Игоря преследовало необъяснимое чувство беды, неуловимое, как легкий запах или привкус несчастья, трагедии, которое и толкало его к таким вот решительным действиям, как взлом чужой квартиры. Холодок по коже, особая внутренняя собранность и решительность… Шубин схватился за ручку двери и одним рывком вырвал, что называется, с «мясом» замок из гнезда. Дверь была старой, как и весь дом. Запах тлена и человеческих испражнений ударил в ноздри, когда распахнулась дверь квартиры Прудникова. Ни аромат старых книг, ни застарелый дух табака или даже свежеприготовленной пищи, казалось, не в состоянии были заглушить эту неистребимую вонь времени.

Шубин быстро зашел в квартиру и прикрыл за собой дверь. Как мог, на какой-то засов, который обнаружил. После чего окликнул хозяина по имени: «Юлий?!» И снова тишина.

Он знал, он чувствовал, что Юлий Прудников мертв. Другое дело, он не знал, как объяснить это свое внутреннее чувство, свою уверенность в том, что трагедия, разыгравшаяся в Бобровке, должна логически отозваться в этих прогнивших, выкрашенных в обманчиво спокойный бежевый цвет стенах. Прудников. Кто такой этот Прудников? И почему сюда, к нему домой, сегодня пришел именно он, Игорь Шубин, а не Женя Жукова? Словно визит к Валентину Нечаеву изначально представлялся ему самым простым из предстоящих встреч со свидетелями, в то время как к Прудникову он решил поехать сам.

Юлий лежал на постели мертвый. Судя по небольшому количеству кровавой пены на серых распухших губах, смерть наступила вследствие отравления. Отравился сам или его отравили? На полу возле дивана – пятна рвотных кровянистых масс. Ни на столе, ни в маленькой кухне Шубин не нашел ни одного бокала, стакана, чашки или рюмки, в которых оставалась бы влага. Напрашивался вывод, что Прудникова, скорее всего, убили, дали ему выпить что-то, что содержало в себе яд, после этого положили на диван с тем расчетом, чтобы его труп невозможно было увидеть из окна. А посуду, из которой пил убитый, забрали с собой, чтобы не оставлять улик.

Игорю понадобился почти час, чтобы тщательнейшим образом обследовать всю квартиру. Книги, записи в тетрадях свидетельствовали о том, что Юлий Прудников был творческой личностью, писал стихи, а также пытался изложить свои мысли в затейливой, сложной для восприятия прозе. Даже человеку, далекому от поэзии, после первых прочитанных строк становилось многое понятным: Юлик был геем. Он слагал свои стихи об однополой любви, посвящая их конкретным Александрам, Владимирам и Евгениям. Стихи были полны глубоких и сильных чувств, в них сквозил неприкрытый и какой-то отчаянный эротизм.

Вещи в шкафу Юлика были сложены аккуратно, как если бы их складывала женщина. На плите оставался еще теплым суп, что свидетельствовало о том, что Юлика убили не так давно. Не мог же он подогреть его после смерти, как не мог греть его и сам убийца. Хотя почему бы ему не подкрепиться после тяжелой и опасной работы?

Игорь вдруг бросился к двери. Ну да, конечно, как же он сразу не заметил, что дверь была не заперта? Просто убийца, выходя из квартиры, захлопнул ее на старый, с коротким «язычком», английский замок, который легко поддался от сильного рывка.

Юлик, возможно, сам впустил этого человека в дом. Он мог быть знаком с ним, а мог видеть его в первый раз. Так ли уж редко люди открывают двери незнакомым людям?

Причин убивать гея было достаточно уже потому, что и причин для убийства обыкновенного человека, не отягощенного непохожестью на других, тоже всегда хватает. Он мог просто кому-то помешать. Юлика могли убить из ревности. Один из любовников или партнеров. Юлик, как могла бы подсказать Лера Тарвид, мог оказаться свидетелем преступления. Юлик мог задолжать кому-то крупную сумму денег или что-то украсть у кого-то, кто теперь вот решил отомстить, отравив его. Кто может знать, какой жизнью жил этот красивый молодой человек, посвятивший свою жизнь чувственным удовольствиям и сомнительному творчеству? Кажется, он нигде не работал.

Игорь нашел ключ от двери – он лежал на кухонном столе рядом с пачкой печенья. Сейчас, когда после убийства прошло совсем немного времени, он должен был до приезда милиции опросить соседей. Но опросить осторожно, не раскрывая истинной причины своего любопытства. Он не должен никому пока говорить о смерти Прудникова.

Он запер квартиру и постучался в соседнюю дверь, такую же старую, обитую ссохшимся дерматином и выкрашенную поверх толстым слоем рыжей краски. Ему долго не открывали, а когда открыли, он понял, что только потеряет время, пытаясь услышать что-то вразумительное от этого опустившегося существа, пропахшего мочой и дешевым куревом.

Скелет со словно приклеенными к лысому черепу свалявшимися волосами, со слезящимися глазами, с красными, воспаленными веками, с мокрыми подвижными губами, в желтой рубахе и вытертых добела джинсах. Отвратительный спившийся тип, потенциальная жертва нечистых на руку агентов по недвижимости.

– Здравствуйте, – протянул Шубин, не зная, как и разговаривать-то с таким человеком. А вдруг он – бывший профессор физики или какой-нибудь писатель или поэт, ждущий от человечества сочувствия или доброго слова, а не презрения, которое готово было проступить на лице Шубина. – Я к соседу вашему, стучусь вот давно, а он не открывает, хотя должен быть дома. Может, ушел куда или, наоборот, к нему кто приходил?

– К соседу, значит, – прогнусавил сосед, и мокрые губы его задвигались, показывая пугающе пустой, беззубый рот. – Не знаю я, где мой сосед, да и знать его не хочу, чертово отродье! То баб привечает, то мужиков, урод, извращенец! Когда денег ни попрошу, никогда у него нет, а сам недавно машину купил, «Волгу» старую, спрашивается, на какие деньги?

– К нему никто сегодня не приходил? Вы никого не видели?

– Сегодня с утра у него аж три бабы было, да все шикарные, богатые барышни, все в золоте. Не знаю, чего уж они там у него делают, но зайдут на пять минут и сразу же обратно. Сдается мне, что они ему деньги платят, но вот за что, ума не приложу. Я бы и сам что угодно для этих кукол сделал, лишь бы мне заплатили, но убей меня, не пойму что…

Шубин подумал о том, что «барышни», о которых говорил сосед, приходили к Прудникову, скорее всего, затем, чтобы лично договориться, когда и куда он будет их сопровождать, может, даже одежду для него приносили, чтобы он выглядел соответственно. А заодно и платили ему – давали аванс. Но целых три?!

– И давно была последняя барышня?

– Часа два – два с половиной назад.

– А как она выглядела?

– Вы кто, муж ее будете?

– Нет, просто одна знакомая вашего соседа задолжала мне пару сотен и обещала передать через Юлика. Мы договорились с ним сегодня встретиться, я пришел, а его нет. Вот я и спрашиваю, как выглядела эта женщина, чтобы понять, не она ли это приходила к нему, чтобы принести деньги.

– Молодая женщина в брюках и черной блузке. Высокая, красивая, очки на ней еще были такие эффектные…

– Какие очки?

– Черные, солнцезащитные, такие узкие…

– Она видела вас?

– Как же она может видеть меня сквозь окно? Нет, не видела.

– А как долго она у него была?

– Эта задержалась немного, но все равно была недолго.

– Вы видели, как она выходила? Может, они вышли вместе и куда-нибудь отправились, а я здесь стучусь к нему?.. – Шубин с трудом беседовал с соседом-алкоголиком.

– Нет, она ушла одна. Да я видел лишь ее спину. Она шла быстро, постоянно оглядываясь, словно боялась кого-то увидеть или, наоборот, кого-то искала взглядом…

Шубин, слушая его, вдруг вспотел: он подумал о том, что сосед мог видеть, как он сам заходил к Прудникову, как открывал дверь, а перед этим долго стучал. Сосед не мог не услышать этого стука. Слух и остальные чувства к нему вернулись спустя несколько мгновений, когда он услышал:

– …меня не было, я ходил убирать соседний двор, посыпал баки хлоркой, а там крыс – целые полчища!..

– Так вас не было?

– Я с полчаса как вернулся. Может, за это время Юлик и вышел. Не знаю…

Шубин подумал о том, что таким вот алкоголикам почему-то везет, и они редко влипают во всякого рода истории и редко становятся свидетелями преступления. Вот и сейчас, окажись на месте Шубина преступник, убийца, сосед Прудникова не смог бы увидеть, как он вламывается в чужую квартиру по причине своего отсутствия. Он, скорее всего, дворник, убирающий соседние дворы, очень вовремя вышел из дома и не увидел самого главного. Барышень увидел, а Шубина, проникающего к Юлику, нет. Стало быть, пока он убирал двор и посыпал хлоркой мусорные баки, после третьей барышни к Прудникову пришел убийца. Возможно, Юлик сам открыл ему, потому что следов взлома на замке Шубин не заметил. Убийца вошел, Юлик пригласил его в комнату. Убийца предложил Юлику выпить чаю, или, наоборот, это Юлик на правах хозяина предложил что-то выпить.

– Вас как зовут? – спросил Игорь.

– Николай.

– Вот что, Николай, вы не могли бы оказать мне одну услугу? Я сейчас напишу вам записку, а вы передадите ее вашему соседу, как только он появится. Не за бесплатно, конечно.

– Легко, – оживился Николай, и губы его расплылись в улыбке.

– Или нет, лучше на словах передайте, что приходил Игорь. Скажите ему, что я приду к нему вечером, около восьми. Я вижу, у вас проблемы… Держите. Вот, этого хватит на бутылку.

И Шубин дал ему пятьдесят рублей, после чего быстрым шагом направился к подворотне, делая вид, что он уходит, что ему некогда. Он знал, что через несколько минут Николай буквально бегом побежит за водкой, а он в это время снова зайдет в квартиру Прудникова. Что он и сделал, когда незадачливый сосед, даже не обративший внимания на то, что ему, по сути, эти деньги просто подарили, быстрым шагом покинул двор и скрылся за углом дома. Игорь вернулся, чтобы проверить свои предположения. Очки. Ему показалось, что он где-то видел очки, в которых была последняя гостья и, возможно, убийца. Темные, узкие, стильные очки. Он еще подумал тогда, что у Юлика водились деньги, раз он мог позволить себе такие дорогие очки.

И он нашел их. Вспомнил, что видел их на подоконнике, в нескольких сантиметрах от изголовья, на котором покоилась мертвая голова Юлика Прудникова. Шубин достал носовой платок и с его помощью схватил очки и сунул к себе в карман. Он отдаст их Норе и попросит ее снять с них отпечатки пальцев. Он знал, нет, скорее чувствовал, что на них будут отпечатки пальцев кого угодно, но только не Прудникова. И эти отпечатки будут принадлежать человеку, который 3 сентября был в Бобровке. Он не верил в совпадения: Юлик сопровождал Леру Тарвид на вечеринку, и наверняка его убийство связано с трагедией в Бобровке и может иметь отношение к смерти либо Ольги Астровой, либо Дмитрия Сайганова. Что-то произошло, вероятно, до того, как все эти люди встретились в Бобровке, что и послужило главной причиной этих убийств.

Игорь позвонил Корнилову и рассказал о смерти Прудникова. В ожидании оперативной группы, он сидел в кресле, в котором, может быть, еще сегодня утром сидел и пил чай хозяин квартиры, и думал о том, какую же роль во всех этих убийствах может играть Таня Камышина – единственная официальная подозреваемая?

Дождавшись Корнилова и объяснив ему, при каких обстоятельствах он обнаружил труп Юлика, Шубин, предупредив Виктора Львовича о том, какие показания может давать сосед Николай, вернулся к себе в машину и оттуда позвонил Гольцеву.

– Саша? Мне нужно срочно встретиться с Таней. Чем скорее, тем лучше, поскольку совершено еще одно убийство…

Глава 13

Она проснулась ночью, села на постели и некоторое время сидела так, не включая света. Сад за окном казался голубым, невероятно красивым, нереальным. Даже занавеси на высоких окнах этого дома-крепости казались голубыми, фантастическими, почти живыми под порывами ветра, врывавшегося в комнату из распахнутой форточки.

За стеной, в соседней комнате, спала Лера Тарвид. Лера, человек, который был прямо-таки создан для того, чтобы им пользовались, как вещью. Как умной и безотказной вещью. Спрашивается, зачем она приехала сюда, в Бобровку, в этот дом, где ее никто, по сути, не знал и не любил? Лена Сайганова могла только догадываться. Другая жизнь – вот что привлекало ее сюда. Возможность встать на одну ступеньку с такими состоятельными людьми, как Сайгановы, заглянуть внутрь их жизни, чтобы примерить ее на себя. Почувствовать себя частью этого другого мира, где нет места нищете, изнуряющему труду, унижению, заискиванию, зависти. Зависть, вот что, по мнению Лены, сжигало Леру изнутри. Некрасивая, но чистенькая, всегда аккуратно и строго одетая, Лерочка Тарвид, предпочитающая большей частью роль стороннего наблюдателя, завидовала богатству и роскоши, в которых жила Лена, завидовала и тому флеру таинственности и внутреннего эротизма, которым окружала себя красавица Астрова. Это было видно, что называется, невооруженным глазом. Лена Сайганова, в свою очередь, тоже имела возможность со стороны наблюдать эту странную дружбу двух таких непохожих друг на друга женщин и не переставала удивляться тому, что они до сих пор вместе. Она не понимала, что может связывать порочную и красивую Олю с сухой и педантичной Лерой. Налицо было желание Леры стать похожей на подругу. Но все попытки хотя бы немного походить на Олю вызывали у наблюдающей за ними Лены лишь презрение или смех.

Со стороны же Ольги наблюдалось совершенно другое желание: привязать к себе Леру, в сущности, порядочного и верного человека, под крылом которого всегда можно было укрыться от жизненных невзгод.

Сколько раз Лена спрашивала себя, что находит она сама в Ольге Астровой, зачем приглашает ее в гости, зачем приезжает к ней и сидит часами в пространных беседах ни о чем за сигаретой и кофе. Предмет разговора в этом случае не играл никакой роли. Главное заключалось в том, что Лена сама приезжала к Ольге, что она сидела в ее квартире, где все кричало о запущенности, о временности, о несерьезности самой жизни хозяйки. В кухне можно было встретить великое множество пластиковых одноразовых тарелок и стаканов, вилок и ложек. Буфет просто-таки ломился от пакетиков с вермишелью быстрого приготовления и разных кашек и мюсли. Холодильник был всегда набит йогуртами, соками и пивом. В то время как у Лерочки Тарвид наверняка в холодильнике стояли кастрюльки с супом и котлетами, а в каком-нибудь погребе, неподалеку от дома хранились запасы овощей и банок с маринованными огурцами и помидорами. Наверняка Ольга не платила за квартиру и, проходя мимо конторы ЖКО, старалась не попадаться на глаза расчетчице, в то время как Лера исправно вносила плату за жилье и, быть может, даже за месяц вперед. Но тогда почему же Лену так тянуло к этой безалаберной и непонятной Ольге? Что было в ней особенного, что так привлекало к ней и мужчин, и женщин? Неужели природная красота? Или желание, замешенное на чистом любопытстве, узнать, чем же закончится ее саратовская одиссея? Как повернет ее судьба и с кем из мужчин она наконец-то останется? А может, появится некто, кто разом решит все ее проблемы и поможет ей вернуться в свое королевство, из которого ее изгнали? В Москву, к прежней жизни, благоденствию? Но разве сама Лена не чувствовала, что последние дни Ольги Астровой были опалены смертью? Разве не предполагала она, что вот так, нелепо и трагично, закончится ее молодая, шальная жизнь? Разве все, кто знал Ольгу, не понимали, что логическим финалом падения является смерть? Смерть противоестественная, насильственная?..

Ожидание – вот так назвала бы сейчас Лена то состояние, в котором находилась последние месяцы Ольга Астрова. Она чего-то ждала. Или кого-то. Но только не Валентина. Должен был появиться в ее жизни кто-то, кто, возможно, сам и разрушил ее прежнюю жизнь и кто должен был вернуть ей то, что она потеряла. Думая об этом, Лена не имела в виду Валентина. Он не обладал той энергетикой, той внутренней силой, которая должна была бы переполнять мужчину – героя ее романа. Да и сам факт, что Ольга решила во что бы то ни стало выиграть тысячу долларов, разве не говорит о том, что ей были нужны деньги? Значит, Валентин не в состоянии был дать ей даже эти небольшие деньги. Хотя как раз здесь можно было и ошибиться – Ольга могла увлечься этим конкурсом просто из азарта, из желания проявить себя.

Накинув на плечи теплую шаль, Лена, осторожно ступая по ступенькам лестницы, устланной ковровой дорожкой, спустилась из спальни вниз и, стараясь скрипом не разбудить спящую Леру, открыла дверь и вышла на темное крыльцо. Затем нащупала на стене дома выключатель, и двор вместе с цветником вспыхнул от яркого электрического света. Лена быстрым шагом направилась по дорожке в глубь сада, к домику, где было разыграно первое представление. Страха не было. Она чувствовала, что убийца Ольги теперь здесь долго не появится. Незачем. Больше некого убивать.

Она распахнула дверь садового домика и включила свет. На деревянном полу, прикрытом циновкой, до сих пор темнело пятно. Кровь Ольги Астровой.

Лена хотела вспомнить свои первые впечатления, свои чувства, когда она узнала, что ее соперница мертва. Что было вначале: страх, удивление или радость? Нет, радости не было. Был страх, что где-то рядом находится убийца. Хладнокровный убийца, способный воткнуть нож в сердце молодой женщины. Вот если бы Ольга была убита выстрелом из пистолета, Лена так не испугалась бы. Нажать на курок – это одно. А вот склониться над женщиной и воткнуть ей нож меж ребер – на это решится не каждый. Хотя и так было понятно, что на такой способ убийства толкнула убийцу сама Ольга. Ведь это она придумала эту киношную кровь, этот нож… Убийце оставалось только довести все дело до конца. До реального конца. До смерти.

Лена помнила те картины, которые пронеслись перед ее мысленным взором, когда она осознала, что Ольга действительно мертва. Сплетенные в объятии тела. Дмитрий и Ольга. Два любовника. Два неистовых любовника, для которых не существует никаких запретов, никаких обязательств, никаких барьеров. Он любил Ольгу, а потому не мог ее убить. Хотя, наверное, мог. Выскользнул из комнаты, пользуясь тем, что никто не заметил, побежал вслед за своей любовью в садовый домик и, дождавшись, когда она обмажется кровью и ляжет на пол с рукояткой, пристроенной к груди с помощью клея (какая нелепость!), убил ее уже настоящим ножом. Убил из ревности к Валентину. Нетрудно догадаться. И все же… Никто не выскальзывал из гостиной. Все были в сборе, кроме Ольги. В том-то и дело.

Ольгу убили. И ясная, острая, как лезвие ножа, которым была убита соперница, мысль пронзила мозг: теперь его очередь.

Лена, продолжая смотреть на распростертый под ногами труп Ольги Астровой, вдруг увидела перед собой другой труп, который еще не был трупом, а стоял рядом и беззвучно плакал. Она медленно повернула голову и посмотрела на мертвенно-бледное лицо своего мужа, оплакивающего свою любовницу. Нет, это не он убил, поняла она уже окончательно. И не он ее заказал. Это были искренние, чистые чувства, обращенные к женщине, которую она ненавидела всем сердцем. Он не мог еще осознать, что больше никогда не увидит ее, что никогда не обнимет ее тело, не поцелует в губы. Красивая женщина превратилась в красивый труп. Лена зажмурилась, после чего открыла глаза и увидела труп своего мужа Дмитрия, лежащий рядом с трупом Ольги Астровой. Вероятно, именно в то мгновение она и приняла решение убить его. Она, продолжая фантазировать или планировать, мысленно уже открывала ящик письменного стола и доставала оттуда тяжелый, но миниатюрный новенький «маузер», оставшийся ей от отца. «Маузер» был куплен в середине семидесятых на рынке ее отцом. За бесценок. В доме должно быть оружие. Это сказал отец. А потом, спустя десять лет, он подарил его дочери. Вдруг кто нападет, когда будешь возвращаться со свидания…Это был ее «маузер». Нигде не зарегистрированное оружие. С ним она ездила в город за покупками, с ним оставалась одна на ночь в большом и пустом доме. Старый отцовский «маузер» придавал ей силы и вселял уверенность. Она умела им пользоваться – ее научил сам Сайганов. Лена, подумав о том, как громко разнесется по дому звук выстрела, почему-то сразу вспомнила о кофемолке. Кофемолка была старая, еще советских времен, которая так жутко завывала, что могла легко заглушить звук выстрела. Лена, чтобы у всех, присутствовавших в комнате, запечатлелась картинка, что именно она сама, хозяйка дома, готовит кофе, взяла кофемолку в руки и включила. Но зверская машина выскользнула из рук. Нервы у всех были на пределе. К тому же все напились. И вот тогда Таня, пожалуй, самая трезвая из всех, подняла кофемолку и принялась сама домалывать кофе. Лена же, шепнув Дмитрию, что знает, кто убил Ольгу, попросила его подняться в кабинет. Дмитрий не мог не прореагировать на такое. Он должен был узнать, кто убил его Олю.

Постарайся выйти незаметно. Он и вышел незаметно. А следом поднялась она сама. Все, кто остался за столом, смотрели как завороженные на Таню, сидящую на стуле с кофемолкой в руках.

В кармане жакета, который Лена накинула после того, как вернулась продрогшая из сада, где нашли тело Ольги, уже лежал приготовленный и заряженный ею «маузер». На «маузере» не должно было остаться ни одного отпечатка пальцев. Лена тщательно протерла его носовым платком. После чего надела такие перчатки, которыми пользовались при мытье посуды, зарядила «маузер», перчатки сняла и вернулась в комнату. Попыталась молоть кофе, потом передала эстафету Тане. Затем позвала Сайганова в кабинет, последовала за ним, на лестнице снова надела перчатки, взяла в руки пистолет, вошла в кабинет и, встретившись с тяжелым взглядом мужа, сказала: «Это я убила твою любовницу!» – после чего сразу же выстрелила прямо в упор. «Маузер» положила в карман жакета, сняла перчатки и вернулась в гостиную. Встала у окна и сделала вид, что ждет приезда милиции. Но она-то знала, что их дом найдут не скоро. Она сама объясняла по телефону, как проехать к Бобровке, и заведомо назвала неверные ориентиры – она понимала, что ей это простят, спишут на шок. Нужно было, чтобы все присутствующие в гостиной привыкли к мысли, что она здесь, рядом с ними, и разделяет их страхи. Время от времени кто-то из мужчин разливал водку, и пили молча, не чокаясь, понимая, что пьют за неприкаянную душу Ольги. Таня отправилась на кухню варить кофе, Лена пошла к ней, но скоро вернулась. Никто и никогда не узнает, что произошло там, на кухне, как не узнает и того, кто притаился за холодильником… Да, она вернулась в комнату, выпила с остальными кофе и вдруг схватилась за голову и застонала. Она сказала, что у нее сильно заболела голова, что она сейчас вернется, только сходит в кабинет мужа за таблетками. Ей понадобилась всего одна минута, чтобы быстро подняться по лестнице в кабинет и там, увидев снова мертвое тело убитого ею мужа, издать истошный, оглушительный крик:

– Дима-а!!!

Все повскакивали со своих мест и бросились на крик. Лена же, не отрываясь, смотрела на мертвого Сайганова и спрашивала себя, заподозрят ли ее в убийстве мужа? И что делать с пистолетом? Как сделать так, чтобы его не нашли? Ответ нашелся очень быстро. «Маузер» вместе с резиновыми перчатками она утопила в летнем туалете, в саду. Она знала, что тамего искать не будет никто.