Текст книги "Красное на голубом"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Принц ушел. Оставив Риту на съедение Марку.

Но когда Рита заглянула в спальню (был поздний вечер, за окнами воздух налился лиловыми красками, из-за чего густые кружевные занавеси казались фиолетовыми), ее ревнивый, с собственническими замашками муж крепко спал. Она прилегла рядом, но лампу гасить не торопилась. Лежала, рассматривая потолок, и думала о том, как же она дурно поступила с Корсаковой. Выставила ее, по сути, за дверь. Унизила, быть может, своими подозрениями. А что еще ей оставалось делать? Кто, как не она сама, должен оберегать Марка от чужих проблем? У них что, своих не хватает? Но, поразмыслив немного, Рита поняла, что особых проблем-то у них как раз и нет. Живут они душа в душу, деньги в доме благодаря тому, что картины ее хорошо продаются, не переводятся, они могут позволить себе многое. У них растет Фабиола, жива-здорова мама, которая живет в их огромном загородном доме в Пристанном.

– Марк, может, поедем в Пристанное? Хотя бы на денек?

Она спросила об этом машинально, забывшись, и, спохватившись, что могла нарушить его сон, сразу же пожалела о сказанном. Знала, что Марк мгновенно среагирует на ее голос – проснется. И он проснулся. Протянул к ней, не открывая глаз, руки. Она тоже обняла его, поцеловала:

– Марк, я Корсакову выставила. Так получилось.

– Подумаешь! – Он провел рукой по ее лицу. – Главное для меня – это ты. Если ты ее выставила, значит, так и должно было случиться. Я же не мог этого сделать.

– У нее какой-то парень появился, вроде ухаживает за ней, я так поняла. Она приходила, чтобы попросить тебя «пробить» его – не подставное ли это лицо?

– Пусть сама со своими мужиками разбирается. – Он открыл глаза и улыбнулся. – А я так хорошо поспал! Даже выспался, пока вы с этим… парнем работали.

– Может, чаю?

В кухне они обычно и разговаривали. Они сидели друг напротив друга, их разделяла ваза с тюльпанами. Марк рассказывал о совершенных в городе двух убийствах.

– Две молодые женщины. Удушены. Ирина Овсянникова, двадцать два года, замужем. Муж, надо сказать, произвел на меня очень хорошее впечатление. Его зовут Герман. Он в первый же вечер начал паниковать, сильно переживал, когда жена не вернулась с работы. К ним подруга пришла, Даша, вот они вместе и обзванивали больницы. Говорит, врагов у нее не было, работала жена в компьютерной фирме, вроде все нормально было. Конечно, как и у каждой женщины, у нее имелись кое-какие драгоценности, которые и были на ней в момент убийства, поэтому версию об убийстве с целью ограбления мы оставить не можем. Овсянников опознал жену, в морге потерял сознание.

– А еще одна?

– Ольга Погодина, та чуть постарше, двадцати пяти лет. Нигде не работала. По словам соседки, жила с котом. Думаю, соседку этот факт сильно раздражал. Как и то, что у Погодиной всегда водились деньги. Я подозреваю, что у нее был любовник и соседка наверняка знает о нем, но почему-то молчит. Может, он ей уже позвонил и попросил держать язык за зубами? Может, пригрозил или, наоборот, – заплатил?.. Но все это надо выяснять.

– А почему соседку раздражало, что эта девушка жила с котом?

– Не знаю. Не все же любят домашних животных. И еще я думаю, что хозяйка, вероятно, кормила этого кота какими-нибудь деликатесами, в то время как соседка ограничена в средствах. Я так предполагаю.

– Они не были изнасилованы, их удушили, сняли с них всю одежду. Судя по всему, убийца один (способ убийства одинаковый, тела нашли приблизительно в одном и том же месте, с разницей в один день), и причина, по которой он убил женщин, тоже, скорее всего, одна. Значит, этих женщин что-то связывало, – рассуждала Рита. – Но что? Может, они в свое время были любовницами одного и того же мужчины и отвергли его? Может, это убийство вовсе и не связано с любовью или сексом? Но факт, что убийца хотел этих женщин унизить – это точно. Если жертвы были изнасилованы, отсутствие одежды было бы объяснимо. А так… Что он хотел этим сказать?

– Знать бы! Рита, не загружайся этими убийствами. Живи себе спокойно.

– Марк, но я должна понять! К тому же не забывай, я тоже женщина. И не старая. Хотя и постарше этих двух. Надо расспросить близких, родственников, соседей, подруг. Человек не может жить без каких-то следов, он повсюду их оставляет – иногда какое-нибудь случайно оброненное слово может вызвать жгучую неприязнь и желание убить. А еще – комната жертвы. Это – самое интересное. Она может рассказать о многом.

– Рита, ты чай допила?

– Допила, и что?

– А то, что уже два часа ночи и пора спать.

Марк был прав. Рассуждать можно до бесконечности, но пока что у них под рукой мало фактов. Только два трупа.

Рита вздохнула и открыла холодильник – надо было достать из морозилки курицу.

– Ладно, Марк, иди, я сейчас.

– Так ты хочешь, чтобы мы завтра, вернее, уже сегодня поехали в Пристанное, хотя бы на вечер? Или переночуем там?

– Ты что, слышал? А я думала, ты спишь.

– Слышал и тоже хотел бы поехать – проведать Фабиолу.

11

– Николай Юрьевич, вы пойдете сегодня обедать? – Секретарша заглянула в кабинет Перекалина и посмотрела на него почти по-матерински, с упреком, мол, совсем заработался человек.

– Нет-нет. У меня дела. Вот только кофе приготовьте, Светлана Валентиновна, пожалуйста. И, если можно, сделайте мне пару бутербродов с сыром.

И он снова углубился в изучение документов. И хотя дела на маслозаводе, которым руководил Перекалин, шли неплохо и год прошлый выдался урожайным на подсолнечник, все равно время от времени возникали какие-то проблемы. Теперь же, когда завод отметил свой пятидесятилетний юбилей и были подведены неутешительные итоги, оказалось, что он требовал реконструкции и капитального ремонта некоторых основных линий, не говоря уже о закупке нового современного оборудования, и у его директора все чаще возникал вопрос – а не продать ли к чертовой бабушке все это пришедшее в негодность огромное хозяйство? Продать и купить, к примеру, землю за городом и заняться разведением гусей? Тем более что его зять так и сделал и уже десять лет жил в Ясеновке, разводил гусей, а теперь вот решил заняться бычками и выращивать корма.

Секретарша принесла большую чашку кофе, блюдо с бутербродами и так и вилась вокруг него, так и вилась, словно собиралась на прощанье, перед тем как самой отправиться обедать в заводской буфет, поцеловать его в лоб. Нежно и преданно.

– Ой, чуть не забыла! Вам же посылка! Утром почтальон принес.

Перекалин даже как-то не обратил на это внимание. Он мысленно уже прощался с заводом и перенесся на зеленые лужайки позади родной деревни – Лопуховки. Тихое место, и река рядом.

Секретарша положила перед ним большой мягкий сверток – коричневая бумага была плотно перетянута бечевкой, в центре – блестящая шоколадная, на вид еще теплая, лепешка сургучового штемпеля.

Оставшись один, Николай Юрьевич, заперся, достал из потайного шкафчика бутылку коньяку, налил себе рюмочку, выпил. Потом убрал все в шкафчик, вытер рот ладонью и вернулся на свое место. Взял телефон и набрал номер, который уже давно не отвечал. Он звонил сто, нет, уже тысячу раз, но в трубке раздавались лишь прохладные и равнодушные ко всем земным страстям длинные гудки.

Взгляд его упал на посылку. Что бы это могло быть? Он пощупал рукой посылку. Что-то мягкое. От кого? И тут ему стало как-то не по себе, когда он на месте обратного адреса увидел свой собственный: ул. Мичурина, д. 34/54, кв. 137. Да и отправитель был ему более чем знаком: Перекалин Николай Юрьевич, то есть – он сам. Такое уже случалось в его жизни, когда он с курортов, где отдыхал с семьей, сам для себя, в Саратов, на собственный адрес, отправлял посылки с сувенирами, какими-то кожаными куртками, вазами. Но теперь-то что? Он ничего себе не отправлял. И сразу стало как-то нехорошо на душе, как у человека, который столкнулся с чем-то необъяснимым, и внутреннее чувство, что он либо сходит с ума, либо в природе происходит что-то странное, чего надо бояться, давит, мешает адекватно осознать происшедшее. И все это внезапно вызвало у него кишечную колику.

Когда его отпустило, посылка со стола не исчезла. Он взял ножницы, разрезал бечевку, развернул коричневую бумагу и был совершенно сбит с толку, когда из-под нее показался кусок белого газового шарфа. Потом он увидел сложенный аккуратно, знакомый до боли серый шелковый костюм своей любовницы, Ирины Овсянниковой. Отдельно, в пакете – ее любимые черные туфли. Здесь же – сумка, из натуральной кожи, с шахматным узором. Среди вещей – коричневый почтовый конверт, в котором Перекалин, весь мокрый от волнения и страха, обнаружил украшения: золотую цепочку, браслет с выгравированным на нем леопардом, обручальное кольцо и перстень с бриллиантом, носовой платок с вышитыми незабудками, тяжелый бледно-зеленый флакон с японскими духами «SHISEIDO», пачку легких сигарет «Парламент», серебряную зажигалку. И еще – белье. Белые трусики, розовый бюстгальтер. Ирина не любила комплекты и всегда покупала белье разных цветов.

Перекалин вдруг подумал, что знает об Ирине, пожалуй, все. Они уже давно были близкими и почти родными людьми – они любили друг друга, боготворили, просто не могли друг без друга жить. Однако сейчас, увидев перед собой эти вещи, он не мог ответить себе на вопрос: кто посмел ему подкинуть все это? И где сама Ирина? Почему молчат ее телефоны? Куда делась его радость, его любовь? Неужели муж что-то узнал и прислал ее вещи в знак того, что это – все, что ему, любовнику, положено иметь на память о пылкой любви?

Пожалуй, все, что он увидел в посылке, за исключением серебряной зажигалки и обручального кольца, было куплено им или на его деньги. Он никогда не скупился и задаривал Ирину подарками, засыпа́л деньгами. Другое дело, что она не могла, не привлекая внимания мужа, часто покупать дорогие вещи, украшения.

Он хотел еще раз позвонить Ирине, но подумал вдруг, что, если она не могла ответить ему в течение этих двух дней, стало быть, у нее проблемы с телефоном. Возможно, его конфисковал муж? Или выбросил куда-нибудь. Может, он увез Ирину к матери? Или еще куда-то подальше – из города, чтобы она не могла больше встречаться с Перекалиным.

Но зачем было раздевать ее? И снимать ее украшения? Хотя бы обручальное кольцо оставил, это же муж ей сам подарил на свадьбу. Или этот поступок означает, что теперь кольцо не имеет никакого, даже символического значения? Что ж, он прав, этот Герман Овсянников.

Перекалин спросил себя: а как бы он поступил, если бы узнал, что его жена ему изменяет, причем ее роман на стороне длится несколько лет? Разве он ничего не предпринял бы? Предпринял, но, скорее всего, в отношении самой жены – может, надавал бы ей пощечин. И непременно развелся бы с ней. Развод – золотая мечта? Сейчас, когда Ирина пусть даже и на время исчезла из его жизни и он остро чувствовал необходимость видеть ее, ему стало стыдно за свою нерешительность, за то, что он все то время, что у них длился роман, всячески откладывал развод с женой, мотивируя это самыми разными причинами. На самом же деле его очень устраивала эта двойная жизнь. Ему нравилась эта ситуация и острота отношений, да и сама жизнь казалась ему наполненной. Кроме того, он считал, что рано или поздно он все равно бросит жену и женится на Ирине, тогда к чему торопиться – пусть все идет своим чередом… А еще было какое-то странное чувство, словно для того, чтобы он решился на развод, должно было произойти нечто такое, что дало бы толчок, как-то продвинуло его в поступках и решениях… Возможно, этот момент как раз и наступил? И после того, как он все это осознал, мысли его стали как будто чище и потекли плавно, медленно: теперь-то он наверняка знал, что ему делать… Он поговорит с женой Катей и постарается расстаться с ней по-хорошему, даст ей денег, оставит квартиру, а себе, вернее, для своей новой семьи купит другую, тем более что он уже ее присмотрел. Или же, если ему удастся уговорить Ирину, они все-таки переедут за город, построят дом, посадят сад. А что, отличная идея! Перекалин даже немного развеселился, представив себе залитую солнцем зеленую лужайку, по которой вместо гусей бегали его маленькие, розовощекие дети.

Рука невольно потянулась к телефону, он снова набрал номер Ирины.

…Волосы зашевелились у него на голове, когда он услышал тихое, придушенное мурлыканье где-то прямо под руками, совсем рядом. Он знал этот звук, ведь они же вместе с Ириной выбирали сигнал для ее телефона. Он решил проверить и отключил свой аппарат. Мурлыканье стихло. Он снова набрал номер Ирины – звук повторился.

Он нашел телефон Ирины в кармане ее жакета. Он был практически разряжен.

Он тотчас позвонил секретарше.

– Скажите, Светлана Валентиновна, где была эта посылка все утро? – Ему было удивительно, что посылка, столько времени пролежавшая в приемной, издавая телефонные звонки, не вызвала подозрений у его секретарши. Ведь он звонил Ирине много раз.

– В приемной, – испуганно ответила она. – А что? Что-нибудь случилось?

– Хорошо. Если посылка была в приемной, тогда где все утро находились вы сами?

Она несколько секунд молчала, а потом ответила тихо, виноватым голосом:

– У Ваулиной сегодня день рождения. Я была в бухгалтерии.

Он бросил трубку. Ну вот и все объяснение. Так совпало, что его звонков никто не слышал – посылка лежала в приемной как раз тогда, когда секретарша отсутствовала, отмечала день рождения бухгалтерши. Что ж, это даже неплохо.

Обеденное время заканчивалось. Он отключил телефон Ирины, снова завернул все ее вещи в бумагу и весь этот пухлый и объемистый сверток втиснул в большой черный пластиковый пакет, который сунул в шкаф. Он должен придумать, куда все это девать – не выбрасывать же. Рано или поздно они с Ириной встретятся, и он вернет ей все ее вещи.

Перекалин съел бутерброд с сыром, запил его холодным кофе.

12

– Марк Александрович, тут к вам пришли. Родители одной студентки. Они прочитали в газетах о том, что в нашем городе орудует маньяк.

– Какой еще маньяк? – Марк поднял голову от бумаг и посмотрел на Локоткова убийственным взглядом. – Ты что, Лева, с ума сошел?!

– Да я здесь ни при чем. Это все журналисты. Или ты думаешь, что они напрасно свой хлеб едят? Да весь город уже знает, что за городом обнаружили два женских трупа.

– И что эти люди… Родители… Что им нужно?

– У них дочь пропала. Они узнали, что вы занимаетесь этим маньяком, и пришли сюда, как говорит дежурный, чуть свет. Просто они не знают вас в лицо.

Марк вспомнил: действительно, утром, войдя в здание прокуратуры, он увидел внизу, возле окна одну пару – мужчину лет пятидесяти и молодую женщину с заплаканным лицом.

– Дочь пропала? Почему они запаниковали? Больше ведь никого не нашли.

– Понимаешь… понимаете…

– Лева, да что с тобой? По-моему, мы давно уже перешли на «ты».

– Мне замечание сделали.

– Кто?

– Шеф твой.

– Забудь. Давай по делу. Зови сюда этих людей. Быстро.

В кабинет вошли именно те люди, о которых Марк и подумал. Неравный брак. Это сразу бросалось в глаза. Муж старше жены лет на двадцать. Быть может, поэтому у него такой виноватый взгляд? Люди интеллигентные, хорошо одетые, но такая растерянность и страх читаются на их лицах, что Марку стало не по себе.

– Моя фамилия Садовников, Марк Александрович. Я – старший следователь прокуратуры.

– Мы – Воронковы. Меня зовут Павел Петрович. А это моя жена – Лидия Григорьевна. Понимаете, у нас пропала дочь, Марина. Она студентка медицинского университета. Очень хорошая девочка. Ее нет уже сутки. Представляете, она не пришла домой ночевать!

– А что, прежде такого не бывало? – сухо спросил Марк. Прошли всего сутки. Да, может, девица загуляла?

– Бывало, конечно, но мы всегда знали, у кого из подруг она останется на ночь. К тому же мы сами прозванивали их номера, так, на всякий случай. И всегда трубку брала Мариночка.

Говорил один Павел Петрович, его жена лишь энергично кивала головой и шмыгала носом. Она так убивалась, словно заранее знала, что с ее дочерью что-то случилось.

– Я понял, что вы контролировали свою дочь. Что ж, это похвально. Но зачем вы здесь? У вас есть какие-то подозрения насчет того, где находится Марина?

– Да, есть. В городе – маньяк! Он убил уже двух девушек! Теперь пропала Марина. Вот мы места себе и не находим!

– А вам не приходило в голову, что у вашей Мариночки мог появиться какой-нибудь воздыхатель, ухажер? Вскружил вашей дочери голову.

– Да-да, конечно, – вдруг подала голос Лидия Григорьевна, – конечно, мы прорабатывали и этот вариант. Мариночка – девочка очень красивая, видная. На нее многие мужчины обращают внимание. Но при всем том она далеко не глупа. Она же понимает, что мы за нее волнуемся. Поэтому, если бы она, скажем, решила провести ночь с мужчиной, она бы позвонила и сказала бы, что с ней все в порядке, чтобы мы не волновались.

– Лида! – зашипел на нее муж. – Что такое ты говоришь? Марина не могла бы остаться на ночь с мужчиной.

– Паша, она уже взрослая девочка, – отмахнулась от него мокрым платочком жена. – И разве теперь до этого?! Главное, чтобы она нашлась. Мы пришли к вам, Марк Александрович, чтобы спросить, не находили ли… Не были ли еще убиты девушки… женщины? Я понимаю, наш поступок напоминает визит двух сумасшедших, но так и есть. Мы же обзвонили все больницы, морги! Мы всю ночь не спали. Паша едва стоит на ногах, у него больное сердце. Марина не могла так поступить, не могла! Это точно. Я хорошо знаю свою дочь. Она не растерялась бы ни в какой ситуации и нашла бы способ позвонить даже с Северного полюса, понимаете? Но она не звонит. – Голос ее сорвался на сип. В груди заклокотало, видно было, что женщина близка к истерике. – Я чувствую. Не знаю, как это объяснить, но я чувствую, что ее нет в живых! Понимаю, грех так говорить, но у меня внутри словно что-то оторвалось и болит, болит. Я же мать! Хотелось бы верить, что она жива.

– Возьмите себя в руки! – вскричал Марк. – Разве можно так себя накручивать? Поезжайте домой, успокойтесь. Да, действительно, убиты две женщины. Но – не студентки! Это были, повторяю, молодые женщины.

Марк подумал – какие привести аргументы, чтобы эти несчастные люди на самом деле немного успокоились? Это было рискованно, но он все же спросил:

– Скажите, ваша дочь носила при себе крупные деньги или же она вся была увешана драгоценностями, бриллиантами?

– Ой, нет, что вы! – замахала руками Лидия Григорьевна. – Конечно, у нее были кое-какие украшения, как и у всех девушек ее возраста.

– Значит, ничего страшного. Тех, других женщин, убивали с целью ограбления, – солгал он, вернее, предположил вслух, поскольку истинной причины убийств он еще не знал.

– Дай-то бог… – всхлипнула Лидия Григорьевна.

Марк успел хорошенько рассмотреть ее и подумал, что еще пару дней назад она могла выглядеть совершенно иначе. Молодая, красивая, стройная – и не подумаешь, что у нее взрослая дочь. Даже сейчас, в сером блеклом узком платье, она смотрелась впечатляюще. Дымчатые чулки («Или колготки?» – покраснел Марк), маленькие туфельки. Пышная прическа растрепалась, носик порозовел и теперь трогательно блестел от того, что Воронкова то и дело терла его носовым платком. Милая, интересная женщина. И рядом ней, по сути, – старик. Марку показалось, что в кабинете запахло старостью и одновременно попавшей в опасность молодостью. Как получилось, что мысли об этой паре затмили истинную цель их прихода? Вероятно, он считал, что они забили тревогу преждевременно.

– Хорошо, оставьте фотографии вашей дочери.

Как смог, он их успокоил и, когда они ушли, вызвал к себе Локоткова. Тот понял его без слов.

Через час они уже прибыли на то злосчастное место, где были обнаружены тела Овсянниковой и Погодиной. Только на этот раз накрапывал дождь, а над головами застыло холодное серое, напитанное близким дождем, небо.

– Может, мы, конечно, тратим попусту время. Но они были так убедительны. Говорят – не могла их дочь не позвонить. Да и в больницах нет девушек с такими приметами.

Они осмотрели каждый куст, где, по их предположениям, могло находиться очередное тело жертвы, небольшие овражки, густо заросшие нежной молодой травой, но ничего подозрительного не нашли. Когда они уже возвращались к машине, Локотков вдруг остановился и посмотрел себе под ноги. В тени густых папоротников, под ивой, что-то страшно белело. И это – примерно в десяти метрах от того места, где был обнаружен труп Ольги Погодиной.

– Матерь божья! – впечатлительный Лева перекрестился. – Я не думал, не предполагал! Я был уверен, что мы ничего не найдем. Да и поехали же мы сюда просто так, как говорится, для очистки совести. Это что же получается: каждый день мы будем находить здесь очередной труп?! Как грибы после дождя. Марк, как же она все предчувствовала.

– Между матерью и ребенком существует определенная связь, – тихо произнес Марк, заглядывая под иву.

Девушка лежала в траве – обнаженная. Со следами удушения. Он достал фотографию и протянул Локоткову.

– Смотри. Это ведь она! Точно! Совсем молоденькая. Студентка. Что может быть общего между этими тремя жертвами?

– Только то, что они молоды и хороши собой, – уныло ответил Лева. – Знать бы, кто этот гад!

Марк достал телефон.