Текст книги "Свергнутая с небес"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Она отвернулась. Он был прав, Игорь. Какой из нее сейчас работник? Больше того, в сегодняшнем своем состоянии она может только навредить делу, поскольку даже ее, казалось бы, невинные на первый взгляд комментарии по поводу переписки убитого «настройщика» с племянницей, где он демонстрирует свою любовь к женщине, могут показаться смешными, нелепыми, гротескными… Если мужчины не любят ее, Юлю, то почему они не должны любить других женщин? Любовь существует, конечно же, существует, да только в состоянии ли она сейчас рассуждать здраво и объективно? Пожалуй, что нет. Вот и получается, что он, Игорь, как всегда прав. Ей не стоит изображать из себя великую сыщицу, когда она теперь раздавленная предательством, несчастная и брошенная своими мужчинами женщина…

– Что же мне делать, Игорь?

– А ничего. – Он ласково провел ладонью по ее щеке. – Живи себе спокойно рядом со мной, отдыхай, ходи по музеям, дыши свежим воздухом… И пусть они ищут тебя – Крымов и Патрик. Ведь Патрик наверняка ищет тебя, возможно, даже обратился в полицию… И уже очень скоро он выяснит, что ты улетела в Россию, он же увидит, что ты взяла какие-то свои вещи, сумку… Пожалуй, даже, если он не окончательный дурак, он сможет догадаться об истинной причине твоего бегства, вспомнит свой ночной разговор с «кузиной», сопоставит факты и ужаснется, поймет, что потерял тебя навсегда… Вот увидишь, он будет звонить тебе… Странно, что до сих пор не позвонил…

– У меня российская сим-карта, я поменяла еще в самолете, у меня их три, так получилось, думаю, что номер этой он просто не знает… Патрик – из тех ответственных людей, которые не станут оттягивать разговор, он попытается сразу выяснить, что произошло и где я нахожусь… Ведь он мой муж.

– А что, если ты перепутала и Габриэль и вправду его кузина?..

– Брось, я даже могу процитировать тебе некоторые фразы: « Да, я очень люблю тебя… Нет, она ничего не знает, да и как она может узнать, когда я сказал ей, что ты моя кузина? Очень тебя прошу, не осложняй ни свою, ни мою жизнь…»При этом он называл ее Габи.

– Габи он мог называть ее и как свою кузину, но вот остальное… Да, похоже, ты не ошиблась. Скверно все это. Ты ешь, ешь, тебе надо держаться. А что касается твоего участия в нашем деле – решай сама.

– Игорь, пусть все идет, как идет… Может, я что-то и скажу злое, раздраженное в адрес мужчины, так ты просто не обращай внимания, отнесись к этому с пониманием, договорились?

Ее прервал телефонный звонок. Увидев всплывшее на дисплее имя, она усмехнулась:

– Самый умный и проворный из них всех оказался Крымов, видимо, постоянно названивал моей матери в Москву, понимая, что только она может знать номера всех моих сим-карт. Она не могла ему не дать, потому что я не предупредила ее. А не предупредила, потому что не хотела ее расстраивать.

Она вздохнула и открыла телефон.

– Юля, ты где? – Услышала она голос Крымова, и слезы тотчас заполнили ее глаза. – Ты где? С тобой все в порядке? Ты в России, это мы поняли…

Мы – это означало, что они разыскивали ее уже с Патриком. Не с Мажимелем же. Эта фигура с другой шахматной доски. Он теперь вообще вне всяких игр с нею. Он выбыл из игры, умер для нее.

Она отключила телефон. Совсем. Он услышал ее голос, значит, понял, что она ничего с собой не сделала, что она жива… Крымов сразу же позвонит Патрику, тот скажет, что успел выяснить, куда она вылетела. И Крымов, и Патрик могут прилететь в Питер, чтобы удостовериться, что они своей изменой не окончательно прибили ее, что она пока еще живет. Но Крымов может позвонить Шубину…

И тотчас раздался звонок. Звонил уже телефон Шубина. Юля усмехнулась.

– Слушаю. – Шубин не спускал с нее нежного взгляда, он искренне переживал за нее. – Да, я в Питере… Земцова? Ты что, старик, как она может здесь оказаться? Нет, она мне не звонила… Ладно, договорились.

Он отключился. Сунул телефон в карман.

– Можешь мне ничего не говорить, я и так все поняла. Спасибо, что не выдал меня. Не успела предупредить… Как ты думаешь, они приедут?

– Думаю, да.

– Крымов знает, что ты живешь на квартире Марковой?

– Знает, они же перезваниваются, общаются, думаю, она уже несколько раз успела побывать в агентстве…

– Что же делать? Перебираться в гостиницу?

– Представь себе, что они приехали. Подумай сама, рано или поздно вы все равно бы встретились… Не думаю, что тебе стоит скрываться от них. Чем скорее ты разберешься с ними, тем лучше. Или ты чего-то боишься?

– Я? Ничего и никого не боюсь. Самое страшное уже случилось.

Принесли горячее. Накручивая на вилку оранжевые, в густом мясном соусе, пересыпанные оливками спагетти, Юля вдруг с ужасом поняла, что Игорь прав, что теперь, после всего, что случилось, у нее нет даже своего дома. Даже в России она не сможет жить там, где жила прежде с Крымовым, – слишком много воспоминаний… Первое время можно будет продержаться в агентстве или у Шубина, а что потом? Купить квартиру в Москве и там затеряться, раствориться?.. В сущности, там можно будет даже открыть филиал агентства и переманить в Москву Шубина. А саратовское отделение поручить Тане Бескровной. Ей достаточно только нанять няню, чтобы уже в скором времени выйти на работу. Москва… Это же придется все начинать с нуля. С помещением проблем не будет, были бы деньги, а они у нее есть. К тому же бывшие мужья подкинут, в этом она нисколько не сомневалась. Вот где взять второго Чайкина? Нору? В этом вопросе ей наверняка поможет бывший муж – Харыбин. Найдет нужных и опытных людей…

Думая об этом, она немного пришла в себя и теперь даже хотела, чтобы и Крымов, и Патрик приехали в Питер и встретились с ней. Она уже знает, что скажет им.

После обеда они немного прошлись по Невскому, Шубин рассказывал ей в подробностях о том, что представляют собой свидетельницы, Катерина и Ольга, не скрывая своего отношения к ним.

– Я вижу, Игорек, ты под впечатлением… Ты рассказываешь мне об этом уже второй раз, – напомнила ему Юля с улыбкой. – Особенно тебя поразило поведение Ольги Зориной. Но почему? Ты ведь очень симпатичный, обаятельный мужчина. Поэтому неудивительно, что она почти набросилась на тебя…

– Да не почти, а набросилась!

– Когда у женщины что-то не клеится в личной жизни, то почему бы ей не повести себя так, как это делаете вы, мужчины? Ольга, судя по всему, вполне современная женщина, к тому же у нее есть опыт общения с малознакомыми мужчинами, которых поставляла им Мещерякова…

– Ты как будто оправдываешь их! – возмутился Шубин, ему было неприятно, что Юля защищает этих сумасшедших, помешанных на сексе женщин. – Знаешь, что в этой истории самое омерзительное?

– Ну и словечко ты подобрал… И что же?

– Да то, что Ольга внешне выглядит как вполне порядочная женщина. Она – семейный человек, у нее дети растут! Муж есть, наконец!

– Главное, чтобы муж ничего не знал… – серьезно сказала Юля. – И, как правило, мужья, чьи жены годами встречаются с другими мужчинами, действительно ничего не знают…

– Ты тоже… такая?

– Я еще хуже, – сказала она сухо и прибавила шагу.

– Это неправда, неправда… Ты не такая… – Он едва поспевал за ней. – Ты наговариваешь на себя…

– У меня был Крымов, до этого я встречалась с убийцей, если ты помнишь, Ломовым, горбуном… А Земцов, мой первый муж? Я о нем даже и не вспоминаю… Кажется, это было в другой жизни. Потом Харыбин, забыл? А ты, Игорь? Мы же хотели с тобой пожениться…

– Ты никогда не любила меня, – с горечью произнес он, хватая ее за руку. – Куда ты так несешься?

– Затем снова Крымов, Патрик и мои парижские любовники…

– Ты думаешь, я не понимаю, почему у тебя так все сложилось?

– Что проку, что мы с тобой все знаем и понимаем, а сделать ничего не можем?

– Если бы Крымов не изменял тебе, если бы он был другим, то вы бы до сих пор жили вместе…

– Но ты уверен, что, если бы он был другим, я бы любила его? И вообще, разве мы в силах управлять своими чувствами?

Она вдруг вспомнила то, что хранила в себе вот уже несколько часов, боясь даже думать об этом, чтобы не сойти с ума, чтобы не расплескать в своей памяти те чувства, что охватили ее там, в самолете… И не прав Шубин, Крымов здесь ни при чем, все дело в ней самой. Никто не знает, что она обнаружила в своей дорожной сумке, когда выкладывала свои вещи в спальне квартиры Марковой. Пустую фляжку, хранившую в себе запах виски. Завернутый в серебристую хрустящую фольгу кусок шоколада. И русские кроссворды, потертую и пожелтевшую от времени дешевую брошюрку, на которой мужским почерком были написаны цифры, целый ряд густых от чернил цифр – номер телефона, рядом с которым приютилось имя – Ги. Он не приснился ей, этот странный и вместе с тем удивительно близкий и родной человек. Рядом с ним она чувствовала себя спокойно, она могла выговориться, могла напиться из его фляжки и вести себя естественно… Если бы он попросил ее там, в салоне самолета, раздеться и пройти перед ним нагишом, она сделала бы это, нисколько не раздумывая, и даже получила бы от этого удовольствие. Она знала, что ему понравились бы ее гибкая спина, стройные ноги, располневшие и округлившиеся за последние два года грудь плечи, шея… Пожалуй, ее тело было единственным, что не предало ее. А еще мама и Машка. Хотя они, дорогие ей люди, были уже из другого ряда…

Шубин зашел в магазин за сигаретами, Юля набрала номер Ги и замерла, чувствуя, как тело ее становится ватным. Она почему-то сильно занервничала. Сначала были гудки, равнодушные, которым не было никакого дела до замерзшей и уставшей от жизни женщины, потом она услышала голос. Холодный, сдержанный. Она тотчас отключила телефон и сжалась вся, как если бы ей в трубку сказали что-то необратимо злое. Она простояла так несколько часов, пока не вернулся Шубин.

– Тебя так долго не было. – Она похлопала себя по плечам, пытаясь согреться.

– Минуту, от силы две, ты что, замерзла?

И тут она услышала характерное повизгивание-постанывание, с такими вот странными позывными к ней приходили sms-ки. Она открыла и увидела короткий текст. Городской питерский телефон и адрес. Она оглянулась в поисках таблички на доме, возле которого они в данный момент стояли. Ги находился на Невском, но довольно далеко отсюда. Это была гостиница или квартира, которую этот мрачноватый француз снимал… Бизнесмен? Чиновник? Да какая разница?!

– Это Крымов, просит прощения, – нервно ответила она Шубину на его немой вопрос. – Пойдем, что-то я замерзла…

– Ты вся дрожишь… – Она взяла его под руку. Просто-таки повисла на нем.

– Там, в той квартире, куда мы едем, есть кофе?

– Есть…

– Как-то неудобно… Это же хозяйский кофе…

– Купим по дороге, поближе к дому, и сахар, и кофе, и что-нибудь еще, на твое усмотрение…

– Понимаешь, так холодно, что в голову лезут вот такие, кофейные мысли… – Она еще сильнее прижалась к нему. – Игорь, я решила открыть в Москве филиал агентства, ты как, со мной поедешь или в Саратове останешься?..

Она говорила и говорила, прижимаясь к нему, словно боялась, что он может от нее сбежать… А потом все получилось как-то само самой. Двери магазина были распахнуты, и оттуда доносился аромат молотого кофе.

– Ты подожди меня здесь, хорошо? – И Шубин скрылся в магазине. Он очень хотел ей угодить, очень. И мечтал напоить ее свежим кофе.

Она взглянула на очередную табличку на доме (они удалялись от указанного в адресе дома), затем резко повернулась и почти бегом побежала в обратную сторону.

« Прости меня, Игорек, но так надо…»

Глава 5

Она слукавила, рассказывая Китаеву о том, что была замужем и что причина ее развода в том, что муж якобы не давал ей денег. У нее был любовник, который приходил к ней два раза в неделю в лучшем случае с коробкой конфет фабрики Крупской и бутылкой вина «Pino». Это был обыкновенный кот, женатый мужчина, все свое свободное время проводящий в постели своих многочисленных любовниц. Поначалу он скрывал от Наташи, что у него, помимо нее, имеются и другие женщины, которых он навещает время от времени, но потом, когда он привык к ней и перестал стесняться ее, взял да и рассказал о всех своих любовницах. Просто так. С легкостью, свойственной эгоистам и не очень умным мужчинам. До этого дня в их отношениях была хотя бы внешняя чистота. Он, его звали Михаил, приходил, как правило, вечером, ужинал в чистенькой кухне Наташи, угощался вином, после чего подолгу мылся под душем, пока Наташа ждала его в спальне, под одеялом, потом приходил к ней и иногда оставался у нее до самого утра. Наташа никогда не спрашивала его, как он объясняет своей жене, где проводит ночь, это было не ее дело. Для нее он был мужем, да и вел себя как муж – утром завтракал с нею и уходил на работу, вечером (пусть и не каждый день) возвращался, ужинал и любил ее. Ожидая его, Наташа иногда трогала его вещи, туалетные принадлежности, подносила к носу и принюхивалась, вспоминая его запах и как бы спрашивая себя, счастлива ли она с этим мужчиной, хотела бы она иметь от него ребенка, и каждый раз при мысли о том, что Михаил может на самом деле быть ее мужем, покрывалась испариной. Ей становилось страшно, что в качестве жены она не получит его в таком количестве, в каком имеет сейчас. Что, приготовив ужин, она будет нервно поджидать его за кухонным столом, подперев ладонями щеки, и рыдать, представляя себе своего мужа в обществе другой женщины. Время шло, ничего в их отношениях не менялось, разве что ее любовник стал более развязнным, грубым и позволял теперь себе многое из того, чего прежде не решился бы делать. К примеру, он стал все чаще занимать у Наташи деньги, мочиться в туалете, не прикрывая двери, рыгать в ее присутствии, много пить и материться… Все чаще на его рубашках цвели следы чужой губной помады, а о том, чтобы принести Наташе конфет или подарить какую-нибудь безделушку, не было и речи. А однажды он не пришел и вовсе. Позвонил и сказал, что больше не придет. Предупредил, чтобы она не ждала его. Она спросила, а когда ждать, он ответил: никогда. И бросил трубку. Наташа узнала от подруг, что Миша развелся со своей женой и женился на дочери какого-то крупного питерского чиновника. Свадьба была тихая и скромная, поскольку родители невесты не одобряли этот брак и отказались дать денег, и невеста, перезревшая девица с прыщами на лбу, громко плакала в ресторане, когда выяснилось, что у жениха нет ни рубля, чтобы оплатить это торжество. Ей самой пришлось раскошелиться и за выпитую водку, которой Михаил напоил своих самых близких друзей и подружек, и за закуску, от которой просто ломился стол. После свадьбы оказалось, что молодая беременна, что должна родить через четыре месяца. Конечно, родители ее не оставили, смирились и пообещали всячески помогать. Так у Миши, их единственного зятя, появились новая квартира и роскошная машина.

После того как Наташа узнала, что потеряла Михаила навсегда, с ней что-то случилось. Все внутри нее болело, организм перестал принимать пищу, голова словно превратилась в тяжелый и переполненный жидкостью сосуд, из которого через глаза вытекали обильные слезы. Казалось, им не было конца. Ольга Зорина, ее подружка, которая все знала и понимала, сначала предложила Наташе перебраться к ней, но потом, после разговора с мужем, извинилась и сказала, что это невозможно, что ее муж против. Так Наташа оказалась у Кати Мещеряковой.

Со слипшимися грязными соломенными волосами, в старом замызганном розовом халате, Катя, совершенно чужой Наташе человек, тем не менее встретила ее как родную. Отвела ей отдельную комнату с удобной кроватью и почти все время находилась при ней, успокаивая ее и какими-то очень простыми словами внушая ей мысль о том, что все то, что с ней произошло, – лишь временное недомогание, что она просто устала и очень скоро поправится. Несмотря на грязь и беспорядок в квартире, на полчища тараканов, марширующих по стенам, и толстый слой пыли на всем, что окружало ее, в Катином холодильнике всегда были свежие продукты, а в кастрюлях – отлично приготовленная еда. И к постельному белью она относилась с каким-то трепетом, всегда кипятила простыни и пододеяльники, сушила на балконе и подолгу, с каким-то упоением гладила перед телевизором. Катя нигде не работала, и вообще было непонятно, на что она живет. Понятное дело, что, перебравшись к ней, Наташа дала ей денег, она дала бы и больше, лишь бы ей помогли выйти из того странного и беспомощного состояния, в котором она находилась. И Катя, как показалось Наташе, очень разумно и экономно тратила эти деньги, покупая продукты и самое необходимое. Она готовила мясные супы, делала салаты из свежих овощей, крутила котлеты, варила компоты из кураги и чернослива, покупала лекарства, витамины и даже цветочную пыльцу. Через полмесяца она стала выводить свою подопечную на улицу и подолгу гулять с ней, разговаривая только о приятном. Наташе с каждым днем становилось все лучше и лучше. Но она уже не могла обходиться без Кати, стала привыкать к ней, и, когда ее подолгу не бывало, она скучала по ней, часами простаивала возле окна, дожидаясь ее. За то время, что она прожила у Кати, Наташа успела поведать ей всю свою жизнь. И даже то, что она в свое время не рассказала самой близкой подруге – Ольге Зориной, она выплеснула в порыве чистосердечности Кате. Она и сама не поняла, как смогла рассказать ей о своей большой и безответной любви к Юлию. Она говорила об этом в основном ночью. Как если бы пересказывала фильм. По частям, по кускам, по сериям. Она рассказывала и словно переживала все заново, и ей становилось при этом так хорошо, что порой кружилась голова, и она жалела, что событий было так мало, и что скоро ее рассказ закончится, и ей будет уже нечем удивить свою благодарную слушательницу. А история-то была проста и коротка до нелепости. Она влюбилась в своего родного дядю и всячески пыталась продемонстрировать ему это. Письма писала, в гости приглашала и встречала у себя дома, в Питере. Она страдала, переживала, а он так ничего и не понял. Жил своей жизнью и любил свою племянницу по-своему, по-родственному. Ему и в голову не могло прийти, что Наташа испытывает к нему далеко не родственные чувства. Он и не подозревал, что она ловит буквально каждое его слово, взгляд, движение. Несколько раз, когда он жил у нее в Питере, она чуть было не истолковала какие-то его невинные слова по-своему, так, как хотелось бы истолковать, и это счастье, что она не забралась к нему в постель, что не наделала глупостей.

Желая показать своим подружкам Юлия, она привела его как-то раз к Кате домой. На вечеринку. Она была уверена, что Юлий не обратит внимания ни на загнанную семейной жизнью Ольгу Зорину, ни тем более на Катю Мещерякову. Вот разве что на Валю Филимонову. Вот уж действительно красавица – рыжая яркая молодая женщина, веселая, без комплексов. Из-за таких, по мнению Наташи, мужчины сходят с ума, стреляются, совершают преступления. Мужчины только внешне демонстрируют свое презрительное к ним отношение, а на самом деле мечтают только вот о таких, настоящих женщинах. Но ее дядя, к счастью, оказался на высоте и даже, как ей показалось, не обратил на нее внимания. А если и обратил, то не показал вида, чему Наташа была страшно рада. Она весь вечер тогда просидела в напряжении, ловя его взгляды и пытаясь их истолковать в свою пользу, и это ей удалось, ведь Юлий постоянно находился рядом, ухаживал за ней за столом, а потом, когда начались танцы, танцевал только со своей племянницей. Уже на улице, когда они ждали такси, он спросил ее: «А что это за посиделки вы устраиваете? Смотрины, что ли? Но для кого? Я вроде бы не просил, чтобы меня с кем-то знакомили. Я против этого. Или же я чего-то не понял?..» Все он понял. Развлекаются женщины, чего тут не понять? Правда, из-за того, что квартира, в которой все это устраивается, запущенна и выглядит как притон, то и женщины в этой компании сильно смахивают на шлюх. Но он-то знает, что Наташа не такая. Однако именно в тот вечер, когда они возвратились домой, Наташа подумала о том, что он не выбрал никого даже для того, чтобы потанцевать, и чуть было не совершила ошибку, заглянув к нему в спальню…

Она была почему-то уверена, что он, увидев, что она пришла к нему сама, непременно позовет ее, сожмет в своих объятиях, но он, к счастью, уже уснул. А почему к счастью, она поняла утром, когда он (это было в его последний приезд к ней) за завтраком признался ей, что встретил женщину, о которой мечтал всю жизнь, и что они, наверное, будут жить вместе. Что он знал ее и до этой встречи, но много лет назад, и какое-то время они даже переписывались, хотя и жили в одном городе, а потом переписка прекратилась. И вдруг он увидел ее, узнал, выяснил, где она работает и живет, и позвонил ей, попросил о встрече. Они встретились спустя годы, как истосковавшиеся друг по другу любовники. И он рассказал ей, своей племяннице, которая ночью чуть не испортила их отношения раз и навсегда, о том, как же он любит эту женщину. И даже то обстоятельство, что они давно не виделись, не остудило их взаимных чувств. Наташе только и осталось, что позавидовать этой романтической в хорошем смысле истории.

Юлий уехал, поцеловав ее на прощание чуть ли не отеческим поцелуем, и наказал вести себя скромно и стараться как можно реже бывать в той «нехорошей» квартире. «Я понимаю, они твои подруги и ты привыкла к ним, но лучше бы ты нашла себе подходящего мужчину в каком-нибудь другом месте и более естественным образом, ни к чему эти знакомства…» Да, он уехал, но с тех пор Наташа почему-то при встрече с Валей Филимоновой подолгу смотрела на нее и спрашивала себя, не сговорились ли они, ее целомудренный дядя и эта красивая, но никому не отказывающая Валя. Ведь не было еще случая, чтобы мужчина, встретившись с ней, не положил на нее глаз. Валя относилась к такому типу женщин, которые нравятся всем мужчинам без исключения. И, по мнению Наташи, именно такие вот чистые мужчины, как Юлий, первым делом и попадают под власть этих распущенных, порочных женщин. Если бы дядя жил в Питере, то за ними – Юлием и Валентиной – можно было бы проследить, чтобы хотя бы убедиться, что она ошибается и они на самом деле не встречаются. Но он улетел, Наташа сама проводила его на самолет, а Валентина могла полететь за ним вслед, тщательно скрывая от подруг свою наметившуюся связь с ним… И что самое удивительное – ее действительно какое-то время никто, в том числе и Наташа, не видел. И на телефонные звонки она не отвечала. Но потом объявилась. Такая же рыжая, смазливая и веселая. Да к тому же и в подпитии. Сказала, что подцепила богатенького финна, что жила с ним в частном пансионате в лесу, в Карелии, что провела чудесные две недели и просто счастлива.

– Замуж выходишь? – усмехнулась не верящая ни одному ее слову Катя.

– Он зовет, но я сказала, что мне нужно подумать…

А потом приехал вполне реальный, полненький и очень даже симпатичный, в сверкающих очках, финн, и Валя привела его к Мещеряковой домой, познакомила с подружками. И так случилось, что после этого добрый и богатый финн исчез. Словно его и не было. Валя плакала, пила, не ходила на работу, но потом взяла себя в руки, вернулась на работу, купила себе сережки из черного жемчуга, бархатную юбку и успокоилась.

Однажды к ней домой пришла Наташа. Валя угостила подружку солянкой с грибами, достала из морозилки брикет замороженного теста, и, пока подружки говорили о финне и о том, что пора бы прекратить устраивать эти дурацкие вечеринки у Кати, тесто разморозилось. Валя испекла слоеные вертолеты с джемом, заварила чай.

– Да я и сама понимаю, что для нее это бизнес, что, приглашая всех этих мужиков, она думает в первую очередь о себе, ведь это ее основной заработок. Она деньги берет как с нас, так и с мужчин. А деньги-то немалые…

– Это ты сейчас так говоришь, потому что еще не успела оправиться от своего финна, ты уже поняла, что он бросил тебя после того, как побывал у Кати и понял, какого рода вечеринки мы там устраиваем… Да Катя и сама этого не скрывала, она же приняла твоего финна за одного из тех мужиков, с которыми она привыкла иметь дело. Откуда ей было знать, что он и правда собирался жениться на тебе?

– Да она злая, эта Катя, и я больше туда – ни ногой…

Она сидела за столом, кроша слоеные вертолеты, и яркий сноп света золотил ее и без того сверкающую оранжевую густую копну волос. Веснушки ее потемнели, глаза смотрели в одну точку – на красную каплю застывшего джема. Но она была и в эту минуту ослепительно хороша, настоящая красавица. И сердце Наташи снова сжалось, когда она подумала, какими глазами мог на нее смотреть Юлий и что наверняка и смотрел, да она пропустила… Она ревновала его к Валентине, к ее красоте, и ничего не могла с собой поделать.

– Я не верю тебе, – не могла угомониться Наташа, подзуживая ее, словно подбивая совершить что-то такое, что могло бы гарантировать ее разрыв с Катей.

И она добилась своего. Валя вдруг подвинула к себе телефон и набрала номер Кати.

– Привет, дорогая…

Услышав, каким тоном Валя обращается к Кате, Наташа вдруг поняла, что сама не готова к разрыву отношений с Катей, которой она была так обязана. А ведь если Валентина сейчас выскажет той все, о чем они только что с ней говорили, последует разрыв отношений не только между Валей и Катей – цепочка будет рваться и дальше…

– Мы вот тут с Наташей сидим, чай пьем… – У Наташи упало сердце. – И знаешь, о чем говорим? О том, сучка, что ты нарочно все сделала так, чтобы мой финн, мой жених понял все… Он собирался жениться на мне, и я привела его к тебе просто, чтобы познакомить, понимаешь? Зачем ты стала ему рассказывать о других мужчинах, которые бывали у тебя раньше? Ты трезвая была, а так глупо себя вела. Из зависти, что ли? Тебе-то, может, и все равно было, что он о тебе подумает, за кого тебя примет, а мне – нет…

И тут, видимо, Катя ответила ей в том же тоне. Судя по лицу Валентины, она как-то обозвала ее. Валя бросила трубку и расплакалась…

…Наташа сидела в гостиной своего погибшего дяди и вспоминала тот вечер до мельчайших подробностей. Да, именно так все и было. И чего же тут удивляться, что теперь Катя так ненавидит ее. О каком алиби можно говорить, когда она в желании отомстить ей, Наташе, за предательство скорее навредит ей, подставит… Недавний звонок Ольги лишь подтвердил это. Она звонила и говорила быстро, нервно.

– Послушай, сюда приехал детектив, сказал, что от тебя, но роет под тебя, это точно. Он многое знает о тебе. Его интересует, есть ли у тебя алиби на тот вечер, когда умер Юлий. Он поехал сразу к Кате, и она наплела ему такое!.. Вроде бы ты сама попросила ее накрыть стол и пригласить нас, твоих подруг, что дала ей денег… Собственно, так оно и было, ведь вы к тому времени уже помирились, я правильно понимаю? Она должна была познакомить тебя с каким-то приличным господином, который старше тебя лет на десять. И мы все пришли. И ты тоже была. Валя и я, мы готовы подтвердить это. Но Катя-то придумала какого-то парня, с которым ты якобы не хотела встречаться, и тебе нужно было алиби… Словом, она на твоего сыщика произвела неизгладимое впечатление, он подумал даже, что она не в своем уме. Но на самом же деле ты там была! А мужик тот не пришел. Пришел другой, какой-то мелкий, неинтересный… Вот и получается, что она сделала вид, что простила тебя и нас всех, а на самом деле просто решила возобновить свой бизнес, можно сказать, заманила нас к себе под благовидным предлогом, чтобы вроде как познакомить тебя с хорошим человеком… И вдруг такой удар. В спину. Отрицает, что ты там была…

– А ведь Юлия убили, – сказала ей Наташа. – Явное убийство, ты понимаешь?

– Это совпало так… Она же не могла знать, что его убьют. Ну какая же дрянь! Мы – с тобой! Если хочешь, кто-нибудь из нас приедет к тебе. Может, помочь надо что-то приготовить, поминальный обед… Щи там сварить, пироги испечь… Снова Катю вспомнила. Вот она бы точно приехала, главное для нее – денежки. Она за денежки и в могилку зароет. Вот дрянь!

– Да успокойся ты, Оля. Хотя ваша поддержка мне бы не помешала. Я здесь совсем одна. Юлий, вернее, его тело – еще в морге. Прокуратура возбудила все-таки уголовное дело. Посмотрим, чем его отравили…

– А как же эта… его… жена? Лариса-то?

– Да нет ее. Она пропала. С вещами и документами. Представляешь?

– Думаешь, она? – спросила Ольга шепотом.

– Ничего не знаю. Но подумай сама, если это не она, то зачем ей исчезать, да еще и с документами?

– Так, может, ее увезли? Насильно? Похитили? К примеру, ее бывший муж? Она была замужем?

– Я так и не поняла… Но если похитили, то, думаешь, позволили бы ей спокойно упаковать чемоданы и забрать с собой все, вплоть до трусиков и пудры? Я не могу себе представить, чтобы преступники действовали таким вот образом. Или же ее обманули, сказали, что они куда-то переезжают… Нет, все было не так. А вот как – об этом я и попросила узнать Шубина, того самого, что пытает вас сейчас…

Потом Ольга звонила ей еще несколько раз, держала в курсе дела, рассказала, что вынуждена была дать Шубину ключи от ее квартиры. На Наташу, на заказчицу, начали охоту почему-то в первую очередь, и Катя Мещерякова решила помочь утопить ее… Не простила того, что именно Наташа решила положить конец прибыльным для нее вечеринкам? Что же она думала, что они теперь всегда будут вместе и что Наташа всю жизнь будет чувствовать себя обязанной ей? Разве она не расплатилась с ней? Да за такие деньги, которые она ей давала, можно было пролечиться в самой дорогой клинике города…

Она тщательно убралась в квартире. Стемнело, она включила настольную лампу и принялась читать лежащую на столе раскрытую книгу – первое, что попалось ей под руку: « В одном приятном уголке Французской Ривьеры, на полпути от Марселя к итальянской границе, красуется большой розовый отель. Пальмы услужливо притеняют его пышущий жаром фасад, перед которым лежит полоска ослепительно яркого пляжа. За последние годы многие светские и иные знаменитости облюбовали это место в качестве летнего курорта; но лет десять назад жизнь здесь почти замирала с апреля, когда постоянная английская клиентура откочевывала на север».

Она вдруг подумала, что никогда в жизни не попадет на Французскую Ривьеру. Просто не случится… Как не случилось стать возлюбленной тихого и нежного Юлия. Как не удалось удержать при себе пылкого и ускользающего, а потому еще более желанного Мишу. Она так и будет сидеть дома, в заваленной нитками и канвой комнатке, и вышивать, вышивать, зарабатывая себе на жизнь, вернее, на то, что в ее понятии являлось жизнью. Хотя на самом деле жизнь бурлила и радовала своими красками и звуками где угодно, только не в холодном и загнивающем Питере, городе, куда редко заглядывало солнце и где приходилось постоянно и очень много работать. А ведь деньги у нее бывали, и очень даже немалые. С такими деньгами она могла бы спокойно прокатиться в любую теплую страну, осмотреть достопримечательности, понежиться на теплом песочке, любуясь морем… Но дальше-то что? Надо же будет возвращаться назад, обратно в эту комнатку, чтобы вышивать, вышивать…