Текст книги "Госпожа Кофе"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

10. Альмира

Дом без Тимура был пуст. Маленькая Карина слонялась, прижав к груди плюшевого мишку, и тихонько вздыхала, как будто что-то предчувствовала. Тимура не было. Его не было на этом свете, и я это откуда-то знала. Потому что, если бы он был жив, то давно находился бы рядом с нами, со мной и Кариной. Я даже почему-то не допускала мысли, что он болен и лежит в больнице. Не могла представить себе Тимура на казенной койке в окружении врачей.

Дышать было трудно, и руки дрожали, как будто силы начали уходить именно из рук. Потом из ног, мне стало трудно ходить, и я села на диван в гостиной, укуталась в шерстяную шаль, включила телевизор. В квартире было очень тихо, несмотря на звук телевизора. Я смотрела на экран и видела какую-то чужую жизнь: мужчины и женщины о чем-то говорили, обнимались, плакали, ругались. Я никак не могла понять суть происходящего на экране. Словно вокруг меня выросла прозрачная стена, толстая, крепкая, не позволяющая мне отвлекаться от главного: пропал Тимур.

Карина подошла ко мне, уже волоча мишку за ногу, присела на краешек дивана и уткнулась своим лобиком мне в плечо. Словно попыталась подпитать меня своей чистой, детской энергией.

Раздался звонок. Я вскочила, нечаянно ударив Карину локтем. Но она даже не заплакала, просто села на диван, как-то вся собралась, снова прижала мишку к себе и теперь смотрела на меня широко распахнутыми глазами.

– Сиди здесь. Я сейчас, – прохрипела я сухим горлом. Я не хотела, чтобы она присутствовала при оглашении новости: Тимура больше нет. Она, маленький человечек, может все понять.

Я поцеловала Карину и, пошатываясь, пошла в переднюю. Увидев в глазок Риту, сначала обрадовалась, а потом почему-то поняла, что это ее, ангела, выбрали для того, чтобы она сообщила мне печальную новость. Что ж, может, это и правильно. Куда хуже было бы, если бы за дверью стояли люди в погонах, казенные люди. «Это квартира Атаевых? Вы – его жена? Мы вынуждены сообщить вам прискорбную новость».

– Рита? – зачем-то спросила я.

– Альмира, это я. – Она старалась говорить нейтральным голосом, но как-то у нее это не очень получалось.

Я открыла дверь, впустила Риту и подумала почему-то, что вот теперь всегда при встрече с ней буду вспоминать этот день, и от этого мне стало так нестерпимо больно, что я чуть не заскулила.

Я посмотрела ей в глаза и сразу все поняла. Она приблизилась ко мне и обняла меня. А потом и сама разрыдалась. Видимо, несла, несла эту страшную новость и под конец расплескала.

Я уткнулась лицом ей в плечо и почувствовала аромат ее духов. Стойкий, какой бывает, если женщина пользуется одними духами много лет, и все ее платья и кофты пропитаны этим ароматом.

– Как это случилось? – спросила я ее в самое ухо, шепотом.

– Его нашли за городом. Он отравлен, судя по всему.

– Значит, убили. Это за долги, – сразу сказала я то, что думала. – Я знала, что рано или поздно это случится. Я предупреждала его, нельзя постоянно жить в долг. У людей не железное терпение. Но он не мог остановиться.

Конечно, Рита меня не понимала. Да и как она могла понять то, что понять в принципе невозможно: человек всю жизнь живет в долг.

– Думаю, он кому-то задолжал крупную сумму, и его убили, понимая, что он никогда не расплатится. Я предлагала ему продать квартиру, две наши машины, мои драгоценности, шубы, все, расплатиться и уехать отсюда, пока живы. Но он не послушался меня, а теперь вот его нет. И кому от этого лучше? Он всегда говорил, что жил для нас, а на самом деле вышло вот как. Теперь у меня нет мужа, а у Карины – отца.

Я говорила все это, но все равно еще находилась в том спасительном для меня состоянии бесчувствия, как десна, в которую вкололи анестезирующий препарат. Думаю, это мой организм побеспокоился обо мне, дал мне возможность привыкнуть к моему горю.

– Кариночка! – Рита подхватила Карину на руки, поцеловала ее. – Господи, девочку-то как жалко.

– Проходи, Рита.

В светлых ее волосах блестели капли дождя. Она была такая красивая и такая счастливая тем, что у нее есть Марк. А у меня уже никого не было.

Я достала коньяк, налила себе и Рите. Мы с ней выпили, не чокаясь.

– Сначала вот Сережу Минкина убили. Правда, не за долги, я в этом уверена. Думаю, он просто перешел кому-то дорогу в бизнесе. Он занимался продажей самолетов, вот и представь себе, какие это деньги. Теперь вот – Тимур. Я только не пойму, почему отравили? Те люди, которым он должен, не стали бы действовать таким образом. Огнестрел – вот их почерк.

Рите было тоже трудно. Она не знала, как себя со мной вести, о чем говорить. Но я хотела знать подробности.

– Где его нашли?

– Неподалеку от автозаправочной станции, точнее, за ней. Вероятно, его привезли на машине и положили на траву.

– Марк там?

– Там.

– Вот и хорошо. Он мне потом все расскажет. А я могу поехать сейчас туда?

– Я думаю, его увезли. Надо же сделать экспертизу. Подожди немного, ты должна понять, как это важно.

– Ты знаешь, я такая сволочь.

– В смысле? – Рита смотрела на меня с удивлением. Конечно, откуда ей знать, как я мучилась долгое время после того, как погиб Сережа Минкин, а я так и не нашла в себе силы поехать к Валентине, выразить ей свои соболезнования, свое искреннее сочувствие. Мне было страшно, и все тут. Я не знала, какими глазами я посмотрю в глаза ей, такой одинокой и несчастной.

– Валя овдовела, а я так ни разу к ней и не выбралась. Знала, как ей худо, вернее, представляла, но так и не нашла в себе силы. Поступила, как самая настоящая предательница. А теперь вот сама в таком же положении. Но у меня есть Карина, а у нее – никого. Думаю, что и она теперь мне не позвонит.

– Альмира, дорогая, постарайся вспомнить, чем жил в последнее время твой муж. О чем говорил, чего опасался. Может, ты заметила что-то странное в его поведении? Может, были какие-то звонки, после которых он сильно нервничал? Ты понимаешь меня?

– Вообще-то, при нашем образе жизни мы должны были бы бояться всех телефонных звонков. Но человек, как ты понимаешь, такое животное, которое ко всему привыкает.

– Честно говоря, я была уверена: Тимур просто оберегает тебя от проблем, я не знала, что ты в курсе его долгов.

– Он и оберегал, только люди добрые не молчали – все докладывали: сколько, когда занял и когда обещал отдать. Все вроде бы друзья, но когда дело касается денег, то все становятся в конечном счете теми, кем и являются на самом деле. И исключений очень мало. Разве что Валентина. Вот она никогда не говорила со мной о деньгах, хотя мы ее мужу должны были больше всех.

– Ты все-таки думаешь, что Тимура убили из-за денег?

– А больше не из-за чего, – сказала я.

Я ловила себя на мысли, что разговариваю с Ритой о Тимуре так, словно он еще жив, просто запутался в какой-то сложной истории, и теперь мы с ней думаем, как ему помочь выкарабкаться. Она задает мне вопросы, я отвечаю. Мы с ней выпили, и мне стало как-то странно. Вероятно, это было начало истерики, как всполохи молний, как редкие, но резкие и опасные порывы ветра – предвестники грозы.

Я с трудом восприняла резкий, пронзительный звонок. Кто-то пришел. Хотя, конечно же, я знала, кто это мог быть. В столь позднее время к нам приходил только брат Тимура, Ренат.

Я посмотрела на Риту, мысли мои путались, я что-то хотела ей сказать, да так и не успела. Вероятно, на языке вертелось: Ренат еще не знает о том, что погиб его брат. А что еще? Кроме меня, Карины и Рената, у Тимура никого и не было.

Я бросилась открывать. Ренат подхватил меня, и в какую-то долю секунды я вдруг представила себе, что это не Ренат, а Тимур. Во-первых, они были похожи, во-вторых, они одинаково пахли. Я не знаю, как это объяснить, но они были как молодые красивые деревья, источавшие горьковатый пряный аромат. Возможно, они пользовались одной и той же туалетной водой. Или же природа наградила их этим благоуханием, причем похожим. Вот чем была занята моя голова на тот момент.

– Альмира, – Ренат вдруг обхватил своими большими ладонями мое лицо и заглянул в глаза. – Альмира. Я должен тебе что-то сказать.

И я поняла, что то, что он мне скажет, будет воспринято мной так, словно Рита и не сообщала мне о смерти мужа. Все заново, только во сто крат больней, потому что осознанней.

Я не успела сказать ему, что я не одна, что в кухне – Рита. Как вдруг услышала:

– Тимура нашли, мертвого. Он был не один, а с этой сучкой, Валькой.

Сначала я ничего не поняла. Но чувство было такое, словно меня кто-то, кого я не видела, ударил наотмашь по лицу. Я даже резко повернулась, чтобы понять, что произошло. Это потом я догадалась, что это была моя реакция на последние его слова.

– Как это – не один? С какой еще сучкой? Ренат, что ты такое говоришь? Я знаю, что Тимура убили, его тело нашли где-то за городом.

– Кто тебе сказал?

– Рита. Она на кухне.

– Ты не одна? – Ренат занервничал, стал озираться по сторонам, словно забыл, где в нашей квартире находится кухня. – Кто такая Рита?

– Тсс. – Я не хотела, чтобы Рита услышала Рената. В воздухе произошло какое-то странное наслоение: словно прозрачный портрет Тимура заслонил собой еще более прозрачный портрет Рената, и получилось красивое мужественное лицо. У меня закружилась голова.

Рита вышла сама.

– Рита, познакомься, это Ренат – родной брат Тимура.

– Здравствуйте, Ренат. Позвольте выразить вам свои соболезнования.

– Ренат… Что ты сказал про какую-то сучку?

Я посмотрела на Риту. Я ждала, что и Рита тоже что-то скажет. Но Рита… Она не могла. Она была женщиной и понимала: одно дело – сообщить мне о смерти Тимура, а другое – о том, что его нашли рядом с женщиной. Какая новость оказалась бы для меня страшнее: о смерти любимого мужчины или о его измене? Откуда ей было знать? Я одновременно и понимала ее, и ненавидела. Ненавидела, быть может, еще и потому, что она, будучи свидетельницей нашей с Тимуром счастливой жизни, стала невольным свидетелем поселившихся в нашей семье предательства, измены, подлости.

– Рита, ты знала, что его нашли с женщиной? – Я подошла к ней совсем близко. – Рита, пожалуйста, не молчи.

– Разве это теперь так важно? – Она не чувствовала себя виновной. В сущности, и правильно. – К тому же их обоих могли убить как свидетелей.

Она хотела успокоить меня.

Я снова повернулась к Ренату. Судя по его виду, теперь и он не знал, как себя вести. Сначала, когда он думал, что мы одни, он был эмоционален и жесток, и даже в такую трагическую минуту хотел доказать мне, что он лучше Тимура. Сейчас же, вероятно, пожалел об этом.

– Кто такая сучка Валя? – спросила я его прямо.

Но он промолчал. Тогда я переадресовала свой вопрос Рите. Но она не успела ответить. Мне показалось даже, что в передней, где мы продолжали стоять, не в силах сдвинуться с места, стало тесно – появился еще один персонаж. Женщина. С прозрачными зелеными глазами. Нет, этого не могло быть. Тимур всегда был равнодушен к ней. Больше того, он презирал ее за то, что она жила с Сережей исключительно ради денег, что она была, по его словам, неинтересной, пустой и крайне ленивой. Помнится, я еще возразила ему, сказав, что она не была бы такой ленивой, если бы у них с Минкиным были дети. Еще добавила, что она хотя бы не изменяет Сереже.

– Рита, скажи, это она? Валя, вдова Сережи Минкина? Их нашли вместе? Они были раздеты?

Конечно, я унизилась, задав этот вопрос. Но где-то они были вместе, раз их вместе и убили.

– Их отравили, значит. Ренат, ну что ты молчишь?! Ты же откуда-то все знаешь. И ты, Рита, тоже все знала и ничего мне не сказала. Они были любовниками?

Рита, она очень добрая, а потому поспешила снова меня успокоить:

– Нет, не думаю, что они были любовниками. Ты успокойся. Понимаю, тебе сейчас трудно, но не надо торопить события и делать скоропалительные выводы. Возможно, они встречались по делам. Ты же знаешь, у них были денежные дела. Ведь несмотря на то что Сережа Минкин погиб, эта смерть не сняла с вашей семьи долг.

Да, она очень добрая, эта Рита. Это что же, получается, я теперь должна была этой сучке Вальке полмиллиона долларов?!

– Продолжай, продолжай. – Я уже с трудом сдерживалась, чтобы не вцепиться в волосы этой холеной и благополучной Рите.

– Нет, я не это хотела сказать. Хотя, действительно, ты права. Я подумала, что они могли встретиться где-нибудь в городе, чтобы поговорить о деньгах. Во всяком случае, они были одеты. Причем не только одеты. Они были в верхней одежде. На Тимуре была коричневая вельветовая куртка, а на Валентине – розовый плащ.

– Я знаю ее розовый плащ… – поспешила я сказать и прикусила губу. Это от нервов. – Розовый плащ. Короткий. У Валентины красивые ноги, стройные, как стебли. Что бы она на себя ни надела, ей все идет. Шло. Господи, Рита, да я же только что говорила про нее!.. О том, что я не навещала ее после смерти Сережи.

– Карина… Карина? Где моя дочь?

Я бросилась в комнату, где на диване крепко спала моя девочка. Я села рядом с ней, взяла ее маленькую ладошку в свою и наконец дала волю чувствам. Я рыдала, не в силах остановиться. Я разбудила Карину, она пересела ко мне на колени и обняла меня за шею своими горячими нежными ручками, поцеловала меня, как будто бы что-то понимала.

– Альмира, пожалуйста, успокойся. Возьми себя в руки, ты испугаешь Карину. Вот, возьми, я нашла у тебя валериану. Выпей, прошу тебя. Ренат, скажи ей, что так нельзя, что она не одна, что у нее дочь и что девочка может получить психологическую травму.

Жгучий стыд не давал мне возможности остановиться, успокоиться. Никто не знал, как мне невыносимо было в ту минуту осознавать, что Рита права и что со смертью Сережи Минкина наш долг не перестал быть долгом. А ведь я боялась признаться даже себе, что, когда узнала о смерти Сергея, испытала чувство облегчения. Думаю, и Тимур вздохнул свободнее.

Теперь же, когда убили Тимура и я ничего не знала о мотиве этого убийства, к тому же он погиб не один, с ним рядом оказалась Валентина, инстинкт самосохранения подсказал мне, что надо срочно действовать. Я имела самое смутное представление о том, что именно мне надо сделать, но тем не менее… Валентина. Возможно, они действительно встретились для того, чтобы переговорить о долге. И Валентина могла потребовать возвращения если не всего долга, то хотя бы половины. Но их, получается, отравили, обоих. Либо это произошло случайно (не хотелось думать, но один из них двоих мог пожелать смерти другого – опять же из-за проклятых денег!!!), и кто-то выпил по ошибке яд вместо другого, вернее, они каким-то невероятным образом выпили его вместе. Либо кто-то, кто пожелал отправиться на тот свет, решил прихватить другого. Валентина? Она могла. Никто не знал, в каком состоянии она жила все последнее после смерти Сережи время. Может, находилась в крайней степени депрессии.

Тимур? Исключено. Он никогда бы не принял такое решение, зная, что у него есть мы с Кариной.

Решили умереть вместе, как герои любовной драмы типа «Соседки» Трюффо или незабываемого «Майерлинга» – о трагической истории самоубийства кронпринца Рудольфа и баронессы Марии Вецеры?

В это верилось с трудом. Трагическая случайность.

Очнувшись от своих мрачных предположений, я обнаружила, что Ренат сидит за столом и попивает коньяк, Рита же обнимает меня за плечи и пытается успокоить, убаюкать.

– Рита… Как они оказались вместе? Как это могло случиться?

– Для начала важно сделать экспертизу и выяснить, чем именно были они отравлены. Может, какое-нибудь пищевое отравление. Чего только не случается в жизни. Предположим, они обедали где-нибудь в кафе, разговаривали на важные темы. Понимаешь, Альмира, я просто хочу, чтобы ты не впадала в панику и нашла в себе силы согласиться с предположением, что они могли встречаться просто как деловые люди. Не забывай, Валентина была вдовой, и ей было непросто вести свои дела. Думаю, что после Сергея у нее остались кое-какие средства, которыми она хотела бы распорядиться с умом. Вот для этого ей и мог понадобиться Тимур, его советы.

– Тимур мог посоветовать только одно: у кого можно занять в долг под наименьшие проценты. Вот в этом он хорошо разбирался. Что же касается приумножения денег, то это не по его адресу. За что бы он ни брался, к сожалению, ничего у него не получалось. Он всегда прогорал и терял при этом огромные суммы.

– Так я продолжу тему отравления. Они могли отравиться где-нибудь несвежей пищей, к примеру, и хозяева кафе или ресторана, испугавшись, что клиенты умерли, решили избавиться от тел.

– Рита, – разозлилась я, – ты сама-то веришь в то, что говоришь? Даже если бы они и съели что-то несвежее, то отравление не было бы смертельным.

– Может, хотели отравить одних, а отравили других.

– Если бы был жив Минкин, я подумала бы, что убийца – он. Застукал любовничков и отравил. Логично было бы предположить, что это я отравила их, когда узнала об их связи. Но Минкина нет в живых, а я никого не травила. Что же получается?

– Их отравил кто-то третий, – сказал Ренат. – Ты не переживай, Альмира. Я тебя не оставлю. Теперь вы с Кариной – моя семья.

Кто бы сомневался.

11. Марк

Ужасно глупо, конечно, но у меня такой характер. Приехал по адресу, где живет Егор Красин, и теперь стою в нерешительности перед дверью, испытывая чувство вины за то, что вынужден побеспокоить своим поздним визитом целую семью. Что я им скажу? С Егором-то все понятно, он все знает и понимает. А вот его жена, мать двоих малышей? Я просто обязан задать ей несколько вопросов, этого требует дело, а я переживаю. Знала бы Рита, как я стою здесь и маюсь, засмеяла бы. Хотя, скорее всего, поняла бы. Она всегда меня понимает.

Я позвонил. Подождал несколько минут, пока не услышал шаги, встревоженные голоса, звук отпираемой двери. Наконец дверь открылась, и я увидела Егора. В квартире пахло едой, вероятно, семья только что ужинала.

– А, это вы… Проходите, пожалуйста.

Понятное дело, что он не мог произнести вслух: пожалуйста, ничего не рассказывайте моей жене. Как я могу ничего не рассказывать его жене, когда машина, принадлежащая этой семье, катается по городу с трупами на заднем сиденье? И если это не Егор и не его жена, то, значит, существует кто-то третий, кто сделал копии ключей от гаража и машины (или взял запасной комплект). И необходимо вычислить этого третьего.

– Извините, что я так поздно. Открылись новые обстоятельства дела, – сказал я чуть слышно.

– Да, я все понимаю.

– Вы рассказали вашей жене? – спросил я на всякий случай.

– Нет, еще нет. Но я собирался. Я не мог больше молчать. Понимал, что вы придете. Хотел подготовить, но не успел. Сначала мы кормили детей, потом долго укладывали их спать. А они что-то разыгрались, разошлись, мы еле-еле их успокоили.

На пороге кухни появилась молодая женщина, хрупкая, в мужской клетчатой рубашке и джинсах. Лицо бледное, было видно, что она устала и теперь мечтает только об одном: помыть посуду после ужина, принять душ и лечь спать.

А тут я – следователь прокуратуры.

– Вероника, это Марк Александрович Садовников. Следователь прокуратуры.

Я внимательно смотрел на Веронику. Ее взгляд выражал высшую степень удивления, да и спать ей сразу как-то расхотелось. Она даже замотала головой, словно разгоняя сонную расслабленность и вялость.

– Следователь прокуратуры? Так поздно? Должно быть, что-то серьезное. Егор, что случилось? У тебя вид человека, который ну нисколько не удивился этому визиту. Егор, посмотри на меня! Что случилось?

– Сначала сядь и постарайся взять себя в руки.

– Собственно, – заговорила Вероника быстро, скороговоркой, усаживаясь за стол и жестом предлагая сесть и нам с Егором. В квартире пахло пирогами, на столе еще стояли оставшиеся с ужина чашки, сахарница, в тарелке лежал один пирожок. – Извините, я не запомнила, как вас зовут.

– Марк Александрович.

– Марк Александрович, работа у вас, я вижу, трудная, раз по ночам ходите. Давайте я вам чаю налью.

Я бы хотел, конечно, чаю, но предстоящий разговор никак не располагал к чаепитию и тем более к завязыванию дружеских отношений. Мне необходимо было во всем разобраться.

– Спасибо. Вероника, вам что-нибудь известно о том, что случилось в вашем гараже в вашей машине?

– А что случилось в нашем гараже? – Она нахмурила брови и посмотрела на Егора. – Егор!

– Вероника, я не хотел, чтобы ты нервничала. Дело в том, что когда я сегодня утром заглянул в наш гараж…

– А что тебе там понадобилось? Ты, кажется, опаздывал на работу.

– Ну вот. Вот я и хотел поехать на машине. Ты понимаешь, Вероника, я совершенно забыл, что машина сломана.

– Егор, что такое ты говоришь?! Как ты мог забыть, что у нас не работает стартер и что машину практически невозможно завести?

– Я подумал, может, мне повезет и она заведется.

Теперь уже Вероника смотрела на меня.

– Так что там случилось? Машину украли? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Нет. Просто ваш муж, Егор, обнаружил там трупы.

– Что?! Трупы?!

– Скажите, Вероника, когда вы сами последний раз бывали в вашем гараже? Когда пользовались машиной?

– Да буквально на днях. Я и не помню точно. У меня же маленькие дети, голова идет кругом. Я с ними езжу и по магазинам, и в поликлинику. Егор-то на работе. А на машине удобно.

– Как вы возите там своих детей?

– Как? А… я понимаю. Да-да, у меня есть специальные детские сиденья.

– Егор, – обратился я к нему, – когда вы заглядывали в машину, там были детские сиденья? Кстати, их, надеюсь, два?

– Да, – вмешалась Вероника. – Их два, но они дома. Дело в том, что дочку мою стошнило, и она испачкала сразу оба сиденья. Я их замыла, и теперь они сушатся. А при чем здесь сиденья?

– Нам придется взять их на экспертизу, а также и саму машину. Дело в том, что совершено двойное убийство, и трупы были в вашем автомобиле. Замки не взломаны, а это значит, что машину открывали ключами, да и машина, судя по всему, тоже была открыта. Либо кто-то воспользовался вашими ключами, и вы не хотите говорить, кому давали эти ключи, либо кто-то из вас.

– Вы что же это, пришли, чтобы повесить на нас убийства? А кого убили-то? Что за люди?

– Может, вы слышали: Тимур Атаев и Валентина Неустроева.

– Нет, я не слышала. Я не знакома с этими людьми.

– Я тоже, – сказал Егор.

– А вас не удивляет, что трупы были найдены в вашей машине, Вероника, и что ваш муж, обнаружив их, не сообщил в милицию, а решил сам, своими силами от них избавиться?

Вероника посмотрела на мужа. И мне показалось, что она мгновенно поняла и простила его.

– Вероятно, он думал, что так будет лучше для нашей семьи. Трупы, они и есть трупы. Людей-то не вернешь, а так – по судам затаскают. Так ведь, Егор? Я только не понимаю, зачем вам детские сиденья? Вы что же это, думаете, что на них остались следы крови? Что я, предположим, убила людей, сунула их в машину с детскими сиденьями. Да это просто невозможно!

Я не стал ей ничего объяснять. Мне важно было выяснить, действительно ли на детских сиденьях имеются следы детской рвоты. Если Вероника не лжет, и это действительно так, значит, сиденья исчезли из машины по уважительной причине. Если же на сиденьях ничего такого нет, значит, она (или ее муж) специально убрали их из машины, чтобы они не мешали. Не мешали возить трупы. Какая идиотская ситуация!

Но Вероника могла быть, предположим, родственницей Тимура или Валентины, или Сергея Минкина, и у нее мог быть какой-то свой, не известный пока еще никому мотив убить эту парочку. Да и Егор мог придумать всю эту ситуацию с трупами, которые он якобы обнаружил утром в гараже, чтобы отвести от себя подозрение. Может, он сам и отвез их на автозаправочную станцию, а потом пришел к Рите, чтобы рассказать байку про Дворкина. А на самом деле он просто захотел заручиться моей поддержкой, пониманием.

– Скажите, Вероника, а где вы были вчера между девятнадцатью и двадцатью часами вечера?

– Мы с детьми были у мамы. Она живет в Волжском районе. Можете у нее спросить. Она подтвердит.

– Пожалуйста, напишите адрес и телефон вашей мамы, а заодно как ее зовут.

Я протянул ей свой блокнот, дал ручку. Я чувствовал на своей щеке взгляд Егора. Если он не лгал, и все то, что он рассказал нам с Ритой – правда, то в эту минуту он должен был меня просто возненавидеть. Ведь я подвергал сомнению слова его любимой жены, матери двух малышей.

Мама Вероники, подумалось мне сразу, всегда подтвердит алиби дочери, даже если та вчера вечером убила десять человек. Это понимали, я так думаю, все.

Вероника написала и придвинула мне блокнот со словами:

– Я же понимаю, у вас работа такая. Так что это за убийства-то? Надо же знать, в чем тебя подозревают.

Казалось, она немного пришла в себя. Во всяком случае, не собиралась скандалить или впадать в истерику.

– Повторюсь. Тимур Атаев и Валентина Неустроева, их трупы ваш муж и обнаружил сегодня утром в гараже, в вашей машине.

– Как они погибли? Егор, что ты молчишь?

Он развел руками и покачал головой мол, я-то здесь при чем, если ты разговариваешь со следователем прокуратуры.

– Предположительно их отравили.

– А чем?

– Экспертиза покажет.

– Интересно, и как же они попали в нашу машину? – Казалось, Вероника и сама была искренне удивлена. – И почему именно в нашу?

– Скажите, как вы узнали, что в вашей машине барахлит стартер?

– Сосед по гаражу сказал, – ответил Егор. – Мы с Вероникой ничего в этом не смыслим. Просто машина не заводилась, мы измучились, а сосед был рядом, он часто проводит время в гараже, ремонтирует другие машины, немного зарабатывает этим на жизнь. Вот он посмотрел машину, послушал нас и предположил, что надо бы посмотреть стартер, но он сам не может, у него есть какой-то друг – специалист по стартерам.

– Значит, это не точно стартер. Скажите, Егор, что вы можете рассказать про вашего соседа по гаражу? Как его зовут? Что он за человек?

– Дядя Миша. Больше мы о нем ничего не знаем, – ответила Вероника. – Думаете, это он мог взять наши ключи, сделать копии и воспользоваться нашей машиной и гаражом?

– Я не знаю. А ключи у вас не пропадали? Кстати, Егор, вы проверяли, нашелся третий комплект?

– Да, он на месте. Я даже могу его показать.

– Покажите.

Егор положил передо мной на стол три комплекта ключей.

– Но если это дело рук дяди Миши, то ключам и пропадать-то не надо, – сказала Вероника. – У него прямо в гараже есть станок, на котором он делает ключи. Ему в наследство от его отца осталось. Тот раньше на рынке работал, ключи изготавливал. Станок старый, но работает. Да мы сами с Егором сколько раз заказывали ему ключи.

– От гаража?

– Нет, от квартиры.

– А было такое, чтобы гараж надолго оставался открытым, скажем, а ключи от гаража и машины находились в замке или лежали на полке?

– Да. Было дело, – ответил Егор. – Я оставлял гараж открытым, а сам ходил в магазин. Помнишь, Вероника? Ты просила меня купить хлеба?

– Да я сто раз просила тебя купить хлеба, поэтому точно не знаю, да и не могу знать, где ты в это время находился. Возможно, что в гараже.

– Думаю, это было не один раз, – сказал Егор. – Дело в том, что иногда я загоняю машину в гараж к дяде Мише, у него смотровая яма. И тогда, как вы понимаете, и гараж бывает открыт, и ключи можно взять и делать с ними все, что угодно.

– Хорошо, мы проверим этого вашего дядю Мишу. Где находится его гараж?

– Справа от нашего, номер двадцать семь.

Я записал в своем блокноте. Конечно, трудно было предположить, что кто-то из них двоих имеет отношение к убийству, тем более что Егор сам, как говорится, вылез, рассказал о трупах, а настоящий убийца так никогда не поступит. Разве что преступник сделал расчет именно на это. Но это весьма опасный способ отвлечь от себя подозрение. И для преступников подобное поведение все же не свойственно.

Мотив убийства? Да любой. Что я знал об этой семье, кроме того, что у них маленькие дети? Деньги? Может, эти убийства были совершены ради денег?

А что, деньги молодой семье всегда нужны. Мало ли что связывало Веронику или Егора с Тимуром или Валентиной? И если у Тимура деньги водились, как правило, чужие, и он на самом деле запутался в долгах (над этим, кстати, мне еще предстоит поработать), то Валентине после Сергея Минкина наверняка осталось целое состояние (что тоже, конечно же, следует уточнить, ведь она была его сожительницей, а не законной супругой).

– Хорошо, пока все. Извините за поздний визит. А теперь, Егор, помоги мне, пожалуйста, спустить в мою машину детские сиденья и отдай мне ключи от своей машины и гаража.

Вероника метнула в меня презрительный взгляд. А как же иначе?