Текст книги "Платиновая леди"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Таня, слушая ее, подумала о другом. А что, если Дина собиралась убить Ступина, а он, узнав об этом, нанял человека и заплатил ему за один-единственный выстрел… Мысль бредовая от начала до конца. Но разве смерть Дины – не бред? Кому понадобилось ее убивать и, главное, за что?

– Марта, вы так откровенно говорите о том, что ваша дочь жила со Ступиным исключительно ради его денег. Вы считаете это нормальным?

– Деточка… – Марта вдруг резко повернулась к Тане и, сделав большой глоток, шумно выдохнула и рукой вытерла губы. – Вам Соболев деньги заплатил, чтобы вы нашли убийцу моей дочери, а вы вместо того, чтобы искать его, искать… рыть, что называется, землю, пришли трепать мне нервы? Ее нет, поймите вы наконец, нет! И что бы я теперь ни говорила, права она была или нет, мою дочь уже не вернуть! А я сказала вам правду. Да, другая мать на моем месте и в морг давно пошла бы, и над бездыханным телом дочери убивалась, но она и лгала бы вам, что Дина любила Ступина, а он ее не любил, и все в таком же духе… Да и что такое любовь на самом-то деле? Он был старше ее на много лет, ему за счастье жить с такой девочкой, вот пусть и платит за это… Это мое мнение, у вас нет еще детей, вы слишком молоды, чтобы осуждать меня…

Ее развезло, но она действительно была искренна в своих рассуждениях, и жизнь этой маленькой семьи – матери и дочери – вдруг проплыла перед глазами и без того уставших Шубина и Бескровной. «Выходи за Ступина, он надежный человек, ничего, что старше..» – так говорила мать, лежа рядом с дочерью на постели и любуюсь ее нежным лицом. Вот Марта проводит рукой по пижаме, по волосам Дины, чуть касается ее щек, губ, глаз… Ей не хочется, чтобы это сокровище досталось какому-нибудь нищему студенту или грубому простолюдину. Ей хочется, чтобы у дочери было все самое лучшее. Ее нельзя осуждать, это желание всех матерей.

Посмотри на мать, у меня все есть, я не боюсь завтра остаться без жилья, без еды, без всего того, что и составляет, в сущности, нашу жизнь, и все почему? Да потому, дурочка ты моя, что я в свое время забыла, что такое любовь, и вышла замуж за твоего отца… Да, все было именно так. Дина нервничала перед свадьбой, у нее наверняка был парень, которого она любила, но с которым рассталась, подчиняясь матери.

Надо бы найти этого парня, непременно найти…

– Перед тем, как я поеду с вами, мне надо выпить еще, но только виски. От него не болит голова. Вы не подумайте, я не пьяница. Просто у меня убили дочь.

Марта достала бутылку и налила себе еще. Выпила, завязала узлом под подбородком черную газовую косынку, надела шубу, туфли. Но после того, как Таня напомнила ей, что на улице зима, кивнула головой и, пошатываясь, прошла в переднюю – надеть ботинки…

– В морг, я еду с вами в морг, – сказала она и горько заплакала.

Глава 9

Это была его жена, Дина. Она вошла, напевая, на кухню, кинула пакеты (все это Валентина пыталась себе представить лишь по доносившимся до ее слуха звукам) на пол и загромыхала кастрюлями. Эта девушка перемещалась по квартире стремительно, заставляя Валентину вздрагивать всякий раз, когда Дина пролетала мимо гардеробной. Она словно делала несколько дел сразу. Главное, чтобы она не вздумала вдруг пылесосить. Ведь пылесос находился в шаге от угла, в котором забилась перепуганная насмерть Валентина. Судя по всему, Дина вытирала пыль с мебели, поливала цветы (она щедро обрушивала на невидимые Валентине комнатные растения невидимую водяную пыль из невидимого пульверизатора), проветривала комнаты, меняла постельное белье… И все это на большой скорости, как если бы кто-то, опять же невидимый, стоял с секундомером в руках и подгонял ее, подгонял… Очень скоро запахло бульоном, затем – вареной капустой. Валентина почувствовала, как рот ее наполняется слюной. Ей очень хотелось войти в кухню, открыть кастрюлю с недоваренными щами и налить себе тарелку. И пусть вареная капуста будет зеленой, летней, как и сами щи, без морковно-томатной заправки… Все, к чему прикасалась Дина, просто не могло быть невкусным. Когда же из кухни потянуло запахом жареной рыбы, Валентина, закрыв глаза (без надобности, поскольку в своем темном углу она и так ничего не видела), представила себе зажаренные до оранжево-коричневой хрустящей корочки большие продолговатые куски леща. Она мысленно переложила рыбу со сковороды на тарелку и принялась ломать вилкой горячий аппетитный кусок, отправляя в рот сначала соленую вкусную корочку, а потом и сладковато-нежную, тающую во рту мякоть леща.

Она не помнила, сколько провела времени в углу, но тело ее уже ломило, хотелось встать и размять кости и мышцы. Часа два-три, наверное. И тут она услышала, как Дина звонит кому-то по телефону. Чертыхается, потому что занято. Наконец произносит:

– Это ты? Привет… Я дома. Обед приготовила, убралась. Белье гладить не буду, устала и так делала все быстро. Знаешь, у меня было такое чувство, словно он вот-вот явится. Я не хотела бы с ним встречаться… Что? Да, может, ты и прав, и я боюсь его. Да знаю я все! Не начинай все снова. Ничего я не тяну. Это ты дурак, что все ему рассказал. Вы оба дураки, напились, удивительно, что глотки друг другу не перегрызли. Да, я устала. Но к тебе сейчас не поеду. Во-первых, не уверена, что ты сможешь в ближайшее время освободиться, а торчать в твоей квартире мне как-то тоже не хочется… Во-вторых, меня мама ждет. Ну и что, что я хочу к маме? Это нормально. Она переживает за меня, хочет меня видеть. Она так же, как и ты, ждет от Коли каких-то действий. Но он почему-то ничего не предпринимает. Вот только не надо спрашивать меня в очередной раз, зачем я хожу сюда. Я его жена. Меня должны видеть соседи, должны знать, что квартира обитаема, что я выполняю свои супружеские обязанности. У меня мама болеет, поэтому я иногда здесь не ночую… Да, пусть будет так, как ты говоришь, представь себе, что я готовлюсь к суду. А ты как думал, что я просто так уйду, без боя, что я не буду отвоевывать себе место под солнцем? Он – мой муж, а потому должен отпустить меня не голой… Ладно, Андрей, меня эти разговоры утомляют… Мы поступаем с Николаем как свиньи. И бог нас накажет. Да, я же сказала, что к маме. Пока, целую… Звони туда.

После этого монолога, который вызвал у Валентины легкий шок, недоумение, Дина быстро собралась и ушла. И квартира сразу же погрузилась в тишину. Даже вода из крана не капала, даже часы нигде не тикали. Все предметы в доме словно бы затаились, чтобы посмотреть на неизвестно откуда взявшуюся незваную гостью, которая, выйдя из гардеробной, принялась делать зарядку. Раз, два, три, четыре… Наклоны чередовались с приседаниями… Тело затекло и требовало движения.

Не было еще и одиннадцати, когда Валентина налила себе тарелку щей и с аппетитом съела. Затем еще одну. После этого, следуя своим смелым «гардеробным» фантазиям, положила на тарелку кусок жареного карпа (это был не лещ, а крупный карп), отрезала ломоть черного хлеба. Она ела простую еду (но ворованную еду), получая неслыханное наслаждение и нисколько не переживая по этому поводу. Все страхи притупились, она следовала лишь основному животному инстинкту – утолить голод.

После обеда Валентина помыла за собой посуду, все аккуратно расставила по своим местам и отправилась в ванную комнату. И здесь, забравшись в теплую воду и закрыв глаза, она дала волю своему воображению и унеслась в чужую, полную пока еще для нее тайн жизнь молодой женщины по имени Дина. Что это за странные отношения у нее с Николаем? Хотя чего же здесь странного, когда налицо измена? Изменяет, но перед соседями демонстрирует свое супружество ( меня должны видеть соседи, должны знать, что квартира обитаема, что я выполняю свои супружеские обязанности…), таскается с сумками, полными еды, готовит мужу, хотя и боится его ( я не хотела бы с ним встречаться… я боюсь его),муж наверняка все знает ( это ты дурак, что все ему рассказал. Вы оба дураки, напились, удивительно, что глотки друг другу не перегрызли)…И, наконец, реальная оценка своих поступков: «Мы поступаем с Николаем как свиньи. И бог нас накажет…»

Дичайшая, если разобраться, ситуация. Вот это Дина! Прибежала, обед приготовила, пыль вытерла, а дальше-то что? Она подумала, как ему жить теперь, когда он все знает? Знает, что его жена спит с другим. Валентина обложила себя пышными облаками радужной пены и тяжело вздохнула, в душе жалея несчастного миллионера Колю, которого видела-то всего один раз в жизни, но благодаря которому она снова мылась в чудесной ванне и ела здоровую домашнюю пищу. Вот если бы она была замужем за Колей, ему не пришлось бы страдать от того, что его жена наставляет ему рога. Он был бы счастлив, что у него такая верная и добрая жена, какой себя считала Валентина. «Коля, ты не потрешь мне спину? Ты слышишь меня?» Она крикнула это достаточно громко, чтобы он услышал, и, хотя он не пришел на ее зов, она представила себе, что пришел, что засучил рукава домашнего халата и взял в руки мочалку. «Мне очень приятно, очень… Знаешь, я была очень несчастлива в браке… Ты слушаешь меня? Так вот, мой муж был неплохим человеком, но уж очень азартным, он просто помешался на этих игровых автоматах, все спустил, продал – и холодильные камеры, и прилавки, все, а меня просто поставил перед фактом. Мы с ним знаешь как жили? Временно. У нас все было временное. И в квартире не было занавесок. Никогда. Как будто мы должны были снова выехать из квартиры. Мы с ним постоянно о чем-то мечтали. Хотели иметь много денег. Об этом многие мечтают, ведь деньги могут дать практически все, даже любовь и здоровье. И не смейся, это так, достаточно только поразмышлять об этом… Но я о браке. Мы и детей не заводили, потому что не было денег. Сергей хоть и с высшим образованием, но все равно нигде не мог толком устроиться. Вроде бы не глупый, но как устроится, так обязательно поскандалит с начальством, он нигде подолгу не работал. Ты слушаешь меня? Спасибо, что спину потер, ты так хорошо это делал… Коля, ты можешь поужинать без меня, мне еще маску для лица надо сделать, полежать немного после ванны… Я после купания вся такая расслабленная…»

Она открыла глаза. Вокруг нее громоздились огромные сугробы из пены. Между ними была зеленая прозрачная вода. Коля ушел. Ужинать.

Она спустила воду, помыла ванну, набросила на себя мужской купальный халат и, обессилевшая, рухнула в спальне на кровать. Ей было не по себе. Она ведь только что рассказывала Коле о своей жизни, и вот теперь она уже лежит на его постели… Она почти живет (пусть несколько часов) в его квартире, знает куда больше, чем он, о своей настоящей жене. Как это вообще могло случиться?

Мысль познакомиться с ним в реальной жизни захватила ее. Но как это сделать? Дождаться его в квартире – но он, увидев ее, сразу же вызовет милицию. Да и как он еще может поступить, когда увидит перед собой такую уродину. Волосы как пакля, лицо опухшее, обветренное, с бурыми пятнами на щеках, а об одежде и говорить нечего. Вот если бы она сходила в парикмахерскую, сделала прическу, маникюр, педикюр; если бы купила кружевное нейлоновое белье, прозрачные чулки, одежду, обувь, духи…

Она метнулась к туалетному столику Дины. Открыла баночку с кремом, намазала им лицо, шею и грудь. Затем провела несколько раз по мокрым волосам. Пакля, она и есть пакля. И сколько раз она еще сможет прийти сюда, чтобы хотя бы помыться, прежде чем ее схватят и потащат в милицию? Ну, еще пару раз. Рано или поздно все равно обнаружат, что в квартире кто-то был, кто-то ел, кто-то оставил мокрый халат или полотенца… Где хуже: в колодце или в тюрьме? В тюрьме она сойдет с ума. Она не сможет защитить себя от более сильных. Из нее сделают смертельно больного человека…

Надо действовать, надо как-то пробиваться в этой жизни, пользоваться тем, что посылает ей бог. Или дьявол.

Она стала искать деньги. Ей нужно было привести себя в порядок и познакомиться с Николаем. Как угодно, где угодно. Все нужно будет обдумать… Возможно, ей даже придется броситься под колеса его роскошной машины (в том, что у него именно роскошная машина, Валя не сомневалась), как в одном из американских дамских романов, и он вынужден будет пригласить ее к себе в гости. Но где это лучше сделать? Прямо во дворе дома или возле его работы?..

Она искала деньги повсюду. В постельном белье, в гардеробной, в баночках с крупами, чувствуя, что ищет не там. Конечно, сейф был, за одной из картин, где и положено быть сейфу. Но в сейфе наверняка лежали крупные деньги, валюта, а вот где Николай с Диной хранили обычные российские рубли – на повседневные расходы, – вопрос. Тоже в сейфе?

Перерыв все шкафы и комоды, она остановилась перед книжными полками в кабинете. Книги стояли ровными рядами, их даже страшно было трогать руками, чтобы не нарушить порядок. Нет, если бы Дина постоянно брала деньги из какой-нибудь книги, вряд ли здесь сохранился бы такой порядок. Разве что они хранят деньги в глобусе… Небольшой глобус, стоящий на письменном столе, открывался очень просто – верхняя часть этого разукрашенного в разные цвета шара приподнималась и откидывалась в сторону. Внутри его оказались доллары вперемешку с тысячными рублевыми купюрами. Вот теперь, раз ей так повезло и она нашли-таки деньги, надо было как-то решать свои проблемы, забрать часть денег и бежать, пока не схватили. Когда-нибудь, когда счастье улыбнется ей и она станет богата, она непременно вернет их… Другого выхода у нее все равно не было. Зато теперь, когда у нее за пазухой была тысяча долларов, если ее схватят, она всю свою оставшуюся жизнь проведет за решеткой… Если же она выйдет отсюда незамеченной, сумеет правильно распорядиться чужими деньгами и Николай рано или поздно обратит на нее внимание, то у нее появится шанс начать жизнь с самого начала…

С сильно бьющимся сердцем она покинула гостеприимную квартиру (как ей тогда казалось, лишь на время, до тех самых пор, пока она не сможет вернуться сюда уже в качестве знакомой Николая), и первое, что она сделала, это побежала к колодцу, находящемуся в десяти минутах ходьбы от дома, где жили Ступины. Ей надо было немного прийти в себя и поверить в то, что она совершила. Она должна была увидеть украденные ею деньги, подержать их в руках и понять, что же в них заключено такого волшебного, что только с их помощью она сможет вернуться к нормальной жизни и решить свои основные проблемы.

К счастью, Сергея в колодце не оказалось. Она спустилась в бетонную коробку и села на один из деревянных ящиков, заменявших стулья, чтобы выложить спрятанные за пазухой деньги на другой ящик, побольше, что заменял стол. Вот они, десять купюр по сто долларов каждая, которые должны принести ей счастье. Если бы эти деньги оказались в руках Сергея, он перестал бы работать и снова с головой ушел бы в игру, неважно, какую. Скорее всего, вернулся бы на Северный рынок, чтобы отыграться на игровых автоматах. И промотал бы все, до последнего доллара. Значит, он не должен увидеть эти деньги (она сгребла их и снова сунула за пазуху). И это не будет никаким предательством. Он давно уже живет своей жизнью и приходит в колодец, только чтобы переночевать. Он еще молодой мужчина, и ему ничего не стоит найти себе другую, обеспеченную одинокую женщину, которая примет его, приоденет, накормит, напоит и приласкает. И, может, будет счастлива, что рядом с ней мужчина с такой необычной судьбой. Романтический ореол вокруг его шальной головы только придаст ему шарма, а запах бомжа скоро выветрится…

Валентина с легким сердцем покидала колодец. Оставила бывшему, как ей теперь казалось, мужу записку: «Я ухожу, желаю тебе удачи» – и выбралась на свежий воздух. Накрапывал теплый летний дождь. Ей почему-то хотелось плакать. Маленький рулончик бумажных американских денег обещал ей большие перемены в жизни. Вот только с чего начать? Прежде всего надо снять небольшую, на самой окраине города, недорогую квартиру, где она сможет жить все то время, пока не переедет к Ступину. Она почему-то нисколько не сомневалась в том, что все ее планы и мечты вполне осуществимы. Когда-то она была красивой девушкой. Что изменилось? Она исхудала, лицо потемнело и обветрилось, но цвет и матовость кожи можно вернуть, стоит лишь заплатить за это деньги и самой побольше внимания уделять внешности. Еще волосы. Хороший парикмахер приведет ее волосы в порядок. Она уже видела себя сидящей в крохотной уютной кухне с чашкой горячего чая в руках… Слезы струились по щекам. Или это был все-таки дождь?

Глава 10

Женя Жукова, покормив рано утром сына и уложив его спать, уснула и сама. А проснулась от звонка. Кто-то пришел. Кто это мог быть? Игорь? Она за несколько месяцев, прошедших с момента рождения сына, заставила себя приучиться к мысли, что Шубин ей никакой не муж, а брат, товарищ и волк. Что он – одиночка и не создан для семейной жизни. То, что у него к ней нет никаких чувств, она поняла давно и теперь, будучи матерью его сына, вынуждена была с этим смириться. Насильно мил не будешь. Надо было продолжать жить ради сына, ради Сани, но эти звонки – телефонные и в дверь – будоражили, заставляли еще на что-то надеяться, трепали нервы. Она знала, что, кроме Шубина, в эту дверь все равно никто больше не позвонит. Разве что кто-нибудь из агентства, чтобы справиться об Игоре… Она сама, Женя Жукова, мало кого интересовала. Хотя раньше, еще до беременности, она являлась, что называется, полноценным человеком, вела активную жизнь, вместе с Шубиным проводила расследования и была счастлива. Счастье, только уже материнское, жило в ней и сейчас, но было очень интимным и касалось лишь ее и сына – это совершенно другое чувство, не имеющее к социуму никакого отношения, но вытеснившее все остальные радости, связанные с Игорем, с ее супружеской жизнью и местом в обществе. Она завидовала Наде Щукиной, вернувшейся на свое секретарское кресло и занявшей, по сути, место Жени Жуковой. А уж про Таню Бескровную и говорить нечего – она, так неожиданно ставшая первым помощником Шубина, находилась с ним практически все время, не считая тех нескольких часов, что она проводила в обществе своего жениха, Минкина. Если бы не стоматолог, которого Таня, если верить Шубину, любила и собиралась выйти за него замуж, Женя сгорала бы от ревности.

Она запахнула халат и подошла к двери, заглянула в «глазок». Увидев букет, она сразу догадалась, кто пришел, и принялась отпирать замки. Открыв дверь, она увидела синеглазого брюнета в длинном меховом пальто. На волосах его блестели растаявшие снежинки или капли дождя. С видом несуетливого постоянного любовника Крымов вручил ей букет свежих красных роз и, притянув к себе за руку, поцеловал в щеку.

– Привет, Женя Жукова. Ты как тут, жива-здорова?

– Крымов? Так рано? Ты случайно не в любовники ко мне набиваешься? Предупреждаю сразу – мужчины с некоторых пор для меня не существуют.

– Догадываюсь. Но, кроме того, что я мужчина, я еще и человек. К тому же несчастный. Поверь мне, я очень соскучился по домашней горячей еде и ласке. Я замерз и ужасно хочу спать.

– Заходи, нет проблем! Сейчас я тебя и накормлю, и спать уложу. Как Баба-яга. Только и ты воспринимай меня просто как человека, и тоже страшно одинокого, договорились?

– Договорились. Ты не боишься его?

– Кого?

– Мужа своего.

– У меня с некоторых пор нет мужа, вот только сын, Саня…

– Ты злая?

– Нет, я обиженная и еще запутавшаяся в своих чувствах. Но мне не хотелось бы сейчас об этом говорить, тем более когда у меня в руках такие розы… Женя, когда ты к нам приходишь, у нас всегда праздник, без дураков!

И она тоже поцеловала Крымова в щеку. И засуетилась, закружилась, обрадованная тем, что кому-то понадобилась Женя Жукова, что вспомнили ее, что Крымов попросился выспаться именно у нее и что не спрашивал на это разрешения у Шубина.

Саня спал, поэтому говорили и двигались по квартире тихо, на цыпочках. Женя Жукова накрыла на стол, поставила перед Крымовым тарелку с горячим супом, подогрела мясо и достала из холодильника хорошей водки.

– У тебя что-то случилось? Тоскуешь по Юле? Это ничего, что я прямо в лоб?.. Задаю вопросы, причиняя, быть может, боль?

– Я скучаю и по Юльке, и по Машке, но они настолько сейчас далеко от меня, что я не вижу способа, как сделать их ближе. Разве что наняться садовником к Патрику… Это я шучу так мрачно. Мы с тобой брошенные и никому не нужные Женьки, тезка. Хотя у твоего Шубина, в отличие от моей Земцовой, никого нет. Он по уши в работе, ночует неизвестно почему в агентстве… Не хочешь, не говори… Мне тоже не хочется, чтобы ты страдала.

– Да у нас все просто – он не любит меня, а я уже не могу любить мужчину, который меня не любит. Но у нас есть Саня.

Она не осмелилась говорить о том, как сильно Шубин любит Земцову, до идиотизма, и что это чувство вызывает в ней, Жене Жуковой, неприязненное отношение к самой Земцовой. Как вдруг услышала:

– Да он сохнет по Земцовой, я об этом знаю, да и ты догадываешься. И мается он из-за того, что у нее-то к нему никаких чувств, только дружеские. Хотя, я думаю, если она возьмет сейчас и приедет, то неизвестно, признается ли себе Игорь в том, что на самом-то деле он ее не любит, а любит себя в этой красивой любовной истории, что он живет этими страданиями, и что, отними их у него, он останется и вовсе сиротой. Он любит не живую, реальную Земцову со всеми ее недостатками, изменами, непостоянством и всем прочим, за что мне иногда хочется ее… ударить… Он любит тот образ, который он выдумал сам себе. Обычная история. Поэтому я его к ней не ревную. Такие дела.

Крымов достал из кармана красную фишку и принялся играть ею, подбрасывая над тарелкой.

– Играешь?

– Нет, поигрываю, – он усмехнулся и сунул фишку обратно в карман. – От нечего делать иногда забредаю туда, вспоминаю Монте-Карло… – И Крымов нервно захохотал.

– Ты ешь, сейчас чаю согрею…

– Нет, я чай не пью, только водочку, холодненькую…

У него замурлыкал телефон.

– Слушаю… Нет, не дома… потом объясню… Слушай, ну что ты ко мне пристала? Раз не говорю, значит, не хочу говорить… Ты работай и не отвлекайся. Да, кстати, о работе. Что нового? Ничего? Встретились с ее матерью? И что же? Конечно, она и не может ничего сказать. Она вообще не при делах, как говорится. Ладно, целую тебя, птичка, рыбка, котик…

На другом конце уже отключили телефон, но Крымов продолжал говорить: «…солнышко, пингвинчик, козочка…»

– Слушай, ты не с Надей случайно?..

– Да.

Крымов запустил шариком из хлебного мякиша в окно. Он упал и закатился под радиатор. Женя, чувствуя, что ей не следовало спрашивать его об этом, поспешила поднять хлеб и выбросить в мусорное ведро.

– Да, сейчас я с ней. Не знаю, как получилось, но вот… так… – Он принялся массировать свои щеки. – Хочешь спросить, знает ли об этом Леха? Нет, не знает, все знают, а он не знает. Надя тоже несчастлива в своем браке, она говорит, что ей надоело выступать в роли великой спасительницы, и все в таком роде. И одиночества боится, как и я, надо сказать, но и с ним жить не может, трудно смириться с тем, чем он занимается, по ночам ее преследуют кошмары…

Он говорил быстро, словно зная, что стоит ему сейчас замолчать, как он так и не выскажется, и все то, что накопилось, будет давить на него, мешать жить. Конечно, он хотел рассказать ей о Щукиной, спросить, как отреагирует Земцова, когда узнает, что он снова вместе с Надей. Будет ли ей больно? И он спросил. Женя ответила, что да, будет, и очень больно. «А мне тоже больно. Она там, с Патриком, а я здесь, один, мужчина не может длительное время выдерживать одиночества». – «Тогда не терзайся». – «А я и не терзаюсь». Они оба лгали друг другу. «А если представить, что мы – любовники и нас сейчас застукают оба – и Шубин, и Щукина, – что будет? Кто из нас четверых почувствует себя наиболее обманутым? Никто. Щукина обманывает мужа. Шубин ночует в агентстве. Ты, Женя Жукова, предпочитаешь болезненной неопределенности конкретного, сильного мужчину, то есть меня. Я, брошенный Земцовой, нахожу утешение в твоих объятиях…» – «Брось, Крымов, не дури… Ты очень красивый и не можешь мне не нравиться, но это на уровне роскоши, не глубже… Приятно же иметь в доме предмет роскоши, такой, глядя на который сердце переполняется счастьем обладания… Нет, я что-то не то сказала, убери руки…»

Она чуть не перешагнула ту грань, что все еще удерживала ее в рамках своего брака с Шубиным. Хотя от Крымова исходила такая мощная волна желания, что ее хватило бы на двоих. Женя смотрела ему в глаза и понимала, что еще немного, и она позволит ему сделать с собой все, что он захочет. А захочет он многого. И если даже появится Шубин, он не сможет остудить их обоих. И Крымова, похоже, не останавливало ни сознание того, что Женя – жена его лучшего друга, ни то, что за стенкой спит маленький Саня, ни то, что квартира пропитана запахом женского молока…

– Я постелю тебе на диване, спи и ни о чем таком не думай… А если появится Шубин, я найду, что ему сказать… Пойдем…

Женя взяла Крымова за руку и повела за собой в комнату.

– Суп был очень вкусным, – сказал он, пытаясь обнять ее. – А ты… такая хорошенькая, такая…

– Знаю, Крымов, но как-нибудь в другой раз. Сейчас тебе действительно надо выспаться. Я же вижу, что с тобой что-то происходит.

– Я знаю, кто убил Дину Ступину, – вдруг сказал он, принимая из ее рук одеяло. – Но они мне все равно не поверят. Похоже, я снова куда-то влипаю… Я написал Игорю имя убийцы. Интересно, он догадается посмотреть, что именно я написал, или как идиот будет вести свое расследование? Жаль, что вы не вместе, и сына вашего тоже жаль. А Шубин – дурак, можешь ему так и передать. Спать в агентстве, когда у него дома такая красивая и соблазнительная жена…

– Сам ему об этом скажи. Хотя это уже бесполезно. Я скорее стану твоей любовницей, Крымов, чем вернусь к нему. Такие вещи не прощают.

– Совершенно с тобой согласен. – Крымов покорно вернул ей одеяло, следя за тем, как ловко она заправляет его в пододеяльник. – Ложись со мной, ребенок все равно спит…

Она с трудом уложила его спать и вернулась на кухню. Собрала грязную посуду в раковину, вытерла стол, вскипятила воду, заварила чай и налила в большую чашку. Хотела бы она жить с Крымовым? «Жить с ним – все равно что с ветром…» – вспомнила она слова Юли Земцовой, с которыми было трудно не согласиться. Ни с Крымовым, ни с Шубиным. Тогда с кем же? С Чайкиным? Но почему ее муж или любовник должны быть непременно из их круга? Она найдет себе мужчину куда интереснее Шубина или Чайкина. Пусть поначалу он будет приходящим, может, это даже и неплохо, мужчина в больших дозах непереносим.

Сделав несколько глотков чая, Женя пошла в спальню, открыла шкаф и достала оттуда несколько своих нарядов. Нет, это никакие не наряды, а простые платья, к тому же уже потрепанные. Остаются только брюки, джинсы, спортивные штаны. Земцова привозит из Парижа несколько чемоданов, набитых красивыми вещами. Неужели все дело в одежде? Конечно, нет, но стоит попробовать обновить свой гардероб, а потом попросить Крымова сводить ее в какой-нибудь ресторан или казино. А почему бы и нет? Няня. Срочно нужна няня. Какие рестораны или казино, когда у нее на руках маленький Саня? Сегодня в двенадцать должна позвонить еще одна девушка, может, хотя бы с ней она сумеет договориться. Нужна такая няня, которая могла бы работать практически целые сутки, другими словами, жить в одной квартире с Женей на тот случай, если она все-таки выйдет на работу. Значит, у этой самой няни не должно быть никакой личной жизни. Это может быть молоденькая девушка, которой очень нужны деньги. У нее не должно быть молодого человека, и она не должна в этот момент нигде учиться. Всего несколько месяцев работы – и круглая сумма в кармане.

А где работать Жене? В агентстве? Шубин возьмет ее, куда он денется, все-таки пока что она его жена. Она, с одной стороны, будет рядом с ним, с другой – у нее будет своя личная жизнь. Шубин может снять себе квартиру или даже купить, деньги у него есть, а у нее, у Жени, начнется совершенно другая жизнь. Она познакомится с мужчиной, будет ходить к нему на свидания, а Шубин в это время пусть кусает локти…

Она сложила все вещи обратно в шкаф и села на кровать. Провела ладонью по той подушке, на которой уже давно не лежала голова Игоря. Она мысленно прощалась с ним, собираясь, однако, работать с ним бок о бок. Ну и пусть. Она не боится сложностей. Теперь главное – найти няню. Фантастическую няню. Не рановато ли она решила бросить Саню?

Послышался шорох, она резко повернула голову и увидела Крымова. Обнаженного. Он стоял, привалившись к косяку, и курил, разглядывая ее так, как ее еще никто и никогда не разглядывал. Казалось, он видел ее сквозь халат и пижаму. Его синие глаза смотрели на нее, раздевая… Красивое смуглое тело, округлые мышцы, коричневые соски, темный пах… Такого мужчину невозможно не любить. Как же она понимала в этот момент Земцову, Щукину и всех тех женщин, которые любили его, делили с ним постель и которые терпели его многочисленные измены! Неужели настала ее очередь? Господи, вот глупость, какая очередь…

Она встала, сбросила халат и перешагнула через него. Пижаму уже расстегивал Крымов…

…Она была очень далеко, на каких-то залитых солнцем экзотических островах, и море плескалось у ее ног, когда поняла, что лежит на плече у Крымова и смотрит сквозь ресницы на огонек его сигареты. Кто-то третий присутствовал где-то совсем близко, и она никак не могла понять, сон это или явь, пока взгляд ее не переместился чуть в сторону и она не увидела стоящего там же, где тысячелетие тому назад стоял обнаженный Крымов, Игоря.

Он тоже курил. Спальня была полна дыма. Крымов не видел друга и стряхивал пепел в стоящую у него на голом животе хрустальную пепельницу. Шубин же стряхивал пепел прямо на пол. Видимо, картина, открывшаяся перед ним, сделала его равнодушным к такого рода вещам.

Шубин вошел домой, открыв двери своими ключами, сначала прошел в большую комнату, не нашел там никого, затем заглянул в детскую – Саня безмятежно спал, Игорь поцеловал его в розовую щеку. В кухне на столе стояли бутылка водки и блюдце с нарезанным лимоном. Рядом – большая чашка с остатками чая. Женя могла быть только в спальне. Он пошел туда и остановился на пороге. Он увидел, что его место занято лучшим другом. Два обнаженных тела в его постели. Жена и друг. О таком он только читал в романах. Но даже не догадывался, что это произойдет с ним самим. Домашняя курочка превратилась в шлюху. Что ж, тем лучше. Теперь-то он уж точно уйдет, громко хлопнув дверью. И она не спросит его, куда ты и зачем, как можно бросать ребенка и все такое… Он теперь свободен. Однако он не смог сдвинуться с места и продолжал стоять, глядя неотрывно на свою жену, на ее розовое нежное лицо, такое спокойное и умиротворенное, каким он не видел его никогда… Похоже, то, что говорят про Крымова, вовсе не легенды, и он действительно способен пробудить чувственность в любой, даже самой холодной женщине. Такой, как Женя.