Текст книги "Упорная Нюся"
Автор книги: Анна Блажкова
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
7
Когда щель между ставнями всегда закрытого окна спальни стала белой, проснулся Лёша. Голод никогда не давал ему залёживаться. Он выбрался на поиски, хотя бы хлебной корки, но, увы…
– Вставай, Натаха! Рауф ждёть. Попросим у него чаю.
– Щас, – отзывается из-под одеяла Наташа.
Она не может открыть глаза, ей так хорошо спалось, она думает: «Спать бы, спать бы, и никогда не просыпаться».
– Вставай, а то я мёрзнуть начинаю.
Наташа сначала сидит на кровати, спустив ноги, зевает, моргает, тщетно пытается поймать за хвост скользкую бодрость. И только Лёшина нудность, на почве обжорства, побуждает её натянуть остывшие бурки.
Рауф жил в первом дворе. Этот двор самый маленький на улице, но он не только рядом с дорогой, а ещё был виден издалека, так как располагался на высокой стороне улицы. Для торгового человека, каким являлся Рауф, это важно: кому надо – мимо не проедет. Всё лето возле двора стояли коробки овощей и фруктов, осенью – горки арбузов, мешки картошки и лука, а в декабре – сосны с ёлками. Шла торговля, порой оживлённая, и строился магазин. К концу зимы оставались внутренние работы, которые Рауф предпочёл выполнить сам, зная, как дерут за свой труд наёмные рабочие. Но всё равно нужен был помощник. Рауф привлёк было Масала, и тот пару дней поработал, не слишком прытко, однако, при расчёте оказался недоволен. Зачем ему за гроши тратить весь день на Рауфов магазин? С голоду он не умирал, «пусть азербот ищить дураков».
Лёша с Наташей иногда помогали разгружать овощи, но приближать их Рауф брезговал, тем не менее, его жадность «заткнула нос» и он предложил им немного поработать. Они согласились.
Сначала Наташа открыла калитку и убедилась, что нет большой собаки, потом распахнув шире калитку, впустила Лёшу. Белая азиатская овчарка иногда появлялась у Рауфа во дворе, и тогда прохожие шарахались от неплотно затворённой, или часто открытой днём калитки. Собака принадлежала Ксюшке – приёмной дочери Рауфа. Хотя, язык не повернулся бы ни у Рауфа, ни у кого-то ещё выговаривать эти два слова – приёмная дочь. Ксюшка всего лет на семь была младше отчима, ненавидела его, а заодно и матери могла сказать такие народно-художественные вензеля, что они украсили бы блокнот фольклориста. Не смотря на это, Ксюша часто заходила к матери, а вместе с нею и её собака, и её сынишка с няней, вернее, няня с сынишкой. Да и вообще, если не считать время от времени возникающих перепалок, жили они дружно. И Лена – мать Ксюшки, нормально относилась к торговле наркотиками своей дочери: «Время такое – выживай, как сможешь. Моралью сыт не будешь. У Ксюшки всё есть: и дом с удобствами, и машина, и чихать она хотела на этого шаромыгу – Димкиного папашку».
Из боковой двери магазина выглянул Рауф:
– Что стоите, как не родные? Мы с тобой, – глядя на Лёшу, – сегодня должны закончить потолок, а ты, Натащя, иди в гараж картошку фасовать, а то люди будут подходить.
– А можно посмотреть? – робко спросила Наташа.
– Что смотреть? Картина, что ли? – удивился Рауф, – Ну, иди…
Наташа вошла за Лёшей и кивнула ему.
– Рауф, а чаю можно? – догадался Лёша.
– Ч-а-ю? – Рауф был удивлён, что они не напились дома чая. – Все люди утром дома пьют чай.
– Д-да мы печку вчера не смогли растопить, – Лёша сжал плечи и опустил в пол раскосые глаза.
Наташа улыбалась чуть виновато.
– У вас что, печка особенная? Или вы дети? – Рауф остановился с дрелью и требовал взглядом ответ, мол, отвечайте, сукины дети, почему жить не умеете.
– Печка, как печка, – гудел Лёша, – отремонтировать надо…
– Так ремонтируйте! Или ждёте толчка в жопу? – Рауф очень любил русские грязные слова.
– В-весной, – выдохнул Лёша.
– Весной тем более не сделаете, – пришёл к выводу Рауф. – Пойди к Лене, – он обратился к Наташе, – пусть чаю даст.
Лена была догадливей Рауфа, и к двум кружкам сильно сладкого чая прибавила пару ломтей хлеба с маслом. Обед у неё тоже был чудесный. Наташа, съев борщ, кое-как вместила в себя часть макарон с фаршем. Остальное подобрал за нею Лёша, чуть не хрюкая от удовольствия. Он выпил и весь чай, и съел кусок бисквита с яблоками. Наташа только отпила чай и отщипнула от бисквита кусочек, оставшийся ломтик она завернула в салфетку «на потом». Куриные косточки и хлебные корочки, какими она обтёрла тарелки, Наташа завернула в клок от упаковочной плёнки, которой было полно на полу. У неё даже появилась мысль – сбегать домой угостить Барсика и Нюсю, но так было неохота покидать это светлое, тёплое место, где она даже после обеда сняла фуфайку, что она передумала.
Рауф обедал в доме, и чтобы Наташа сама не вздумала нести посуду, послал Лену. Но Лена и так всё понимала правильно: раз и навсегда ограничила Лёшу с Наташей просовыванием головы в дом, не больше. Даже если бы они когда-нибудь забылись и только лишь вошли на порог, она прямо бы и сказала: «Стой! Не заходи». А незнакомый человек только бы поймал на себе её взгляд, так и замер бы на месте. Потому что её взгляд был настолько сурово-придирчивый, что хотелось или улыбнуться оправдательной улыбкой, или шаркнуть ножкой. Если бы ей удалось сменить выражение лица, подпустить в глаза безмятежности и отыскать хоть пять сантиметров шеи, то она была бы не красавица, конечно, но вполне привлекательна. Меняться она не собиралась. Рауф живёт у неё, а не она у Рауфа. Если надо кого-то повоспитывать: Ксюшку или Рауфову дочь – маленькую Лейлу, да кого угодно, она всё скажет в глаза, а кому не нравится, пошлёт подальше.
– Вылизали, что ли? – спросила она, глядя на почти чистые тарелки.
– Так у нас же кошечка и собачка, – с безмерной добротой пояснила Наташа.
– У-у, – вполне равнодушно отреагировала Лена, собирая посуду.
Наташа считала, что её кошечка и собачка потерпят до вечера, ведь она дала им по куриной ноге. Забыв об этих ногах, и привычно засовывая руки в карманы, чтобы не выстуживать их после сна, она со страхом и омерзением от чего-то осклизлого отдёрнула левую руку. Однако быстро вспомнила, что это могло быть, и обрадовалась – есть чем угостить питомцев, тем более, Нюся настойчиво мяукала. Барсик, правда, ничего не ожидая, лежал в конуре.
Приближался праздник – День защитника Отечества, и Рауф собирался «костями лечь», но открыть магазин дня за два до праздника. Лёша с Наташей думали, что поработают, самое многое, часов до пяти, но Рауф должен был добить потолок. И добил к восьми вечера. Наташа тоже крутилась в магазине, через час после обеда, перебрав всю картошку, она с удовольствием покинула холодный гараж. И если в голове у Лёши была одна мысль: когда же будет прикручена последняя полоска пластика, то в Наташиной голове путались игривые мысли: сколько им заплатят и что они купят. Мысли друг друга обгоняли или перескакивали одна через другую, словом, резвились. Да и у Рауфа начались внутренние разногласия насчёт денег: «Дай им больше – загуляют, меньше – обидятся, и вдруг не захотят работать?» Он решил дать им немного денег, ну и подкинуть ещё картошки с луком. Картошку он взял из коробки с бракованной, килограмма три, и штук десять луковиц. Увидев на лицах Лёши с Наташей оттенок разочарования после получения пятидесяти рублей и пакета с почти бесполезной картошкой (ведь её же варить надо), Рауф пообещал, что в конце всей работы он даст больше денег, но утренний чай и обед им гарантированы.
8
Как и заработок, свобода Лёшу с Наташей тоже не обрадовала. Предложи им Рауф спать в магазине на полу, они согласились бы. Но Рауфу такое не могло прийти в голову. Поэтому бредут они через сквер на два горящих голубоватым светом окна «Рябинушки». Наташа гордо отворачивается от стены из кубов с конфетами. Она загадывала взять граммов двести шоколадных с помадкой – своих любимых, да где уж там… Двадцать рублей на бутылку, вот сейчас они купят, что им нужно и зайдут к торговке самогонкой, которая живёт рядом с бабой Майкой, три пятьдесят на сигареты, дальше – крути мозгами, как выкрутиться. Сопят обладатели засаленной синей бумажки у колбасной витрины, не легко жить на свете с такими ценами. Лёша всё косится на «Любительскую», но понимает: не настало ещё его время праздника. Наташа толкает его локтем: «Печёночная», – шипит она.
– Так давать? – спрашивает Вербицкая, расслышав Наташин шёпот.
Лёша кивает головой:
– М-маенезу в мягкой упаковке, м-маленькую и булку хлеба.
Скользкая целлофановая колбаска печёночного паштета была уже подана Вербицкой Лёше, а язык прямо чешется спросить про котёнка, но она вовремя спохватилась: «Может они уже не рады, что взяли кошку, да и приволокут её обратно в магазин? Воюй тут с ней…»
Нюся несколько раз заходилась своим писклявым мяуканьем в течение этого длинного дня. Забиралась на кровать в тряпки, поспав и накопив силы для нового плача, она снова обшаривала стол, подоконник и остывшую печную плиту и снова, понимая, что съесть нечего, тонко и быстро мяукала. Один раз Барсик подошёл к двери, понюхал и шевельнул ушами, но он снаружи, а писк в хозяйском доме, и он опять влез в конуру ждать время, когда ему прилетит кусок, промоченный супом или борщом. И, собственно, этот момент ему нравился больше, чем возвращение хозяев. С хозяевами всякое бывало: когда покормят, когда бросят корку хлеба или горсть хвостиков и голов от хамсы, а бывает, сопя протопают, грюкнет что-то в доме, и тишина до зари.
Масяка с двумя пакетами прошла по улице, и не перед кем ей было погордиться полными сумками. Валера Борщёв поскучал на лавочке без Лёши с Наташей. Что ж хорошего, когда нет на шкале чёрточки с цифрой ноль? Смотришь на ноль, и понимаешь – ниже уже отрицательные значения: совсем падшие, бомжи какие-нибудь, а Лёша с Наташей имеют дом и двор, только пользуются этим, как абсолютные нули. Поэтому приятно их видеть, торчащих на улице, как добрых маячков чужого благополучия. И только Катюшу, и отчасти Андрея, раздражала ущербная праздность их соседей.
Когда Катюша заметила пустую лавочку, она, не показывая этого, обрадовалась. Конечно, ей пришлось весь вечер прислушиваться: не зовут ли со своим чайником эти нахабы? Но всё было тихо. Барсик получил свой паёк, а Нюся в тот момент спала в тряпках, и Катюша решила, что Наташа, видимо, носит с собой котёнка, вместо грелки.
Кипяток в этот поздний вечер был особенно не нужен – есть согревающее получше для Лёши с Наташей. Правда, в горячей воде можно размочить хлеб с кусочком паштета собаке и кошке, но звать ради этого Катюшу Наташе было лень. Она достала обеденные остатки, выбрала косточки – мягкие Нюсе, Барсику остальные, а в жирное месиво ещё втолкла хлеба. Такой еде и она была бы частенько рада, думала Наташа, начиная хмелеть.
Нюся ела с жадностью, свойственной больше собакам, чем кошкам, и урчала при этом с каким-то подвыванием.
– Жалуиться, – подметила Наташа и посмотрела на Лёшу.
При свете свечи ей плохо было видно недовольство на его лице.
– Натаха, знаишь, как я устал? Шея болить, – он повертел шеей, и старый стул заскрипел под ним.
Наташе не понравилось это нытьё, она подумала, что в кои веки поработал и теперь сидит нудит, но для приличия решила поддержать его:
– Потолок то сделали, дальше легшее будить.
– Тебе хорошо. Ты сидя работала, – продолжал ныть Лёша.
– Позавидовал! В гараже дубняк собачий, и картошка ледяная! И вообще, я пошла спать!
Нюся сидела на полу с раздутым животом, поблёскивала глазами и думала: «Если ещё чего-нибудь дадут, влезет оно в неё или нет?» Больше ничего не дали, только Наташина рука подлезла ей под живот, подняла и понесла к кровати.
Лёжа под одеялом у Наташиного бока, начиная хорошо согреваться, Нюсе впервые за эти три дня без кошки-матери захотелось помурлыкать. Она вспоминала, как присасывалась к материнским соскам, как месила, нежно выпуская коготки, мягкий кошкин живот, и запела: «Мырхх, мырхх, мырхх…»
9
Тётя Нина – уборщица магазина «Рябинушка» удивилась, когда в положенный день не оказалось её помошников.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
