Текст книги "Трудно быть ангелом"
Автор книги: Анна Шехова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Точка отсчета
У Ангелов тоже есть нервы, и это особенно заметно в начале зимы – теплой, слякотной и сырой, когда мир за окнами расплывается в серых разводах. Мертвое небо похоже на грязный полиэтилен, который натянули как преграду против солнца. Такой декабрь словно создан для того, чтобы напоминать людям об их грехах – за все прожитые жизни сразу.
В один из дней этого декабря я, очевидно, проснулась совершенно зря. Все с самого утра складывалось не так.
Три часа рабочего времени ушли на то, чтобы сделать два более-менее результативных звонка. Сотрудники региональных агентств недвижимости, у которых я пыталась добыть информацию о местных рынках, просили отправить им факс вместо электронных писем. Мне называли стоимость каких-то абстрактных квартир, и никто не мог дать вразумительной аналитики.
Отсутствие результата выматывает и внушает мысль о бесполезности любых действий. Поэтому последующий час я тупо бродила в Интернете, не чувствуя ни желания, ни сил делать что-то более осмысленное и полезное. При этом с каждой потраченной зря минутой чувство вины гудело и холодило все больше – эдакий внутренний вентилятор.
В довершение всей грустной бессмысленности я обнаружила стрелку на колготках и рекламу новой книги одного из виртуальных знакомых. Очередная волна самокритики накрыла меня с головой.
Люди женятся, гляжу… то есть книги выпускают, а ты дохлую статью который день извлечь из головы не можешь. А ведь казалось, что не самая глупая голова. Впрочем, кому это казалось? Разве только отдаленным знакомым. Я-то знаю: она набита всяким бесполезным мусором вроде сожалений и никому не нужных воспоминаний, а также узкими и странными мечтами о Климте и красных платьях. На моей голове нет шикарных блондинистых кудрей, и она даже не способна работать каждый раз, когда велю! Уволить к черту!
Однако даже на волне самокритики вернуться на больнично-белый экран и написать первую строчку я была не в состоянии.
Зависть – это мое проклятье. Видимо, доставшееся в наследство от того поколения Ангелов, из которых вышел Сатана. Я в свое время с удивлением узнала, что импульсом, побудившим его восстать против Бога, была именно зависть. Надо сказать, падшего Ангела я очень хорошо понимаю. Нет ничего более разрушительного для меня, чем наткнуться на чье-то достижение из моей же сферы в те моменты, когда работа не идет. Вот тогда и начинается настоящая свистопляска: зависть поднимает темно-зеленой волной тошноты, вслед за ней тут же ползет чувство вины за то, что позволила себе завидовать, – затем темным вихрем взметается злость на себя и весь мир. А потом все накрывается медным тазом в виде приступа хандры и бессилия.
Вот и сейчас – надо же было этой рекламе вынырнуть не в тот день, когда я успешно сдаю очередной аналитический труд, а именно сейчас – на пике тупости. И, конечно, тут же перед моим взором поплыли все незаконченные книги, которые словно горсти разнокалиберных бусин лежали в разных карманах компьютерной памяти. Недописанные повести, оборванные романы, слепленные наскоро рассказы…
В столь удручающих размышлениях прошел очередной отрезок времени.
В конце концов, я решила поднять настроение наиболее верным для меня способом: сделать себе подарок – найти какую-нибудь приятность, которая скрасит гадкий день.
В поисках приятного зашла на сайт моего любимого маленького театра и обнаружила, что завтрашним вечером у них идет спектакль «Калигула», на который мы давно собирались сходить. Почти не надеясь на удачу, позвонила и спросила насчет билетов.
– Да, есть два билета, – обрадовала меня кассир, – сбоку, правда… Но зато – второй ряд.
– Отлично! Мне два и нужно! Бронируйте.
У меня с души отлегло: судьба наконец подсластила этот день доброй ложкой меда. Не откладывая, набрала Тима.
– У меня сюрприз! – объявила я.
– Звучит заманчиво. Сюрпризы, правда, бывают разные, но, судя по твоему тону…
– Приятный сюрприз! Я тут, пребывая в злостном унынии, подумала, что мы с тобой давно не были в театре. Как ты смотришь на то, чтобы сходить? Не откладывая в долгий ящик.
– Можно, – протянул он. – А куда и на что?
– В наш любимый, на «Калигулу». Мы же давно собирались.
– А, да, это хорошо! – Тим оживился. – На «Калигулу» – с удовольствием.
– Отлично! Тогда танцуй, я уже забронировала билеты!
– На когда?
– На завтра. Как раз пятница – удобнее не придумаешь. Боковые места, правда, но зато второй ряд. Сегодня после работы поеду выкупать… – затараторила я и остановилась, настороженная его молчанием.
– На завтра? – переспросил он, хотя все прекрасно слышал.
– Да, – повторила я, уже предчувствуя неладное.
– Черт! А ты не могла сначала посоветоваться со мной? Я не могу завтра!
– Почему? Ты не говорил, что у тебя какие-то планы, – пролепетала я.
– Я обещал завтра пойти на концерт с Настей.
– Что? – на этот раз в роли глухонемого выступила я.
– Я давно обещал, и она купила билеты на эту пятницу.
На несколько секунд я испытала облегчение: эти два мероприятия выглядели несопоставимыми по значимости. Я не сомневалась, что, позлившись немного, Тим перезвонит Насте и отменит встречу. По-другому быть просто не могло. Хотя, конечно, ситуация для него получилась малоприятная.
– Ну и что ты планируешь? – как можно более мягко спросила я.
– А что можно планировать? – раздраженно спросил он. – Я же сказал: не могу завтра. Давай перенесем на другой день.
– Подожди, – недоуменно начала я, – ты разве не собираешься отменить концерт? Ты хочешь посвятить вечер Настасье, когда я планировала провести его с тобой?
– Я же сказал – прежде чем бронировать, надо было посоветоваться!
– Что значит посоветоваться? Это ты, дорогой, должен был предупредить меня о своих планах! Если ты не говорил, что вечер занят, я вполне логично считаю его свободным.
– Я забыл сказать. Мы с ней давно это обсудили, и я только сейчас посмотрел в ежедневник и вспомнил.
Мне все еще не верилось в происходящее.
– Тим, давай успокоимся и обсудим. Мне кажется, ты ведешь себя несправедливо по отношению ко мне. Ты же не раз говорил, что ваши отношения с Настасьей не должны идти в ущерб нашим отношениям…
– Не надо манипулировать! – взорвался он. – Это не имеет никакого отношения к Насте! Я точно так же мог запланировать провести этот вечер с кем угодно из знакомых. Это мое время, и я вправе распоряжаться им! И я не обязан каждый раз звонить тебе и ставить в известность о малейших сдвигах в моих планах!
Мое сердце нервно ухало, как филин в чаще. Я чувствовала недоумение, боль, страх – словно шла по знакомой тропинке и вдруг оказалась на краю пропасти. Кажется, это ощущение называется «земля уходит из-под ног»?
– Тим, я понимаю, что ты чувствуешь себя виноватым и поэтому говоришь агрессивно. – Я с трудом сдерживалась, чтобы не зареветь. – Мы же не обсуждаем, как это могло быть. Но сейчас, в этой ситуации, ты выбираешь между ее интересами и моими, понимаешь? И ты предпочтешь ее?
– Она купила билеты две недели назад, и я обещал! Ничего страшного, если мы отложим театр. И не надо манипулировать, напирая на чувство вины! Да, я агрессивен, потому что чувствую твою обиду и претензию. Хотя ты и пытаешься говорить ровно, они прорезаются в каждом слове. А я не считаю, что чем-то их заслужил.
– Так у меня нет причин для обиды?! – Я не выдержала, всхлипнула и сбросила звонок.
Мир, казавшийся до этой минуты незыблемым, треснул по швам.
Женщина с размазанной тушью под глазами – зрелище отвратное. И только это соображение заставило меня несколько унять слезы и пойти в туалет умываться. Хорошо, что мои коллеги, все как один, страдают политкорректностью и не лезут с расспросами, пока к ним не обратились. Меня проводили два-три озадаченных взгляда из-за мониторов, но не больше.
А потом мой телефон потревожил еще один звонок, который и стал отправной точкой для всех последующих событий.
Как всегда бывает в сказках и женских романах, в ту минуту, когда герой находится на краю пропасти и думает, что он один в целом мире, появляется добрая фея. Она может прийти в обличье бабы-яги, или хед-хантера, или менеджера по продажам из соседнего отдела – милейшей женщины, которая оказывается преподавателем йоги.
Для нас троих – меня, Анечки и Инопланетянки – феей стала Ася Селева.
Ася с виду – совершенно обычная женщина лет тридцати-тридцати пяти, невысокая и хрупкая. Но впечатление сразу меняется, когда узнаешь ее реальный возраст. На самом деле Асе далеко за сорок. Угадать это по ее внешнему виду абсолютно невозможно. Когда мы познакомились, она сказала, что ей тридцать пять, и эта цифра показалась мне довольно большой по сравнению с ее молодым лицом.
У Аси светлые глаза, высокие скулы и легкая походка. Куртка цвета хаки, джинсовые бриджи и две собаки на поводке – так Ася появляется на родном Сиреневом бульваре.
Второй шок, связанный с Асей, я пережила, когда узнала, что каждый ее день, включая выходные, начинается с пяти утра. К семи часам она ездила на тренировки по тай-цзы, а до выхода из дома ей нужно было выгулять собак, приготовить завтрак мужу и дочери, а также полчаса посидеть в позе лотосе, медитируя.
Если кто-то из моих знакомых и годился на роль доброй феи – так это она. Хотя Ася не добрая. В своих суждениях она справедлива как сама жизнь.
Ася умеет сопереживать, но редко кого жалеет. Вообще, она из тех фей, что дарят только путеводные клубки, но никогда – волшебные палочки.
– Привет! – услышав в трубке ее чуть хрипловатый голос, я безумно обрадовалась. Если и есть человек, которого я рада видеть в любом настроении, так это Ася.
У нее удивительное свойство: мы редко видимся – не чаще нескольких раз в год, но она всегда проявляться в те моменты, когда больше всего нужна.
– Как твои дела? – спросила она тоном, в котором, как обычно, звучало затаенное веселье. – Надеюсь, не хуже, чем было?
– Хуже, – выдохнула я.
– Вот как? Творческая пробка? Очередной приступ жажды перемен? Или обострение рефлексии? – Ася перечисляла стандартные ангельские проблемы.
– Нет, все банальнее…
– Трещины пошли по личной жизни?
– Примерно так…
– Последнее, о чем бы я подумала, – призналась Ася. – Вы с Тимом всегда казались редкой парой, где оба умеют и говорить, и слушать.
– Оказалось, что это не универсальное лекарство от проблем, – выдавила я. – И теперь в кои-то веки не могу понять, как мне быть и что делать.
– О, тогда это действительно уникальный случай. Обычно ты всегда знаешь, что делать. Или, по крайней мере, тебе кажется, что знаешь.
– Вот-вот. А сейчас даже не представляю… Голова пухнет, каждый шаг делаю наугад.
– Ты опять слишком много думаешь, – заметила Ася. – Давно пора бросить это бесперспективное занятие.
– Ну не такое уж бесперспективное. Иногда очень даже полезное.
– Вот именно что иногда, – усмехнулась Ася. – Ладно, приходи в гости, обсудим. Сейчас можешь?
Несмотря на то что Ася жила недалеко – всего в одной остановке на метро, в любой другой день я бы отказалась от визита. Времени было почти половина десятого, а на мне висела недописанная статья и будильник стоял на семь утра. Но Тима до сих пор не было дома, и мне не надо было гадать, где он. Вместо статьи на экран просились нервные закорючки жалоб. Я знала, что если останусь сейчас дома, то до полуночи все равно ничего не напишу, поскольку буду каждые пять минут смотреть на часы, войдя в тупую роль Ждущей Женщины.
– Опять думаешь? – насмешливо спросила Ася.
– Да, – призналась я. – Взвешиваю свои возможности.
– Ты же знаешь, что сомнения – лучший способ бесполезно убить время. На самом деле тебе нужно ответить на один-единственный вопрос: хочешь ли ты прийти?
– Да! – сказала я.
В тот вечер в квартире Аси Селевой – мудрой феи с молодыми глазами, – поедая фантастически вкусный Асин пирог и отгоняя льнущих собак, я рассказала ей и о том, что происходит со мной, и про то, как после перерыва возникли и притянулись в мое пространство Анечка и Инопланетянка.
Помолчав, она сказала:
– Все закономерно. Вместе вам будет проще пережить этот период. Похожие проблемы – они, знаешь ли, объединяют.
– Создать очередной женский клуб? Клуб несчастных жен?
– Фу! Не притягивай дурную карму! Несчастная жена – это выдумка феминисток. Жена может быть либо счастливой, либо разведенной. Если женщина сохраняет брак, значит, даже в таком виде он ее устраивает больше, чем свобода.
– Ты нарочно употребила слово «свобода» вместо «одиночество»?
– Нет. Если ты уходишь из того места, где тебе было плохо, ты всегда уходишь на свободу. А одиночество – оно всегда с нами, даже когда мы настолько счастливы, что не замечаем его.
– Какой же клуб ты предлагаешь создать?
– А ты собери своих девочек у меня на выходных, тогда и подумаем.
– Идея, конечно, хорошая. Мне только одно непонятно, Ася. Зачем это нужно тебе? Зачем тебе нужно с нами… возиться?
– Ну, потому что однажды… так возились со мной, – усмехнулась она. – Это цепочка, девочки. Нам передают свою силу одни люди, а мы передаем ее другим. Кругооборот силы в природе. Кроме того, мне нравится, когда счастливых женщин вокруг становится больше. И, в конце концов, мне нравитесь вы!
– До выходных еще далеко… Что мне сейчас-то делать?! – простонала я, откидываясь в кресле.
– Я думаю, надо начать с чулок, – глубокомысленно заметила Ася.
– Что?!!
– Тебе нужно купить чулки. Роскошные черные или телесные чулки на кружевной резинке, – буднично сказала Ася, словно речь шла о покупке котлет на ужин.
– Зачем?!
– Потому что женщина в чулках ощущает себя совершенно иначе, чем женщина в банальных колготках. Колготки – это всего лишь одежда, предмет туалета. Чулки – это символ. Когда ты идешь по улице в чулках и чувствуешь, как юбка касается обнаженной кожи бедер, в тебе волной поднимается сексуальная энергия. Даже если ты уже несколько месяцев спишь в обнимку исключительно с подушкой и лет десять не надевала мини-юбку.
Чулки, девочка, это не просто элемент одежды. Это волшебный предмет, преобразующий жизнь – наподобие крылатых сандалий Персея. Чулки – это абсолютно непрактично, дорого, да еще и не заметно большинству глаз! То есть это исключительный вариант роскоши, предназначенный для свиданий, праздников и прочих редких торжеств. Поэтому стоит перейти с колготок на чулки в повседневной жизни – и ты делаешь шаг за пределы ординарности, обычности. Ты выходишь из дома, словно назначив свидание новому дню. Чулки – это альтернатива бальному платью. Они не изменят тот факт, что ты так и не научилась ходить на шпильках, и не добавят тебе ловкости как визажисту. Они не улучшат твоей прически и цвета кожи, но они добавят тебе ту каплю самолюбования – как воспоминание о тайном свидании, – которой подчас и не хватает, чтобы почувствовать себя королевой.
Выбрось все колготки, которые у тебя есть, и накупи чулок. Введи это в привычку, сделай ношение чулок и пополнение их запаса своим кредо, принципом, который не меняется вне зависимости от любых перипетий в вашей жизни – смены работы, понижения доходов, долгов, проблем с мужем, конфликтов с начальством. Оставь себе эту неприкосновенную роскошь – носить чулки. И ты почувствуешь, что все с этого момента пойдет иначе. Не сразу, но иначе. Носи чулки, девочка. Носи чулки – и позволь себе быть счастливой. Никто, кроме тебя, это тебе не позволит.
Первая встреча клуба
Ни Инопланетянка, ни Анечка не отказались от приглашения Аси. И через пять дней, в один из тех вечеров, в которые не мечтается ни о чем, кроме горячей ванны, мы вчетвером собрались в Асиной квартире на Сиреневом бульваре.
Наступающая ночь перетекала из окон в комнату и оседала в углах, за шкафами и между книжными томами на стеллажах. Теплый свет бумажного торшера сглаживал морщинки у глаз и губ и делал нас всех чуть-чуть моложе.
В самой нашей идее создать клуб, безусловно, не было ничего оригинального. Большинство людей, если это не рафинированные козероги или замшелые циники, в трудные минуты тянутся к себе подобным. Мы руководствовались тем же самым инстинктом, что и члены психологических групп поддержки, общества анонимных алкоголиков, творческих кружков для начинающих поэтов и т. п.
Создать клубные правила предложила Ася, а их необходимость обосновала Анечка. По словам нашей юристки, выходило, что без общего кодекса или его подобия мы не продвинемся дальше кухонного бабьего трепа. А если мы стремимся хотя бы маленькими шажками, но топать к пресловутому и туманному счастью – которое, безусловно, где-то есть, хотя никто его давно не видел, – то нам необходимы заранее заданные правила движения. Они же – каркас, на котором в случае падений будут повисать жалкие остатки нашей воли и самоуважения.
Иными словами, без правил нет дороги. А отсутствие правил – тоже правило.
После того как устав был написан, Ася вышла из комнаты, заявив, что у нее есть для нас два сюрприза. Через минуту она вернулась, неся стопку коробочек, на которых призывно изгибались длинноногие девицы – в чем-то настолько кружевном, что у меня от одного взгляда по коже побежали мурашки.
– Я приготовила каждой из вас по паре отличных чулок! – заявила Ася и метнула нам коробки.
– Господи, сколько же эта прелесть стоит? – Анечка первая освободила от упаковки пару дымчатых чулок с широкой кружевной резинкой. – Сколько мы тебе должны?
– Это подарок. Вы мне за него ничего не должны. Но с условием. – Ася скрестила руки на груди и обвела нас интригующим взглядом. – Каждая из вас сейчас наденет эти чулки и произнесет текст клятвы, которую мы только что написали.
– Но я в штанах! – пискнула Инопланетянка.
– Сними! – не дрогнула Ася. – Девушка в чулках и свитере – на редкость пикантное зрелище. Уверена, многие из твоих знакомых дорого отдали бы за него!
Скулы Инопланетянки порозовели, но, похоже, сама мысль ее вдохновила. Мы же с Анечкой уже стягивали свои банальные колготки.
– Ася, как ты угадала размер?! – воскликнула Анечка, примерив первый чулок и любуясь своей очень соблазнительной ножкой.
Ася в ответ только пожала плечами. Как любая настоящая фея, она не выдавала своих секретов.
За чулками последовала коробка с косметикой. Ася высыпала на диван кучу самых разных предметов, предназначенных для обмана мужчин. Карандаши для глаз, подводка для губ, тушь объемная и удлиняющая, маскировочный карандаш, румяна, пудра, тени нескольких видов, гель для бровей, помады… Я мало чем из этого добра умела пользоваться, но Ася настояла на макияже, и через пять минут мы уже сидели с зеркальцами и с усердием дебютанток покрывали лица слоем тонального крема.
Наши приготовления к клятве заняли добрых полчаса. Пока мы завивали ресницы и всячески маскировали следы неурядиц в личной жизни, Ася распечатала текст. Когда мы, на ее взгляд, оказались готовы, она выключила свет во всей квартире и зажгла свечи, поставленные на металлический поднос. Огонь отражался в поверхности металла, и казалось, что мы стоим перед маленьким озерцом, над которым блуждают те самые огни, что заманивают доверчивые сердца в лесную чащу.
Мы встали вокруг этого озерца – маленького ведьминского символа – и по очереди произнесли нашу клятву.
– Стоя здесь и сейчас в самых дорогих чулках, которые я осмеливалась когда-либо надеть в своей жизни, перед лицом моих подруг, в присутствии всех богов, в которых кто-либо когда-то верил, я вступаю в наш священный женский орден и клятвенно обещаю…
– Жить ради себя: своего тела и своей души.
– Никогда не отказывать себе в том, что можно себе позволить.
– Не ждать, что потом будет лучше, чем сегодня. Помнить – любое «потом» начинается уже сейчас.
– Не предпринимать никаких кардинальных действий, не посоветовавшись с соратницами по ордену.
– Не отказываться от помощи и ухаживания.
– Различать желания и прихоти. Следовать желаниям, но иногда позволять и прихоти.
– На вопрос: «Зачем тебе это?» – отвечать честно: «Потому что мне так хочется», ибо все остальные ответы – от лукавого.
– Позволять себе ныть и плакать столько, сколько этого требует душа.
– Без зазрения совести брать деньги у бывших и нынешних мужей и любовников. Не в долг.
– Заботиться о своем теле: холить, нежить и лелеять его с не меньшим рвением, чем любимую кошку.
– Не вербовать новых членов ордена, поскольку те, кому надо, придут сами.
– Никогда не ложиться в постель с мужчиной, которого не уважаю.
– Раз в три месяца перебирать свой гардероб и безжалостно избавляться от всех вещей, которые не нравятся или не идут.
– Когда ничего не хочется делать – позволять себе ничего не делать.
– Не реже раза в неделю устраивать себе свидания с самой собой. Выводить себя – дорогую и любимую – на прогулку в парк, в любимые кафе, магазины, музеи, кино.
– Принимать на веру то, что Вселенная лучше меня знает, что сделать для моего счастья. Указывать Вселенной пути того, как сделать меня счастливой, – то же самое, что рисовать на воде.
– Принимать на веру то, что все происходящее с нами сейчас – это урок, а не наказание.
– Не пытаться объяснять каждому встречному, что жизнь прекрасна. Пусть это останется нашей тайной.
– Раз в месяц встречать в одиночестве рассвет.
– Как можно реже общаться с людьми, которые меня критикуют, и как можно чаще – с теми, кто меня поощряет.
– Любить себя такой, какая я есть.
– Есть – когда хочется есть. Спать – когда хочется спать.
– Не молчать, когда испытываю боль.
– Тренировать свое тело любым приятным мне видом спорта, но не реже двух раз в неделю.
– Выбирая между творчеством для себя и домашними делами, выбирать творчество.
– Верить, что в этом мире есть все, что нужно для моего счастья.
– Осознавать каждый день и час, что я достойна всего самого лучшего.
– Не торопиться. Особенно с решениями и выводами.
Мы сидели прямо на полу вокруг подноса со свечами и молчали, ошеломленные произнесенной клятвой и доверием.
Такое молчание объединяет лучше любых разговоров: после него каждое слово оказывается бусиной в ожерелье, которое мы собираем вместе. Я смотрела на свечу и чувствовала, как еще одна свеча загорается там, где у обычных людей находится сердце, а у йогов – третья чакра. Можно было сидеть так бесконечно, даже Анечка с ее непреходящей говорливостью погрузилась в себя, и теперь ее глаза мерцали почти потусторонним блеском. Инопланетянка совсем притихла и стала почти тенью.
Не знаю, какие еще преображения могли бы случиться с нами в эту ночь, но Ася решила вернуть нас в реальность.
– А сейчас еще один сюрприз, – негромко, но внятно сказала она и вышла из комнаты.
– Надеюсь, на этот раз будут комплекты нижнего белья, – заметила Анечка.
– А еще лучше – систры и бубны для ночных плясок под луной! – подхватила Инопланетянка.
– Или шоколадные конфеты бельгийского производства, – вздохнула я.
Но, разумеется, намерения Фей знают только сами Феи. Ася вернулась с толстой книгой в изрядно тертом кожаном переплете, на котором теснились золотые контуры замковых башен, как на старинных гравюрах. Когда она положила книгу на пол, стало видно, что это, скорее, толстая тетрадь или альбом, поскольку не было ни заглавия, ни каких-либо других надписей.
– О какое чудо! – Инка охнула и протянула руки к тетради. – Можно?
– Можно. Только не открывай пока.
– Это твой семейный альбом или блокнот с телефонами бывших любовников? – поинтересовалась Анечка, пока Инка бережно гладила обложку.
Обрезы тоже оказались покрыты золотом и в свете свечей поблескивали как металлические полоски.
– Ты почти угадала в обеих версиях, – Ася улыбнулась уголками губ. – Это золотая тетрадь моей бабушки, перешедшая ко мне по наследству.
– Ага, то есть это блокнот с телефонами ее любовников?
– Я понимаю, что список «мужских телефонов» тебя вдохновил бы больше. Но, к сожалению, это всего-навсего тетрадь, исполняющая желания, которые в нее записаны.
– Волшебная тетрадь? – усмехаясь, спросила Анечка.
– Можно и так сказать, – согласилась Ася. – На самом деле я не уверена, что она сама волшебная. Скорее, она выступает неким проводником волшебства, присущего Вселенной. Мы же не часто обращаемся со своими желаниями непосредственно наверх – в небесную канцелярию, простите мой жаргон. А тетрадь предоставляет такую возможность.
После этих слов я почувствовала неловкость, словно после неудачной шутки старого друга, на которую не знаешь как реагировать. Похоже, Анечка и Инка тоже испытали нечто подобное.
– Продолжаем играть в ведьм? – Анечка подмигнула.
– Предлагаю исписать страницы тезисами в духе «Мир во всем мире»! – хмыкнула я.
– А лучше сделать из них журавликов и пустить как письма счастья из окна! – вдохновилась Инка.
– Ну вот, теперь вы будете изо всех сил изображать из себя взрослых солидных женщин с чувством юмора. – Ася закатила глаза. – Бог мой, почему же главные глупости в своей жизни мы совершаем именно тогда, когда напускаем на себя такой солидный вид?
– Ася, не дуйся! – Я дернула ее за большой палец ноги. – Мы еще не волшебницы, мы только учимся.
– А я вам не предлагаю ничего, требующего особых знаний и умений.
– Ты предлагаешь во время собраний клуба коллективно загадывать желания?
– Зачем коллективно? Исключительно индивидуально. Вы же и так этим занимаетесь все время между сном и новым сном. Я просто предлагаю теперь записывать ваши желания в эту тетрадь.
– А зачем?
– Затем, чтобы спустя месяц я могла вас ткнуть в эту запись носом и напомнить, что именно вы желали! – отрезала Ася.
Мы помолчали. Затем Анечка проявила природную воинственность и сказала:
– Но какой в этом смысл? Мы и так слишком часто и слишком много желаем. И по большей части – недоступных нам вещей. Зачем еще вести их запись? Чтобы лишний раз получать подтверждение своей неудачливости?
– И совместно глотать слюни над пирогом, который не можем укусить, – подхватила Инка.
Ася смерила нас тем самым взглядом, под которым я сразу сбрасывала два десятка лет и чувствовала себя младшеклассницей.
– Только не надо меня уверять, что вы ни разу в своей жизни не пытались углядеть падающую звезду. Или не пытались найти пятилепестковый цветок сирени. И, конечно, ни одна из вас под бой часов в новогоднюю ночь не глотала шампанское с пеплом от записки с желанием! – Асина ирония была безмерна. – Вы в своей жизни постоянно творите кучу бестолковых и бесполезных ритуалов с одной-единственной целью – достучаться до небес. Преподнести им ваше желание на блюдечке. А теперь, когда я предлагаю вам еще одну игру, но несколько отличающуюся от привычных, вы сразу встаете на дыбы. Вы же так боитесь, что вас – не дай бог! – заподозрят в вере в чудеса! Какие же вы смешные и суеверные, мои девочки!
Ася попала в точку. Ни одной встречи Нового года не проходило без того, чтобы Анечка не писала записку с желанием и торопливо не жгла ее в пламени свечи, пока не начали бить часы. А я редко упускала возможность подержаться за плечи двух коллег с одинаковым именем. Инка же каждую весну рылась в сирени в поисках того самого заветного цветка с пятью лепестками. И мы все до сих пор бы надували щеки, пытаясь загасить все свечи на торте, если бы не стеснялись ставить такое количество свечей. И все это мы проделывали, конечно же, со снисходительной усмешкой, в глубине души надеясь, что никто и никогда не узнает, с какой жаждой мы уповаем на силу этих детских ритуалов.
– Ну и перед кем вы сейчас пытаетесь соблюсти лицо? – спросила Ася.
– Не все так просто, – буркнула Анечка. – Когда ты тетка с тридцатилетним багажом, очень трудно снова стать ребенком.
– Ты пытаешься сказать, что взрослые не имеют права на игры?
– Вот из таких ворчливых теток, как мы, и получаются мамаши, которые отрывают своих детей от игр! Из зависти! – Инка развеселилась.
– Позвольте себе хотя бы раз в жизни поиграть от души – без оглядки на то, насколько эта игра соответствует количеству прожитых вами лет! – Ася устало махнула рукой и оперлась спиной о стену, словно ее прямой позвоночник стал сгибаться под тяжестью нашей мнительности и трусливости. – Даже лежа в канаве, вы пытаетесь вести себя так, как якобы полагается приличным дамам! Сморкаетесь исключительно в носовой платочек, хотя от него воняет хуже, чем от прошлогодних носков!
– Ты права! – решительно кивнула я. – Почему бы и не поиграть? И к черту все правила поведения!
Анечка пожала плечами:
– Эта игра ничем не безумнее, чем поход к психоаналитику. Я согласна поиграть.
– Если вы не верите в чудеса, то они с вами и не происходят, – пробормотала Инка, подводя черту.
Ася удовлетворенно кивнула и раскрыла тетрадь.
– Для того чтобы желание сбылось, нужно записать его на чистом листе четко, разборчиво, понятно. И подписаться, – сказала она, бережно перелистывая страницы.
– Я вижу, там изрядная часть страниц уж исписана, – заметила Анечка.
– Разумеется. Здесь желала моя бабушка. А потом я.
– И как – сбывалось? – Я не скрыла иронии в голосе.
– Сбывалось, – странным тоном ответила Ася. – И у вас будет сбываться. А потом мне придется показывать вам ваши записи, чтобы вы вспомнили, что сами хотели этого.
Эта фраза меня насторожила.
– Ты хочешь сказать, что в этом есть какой-то подвох?
– Нет, никакого подвоха. Все честно. Просто люди слишком часто желают то, чего не знают. И не знают, чего желать.
– Ну, к нам это не относится, – уверенно заметила Анечка.
– Посмотрим. – Ася пожала плечами. – Правила игры вам понятны?
Разумеется, понятно нам было еще меньше, чем раньше. Но ни одна не решилась в этом признаться. Мы задали Асе несколько вопросов, основная суть которых сводилась к тому, что нам дозволено желать, а какие пожелания тетрадь не потерпит. На это Ася отвечала, что наши вопросы из азбучной серии «Что такое хорошо, а что такое плохо?». Мол, эти понятия существуют исключительно в личном измерении каждого человека.
– Ну как же так? – недоумевала Инка. – Хочешь сказать, что господа в небесной канцелярии позволяют желать зло другому человеку?
– Во-первых, не тебе судить о последствиях. То, что нам сегодня кажется злом, завтра может оказаться благом. Во-вторых, думай лучше о себе, – посоветовала Ася.
Золотая тетрадь пошла по кругу: не знаю, умышленно или нет, но первой Ася вручила ее мне. Анечка с Инкой следили за движениями моей руки, как за манипуляциями иллюзиониста, в пальцах которого карандаш через секунду превратится в гадюку. В космических Инкиных глазах читался почти суеверный страх. Я даже подумала, что она отпрянет, когда я протянула тетрадь ей.
– А можно озвучивать то, что написали? – спросила Инка, когда тетрадь вернулась в руки хозяйки.
– Правилами игры это не возбраняется. – Ася пожала плечами. – Если хотите – прочитаем.
– Да, – кивнула я. Анечка засомневалась, но потом тоже махнула рукой – читайте, мол.
