Текст книги "Перевал Дятлова, или Тайна девяти"

Автор книги: Анна Матвеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

8.

В дверь колотили, а мне было смертельно холодно. Шумахер выл волком.

– Аня, открывай!

Вадик?.. Я повернулась на бок, и услышала плеск воды. Надо же! Все еще в ванне. Видимо, пригрелась и уснула. За это время и вода остыла, и Шумахер с Вадиком чуть не рехнулись…

– Не буду я тебе открывать, успокойся, все в порядке.

Я быстро приняла душ, умылась ледяной водой и покинула свой банный рай.

Шумахер, прижатый мною к боку, довольно раздувал крошечные ноздри: по квартире плыл удивительный запах, который может принадлежать только одному явлению: свиной отбивной с абрикосами и сыром.

Вадик поспешно снимал фартук, а на столе нахально красовались маринованные грибочки и домашнее лечо made by моя мама, брынза с оливками и кедровыми орешками и, наконец, две глиняные кружки, из которых валил нешуточный пар, который трудно было с чем-то перепутать. Грог! Тот самый, что, можно сказать, и сблизил нас с Вадиком десять лет назад.

Вино явно пронес под курткой, подлец, – у меня дома запасы спиртного не задерживаются.

– Ну и что? – спросила я. – Теперь я должна растаять от умиления и одарить тебя новой порцией своего доверия? А ты будешь стоять смущенно и скупая мужская слеза прочертит мокрую дорожку по загрубевшей щеке?

– Не щеке, а коже, – обиженно сказал Вадик. Тоже мне, художественный редактор.

– Вадик, Вадик! Не читай ты эти глянцевые журналы – там умных людей мало, в основном работают блатные и бездарные. И хорошего они тебе не посоветуют. Даже самые замечательные деликатесы (ах, удивите ее!) и сладкие воспоминания не заставят меня изменить решение. Впрочем, обед ты приготовил сам, так что – спасибо, сэкономил время. Давай ешь по-быстрому и гудбай, у меня очень много работы.

– Суров ты был, – саркастически сказал Ва-дик. – А вон, гляди, на какую речь пробрало – не такие уж и дураки в этих журналах пишут. Просто они имеют в виду нормальных женщин, а не ударенных жизнью писательниц.

– Вадька, меня не жизнь ударила, а ты…

Я пошла переодеться во что-то более подходящее для парадного обеда с грогом. Не стоило, наверное, быть с ним такой резкой. Неважно, что бывший, – все равно ведь родной человек. Господи! Десять лет спать рядом, драться из-за лучшей подушки, приносить друг другу чай к рабочему столу… Прятать подарки в квартире, утешать, рассказывать истории – просто любить, а потом: Аня, я пошел, потому что Маша… Радостная и счастливая собственной победой Машка, ее хищная рожица рядом с ним и… пустота, холод, умерший в одноминутье телефон? Тихое пьянство, выбегать на улицу, плакать, искать дорогу к заброшенной телебашне, не хотеть дальше и больше, почти не жить… Считать выкуренные сигареты пачками, не отвечать на звонки. Говорить:

– Я полюбила бы тебя, даже если бы ты был евнухом. Или девушкой.

И вот теперь – он приходит, его бросили, он приготовил обед, а я должна танцевать качучу от счастья.

Я рывком, как в кино, раскрыла дверцы шифоньера. Синхронно с моим движением с трех плечиков упали три кофточки.

На помощь явился Шуми. Он мягко запрыгнул в шифоньер и начал теребить погаными лапками кофточки. На борьбу с ним у меня ушло довольно много времени. Потом, я выбрала одну из кофточек, отряхнула ее от шумиковской шерсти и напялила, застегивая на ходу. Теперь джинсы, и хватит с него.

Подумав, я решила причесаться. Краситься не буду – Машка малюется, как портовая проститутка, я буду выгодно отличаться… Боже, о чем я думаю? Какая разница?..

Вадик сидел у стола, сгорбившись. При виде меня распрямил плечи. Я увидела, что у него на коленях – пачка листов.

– Ты не против? Я взял посмотреть.

Я глянула и обомлела. Он залез в красную сумку и выудил оттуда одну из Светиных папок.

– Вадик, ты забыл: я всегда категорически против копаний в моих вещах.

– Красиво говоришь! – радостно сказал Вадик и вернул мне листки. – К столу!

Во время еды мы оба молчали, впрочем, у нас и раньше была такая привычка. Мы никогда не жаловались на проблемы с аппетитом.

Загрузив в себя по паре отбивных в хорошей компании лечо и грибочков, я залила все это дело грогом, который Вадик успел подогреть. Мне вдруг показалось, что ест он слишком медленно. Время тянет, что ли? Вадик поднял глаза.

– Ань, а что это за материалы у тебя? Новая книжка?

– Ну да. – Я не любила обсуждать ненаписанное с чужими людьми. Исключение составлял только он, Вадик. Но теперь – фигульки, обратного пути нет.

– Расскажи, – попросил он и потянулся к кастрюле с грогом.

И я вдруг почувствовала, что мне хочется поделиться с ним моими мыслями, рассказать всю эту странную историю, которая как-то непонятно отражается во мне. Прорастает сквозь мысли.

– Ты слышал о пропавших туристах из УПИ? Это было в 1959 году.

– И что, и что? – Вадик внимательно смотрел, и я чувствовала: ему на самом деле интересно.

Я уже вполне уверенно излагала факты. В Вади-киных глазах мелькало что-то вроде уважения с удивлением напополам.

– Группа туристов из Уральского политехнического института отправилась в очередной поход. Катего-рийный – многим из ребят нужно было получить высшую категорию и разряд. Посвящался поход какому-то съезду партии. На полном серьезе: ну, ты можешь себе представить, какое там время было.

Вадик кивнул, а меня несло, как Гомера.

– Возглавлял коллектив Игорь Дятлов – опытнейший турист, сто раз бывавший в сложных походах. Впрочем, вся группа подобралась ему под стать: не было ни новичков, ни слабаков.

– Если бы они тебя взяли, ох поплакали бы… – философски сказал Вадик кружке с грогом.

– Если ты будешь меня перебивать… Вадик замотал головой возмущенно.

– Семеро мужчин и две девушки, – терпеливо продолжила я. – Правда поначалу в поход должны были отправиться одиннадцать человек, но один отпал еще в Свердловске – из-за "хвостов" по учебе, а другой, Юрий Юдин, сошел с маршрута на 2-м Северном поселке.

Маршрут, кстати, задумывался такой:

Свердловск – Серов – город Ивдель – Вижай – поселок 2-й Северный – гора Отортен – река Унья – река Вишера – гора Ойка-Чакур – река Северная Тошемка – поселок Вижай – город Ивдель – Свердловск. Протяженность – триста километров.

Так вот, у Юдина случился радикулит, и его решили отправить обратно, у них с этим делом было очень строго. Я читала дневники предыдущих походов: если что-то со здоровьем не так, участник тут же отстранялся от дальнейших действий. Впрочем, некоторые говорили, что он сам решил уйти, якобы чувствовал, что не тянет…

Двадцать восьмого января группа начала движение вверх по реке Лозьва, а тридцать первого числа начала подъем по реке Ауспии и пыталась выйти через перевал к долине четвертого притока реки Лозьвы. Однако из-за низкой температуры и сильного ветра группа была вынуждена устроить ночлег.

В первый февральский день в верховьях реки Ауспии был сооружен лабаз, где туристы оставили запас продуктов и лишних вещей.

– Лабаз? – переспросил далекий от туризма Вадик, а я важно покивала головой.

– За три дня группа Дятлова должна была взять Отортен и потом вернуться в лагерь, чтобы продолжить маршрут. Поэтому туристы торопились.

Я заглянула в листок, подписанный младшим советником юстиции Ивановым, чтобы проверить, насколько хорошо я запомнила цифры и факты. Пока вроде бы все излагала верно.

– В три часа дня начался траверс высоты "1079", которую местные манси называют "Холат-Сяхыл". Переводится это с мансийского как "Гора Мертвецов". Якобы во времена Всемирного потопа там погибли девять манси.

– А дятловцев сколько было, ты сказала?

– Девять. Меня радует твоя наблюдательность, Вадик. Не совсем еще конченый человек. Так вот, почему они пошли на Холат-Сяхыл – напоминаю тебе, что их главной целью была гора Отортен, а никакой "1079" в маршруте не значилось? Траверсируя склон Горы Мертвецов, можно было избежать спуска в долину четвертого притока Лозьвы, то есть пяти-шестимет-ровой толщи снега. Логичнее было пройти по хребту, где малозаснеженный рельеф, и сохранить время и силы. Туристы взяли левее на несколько сотен метров и вместо перевала между высотами "1079" и "880" вышли на склон Горы Мертвецов. Горы там, Вадик, судя по фотографиям, – широкие и невысокие, лысые – почти никакой растительности там нет. Правда, один ученый, у которого куча книжек про географические названия Урала, писал, что несколько раз был на этом самом Холат-Сяхыл и на вершине его видел удивительно яркие незабудки…

– Глубоко символично, – сказал Вадик. – Дальше?

– Дальше – больше. Судя по фотоснимкам, прямо на склоне (если точнее – в трехстах метрах от вершины) поставили лагерь. Вырыли яму в снегу, уложили туда лыжи. То есть палатка стояла на лыжах – так делают. И примерно в это время заканчиваются записи в дневниках дятловцев. У них был и общий дневник, который они вели по очереди, и почти у каждого был личный – мода того времени. Кстати, если точнее, то записи в дневниках датируются предыдущим днем – то есть тридцать первым января. А первого февраля, то есть в день, который нас особенно интересует, ребята готовили выпуск газеты "Вечерний Отортен" – что-то вроде стенгазеты, только там не было стен, чтобы ее повесить.

На двенадцатое февраля был назначен контрольный срок, когда группа Игоря Дятлова должна была сообщить о себе в Свердловск из Вижая. Этого не случилось. Честно говоря, мало кто забеспокоился. Случалось и раньше, что туристы не выдерживали назначенных сроков, поэтому искать их стали не сразу. И даже очень не сразу…

Только двадцатого февраля, можешь себе представить? Четыре спасательных отряда, состоящих из студентов, отправились разыскивать затерявшихся туристов. И хотя ни о чем особенно плохом по-прежнему не думали, привлеклись к поискам и люди военные. Сначала поиски были безуспешными, но в конце концов, а точнее двадцать шестого февраля, одно из поисковых подразделений обнаружило палатку дятловцев. Удивительно, что в ней находились почти все вещи туристов. Два одеяла, рюкзаки, штормовки, брюки и еще целая куча вещей. Тут же нашли продукты. С подветренной стороны палатки, именно там, где находились головы, ткань разрезана в двух местах так, что через эту прорезь можно было вылезти. Ниже палатки на протяжении пятисот метров сохранились следы, ведущие в лес и в долину четвертого притока Лозьвы. Следы восьми-девяти человек. Некоторые шли без обуви, что лично мне кажется странным…

Все-таки февраль. На расстоянии полутора тысяч метров от палатки, под огромным кедром, поисковики обнаружили остатки костра. И тут же были первые трупы… Возле бывшего костра лежали раздетые до нижнего белья Кривонищенко и Дорошенко. В трехстах метрах от костра – тело Рустема Слободина, дальше – тело Зины Колмогоровой. Игорь Дятлов полулежал-полусидел, обнимая рукой ствол маленькой березки. Как и Зину с Рустикой, его нашли как бы на одной прямой от кедра до палатки. Зина, кстати, была ближе всех к палатке. Умерли все пятеро – по первому впечатлению, от переохлаждения. Однако Рустем Слободан имел заметную трещину свода черепа длиной около шести сантиметров, которая разошлась на две десятых сантиметра.

Обыскав все вокруг и проверив снег щупами, (Вадик снова вздрогнул от незнакомого слова, уверенно произнесенного моими устами.) поисковики на время покинули место трагедии, забрав с собой трупы и палатку.

– Подожди-ка, ведь их было девять! А нашли только пятерых – двоих у кедра и троих потом.

– Вот именно. Однако остальных нашли нескоро – только четвертого мая! Внизу от костра (Я опять заглянула в текст Иванова.) по направлению к долине четвертого притока Лозьвы под толщей снега в четыре – четыре с половиной метра обнаружили трупы Дубининой, Золотарева, Тибо-Бриньоля и Колеватова. Работа, которую провели поисковые отряды, – это был адский труд. Прощупывали каждый сантиметр, использовали миноискатели, от которых, впрочем, было мало толку…

Я замолчала. Вадик задумчиво вертел в руке чашку с уже остывшим грогом.

– И это все?

– Как тебе сказать? Из того, что мы знаем наверняка, – да. Есть целые кучи документов, разных показаний, исследований, домыслов и фантазий. Вот я и пытаюсь читать их постепенно, может, обнаружится что-то новенькое.

– Ань, знаешь, я не сомневаюсь в твоих способностях, но ведь это немножко не твоя тема…

Я уже раскрыла рот, чтобы рассказать Вадику о мистических явлениях последних дней, но вовремя опомнилась и захлопнула челюсти громко, в кошачьем стиле. Вадик – не из тех, кто верит во всякие чудеса, скорее заломит мне руки за спину да и отвезет в дурку. Из лучших, причем, побуждений.

Может, мне, правда, туда пора?

Вадик явно ждал объяснений, и тут очень кстати зазвенел телефон.

– Алло? – спросила я трубку чуть-чуть более радостно, чем надо было.

– Рада до смерти? – ответили мне вопросом.

– Машенька, это ты, родная? Здравствуй! Ну как Гриша? Обломился?

– Обломился, в прямом смысле. Дай мне, пожалуйста, Вадика.

– Конечно, конечно. Вадик! Тебя твоя сожительница!

Вадик замотал руками в разные стороны и сделал три просительных морщины на лбу. Но я неумолимо всучила ему трубку, и он пошел с ней в комнату. В мою комнату!

Я взяла бумаги, которые Вадик достал из сумки, и задумчиво перебирала их. Обида кружилась вокруг меня почти осязаемым ветром. Зачем я рассказала этому чудовищу – чужому чудовищу между прочим, историю, которая так важна для меня?! Будто бы предала дят-ловцев, угрюмо думалось мне.

А Вадик уже бежал из комнаты со счастливой рожей.

– Я сказал, чтобы она меня оставила в покое со своими неумеренными сексуальными требованиями. И вообще: чтобы она оставила меня в покое!

– Чего ты ждешь от меня? Похвалы и восхищений? Не будет!

Вадик снова стал серьезным и попытался пролезть за кухонный стол.

– Мы договорились, что ты уйдешь после обеда. – Я картинно обвела рукою разоренный стол. – Есть больше нечего…

– Я могу приготовить еще! – вскинулся муж.

– Вадик, успокойся – и домой. К Маше, Даше, кто там у тебя?

– Никого у меня нет, – обиженно сказал Вадик. – Аня, нельзя быть такой идеальной. Господь Бог посмотрит на тебя и подумает: она такая хорошая, что ей нет смысла жить долго. Всю мудрость она уже получила. Еще в юности…

Я не выдержала и засмеялась. Знает, как подъехать.

– Можно, я приду завтра? Сделаю тебе покушать…

– Нет такого слова – "кушать".

– Я принесу тебе словарик Ожегова, и мы вместе его почитаем, – смиренно сказал муж.

– Словарик, как ты говоришь, у меня есть. Можешь прийти в субботу, посмотрим вместе Формулу-1.

Вадик засверкал, как река на солнце, и пошел в прихожую одеваться.

– Знаешь, – сказал он мне, взявшись за дверную ручку, – я тут подумал: может, и хорошо, что они так погибли – странно и загадочно?..

Я возмутилась и причмокнула губами.

– Ты не поняла меня. Вот скажи, сколько бы им сейчас было?

– Шестьдесят два – шестьдесят пять. Золотареву еще больше, он старше всех.

– Видишь… Превратились бы в противных стариков: бегали бы с красными знаменами у памятника Ленину, писали бы в газеты, мешали бы своим зятьям и невесткам спокойно жить… Может, ругались бы в общественном транспорте, а так – они ведь шагнули в бессмертие, прости за пафос. И по сей день их называют просто по имени: Зина, Люда, Рустем… Даже ты, девчонка, которая им во внучки годится…

Я взглядом остановила Вадика.

– Ты катастрофически не прав. Ничего не стоит дороже, чем право прожить собственную жизнь. Даже если в окончании ее – те самые красные знамена и ругачки в трамваях. Ну и что? А вдруг среди них был почти готовый гений? Или просто хороший человек, что, на мой вкус, лучше любого гения… И вообще: они могли родить детей, и сейчас нянчили бы внуков, собирались бы по праздникам вместе и пели под гитару. Почему нет?

Вадик развел руками и ушел. А я в который раз за день отправилась на кухню. Посмотрела на грустный от собственной пустоты стол и села к нему, налив полный стакан остывшего грога, который превратился в противное пойло, лишившись высоких градусов. В прямом смысле слова.

9.

Забытые Вадиком листы лежали на другой табуретке, и я решила почитать их, пока не кончился день… На этот раз мне попались документы более официального стиля.

Протокол допроса свидетеля

14 апреля 1959 года. Город Свердловск. Прокурор следственного отдела облпрокуратуры, мл. советник юстиции Романов допросил в прокуратуре в качестве свидетеля… Колеватову Римму Сергеевну, 1929 года рождения.

Судя по возрасту, это сестра Саши Колеватова. (Я поймала себя на мысли, что Вадик в чем-то прав – я действительно называю их просто по имени, про себя и вслух.)

Принесла на кухню блокнот и начала делать пометки на страничке с фамилией Колеватов. Показания свидетельницы, которая действительно оказалась сестрой Саши, занимали несколько страниц и были записаны ею собственноручно – мелким аккуратнейшим почерком.

(Почерк всегда кажется мне одним из наиболее интимных человеческих проявлений. Часто бывает неудобно видеть чужой почерк, он о многом, чересчур о многом говорит…)

При восхождении на гору Отортен 2 февраля этого года погибла группа туристов Уральского политехнического института (в этой группе учился и мой брат Александр Сергеевич Колеватов, студент 4 курса физико-технического факультета). Я хорошо знаю состав группы, с некоторыми участ пиками похода встречалась, знаю, как снаряжалась группа (брат мой должен был обеспечить группу всем необходимым для похода). Мы с ним много беседовали об этом. Наконец, мне пришлось быть непосредственной свидетельницей и даже немного участницей начавшихся розысков пропавшей группы. Считаю совершенно необходимым отметить… следующие недостатки в организации похода.

1. На организацию таких туристских походов отпускаются очень скудные средства. Предстоял 22-дневный лыжный переход по безлюдным местам в зимних условиях. Естественно, полагается иметь запас высокопитательных продуктов, в частности каждому студенту нужно было иметь неприкосновенный запас шоколада (так же, как они имели коробку спичек каждый в нагрудном внутреннем кармане костюма). Институт выделил каждому студенту всего по 100 (сто) рублей в качестве помощи, что, конечно, было недостаточно. Остальные средства участники группы собирали сами, складываясь по 350 рублей. Я не ошибусь, если скажу, что многое для снаряжения группы доставалось в спортклубе УПИ с боем. Мой брат "отхватил", как он сам выразился, каждому участнику похода штормовые костюмы, ему через некоторое время сказали, что штормовки полагается иметь только альпинистам, и потребовали возвратить их (за штормовыми костюмами приходили к нам домой). В последний день, в день выхода, Александр достал шерстяные свитеры и приносил их домой "контрабандой", надев на себя по 3 штуки. Спальных мешков у группы не было.

2. Несвоевременно, с большим опозданием начались розыски пропавшей группы. В Свердловск группа должна была возвратиться 14-15 февраля, 12 февраля они должны были дать телеграмму из Вижая, их конечного пункта по маршруту, с извещением о прибытии в него. Родители беспокоились о своих детях и, конечно, звонили и в спортклуб УПИ, и в городской спортивный клуб (со слов Дубининых и Слободиных). Я сама позвонила в институт только 17 февраля, спустя 3 дня после контрольного срока. Зав. спортклубом т. Гордо на месте не оказалось, попытки дозвониться до него были тщетны: его невозможно было застать на работе. Сразу же я позвонила в городскую спортивную секцию т. Уфимцеву. Он заверил, что беспокоиться не о чем, что группы задерживаются в пути и на неделю, и т. д. Возмутителен и преступен такой факт: 18/Н т. Гордо информировал партком Политехнического института, что из Вижая получена телеграмма, извещающая о том, что группа задерживается в пути. Секретарь парткома УПИ т. Заост-ровский Ф. П. информацию т. Гордо не проверил и о случившемся событии не поставил в известность директора института т. Сиунова Н. С. Директор же узнал об этом только тогда, когда ему позвонила из горкома партии т. Федченко Е. П. (я сама вынуждена была обратиться в горком с просьбой принять меры к розыску группы).

Таким образом, телеграмму перепутали (телеграмма пришла от параллельной группы, от группы Блинова), дирекцию института в известность о случившемся не поставили. Поиски начались только лишь по настоянию родителей туристов.

Когда Политехнический институт начал организовывать поиски, оказалось, что в спортклубе не было схемы маршрута, по которому студенты ушли в поход, схемы, нанесенной на карту. Заместитель председателя спортивного клуба при УПИ т. Миль-ман, узнавший от третьих лиц о том, что у меня была карта со схемой маршрута перед отправлением группы в поход, позвонил моей сестре Нине Сергеевне Анисимовой с просьбой доставить карту, по которой можно было бы начать поиски. Но эту карту мой брат Александр взял с собою в поход. Карту эту брату дал Игнатий Фокич Рягин, заместитель начальника треста "Гипромедьруда" (если я не ошибаюсь в названии), наш знакомый. Он знал те места и беседовал с братом о предстоящем походе. После звонка из спортклуба УПИ И. Ф. Рягин по нашей просьбе по памяти восстановил маршрут и нанес его на карту, которую я лично 19 февраля передала полковнику Ортюкову (он первым вылетел на поиски группы).

3. Возмущение вызывает организация похорон. Каждого из родителей вызывали в отдельности или в обком партии (т. Серкова 3. Т.), или в Политехнический институт и предлагали хоронить погибших в Неделе. Какое отношение имеют ребята к Неделю? Жили в Свердловске, учились в Свердловске, дружили в Свердловске – а хоронить предложили в Неделе. Т. Серкова каждого из родителей пыталась убедить (с их слов), что все, даже жители Свердловска, согласны хоронить в Неделе (лично мы, Колеватовы, Слободины, Дубинины сразу же категорически запротестовали против такого предложения), что их похоронят в братской могиле, что в Неделе им будет поставлен обелиск. Возникает вопрос: почему это же самое нельзя было бы сделать в Свердловске? Когда родителям Зины Колмогоровой было тоже предложено похоронить дочь в Неделе, они ведь отказались это сделать и предложили собрать всех родителей в УПИ вместе, чтобы согласованно решить этот вопрос. На это секретарь парткома УПИ (точно фамилии, не помню) ответил, что родители живут в разных местах и собрать их невозможно. Что за конспирация такая? Почему пришлось претерпеть столько мытарств, даже идти к секретарю обкома партии т. Куроедову, чтобы добиться похорон в родном Свердловске? Бездушное отношение к людям, понесшим такое большое, неутешное горе. Столько заставили страдать матерей, отцов, близких, потерявших хороших, честных людей.

4. Мне пришлось каждого из погибших найденных туристов похоронить. Почему у них такие коричневые, с темным оттенком руки и лица? Чем объяснить тот факт, что четверо тех, кто был у костра и остался по всем предположениям, живым, не сделали никакой попытки возвратиться в палатки? Если они были значительно теплее одеты (по тем вещам, которых не хватает среди обнаруженных в палатке), если это стихийное бедствие, безусловно, пробыв у костра, ребята непременно поползли бы к палатке. Целиком группа не могла погибнуть от бурана. Почему они так панически бежали из палатки?

Группа туристов педагогического института географического факультета (с их слов), которая была на горе Чистоп (юго-восточнее), видела в эти дни, в первых числах февраля, в районе г. Отортен какойто огненный шар. Такие же огненные шары были зафиксированы и позднее. Какого они происхождения? Не могли ли они стать причиной гибели ребят? Ведь в группе собрались выносливые и бывалые люди. Дятлов в этих местах был уже третий раз. Люда Дубинина сама водила группу на г. Чистоп зимой 1958 года, многие из ребят (Коле-ватов, Дубинина, Дорошенко) были в походах на Саянах. Не могли они погибнуть только от разбушевавшегося бурана.

Почему, отправляя группу в поход, ее не снабдили рацией? Видя безвыходность своего положения, ребята, несомненно, дали бы сигнал бедствия. Когда эти же участники похода встречали Новый, 1959 год в лесу, выезжая на 2 дня на ст. Бойцы (по Пермской железной дороге), у них же была рация, они слушали Москву. Рацию брал и нес с собою тогда Игорь Дятлов (так рассказывал мне брат). Это еще раз свидетельствует о печальной бесконтрольности наших спортивных организаций.

И последний абзац:

Прошу объективно разобраться в причинах гибели группы туристов, родителям и родственникам дать возможность узнать об этих причинах.

– Как бы я хотела знать эти самые причины, – сказала я погрустневшему Шумахеру. – И как бы удивилась Римма Сергеевна Колеватова в тот самый момент, когда писала эти строки, обмакивая перо в чернильницу, если бы узнала: причины гибели группы Дятлова никогда не будут раскрыты…

По крайней мере, на тридцать лет о дятловцах и вовсе забудут.

Под протоколом скрывался небольшой листочек. Копия телеграммы:

Куда: Свердловская область, гор. Первоуральск, Соцгород, Садовая, 18.

Кому: Дятлову А. А.

Адрес отправителя: с. Вижай, Дятлов

Здравствуйте все.

Сегодня, 26, выходим на маршрут, доехали хорошо.

12-15 февраля заеду в Свердловск. Домой, наверное, не заеду, поэтому пусть Руфа занесет к нам в комнату белье для поездки в Пензу. Оттуда вернусь 5-7 марта.

С приветом, Игорь.

То есть Дятлова дома и не ждали – до марта… Тут в мои мысли врезался телефонный звонок. Я ответила сразу, будто ждала. И не удивилась, услышав голос Светы.

– Ань, извини, что отрываю…

(Забыла сказать, что она мило картавила. В детстве я точно так же говорила, но меня потом зачем-то отучили мамины знакомые логопеды.)

– Ты меня совсем даже не отрываешь! Я сама хотела тебе позвонить…

Света виновато сказала:

– У меня какое-то странное чувство осталось после того, как мы у тебя были… Как будто я вся такая загадочная и всезнающая, а на самом деле, Аня, я сама ужасно стеснялась, что ты будешь смеяться.

– Над чем я должна была смеяться?

– Понимаешь, у девушек в моем возрасте уже другие совсем интересы должны быть… А я почему-то живу с сорокалетним опозданием. У многих людей это вызывает смех. Мне один знакомый сказал: "Живые тебя не интересуют". Но ведь это неправда, я просто не знаю, как объяснить.

– Объясни мне лучше другую вещь, – я прижала трубку подбородком к щеке (хотя косметологи не рекомендуют так делать – шея страдает) и щелкнула авторучкой. – Как к тебе попала копия уголовного дела и почему оно такое… растрепанное? Неполное…

– Нет проблем, – почему-то грустно сказала Света. Ей, видимо, было неудобно за то, что она разоткровенничалась. А я очень боюсь чужих откровений. Видимо, это почувствовалось. – Сейчас я выключу чайник, подожди, пожалуйста.

Чайник громко свистел в глубине невидимой мне Светиной квартиры. Я представила себе чистый линолеум на полу, аккуратный шкафчик для посуды и окно почему-то на первом этаже… Окно с решетками и сеткой от комаров перед форточным стеклом.

– Света, у тебя первый этаж и линолеум на кухне? – спросила я.

– Да, а что, это видно по телефону?

Мне стало совсем плохо. Видимо, мутирую в экстрасенса. Ладно, надо отвлечься от этой ерунды и сосредоточиться на деле. Света уже начала рассказ.

– Туризмом я давно занимаюсь, еще со школы (мне оставалось уважительно молчать), и как раз классе в девятом кто-то рассказал про то, как на Северном Урале погибла группа туристов. Это уже была легенда. Меня это не просто заинтересовало, а поразило! Знаешь, попадаются такие истории в жизни, которые невозможно забыть, пока не передумаешь все до конца, не представишь себе все до мелочей… Трудно объяснить.

– Я примерно понимаю, что ты имеешь в виду.

– И вот, я начала потихоньку копать – выяснять подробности у людей; близких туризму. Тогда, конечно, многие боялись говорить правду: время было не фонтан для таких вот откровений. Но в 1989 году дорогу в областной архив мне все-таки указали. И там я встретила человека, который мне здорово помог. Я сняла фотокопии с уголовного дела, потому что его могли уничтожить в любой момент за сроком давности. Прочитала его от корки до корки. Естественно, заметила, что многого в этом деле не хватает – ты права, оно какое-то куцее. Скорее всего, разгадка кроется именно в этих отсутствующих страницах. Но поскольку их не было, я начала искать сама. Находила поисковиков – одного за другим, встречалась с родственниками дятловцев, со всеми, кто имел хотя бы косвенное отношение к этому делу.

– Родственники? – подозрительно спросила я. – Насколько я знаю, ни у кого из них не было семьи, а родители их уже, наверное…

– У Золотарева могла быть жена, и вроде бы даже была. Но про него наверняка ничего не известно. Он ведь старше их всех – на момент похода ему исполнилось тридцать семь. Многие потом удивлялись – с каких щей его понесло в поход с молодежью? И еще, говорили, что Колеватов был против того, чтобы Золотарев шел в поход. Не исключено, правда, что это всего лишь досужие мысли. Ты еще столкнешься с огромным количеством художественного вранья, которым это дело окружено со всех сторон. Постарайся делать выводы только на основании документов. А что касается родственников, то у многих дятловцев были (и есть) братья и сестры. Семьи ведь тогда были многодетными. У Игоря Дятлова – две сестры, Руфина и Татьяна, и брат Слава, у Люды Дубининой – брат Игорь. Если это нужно, мы с тобой можем потом к ним съездить, пообщаться.

– Конечно, нужно! Свет, а что было дальше? Собрала ты эти материалы, сложила их в красную сумку, а потом?

Света вздохнула.

– Мы ходили на ту самую гору. Второго февраля 1989 года, тридцать лет спустя. Я видела сам перевал и мемориальную доску, которая там установлена. Потом интерес к теме начали проявлять журналисты – редкая газета избежала статьи на разворот с фотографиями и самыми разными версиями, вплоть до того, что дятлов-цы случайно напоролись на сокровища древних ариев… И тому подобный бред. С каждым днем появляется все больше и больше экспертов по дятловскому делу. Они важно надувают щеки, пыжатся и неторопливо рассуждают о том, как именно все было и отчего они погибли… Мне же – напротив – с каждым днем все меньше и меньше хотелось об этом говорить, потому что ничего не поменялось. По сей день ничего не известно. Правда, попутно нам удалось немножко подправить памятник дятловцам на Михайловском кладбище и еще кое-какие мелочи сделать… Поэтому я так обрадовалась, когда встретила тебя. Знаешь, меня нисколько не пугают все эти мистические штуки, но даже если ты их и выдумала для красного словца – все равно попробуй написать, может, будет толк…

– Ничего я не выдумывала. А писать… – Я хотела рассказать Свете про новые "мистические штуки" моего компьютера, но вовремя остановилась. – Надо пока еще не писать, а читать. Я начала.