Текст книги "Дикая роза"
Автор книги: Анита Миллз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Но это место в качестве стартовой площадки было выбрано им неудачно: выступ оканчивался крутым обрывом, а пути наверх не было. Проклиная свое невезение и больную ногу, он ухватился за нависшую над головой скалу и стал подтягиваться. В нескольких сантиметрах от его руки ударила пуля, оставив в известняке неглубокую выбоину. Он, наверно, представлял собой в этот момент лучшую мишень, по которой когда-либо приходилось стрелять индейцам. Собрав последние остатки сил, он рывком подтянулся, закинул ногу на край навеса, на какое-то мгновение замер в неустойчивом равновесии, а затем перекатился на плоский уступ скалы, с трудам втащив за собой больную ногу. Некоторое время он сидел, обессиленно привалившись к скале и стараясь отдышаться, затем зарядил барабан револьвера двумя недостающими патронами.
Когда он глянул вниз, у него замерло сердце: на расстоянии вытянутой руки от Энни карабкался вверх индеец. Хэп прицелился и выстрелил, но промахнулся. Что ж, по крайней мере, этим он предупредил ее о близкой опасности. Шайенн поднял голову и посмотрел на него. Хэп сделал еще один выстрел, на сей раз попав точно в цель, и индеец, издав душераздирающий крик, покатился по склону холма вниз.
Решив, что шайенны ее заметили, Энни выскочила из укрытия и, выстрелив из «генри», уложила индейца, только что начавшего взбираться по неровной отвесной стене, затем бросилась вдогонку за Хэпом, повергнув его этим в ужас. Прижимая к груди котенка, она бежала к скале, по которой он поднимался, и на ходу стреляла.
– Сзади тебя индеец! – крикнул он ей. – Лезет по другой стороне!
Она попыталась обернуться, но нога ее соскользнула с камня, и она чуть было не упала прямо в объятия подбиравшегося к ней индейца. Хэп прицелился, но, из боязни попасть в Энни, выстрелил не в него, а в скалу рядом, выбив пулей осколок породы. Шайенн импульсивно пригнулся, и Энни, воспользовавшись его замешательством, с лихорадочной быстротой, едва не срывая ногти, вскарабкалась на тот самый тупиковый выступ, на котором чуть было не застрял Хэп.
Вот оно, начинается светопреставление, подумал Хэп, увидев в этот момент, что внизу, по всей ширине каньона, в несметных количествах несутся команчи на лошадях. Не пройдет и нескольких минут, как они запрудят весь склон холма и на этот раз уже никого слушать не станут – ни Энни, ни тем более его, Хэпа. Но голыми руками его не возьмешь – он заберет с собой на тот свет столько индейцев, сколько сможет. Перезарядив кольт, он снова глянул вниз, на Энни, которая к этому времени уже поняла, в какую ловушку попала, и крикнул:
– Прикрой меня – я спускаюсь к тебе!
– Не делай этого! Они подстрелят тебя! – закричала она в ответ. – Лезь дальше!
– Без тебя не полезу!
С этими словами он ухватился за край уступа, на котором стоял, сполз с него, повиснув на руках, и под градом пуль спрыгнул вниз на выступ, где стояла Энни.
– Фу-у-у! – выдохнул он, отступая в укрытие под уступом, но тут же услышал за спиной характерный сухой треск и, стремительно обернувшись, увидел свернувшегося кольцом так называемого «ромбовидного гремучника», приготовившегося защищать свою территорию. Это была, пожалуй, самая большая гремучая змея, которую ему приходилось видеть.
– Проклятье! – выругался он.
Энни поспешно вскинула винтовку, собираясь выстрелить, но Хэп решил поступить с ней иначе и, выхватив из рук Энни «генри», ткнул в змею дулом. Та яростно взметнулась и бросилась на него, но он ловко подхватил ее стволом винтовки и швырнул через край уступа. Упав на индейца, который в это время подбирался к выступу, змея укусила его, и тот взвыл от боли и ужаса.
Со дна каньона послышались какие-то выкрики, и стрельба неожиданно прекратилась. Воспользовавшись затишьем, Хэп проверил магазин «генри» и перезарядил винтовку. Он не знал, что задумывают индейцы, но был уверен – ничего хорошего. Обняв Энни за плечи, он сидел, весь напрягшись, и ждал.
– Я не должна была тебя об этом просить, – едва слышно произнесла она. – Прости меня, Хэп.
– За что? За то, что ты подарила мне семь лучших недель в моей жизни? – возразил он.
– За то, что тебя могут убить. – Она прикусила задрожавшую губу и прижалась к его плечу головой. – Мне тоже не следовало сюда приезжать. Я должна была понимать, что никогда не найду Сюзанну. Но для меня так важна была эта надежда. Я не могла от нее отказаться, Хэп.
– Послушай, Энни, еще не все потеряно.
– Особенно если учесть, что внизу по меньшей мере сотня индейцев. – Она повернулась, чтобы видеть его лицо, и продолжала: – Я долго не хотела в это поверить, но теперь окончательно убедилась, что мне не найти ее. Она просто исчезла с лица земли.
– Ну, это еще как сказать.
Она с трудом сглотнула подступивший к горлу комок и повторила:
– Я не имела права просить тебя ехать со мной.
– Ты не должна этого говорить, Энни. До встречи с тобой у меня, по сути, не было близких людей. Никого вроде Итана, Джоуди или Сюзанны. Но можешь поверить – если бы такое случилось с моим ребенком, я, как и ты, сделал бы все, чтобы его отыскать. А мне, между прочим, всегда хотелось иметь детей.
– А у тебя и был бы ребенок – примерно к концу года. Мне очень жаль, Хэп, но этому уже не суждено случиться. Получается, что и в этом я тебя обманула, хотя видит бог – я этого не хотела.
Он сидел, замерев, по-прежнему прижимая ее к себе, и пытался осмыслить услышанное.
– И давно ты об этом знаешь? – спросил он наконец.
– Недели две. – Она снова сглотнула комок и, закрыв глаза, продолжала: – Я боялась, что, если скажу тебе, ты заставишь меня вернуться домой и не захочешь больше искать Сюзанну. Мне кажется, я ошибалась, правда?
– И ты еще спрашиваешь!
– Ты ведь дал слово и не стал бы его нарушать, верно?
– Не стал бы, конечно.
А оттуда, снизу, некоторое время не доносилось ни звука, как если бы там никого не было и ничего там не происходило. Пододвинувшись к краю выступа, он с некоторой опаской глянул вниз.
– Ну и ну, будь я проклят! – пробормотал он и, повернувшись к Энни, широко улыбнулся.
– Я ничего не понимаю. Что там такое?
– Сама посмотри.
– И все-таки?
– Кажется, там, внизу, твой приятель.
Она осторожно выглянула из-за края выступа и тут же отпрянула назад:
– Боже мой. Молодой Бык!
– Во всяком случае, очень похож на него.
Не зная, плакать или смеяться, она снова глянула вниз и крикнула, размахивая рукой, чтобы привлечь внимание индейца:
– Вайтепах![16]16
Wyitepah – Молодой Бык (индейск.).
[Закрыть]
Тот заслонил рукой глаза, чтобы лучше ее разглядеть, и она добавила, указывая на себя:
– Салеавеа! Нермернух!
Некрасивый индеец поднял руку в знак миролюбия и сделал жест в сторону Хэпа:
– Тондехвахка!
Повернувшись к стоявшим сзади, он снова показал наверх:
– Тондехвахка!
Те тоже подняли руки в миролюбивом жесте, и с лиц их исчезло враждебное выражение.
– Слава богу, все закончилось хорошо! – воскликнула Энни, схватив Хэпа за руку. – Теперь, Хэп, у нас снова есть шанс найти мою девочку, и мы сможем вернуться домой.
Видя, что он хмурится, она спросила, несколько отрезвев:
– Что-то не так?
– Смотрю я на тебя и не возьму в толк, как тебя отсюда снять.
– Я спущусь точно так же, как и поднялась, – ответила она и только потом поняла, что он имеет в виду. – Так я и знала: стоит тебе только сказать, и ты ничего не позволишь мне делать. Но тебе не о чем беспокоиться. Когда я носила Сюзанну, да и Джоуди тоже, у меня никаких проблем не было.
– Может быть, но ты теперь старше.
– Но совершенно здорова, а это в конечном счете самое главное.
– Я буду спускаться первым, – решил он. – Так, по крайней мере, я смогу в случае чего тебя поймать. И, ради бога, отдай мне этого чертова котенка. – Взяв у нее шипящего зверька, он сунул его за пазуху, сперва предупредив: – Попробуй только царапнуть меня, и не шайенны, а я тебя съем.
К тому времени как они, скользя по камням и цепляясь за любое углубление и выступ, спустились вниз, пенетакский вождь уже спешился и поджидал их. Он окинул обоих пронзительными черными глазами, а затем, словно не замечая присутствия Меткого Стрелка и обращаясь исключительно к Энни, завел с ней продолжительный разговор по-команчски, то и дело для убедительности жестикулируя. Наконец, после обмена с ней многочисленными репликами и непрерывного покачивания головой, он обратился к Хэпу:
– Ты приезжать.
Это было больше похоже на приказание, чем на приглашение. Прежде чем он успел ответить, индеец отрывисто отдал какое-то распоряжение рабу-мексиканцу, затем снова повернулся к Хэпу и повторил:
– Ты приезжать. Молодой Бык давать подарок.
Речь, как оказалось, шла о Реде. Хитрый пенетака дарил ему его же собственного коня. Впрочем, вдобавок и жизнь, напомнил себе Хэп. Если бы Молодой Бык не появился так вовремя, ему, Хэпу, наверняка пришлось бы расстаться со своим скальпом. Само собой разумеется, что шайенны, только что подобравшие с поля боя павших товарищей, не могли испытывать большой радости по поводу такого поворота событий, хотя, с другой стороны, они не осмеливались и роптать. И вот сейчас, направляясь к мулам, Хэп понимал, что просто обязан сделать какой-нибудь широкий ответный жест. Энни, шедшая сзади, вполголоса проговорила: – Молодой Бык предложил доставить нас к Кване – он видел его недавно и знает, где его можно найти.
Квана Паркер был настоящей грозой Техаса. В погоне за индейцами Хэп изъездил штат вдоль и поперек, но ни разу не видел этого наполовину белого и крайне воинственного вождя племени квахади, испытывавшего лютую ненависть ко всему, что имело хотя бы отдаленное отношение к белому человеку. Нужно сказать, что Хэп смог бы легко пережить, если бы не увидел Квану и на этот раз, но он хорошо понимал, насколько важно для них предложение Молодого Быка. Они давно надеялись на нечто подобное, и скорее всего это даст им возможность получить ответ на вопрос, жива ли Сюзанна Брайс.
– Что ж, похоже, тебе наконец удалось напасть на золотоносную жилу, – произнес он без особого энтузиазма.
Энни хорошо знала о давней вражде между техасскими рейнджерами и боевым вождем племени квахади, и поэтому ответила:
– Тебе не обязательно туда ехать, Хэп. Ты можешь и здесь меня подождать. Молодой Бык говорит, что доставит меня назад в целости и сохранности.
– Ну, это уж дудки, – криво усмехнулся он. – Я с тобой до конца в этом деле, Энни. «Куда ты пойдешь, туда и я пойду». Так, кажется, говорится в Библии?[17]17
Имеется в виду эпизод из Ветхого Завета, в котором Ноеминь после смерти двух своих сыновей велела снохам возвращаться домой, к матерям своим. Послушалась ее только одна из них, Орфа, а вторая, Руфь, так ответила своей свекрови: «Не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить… И где ты умрешь, там и я умру и погребена буду».
[Закрыть]
– Да, насколько я помню, этими словами Руфь ответила своей свекрови, – подтвердила Энни. – Но учти, Квана вступил на тропу войны. Молодой Бык говорит, что он выкурил с кайова и шайеннами трубку войны. И, как я поняла, к нему присоединятся даже команчи из резервации – они уже в пути.
– Ничего, скоро Маккензи обломает ему рога, – процедил Хэп сквозь зубы.
Заглянув в узлы с оставшимися вещами, он нашел там лишь мешочек с кофе, блокнот с записями и свою грязную одежду. Да-а, шайенны ограбили их самым безжалостным образом. Стараясь скрыть кипящее внутри негодование, он повернулся к Молодому Быку и проговорил:
– Скажи ему, Энни, что если он заставит их возвратить наши вещи, то может получить этих мулов.
Когда она перевела эти слова, лицо индейца расплылось в широкой улыбке. Проведя с оставшимися в живых шайеннами короткие переговоры, он сумел убедить их вернуть почти все отобранное, даже лошадей. После того как размалеванные шайеннские воины вскочили в седла и отправились дальше по тропе войны, а команчи растворились в глубинах каньона, мексиканец поспешил подвести к Молодому Быку ставших его собственностью мулов.
– Отбери, Энни, из вещей, без чего нельзя будет обойтись в дороге, а остальное придется им отдать. Дальше, без мулов, мы будем вынуждены ехать по возможности налегке.
– Молодой Бык говорит, что нам следует поторопиться. Дело в том, Хэп, что Квана в ближайшее время собирается направиться к реке Биг-Спринг.
– Так, может быть, имеет смысл подождать его здесь?
– Это будет очень большой военный отряд. Судя по словам Молодого Быка, их там несколько сотен.
Увы, он не в состоянии их остановить. Как это ни парадоксально, но после стольких лет сражений с этими проклятыми команчами он едет в гости к Кване Паркеру, словно тот ему какой-нибудь родственник. А если учесть, что индейцы отправляются с набегами на те самые фермы и ранчо, которые он в былые годы так самоотверженно защищал, то он оказывается в совершенно дурацком положении. Но ради Энни он готов пойти и на это. Но потом, когда он доберется до Силла или до Ричардсона, он уж постарается как можно подробнее объяснить военным, где они смогут найти этого Квану.
– А что ты сказала Молодому Быку обо мне?
– Что ты мой муж. И он знает, зачем мы сюда приехали, – я ему объяснила. Но он не может ничего обещать кроме того, что доставит нас к Кване. Говорит, что таким образом он будет с нами в расчете.
– Ладно, хотя я бы не стал никому из индейцев распространяться о том, зачем к ним пожаловал. Черт, я и так не могу быть уверен, что останусь с волосами на голове. – Подойдя к поклаже, он стал заталкивать в одну из сумок свою одежду и бритвенные принадлежности. – Когда он собирается отправляться?
– Прямо сейчас. Другие поедут дальше без него, а он, насколько я поняла, собирается потом их нагнать.
– И далеко нам ехать?
– Он не сказал. Сообщил только, что он там бывал и знает, как туда добраться. А в этом каньоне, между прочим, сколько угодно мест, где можно отлично спрятаться. – На какое-то мгновение она замялась, затем хмуро добавила: – Он говорит, что в стойбище Кваны много воинов из племени нокони. Я… я не решилась спросить у него о Ветвистом Дубе.
– Можешь не беспокоиться из-за этого сукина сына. Единственное, что от тебя требуется, – показать его мне.
– Но ты же не станешь его убивать, Хэп? Тогда тебе не выбраться оттуда живым.
– Уж как-нибудь выберусь. – Он взял ее за плечи и повернул к себе лицом. – Знаешь, Энни, когда меня по-настоящему разозлят, я становлюсь способным на все. А каждый раз, когда я думаю, что он с тобой сделал, во мне поднимается невероятная злость.
– Главное, чтобы ты остался жив, Хэп. Важнее этого для меня нет ничего на свете.
Даже здесь, среди диких скал, в присутствии Молодого Быка с его команчами, Хэп не мог не поддаться магическому воздействию этих удивительных голубых глаз. Его лицо медленно осветилось улыбкой, и он уверенно произнес:
– Не за такого уж дурака ты вышла замуж, Энни. Да и, кроме того, нам теперь есть ради чего жить.
20
После безуспешных двухдневных поисков по всему огромному стойбищу квахади Энни в конце концов была вынуждена признать, что больше им здесь делать нечего. Возвращаясь с Хэпом вдоль реки к тому месту, где стояла их палатка, она вдруг отчетливо осознала, что потерпела окончательное поражение. Чувствовала она себя бесконечно усталой и измученной. Теперь у нее не оставалось никаких оснований считать Сюзанну живой. Дальнейшее пребывание в стойбище Кваны становилось и бессмысленным, и опасным, поскольку сюда каждый день прибывали все новые шайенны, а это не улучшало отношения к Хэпу остальных индейцев. Покончить со старым врагом им мешало лишь влияние Молодого Быка и традиционное гостеприимство команчей, запрещающее убивать своих гостей.
Энни так долго молчала, погрузившись в свои мысли, что он даже вздрогнул, когда она наконец заговорила:
– Мне кажется, Хэп, нам пора возвращаться домой.
Хэп давно уже ждал этих слов, но в то же время ему было ее бесконечно жаль.
– Нам не обязательно торопиться домой, Энни, – мягко произнес он. – Да и лето еще не закончилось.
– Нет, считай что закончилось. Знаешь, ты был с самого начала прав: она, скорее всего, не смогла пережить ту первую и самую ужасную зиму.
– Но, Энни…
– Ничего, Хэп, со мной все в порядке. Теперь, когда я сделала все, чтобы ее отыскать, мне остается жить, довольствуясь этим сознанием.
– Да, конечно, и все же…
Он не знал, что ей сказать в утешение. Позднее, когда она будет лежать в его объятиях, он постарается найти нужные слова, которые могли бы хоть как-то облегчить ее боль, но в эту минуту он таких слов не находил. Взяв ее за руку, он молча шел рядом с ней к типи, поставленному для них Утренней Зарей. Оставаться здесь больше не имело ни малейшего смысла – это только продлило бы страдания Энни.
– Отправимся завтра на рассвете, – решил он.
– Да, – безжизненным голосом отозвалась она.
Он крепко сжал ее руку, снова чувствуя пальцами перстень отца, и сказал:
– Теперь мы должны думать о нашем ребенке. Когда вернемся домой, попытаюсь соорудить для него колыбельку. Я понимаю, – продолжал он, – что не слишком часто говорил с тобой о Сюзанне, но это вовсе не значит, что она мне безразлична. Я был бы очень рад, если бы у меня была дочь. Хочу, чтобы ты это знала, Энни.
– Да, – все так же вяло произнесла она.
– Мне всегда хотелось иметь детей, хотя я никогда всерьез не думал, что это когда-нибудь случится. Прости меня. Я знаю, как тебе сейчас плохо, и все же не могу не сказать: у меня такое чувство, что теперь у меня есть все, о чем только может мечтать мужчина. Возможно, я просто старый дурак, но мне не терпится увидеть, каким он будет, мой ребенок, как он будет расти, ну и, конечно же, кем он окажется – девочкой или мальчиком.
– Разумеется, тебе хочется мальчика?
– Для меня это не имеет большого значения. Сказать по правде, если ребенку суждено унаследовать мои волосы, то пусть уж лучше будет девочка.
– Не могу понять, почему ты так не любишь свои волосы. Мне они всегда очень нравились – они придают тебе самому мальчишеский вид. И потом, я не вижу ничего плохого, если…
Она замолчала на полуслове и остановилась как вкопанная, увидев стайку весело плескавшихся в воде полуголых индейских детишек. На какое-то мгновение в ее взгляде проглянуло выражение острой тоски, но она тут же опомнилась и неуверенно пробормотала:
– Ты знаешь, мне почудилось…
Он бросил на маленьких индейцев натренированный временем взгляд, но ни одного белого лица среди них не увидел.
– И что же тебе почудилось?
– Даже не знаю. То, как эта девочка повернула голову, показалось таким знакомым… – Она вздохнула и, понурившись, пробормотала: – Но теперь я вижу, что ошиблась.
– Скорее всего, да.
– Мне столько верилось: «Ну вот, на этот раз я у цели!», что глаза мои стали принимать желаемое за действительное.
– Увы, Энни, среди них нет ни одной, кто был бы хоть отдаленно похож на тебя.
– Я знаю.
– Тебе, наверно, стоило бы прилечь и слегка отдохнуть.
– Так я и сделаю. Но сперва пойду и скажу Молодому Быку, что мы уезжаем.
– Да, тем более, что он собирался догонять свой военный отряд, – вспомнил Хэп.
– Думаю, он не сделал этого раньше лишь по одной причине: боялся, что в случае его отъезда Меткий Стрелок не выберется отсюда живым. – Немного помолчав, она со вздохом добавила: – Я не хочу, Хэп, чтобы солдаты убили Молодого Быка. Нетрудно понять, что случившееся в Форт-Силле и было главной причиной его отрицательного отношения к резервации, но тем не менее ему обязательно нужно туда вернуться, и я собираюсь ему об этом сказать.
Увидев рядом с палаткой Молодого Быка его жену Утреннюю Зарю, она остановилась и сказала:
– Я скоро вернусь – пойду попытаюсь уговорить и ее.
Итак, их путешествие подходит к концу. У него было такое ощущение, что с его плеч свалилась гора. Теперь он мог ехать домой с чистой совестью и сознанием исполненного долга. Да, он не нашел Сюзанну Брайс и не убил Ветвистого Дуба, зато привезет жену домой целой и невредимой, а это для него самое главное. Подойдя к своему временному жилищу, он приподнял служившую дверью откидную полу и нырнул внутрь типи. Что ж, он вдоволь насладился обществом индейцев, и если до конца дней ему не суждено больше увидеть ни одного краснокожего, горевать он сильно не станет.
Внутри было темно, тесно и душно. Некоторое время он стоял, держась за опорный столб, пока его глаза не привыкли к полумраку, затем осмотрелся и, подойдя к седельной сумке, достал из нее блокнот. За эти последние месяцы его работа над книгой почти не сдвинулась с места, хотя у него было теперь по меньшей мере две причины, чтобы писать ее дальше: вскоре должен был появиться на свет ребенок Клея, а к концу этого года или в начале следующего появится и его собственный.
Кладя сумку на место, он заметил, что из узла с вещами Энни выглядывают желтые волосы. Это была кукла, которую он нашел в тот памятный сентябрьский день. Энни возила ее с собой, и Паучок, как видно, обнаружил ее и успел уже немного погрызть. Хэп вынул ее из узла, пригладил ей волосы, расправил новое ситцевое платьице, которое надела на нее Энни, затем снова положил в узел. Это была очень красивая кукла, и, возможно, когда-нибудь с ней будет играть его собственная дочь.
– Как насчет того, чтобы прогуляться на свежем воздухе, а? – спросил он у котенка.
Вместо ответа тот потянулся всем телом, выпустил когти и, вцепившись в штанину Хэпа, стал перебирать лапами. Хэп, сунув в карман карандаш и взяв блокнот под мышку, подхватил котенка и вышел из типи наружу. Теперь, чтобы наверстать упущенное время, придется хорошенько потрудиться. Хотя поначалу ему казалось, что воспоминания не займут и двадцати страниц, в дальнейшем у него появилась потребность записывать все новые и новые подробности.
Устроившись на берегу речки, он привязал поводок котенка к своему поясу, открыл блокнот и, послюнив кончик карандаша, принялся писать, начиная с того места, на котором остановился. Котенок то и дело карабкался по нему или резвился на земле, но он не обращал на него внимания, полностью уйдя в воспоминания.
Оторвался он от блокнота лишь когда затекла рука и, подняв голову, увидел неподалеку около десятка коричневых ребятишек, которые завороженно наблюдали за Паучком. Он поднял с земли котенка и, держа его в вытянутой руке, показал, как его нужно гладить. Паучок начал мурлыкать, и Хэп, обратившись к ближайшему ребенку, проговорил:
– А ну-ка, попробуй ты.
Малыш потянулся к котенку, осторожно коснулся его мягкой шубки и тут же испуганно отдернул руку. Из-за его плеча выглянула девочка, и когда Хэп увидел ее, ему на мгновение показалось, будто мир вокруг него замер. Хоть она и была шоколадного цвета, а из ее смазанных жиром и заплетенных в косички волос торчали в качестве украшения перья, глаза у нее были такими же голубыми, как у Энни.
– Сюзанна? – неуверенно спросил он.
Она несколько раз моргнула, затем, показав на себя, сказала:
– Т'сана.
Сердце у него так и заколотилось. Т'сана. Сюзанна. Звучало достаточно похоже. Возможно, девочка до сих пор помнила свое имя.
– Подожди-ка здесь, – велел он ей и, чтобы дети не разбежались, достал из кармана целую пригоршню медяков. – Вот вам, держите.
Ребятишки принялись делить между собой как снег на голову свалившееся богатство, а Хэп, не теряя времени, схватил котенка и бегом побежал к типи. Там он быстро привязал котенка к одному из опорных столбов, снова достал маленькую фарфоровую куклу с золотистыми шелковыми волосами и поспешил назад к реке.
Но когда он туда добежал, у него сразу же упало сердце: дети были уже не одни – рядом с девочкой, положив ей на плечо руку, стояла индианка. Глубоко вздохнув, он все же подошел к ним и протянул девочке куклу. Глаза у той стали круглыми (то ли от удовольствия, то ли оттого, что она узнала свою игрушку, – Хэпу трудно было сказать), она выхватила из его рук куклу и бросилась бежать. Индианка крикнула ей вслед что-то резкое, но девочка не остановилась. Закончилось тем, что ее догнал мальчик и после недолгой борьбы отобрал игрушку. Индианка, приняв неумолимый вид, велела ему отдать куклу Хэпу.
– Т'сана? – спросил Хэп, показывая на девочку.
– Т'сана, – кивнула индианка.
Каким-то образом надо было их удержать, и он, ткнув себя в грудь, произнес:
– Хэп… Тондехвахка.
– Тондехвахка, – словно эхо, повторила она и кивнула головой с таким видом, будто ей это имя известно.
– Верно. А ты кто?
Она некоторое время колебалась, затем, легко коснувшись своей груди, произнесла:
– Асабети.
– Асабети, – старательно проговорил он непривычно звучащее имя, надеясь, что запомнит его. – Асабети.
Ему хотелось спросить, как далеко она отсюда живет, но индианкам не положено разговаривать с белыми мужчинами, поэтому он ограничился тем, что, протянув ей куклу и показав в сторону ребенка, произнес, старательно выговаривая слова:
– Это Т'сане.
Индианка отрицательно покачала головой, но он повторил еще раз:
– Т'сане – от Тондехвахки. Ты дай ей.
Она наконец смягчилась и разрешила девочке принять подарок, затем, по всей видимости, велела им с мальчиком отправляться домой. Дети бросились бежать и вскоре исчезли за одним из типи, но он все же успел заметить, как девочка держит куклу. Не так, как стала бы держать индианка, а как белая, бережно прижимая к груди.
Он тут же отправился разыскивать Энни. Оказалось, она все еще разговаривает с Утренней Зарей. Не желая говорить лишнее в присутствии жены Молодого Быка, он ограничился тем, что спросил:
– Скажи, Т'сана – это команчское слово?
– Да, оно переводится как «роза».
– Ах, вот оно как…
– Точнее, как «желтая дикая роза», – добавила она и, видя, насколько он разочарован, поинтересовалась: – А почему тебя это интересует?
– Помнишь детей, которых мы видели у реки?
Лицо ее как-то сразу застыло.
– Да, помню. А что? – едва слышно прошептала она.
– Отойдем-ка лучше в сторонку.
Извинившись перед Утренней Зарей, она последовала за Хэпом.
– Так вот, Энни, та девочка белая.
– Белая? – широко раскрыв глаза, переспросила она.
– Да, у нее голубые глаза. – Ему уже и самому не верилось в это, и он, видя, как она взволнована, отвел в сторону взгляд. – Я ей дал куклу.
– Что, что? – Хотел посмотреть, что она будет с ней делать – узнает ли ее.
– Понятно.
Она попыталась собраться с мыслями. Итак, он утверждает, что нашел белую девочку по имени Т'сана. Неужели это может быть правдой? У нее даже перехватило дыхание. Она должна в этом как можно быстрее убедиться.
– Где? Где ты ее нашел?
– Там же, у реки. Но не будем спешить с выводами. Ты должна сама ее увидеть.
– И все-таки ты думаешь, что это была Сюзанна?
– Даже не знаю, Энни. Может быть, мне просто очень хотелось, чтобы это была она. Хотя, по правде сказать, я почти уверен, что не ошибся. Она так держала куклу, будто делала это и раньше, причем много раз.
– Хэп, я должна ее увидеть. И как можно скорее!
Не в силах больше ждать ни минуты, она, забыв обо всем на свете, почти бегом бросилась к тому месту у реки, где раньше видела детей. Но их уже и след простыл. Там были только две женщины, бродившие в мелкой холодной воде.
– А ты не знаешь, куда они могли деться? И в каком направлении пошли? – нетерпеливо спросила она и, не дожидаясь ответа, приблизилась к женщинам и стала расспрашивать их, не видели ли они маленькую девочку по имени Т'сана и что они знают о ней. Индианки подозрительно посмотрели на Энни и отрицательно покачали головой.
– Мать семейства зовут Асабети, если, конечно, я правильно произношу, – подсказал Хэп.
– Асабети? – переспросила она и увидела по глазам женщин, что имя это им явно знакомо. Тогда она прошлепала по воде к одной из индианок и попросила показать, где искать Асабети. Затем, возвратившись к Хэпу, указала в сторону тех типи, куда, как он и видел, убежала девочка.
– Они тоже квахади, но из другого племени, и прибыли сюда совсем недавно, – говорила она, едва не задыхаясь от волнения. – Их пятеро: Асабети, ее муж, которого звать Васека, мальчик, девочка и грудной младенец.
И она, прошептав: «Боже милосердный, молю тебя, сделай так, чтобы это оказалась Сюзанна!» – поспешила в указанном индианками направлении.
– Только ничего им не говори, – предупредил Хэп, едва поспевая за ней. – Глянешь на нее, и достаточно. Не дай бог они узнают, зачем ты хочешь ее увидеть.
Им повезло: девочка, поджав под себя скрещенные ноги, сидела перед типи, украшенным огромным ярко-красным диском, очевидно, изображающим солнце, и, прижимая к себе куклу, гладила ее волосы и что-то тихо напевала ей по-индейски. Когда они подошли поближе, девочка подняла голову, и по всему телу Энни пробежала дрожь, а сердце сжалось и мучительно-сладостно затрепетало. Она подступила к малышке еще ближе и, заставляя себя говорить спокойно, чтобы не испугать ее, тихо спросила:
– Т'сана?
Затем, сказав девочке, что это очень красивое имя, опустилась на колени и, коснувшись фарфорового лица куклы, спросила, как ее зовут. Девочка недоуменно покачала головой, и Энни подсказала: – Молли.
– Мойи?
– Нет, Молли.
– Мол-ли, – старательно повторила девочка. – Мол-ли.
Трудно было сказать, пробуждаются ли в памяти ребенка хоть какие-нибудь воспоминания, но у Энни не было ни малейших сомнений, что перед ней ее дочь. Она всматривалась в каждую черточку родного лица, узнавая голубые глаза, мягкую линию щеки, характерную форму подбородка, унаследованную от Итана. Она протянула трясущуюся руку и коснулась хрупкого плеча дочери.
– Сюзанна, ты меня помнишь? Я твоя мама. Ах, боже мой, ты слышишь меня, Сюзанна? Я твоя настоящая мама.
– Энни, я же тебя предупреждал!
Она ласково провела по худеньким ручкам девочки и, сдерживая слезы, воскликнула:
– Хэп, мы нашли ее! Мы все-таки ее отыскали!
– Т'сана! – послышался женский голос.
Из типи вышла Асабети и, увидев белую женщину, остановилась, но тут же опомнилась, схватила девочку за руку и, потащив ее за собой, подтолкнула ко входу в типи, после чего повернулась к Энни и разгневанно спросила, зачем ей понадобилось трогать Т'сану. Энни, пораженная вспышкой индианки, сначала растерялась, но тут же стала уверять, что ей просто очень понравилась кукла. Впрочем, Асабети не слушала ее объяснений, а поспешила возвратиться в типи.
Энни некоторое время смотрела перед собой невидящим взглядом, затем стремительно повернулась и, прежде чем Хэп успел остановить ее, бросилась бежать по направлению к центральной части стойбища. Хэп помчался вдогонку и, с трудом настигнув ее, схватил за плечи.
– Что это, черт побери, ты задумала?
– Мне нужно встретиться с Кваной. Скажу ему, что она моя дочь, и попрошу мне помочь, – задыхаясь от быстрого бега, проговорила она. – Они не имеют права держать у себя мою девочку!
Она попыталась вырваться из его рук, но он держал ее крепко.
– Неужели ты не понимаешь, Энни, что эта индианка скорее перегрызет тебе горло, чем отдаст ее?
– Но она моя дочь! Теперь, когда я нашла ее, я никуда без нее не поеду!
– Послушай, у нас единственный выход – похитить ее, понятно? Да стой же ты тихо, тебе говорят! – И он еще крепче сжал ее в тисках железных объятий. – Ты можешь меня спокойно выслушать?
Она судорожно вздохнула, затем кивнула:
