Текст книги "Маленькая принцесса (пятая скрижаль завета)"

Автор книги: Анхель де Куатьэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Анхель де Куатьэ
Маленькая принцесса
пятая скрижаль завета

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Шестая книга Анхеля де Куатьэ, и я, рискуя показаться смешным, снова вынужден повториться – эта книга произвела на меня самое сильное впечатление из всех книг этого автора. То же самое я писал в предисловии к «Учителю танцев», к «Дневнику сумасшедшего». Но что поделать?.. Каждая новая книга Анхеля де Куатьэ действительно – лучшая. Чего стоит один лишь вопрос Данилы, спрашивающего в «Маленькой Принцессе» о судьбе «Маленького Принца» Антуана де Сент-Экзюпери: «Зачем этот мальчик покончил жизнь самоубийством?»

Странный и страшный вопрос. Попробую объяснить, почему я так чувствую.

Мне кажется, что у многих читателей «Маленького Принца», людей, очарованных этой великой французской книгой, не раз возникало ощущение ее недосказанности, незавершенности. Неслучайно, многие считают загадочную, похожую на самоубийство смерть военного летчика де Сент-Экзюпери истинным финалом «Маленького Принца».

Автор «Маленького Принца» действительно обрывает повествование, оставляет последний лист чистым. Он словно говорит нам: «Допишите конец. Вы ведь знаете этого мальчика. Он в вас».

Но если он в нас... И тут вопрос Данилы превращается из литературоведческой сентенции в набат: «Зачем этот мальчик покончил жизнь самоубийством?»

В каждом когда-то жил ребенок – он мог, словно рентген, просветить насквозь пообедавшего удава. Или увидеть живого барашка в коробке, нарисованной на бумажном листке. Но главное – он знал правду, он знал все как есть. У него не было двойного дна. Он сам был и маленькой планетой, и космосом вокруг нее. Он был всем, самой жизнью. Но где он теперь? «Зачем этот мальчик покончил жизнь самоубийством ? »

Мы превратились во «взрослых». «Взрослые, – пишет Антуан де Сент-Экзюпери, – очень любят цифры. Когда рассказываешь им, что у тебя появился новый друг, они никогда не спросят о самом главном. Никогда они не скажут: „А какой у него голос? В какие игры он любит играть? Ловит ли он бабочек?“ Они спрашивают: „Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец?“ И после этого воображают, что узнали человека». Мы превратились в таких «взрослых».

Мы стали «Королями», для которых все – поданные. Кто-то превратился в «Пьяницу», которому совестно, что он пьет, и он пьет, чтобы забыть, что ему совестно. Многие стали «Деловыми людьми», которым кажется, что они владеют звездами, хотя на самом деле в их ведении – одни закорючки. Некоторые живут как «Фонарщик» – когда-то они помогали людям, а теперь просто следуют привычке включать и выключать свет. Наконец, все взрослые стали «Географами» и больше «не отмечают цветы» на карте, потому что «цветы – эфемерны».

В нас проросли семена зловредных баобабов. «Если баобаб не распознать вовремя, потом от него уже не избавишься, – предупреждает Маленький Принц. – Он завладеет всей планетой. Он пронижет ее насквозь своими корнями. И если планета очень маленькая, а баобабов много, они разорвут ее на клочки». Вообще, это очень просто – встал поутру, умылся, привел себя в порядок и сразу же приведи в порядок свою планету. Баобабы надо непременно выпалывать каждый день, как только их можно отличить от будущих розовых кустов. Молодые ростки у них почти одинаковые...»

Антуан де Сент-Экзюпери пишет о «планете», а речь идет о душе. Он говорит о розовых кустах, а рассказывает о внутреннем свете, он описывает баобабы, а предупреждает о темной стороне души. Эту чистую проповедь поняли не многие. И теперь о том же самом, но уже совсем по-другому, говорит Анхель де Куатьэ. Антуан предупреждал – семена баобабов постоянно прорастают, они могут уничтожить душу. Анхель и Данила застали планету, уже разорванную баобабами. Наш внутренний свет едва брезжит. Какой-то мальчик не услышал, насколько «страшно важно и неотложно» бороться с тьмой внутри.

Зачем Маленький Принц покончил жизнь самоубийством ?..

Это все, что я имею право сказать сейчас, предваряя новую книгу Анхеля де Куатьэ. Потрясенный прочитанным, я бы хотел сказать много больше, но вынужден себя сдерживать. «Маленькая Принцесса» читается, как захватывающий детектив: Анхель и Данила оказались заложниками очень серьезной и страшной игры. Поэтому, если я скажу больше, то непременно выболтаю какие-то детали, что возможно испортит читателю книги удовольствие от предстоящих открытий – как сюжетных, так и в чистой сфере духа. Допустить это я никак не могу. Поэтому мне надлежит умолкнуть. И остается только завидовать тем, кто будет читать эту книгу впервые.

Издатель

ПРЕДИСЛОВИЕ

За нами следят уже больше двенадцати часов. Сначала я в этом сомневался, но теперь уже нет. Две темные машины появились под нашими окнами, как только я втащил Данилу домой. И за все это время ни один человек из них так и не вышел.

Слава богу, Данила постепенно приходит в себя. По крайней мере, теперь я буду не один. Но состояние у меня все равно ужасное. Мы потеряли Скрижаль. За нами следят. Что делать дальше – неизвестно.

Придавая поиски Скрижалей огласке, я предполагал, что мы можем столкнуться с определенными трудностями. Но мне и в голову не приходило, что последствия окажутся столь серьезными.

На сей раз мы столкнулись с воплощенной Тьмой. Я ощущаю это физически. Пытаюсь убедить Данилу, но он мне не верит. Но его мнение на этот раз мною в расчет не принимается. Потому что он ничего не помнит...

Да, все три дня, за которые мы столько перенесли и пережили, стерты из его памяти, словно ластиком. Белый, чистый лист. Стерто, стерто. Я включил диктофон и делаю запись. Если с нами что-то случится, то, по крайней мере, эта информация сохранится на пленке.

Данила смотрит на меня, как на умолишенного. Он качает головой, удивленно хлопает веками и говорит: «Нет, Анхель, этого не может быть. Этого просто не может быть. Я не мог этого забыть. И это не Тьма!»

Я отвечаю: «Данила, давай я тебе сначала все расскажу. Все по порядку. А потом ты будешь делать свои умозаключения – Тьма или не Тьма. Вообще, сможешь делать все что угодно. Но не сейчас. Ты же ничего не помнишь. Так?»

Он соглашается. Сидит и растерянно смотрит, как я мечусь по комнате. Он пришел в себя меньше часа назад. И если бы у меня не было «вещественных доказательств», то он и вовсе бы решил, что я его разыгрываю.

Ему кажется, что он лег спать вчера вечером, а проснулся сегодня утром. На самом деле, он лег спать больше трех суток назад и с тех пор, кстати, почти не спал.

– Данила, ты правда ничего не помнишь? – я спрашиваю его, наверное, в тридцатый раз. – Ни Кассандру, ни Гаптена, ни Машу... Никого?

– Нет, – говорит Данила и смотрит на меня с подозрением.

– Я тебя не обманываю, правда! Вот, видишь две машины. Они стоят под нашими окнами уже двенадцать часов. За нами следят!

У тебя паранойя, Анхель! Ты с ума сошел. Кому надо за нами следить?! – Данила сердится, а я ощущаю очередной приступ своего бессилия.

– Это правда, Данила! – Правда!

– Слушай, Анхель, – предлагает Данила. – Давай выйдем из дома. Я тебя уверяю – как эти машины стояли у нас под окнами, так и останутся стоять!

– Как ты не понимаешь, я боюсь выходить из дома! – отвечаю я, срываясь на крик.

– О чем я и говорю – Анхель, ты просто не в себе! Пойдем. Тебе надо проветриться, а заодно ты убедишься, что я прав.

Что делать? Я не знаю. Но если другого способа убедить его нет...

– Хорошо, – отвечаю я, хотя все во мне сжимается в этот момент от ужаса.

Мы выходим из подъезда и через двор направляемся к улице. Обе машины словно по команде заводятся и едут туда же.

Данила смотрит на меня с удивлением. А я не смотрю на него, потому что меня трясет и я боюсь сорваться. Меня трясет из-за того, что он мне не верит и не понимает, в какой тяжелой ситуации мы находимся. Я пытаюсь держать себя в руках.

Машины, не торопясь, следуют за нами. Сидящие в них люди, хотя и прячутся за тонированными стеклами, ничуть не беспокоятся о конспирации. Они видят, что мы оглядываемся, что мы тоже следим за ними, но ничего не предпринимают. Просто едут за нами и все.

– Предлагаю зайти в кафе, – говорю я.

– Давай зайдем, – отвечает Данила. Мы заходим и тут же, не сговариваясь, разворачиваемся, чтобы посмотреть в окно.

Преследовавшие нас машины паркуются прямо напротив.

– Ну? – спрашиваю я, пытаясь не кричать. – Паранойя?!

Знаю твои дела, но ты носишь имя, будто жив, но ты мертв.

Бодрствуй и утверждай прочее близкое к смерти; ибо Я не нахожу, чтобы дела твои были совершены перед Богом Моим.

Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся. Если же не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя.

Побеждающий облечется в белые одежды; и не изглажу имени его из книг жизни, и исповедаю имя его пред Отцом Моим и пред Ангелами Его.

Имеющий ухо да услышит, что Дух говорит церквам.

Откровение святого

Иоанна Богослова,

3:1-3, 5-6

ПРОЛОГ

Мы садимся за столик.

Данила выглядит испуганным, я даже рад этому. Наконец-то он будет воспринимать мои слова серьезно.

Я достаю из кармана книжку «Маленький Принц» Антуана де Сент-Экзюпери и показываю ему:

– Узнаешь? Как ты ее читал, помнишь?

– Да, помню. Вчера вечером, – отвечает Данила.

– Поза-поза-позавчера вечером, – поправляю его я.

Ну что ж, по крайней мере понятно, с какого момента рассказывать...

В ту ночь я долго не мог уснуть, задремал лишь под самое утро. Все беспокоился. Почему-то вспоминал деда, мать. Думал, как они у меня там. Мы с мамой недавно созванивались. Она говорит, у них все нормально, дед по-прежнему. В общем, чтобы я не беспокоился. Но что значит – «не беспокоился»?

Я пытался войти в ее сновидение, но она меня не пустила. Увидела, как я приближаюсь, обняла, поцеловала: «Анхель, ты должен быть там». Вот и весь разговор.

Как раз в этот момент, Данила, ты меня и разбудил. Было около девяти часов утра. И это, насколько я понимаю, уже за пределами твоей памяти. Разбудил, чтобы рассказать о прочитанном тобою ночью «Маленьком Принце».

Книжка произвела на тебя сильное впечатление, и ты тут же начал мне ее пересказывать. Говорил быстро, эмоционально.

Я сел на кровать, протер глаза, посмотрел на часы. Конечно, я не выспался! И только мне не хватало выслушивать с утра пораньше вольное изложение «Маленького Принца» в твоем исполнении! Я попросил тебя обождать с этой «новостью», но ты не унимался. Я продолжал просить, ты – ни в какую. Наверное, только через час я понял, что с тобой что-то не так...

В общем, ты уговорил меня пойти прогуляться. Я согласился. С условием, что мы зайдем в кафе, где дают свежие круассаны. С учетом твоей ненависти к самому запаху слоеного теста можешь вообразить, насколько сильно тебе хотелось рассказать мне о «Маленьком Принце»!

По дороге ты молчишь, что-то думаешь, а я буквально сплю на ходу. В кафе я беру кофе и круассаны, ты – только кофе. Запах круассанов делает меня добрее, но в целом настроение у меня скверное – хочется спать. В общем, ты понимаешь...

Садимся за столик.

– Анхель, ты читал «Маленького Принца»?

Я смотрю на тебя и даже не знаю, что ответить. Автор «Маленького Принца» был другом семьи моего отца – точнее, другом моей бабушки по отцовской линии. И Поль, мой отец, будучи еще совсем маленьким мальчи ком, получил от «дяди Антуана» книжку с автографом.

«Читал ли я „Маленького Принца“?» Серьезность твоего вопроса вызьюает у меня умиление.

Я мычу «да», откусывая кусок теплого круассана.

Эта сказка была любимой книгой Поля. И на ночь я частенько слушал «Маленького Принца». Отец рассказывал его по памяти, но сильно отклонялся от текста. Он описывал летчика, застрявшего в Сахаре, как своего хорошего знакомого.

«И тогда дядя Антуан, – говорил Поль, – нарисовал Маленькому Принцу второго барашка. Но тот ему тоже не понравился».

С детства я знаю «Маленького Принца» таким – родным, домашним. И конечно, воспринимаю Антуана де Сент-Экзюпери не так, как другие люди. Я понимаю, что он великий человек, но он еще и человек из моего детства.

– Анхель, а я почему-то всегда думал, – говоришь ты, – что «Маленький Принц» – это смешная история про мальчика, который нарисовал удава, проглотившего слона, а всем казалось, что это шляпа.

Я пожимаю плечами:

– Ну, где-то так оно и есть...

Но ты моим ответом категорически недоволен:

– Где-то! Анхель, про удава там, вообще, для отвода глаз написано!

Я слегка шокирован этим «известием». И тут же получаю от тебя такой вопрос:

– Ты мне объясни, зачем этот мальчик покончил жизнь самоубийством!

– Покончил жизнь самоубийством? – я недоумеваю. – Маленький Принц?

– Ну, а как еще? Анхель, ты что, не помнишь? В самом конце повести он просит, чтобы его укусила желтая змейка, чей яд убивает в полминуты.

Я начинаю что-то припоминать. Очень смутно. Действительно, кажется, была змейка... Странно, неужели я мог забыть?

В памяти отпечатались только смешные и трогательные сценки. Шляпа-удав. Баобабы. Барашек в коробке. Географ, который никуда не ездил. Король, у которого нет подданных.

Кажется, что в «Маленьком Принце» и вовсе нет никакого сюжета. Летчик рассказывает о своей встрече с чудным мальчиком, прибывшим с другой планеты. И все. Два человека, встретившись в пустыне, узнают, что оба они одиноки.

«Мы ответственны за тех, кого приручили».

– Да, Данила. Желтая змейка, я помню. Но почему самоубийство? – я все еще не могу в это поверить.

Ты предусмотрительно захватил с собой книгу (как я сейчас). Открываешь ее передо мной и показываешь соответствующий отрывок. Да, непосредственно о самоубийстве речь не идет. Но все выглядит так, что по-другому и не объяснишь.

Раньше мне казалось, что Принц просто улетел обратно на свою планету. Впрочем, отец вряд ли бы стал рассказывать мне о самоубийстве ребенка. А в сознательном возрасте мне бы и в голову не пришло перечитывать «Маленького Принца» – книгу, которую, как мне всегда казалось, я знаю наизусть.

– Действительно, очень похоже на самоубийство... – говорю я.

– Нормально?! – ты все больше и больше возбуждаешься. – И знаешь, почему он покончил с собой?

Данила, ты говоришь это «И знаешь почему?» так, словно ответ тебе известен доподлинно, от самого Маленького Принца. Складывается впечатление, что перед тем, как покончить с собой, он позвонил тебе на сотовый и подробно изложил все причины своего поступка!

– Наверное, Маленький Принц просто заскучал о своем цветке, – предположил я.

И ты скептически «продолжаешь» мою мысль:

– Да, и поэтому решил покончить с собой... Действительно, мой ответ выглядит глупо. Но

ведь меня и вопрос-то не особенно занимает.

– Ну, а что тогда?! – я как-то даже рассердился.

А что у них было – у Маленького Принца с цветком? Ну, с розой... – спрашиваешь ты.

Тут я вообще перестал что-либо понимать. Что с тобой вообще случилось? Почему ты так отчаянно уцепился за эту историю?

«Ну ладно, – думаю я. – Если это тебе так важно, будем гадать дальше».

Я пытаюсь «по рассуждать на тему»:

– Роза – она кокетничала и капризничала, как всякая женщина. Она хотела, чтобы Маленький Принц чувствовал угрызения совести. Намекала ему, что он, мол, недостаточно хорош для нее. Хотела, видимо, спровоцировать его таким образом на поступок. Она рассказывает ему всякие небылицы и требует, чтобы он о ней заботился. Но что бы ни делал Маленький Принц, ей все не нравится.

– Так... – ты одобряешь меня, но явно ждешь продолжения.

А у меня нет «продолжения»! Но я собираюсь с духом и с последними мыслями, откусываю еще круассан и говорю:

– А Маленький Принц об этой розе действительно заботился. И ему было больно из– за того, что она холодна с ним. Он хотел ее любить, но не смог, потому что видел...

Анхель, Маленький Принц сам не любит свою розу. Не может он ее любить или не получается у него. Не знаю. Но он ее не любит. Ему кажется, что он любит, но он не лю бит. Ему хочется любить, но в нем нет силы любви. Понимаешь?!

Я слегка оторопел. Смотрю на тебя в полном недоумении, а ты продолжаешь:

– Маленький Принц фантазирует: «Как было бы хорошо, если бы она...», «А какой у нее аромат...». И прочее, прочее. Но на самом деле он просто не любит. В этом правда. А роза проверяет Маленького Принца, экзаменует его: «А достаточно ли сильно он меня любит? А могу ли я ему доверять?» И так далее, далее – до бесконечности. Они оба, понимаешь, они оба врут и себе, и друг другу.

К этому моменту я совершенно запутался. Я отставляю свой кофе, откладываю круассан, который меня теперь совсем не радует, и спрашиваю тебя:

– Данила, ради всего святого! Что мы тут выясняем? Ты мне можешь объяснить, к чему весь этот разговор?!

Тут ты вдруг словно очнулся. Посмотрел на меня осмысленным взором, а не теми сумасшедшими глазами, что на протяжении всего этого разговора. И говоришь:

– Анхель, это очень важно. Я не знаю, что со мной происходит. Мне трудно соображать. И я сам не понимаю, что я так вцепился в этого «Маленького Принца». Но все это как– то связано... Просто поверь мне и помоги. Вот, что я понял этой ночью...

Очень удобно обвинить другого человека в том, в чем, на самом деле, ты сам виноват. Если бы Маленький Принц любил свою розу, то он бы не принимал всерьез ее игру. Он бы говорил с ней о ней – от сердца к сердцу. А если бы роза любила Маленького Принца, то она бы не боялась ему доверять.

У них вместо жизни игра получилась. Понимаешь? Игра. Они не друг другу врали, они в первую голову сами себе врали. Это страшно. Оба мучились, и оба мучили. А жизни настоящей у них не было. Потому что, когда ты не честен с самим собой, жизни у тебя не может быть. Когда Маленький Принц понял это, он и покончил с собой...

Наверное, я смотрел на тебя так, словно был в каком-то ступоре. Ты поводил рукой перед моими глазами и сказал – тихо, спокойно, осмысленно:

– «Мы ответственны за тех, кого приручили»... Это неправильно. Если ты пытаешься быть за кого-то «ответственным», но сам его не любишь, это не ответственность – это ложь. Мы ответственны не за тех, кто нас любит, а за тех, кого мы любим. Любовь – это сила. Кто любит – тот и отвечает. И тогда все правильно, потому что по-честному. А быть ответственным, не любя, это неправда.

Наконец, до меня доходит, что ты уже не здесь, не со мной, не в этом кафе и даже не в этой жизни. У тебя начались видения. Ты уже с той стороны реальности. Ты на пути к пятой Скрижали. Господи, как я мог это проворонить!

– Данила, а о чем ты думаешь, когда говоришь – «правда»? – я задал тебе этот вопрос, понимая, что именно на него ты пытаешься сейчас ответить.

– Правда... – протянул ты и задумался. – Правда – это точка, после которой начинается жизнь. Во лжи нельзя жить. Ложь помогает существовать, но она убивает жизнь. И это труднее всего – не врать самому себе. Знаешь, я давно спрашивал себя – чем мудрец отличается от святого? И теперь мне кажется, я понял. Мудрый человек – это тот, кто знает правду о других людях, видит, что у них на сердце. Он – мудрый. А святой человек...

Тут ты опустил голову, потом поднял, но смотрел куда-то в сторону. Мне показалось, Что ты сейчас говоришь сам с собой – говоришь и удивляешься:

– Господи, это же так просто... И так, на самом деле, немного... Святой человек – только одно... Он принимает правду о своем сердце.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Я продолжаю рассказывать.

Данила смотрит на меня. Он растерян.

Пытается понять, как он мог все это забыть.

Впрочем, у меня не менее дурацкое ощущение.

Я словно живописую былинную историю:

«И пошел Данила... И сказал Данила...»

А сам Данила передо мной и все это слушает.

При этом, история не закончилась.

За окном две темные иномарки,

в них преследующие нас люди. Данила повернулся и уставился в окно:

– А они – кто?

– Меня сейчас больше интересует не кто они, а почему мы до сих пор живы, – отвечаю я.

– И это правда. – Данила, а ты и видения свои не помнишь?

– Нет, – отвечает он и мотает головой. Я, признаться, ему не верю. Нет, верю, конечно.

Но все это настолько маловероятно...

Как можно забыть то, что с нами случилось?!

– Рассказать? – спрашиваю я.

Данила активно кивает головой.

Нам приносят кофе, а я продолжаю.

*******

Ты начал слышать голоса – два голоса параллельно, мужской и женский. Насколько я сейчас понимаю, они возникли у тебя подспудно. Ты читал «Маленького Принца», а они начали звучать в твоей голове. Сначала обрывками фраз, отдельными словами. Тихо, на заднем плане, а потом все объемнее и отчетливее.

Постепенно эти голоса как бы вклинились в твое собственное сознание. Ведь был еще и третий – твой собственный внутренний голос. И произошла сшибка, ты потерялся. Время от времени ты отождествлялся то с одним из этих голосов, то с другим. Потом, наоборот дистанцировался от них. Но в целом, ты уже, конечно, не был прежним Данилой.

Я пытался представить, как это – у тебя в голове и твои собственные мысли, и плюс к ним еще два параллельных мыслительных потока. Любой бы с ума сошел! Это все равно что решать математическое уравнение, когда тебе в оба уха диктуют по целому художественному произведению! Как ты это выдерживал? Не понимаю.

Ты превратился в напряженное и задерганное существо. Моментами я смотрел на тебя, и мне хотелось плакать. Правда. Ситуация час от часа становилась все тяжелее и напряженнее. Ты – в помраченном сознании, а я не знаю, что делать.

*******

Я спрашивал у тебя о твоих видениях. Но все без толку. Ты отвечал путано. Ничего конкретного. И тогда я понял, что нужно делать. Голоса не оставляют тебя ни на минуту, следовательно, мне достаточно проникнуть в твое сновидение, и я узнаю, о чем они говорят.

Так мы и поступили. Впрочем, нам обоим это не сильно помогло. Ты был прав – ничего конкретного, просто мыслительный поток. Вот, что я услышал:

«...Он меня спрашивает: „Чего я хочу?“, – говорил женский голос. – А я не знаю, чего я хочу. Я хочу счастья. Да, обычного, нормального счастья. Я хочу, чтобы меня любили, я хочу чувствовать себя любимой. Вот мои „хочу“. И что дальше?! Что это меняет?

Дурацкий вопрос! Какая разница, чего я хочу?!

Все бессмысленно. Состояние пустоты, одиночества – это как рок, как бремя, как проклятье. Две вещи в жизни женщины абсолютно неизбежны – появление пыли на мебели и разочарование в мужчине. Мужчины – предатели по натуре. Это факт.

Да, может быть, он и прав. Да, я не знаю, чего я хочу. Но я точно знаю, чего я не хочу.

Я не хочу, чтобы кое-кто воспринимал меня как мать своего ребенка. Что это за статус – «мать моего ребенка»? Словно и не человек, а какой-то репродуктивный аппарат.

«Мать моего ребенка»... А как же я? Я, что, больше ничего не значу?..

Холодный взгляд. Ненавижу, когда он так смотрит. Ненавижу эти пустые, тупые и мутные глаза. Он поднимает голову, я попадаю в поле его зрения... И ноль реакции! Зрачок даже не дергается! Пустое место. Я – пустое место. Меня нет. Я так не хочу.

Как же я его ненавижу, когда он так смотрит! Хочется впиться когтями в его физиономию и выцарапать его ужасные водянистые глаза. Когда мне делают маникюр, я смотрю на свои ногти и не могу отделаться от ощущения, что это оружие.

Когда-то я еще надеялась, что со временем он меня поймет. Если любит, то поймет. Но все тщетно. Он примитивен, как, впрочем, и большинство мужчин. Кто же это мне сказал: «Мужчина, способный понять женщину, как правило, живет с другим мужчиной»?

Мне просто нужно внимание. Я не требую много. Мне нужно просто внимание. Как жить, если ты не чувствуешь, что о тебе думают, мечтают? Это невыносимо. Цветок не может без солнца, и я не могу без внимания. Это же так естественно...

Я не чувствую себя женщиной. Совсем. Раньше мне казалось, что секс – это то, что нас объединяет. Да, это давалось мне с трудом. Но я старалась. Я понимала, что ему это нужно. И я старалась. А он еще обижался, что я не проявляю инициативы... Дебил.

У него неприятный, слишком резкий запах. И член... Висящий, как тряпочка, кусочек кожи. Мужчина оживляется только вслед за своим членом. Член – это его «включатель» и «выключатель». Он приставка к своему члену. Ни ума, ни сердца...

Ему всегда хотелось разнообразия в сексе. Я ему подыгрывала. А ведь он даже не догадывается, чего мне это стоило! Он, наверное, воображал себя секс-героем: «Смотри, что у меня тут есть...» Дурак. Надо же быть таким примитивным!

Господи, неужели же я когда-то его любила? Любить... Была ли эта любовь? Мне казалось, что была. Нет, мне хотелось думать, что я люблю. Это как игра, когда притворяешься, что кукла живая, а кулич из песка съедобный. Может, другой любви и не бывает?

Нет, ерунда! Я его любила. Конечно! Я постоянно о нем думала. Думала, какая у нас будет красивая свадьба. Как мы будем жить. Как он будет приходить с работы, усталый, а я буду кормить его ужином. Да, я представляла себе прекрасную жизнь...

Он совершенно не оценил моих чувств. Ему на них наплевать. Я могу плакать часами, а он даже не поинтересуется – из-за чего я плачу, почему я плачу. Ему наплевать. Он не сопереживает и не злорадствует. Ему вообще – никак. Он считает, что я живу с ним из-за денег. Какая глупость?!! Но даже, если и так... А ради чего с ним еще жить? Что он о себе думает?! Какая женщина будет жить с ним, не ради денег? Из-за него, что ли, с ним жить? Как?!

И вообще, то, что я делаю, разве это ничего не стоит?..

Чем бы он был без меня? Он же ничтожество. Да, какой-то коммерческий ум у него есть. Может быть. Случайно затесался. Но я же всегда была рядом, я поддерживала его, я давала ему силы...

Нет, он просто не понимает, насколько я важна для него, сколько я для него значу. А может быть, и понимает... Понимает, и это его мучает, ущемляет его мужское достоинство. Ему хочется быть царем и богом, но со мной он чувствует себя зависимым.

Мужчины не признают женского ума именно по этой причине. Если они осознают, что женщины умнее, то они просто не смогут жить дальше. Весь их мир рухнет. Предрассудок, будто бы женщина глупее, дает мужчине внутреннее право на «независимость».

что в ней только одно правило – изворачивайся. Что ты думаешь – не важно. Важно говорить, что «нужно» – никаких упоминаний «черного», «белого», слов «да» и «нет».

Удивительная игра. И странная. Я вспомнил своего деда – шамана навахо. Ребенок индейцев учится, наблюдая за своими родителями, за старшими. Его не учат в прямом смысле этого слова. Но я отчетливо помню, как дед рассказывал мне о правилах «Прямого Пути».

Три правила «Прямого Пути»:

Ты молишься, чтобы сказать Богу о том, что у тебя на сердце. Поэтому слушай свое сердце. Сколь бы тяжело тебе ни было – слушай сердце. Иначе ты соврешь Богу.

Не оглядывайся назад – ты должен идти вперед, а не пятиться. Если уж ты решил оглянуться – смотри назад, чтобы лучше видеть то, что впереди.

Трудности – то, что нужно преодолеть. В этом их смысл. Река огибает гору, а океан – покрывает ее, словно песчинку. Будь океаном, и ты освободишься.

– Странная игра, – говорю я тебе. – Помню, я в детстве боялся темноты. И дед спросил меня: «Знаешь, в чем сила Солнца?» Разумеется, я не знал. Тогда он улыбнулся и прошептал одними губами: «Потому что Оно всегда заглядывает в темноту».

Ты задумался:

– А тут, видишь, бегство! Бочком-бочком, а затем – огородами. Она все время говорит: «Кому он нужен? Кому он нужен?», а сама держится за него всеми фибрами! «Кому он нужен?» Я знаю, кому!

*******

В другой раз в твоем сновидении солировал мужской голос:

«...А я ведь когда-то ее любил, – говорил мужчина. – Мне казалось, что мы можем создать настоящую семью. Не то, что у моих родителей. Я думал, мы будем счастливы. Будем заботиться друг о друге, понимать друг друга.

Ее любимая отговорка: «В женщине должна быть загадка». Раньше я действительно думал, что в ней есть тайна. Она казалась мне необычной, не такой, как другие женщины. Но постепенно это прошло. Она – такая же, как и все. Пустая, эгоистичная и взбалмошная.

Бесконечные претензии, обиды. Зачем? Она думает, что я буду стараться ей угодить? Что за глупость?! Когда я вижу весь этот театр – ее недовольную физиономию, надувшиеся губы, искусственные слезы – мне хочется так треснуть ее по башке, чтобы та звякнула и разлетелась во все стороны!

Она просто жилы из меня тянет. Специально, изощренно. Прямо с каким-то садомазохистским удовольствием! В каждой детали – в повороте головы, в интонации, в манере задавать вопрос, даже в головных болях – неприкрытая, выпяченная, раздутая до вселенских масштабов злоба.

Что я ей сделал?! Взял из грязи и сделал королевой? В этом мой проступок?! За что меня так ненавидеть? Причем, на людях – «уси-пуси», Но только мы остаемся один на один, и начинается... Она меня мучает, себя мучает, и главное – ну не из-за чего! Просто ради самого факта! Чтобы было!

Я делаю вид, что мне все безразлично. Говорить с ней – бесполезно, объяснять что-то – бессмысленно, обращаться к здравому смыслу – безумие. Безразличие – вот единственное спасение. А если я включаюсь, я... я... Я не знаю, что я с ней могу сделать! Мне трудно себя контролировать.

Я прихожу домой, как на поле боя. Открываю дверь и думаю: «Что на этот раз?» Мы закатим сцену прямо в прихожей? Или демонстративно не выйдем из своей комнаты, чтобы потом появиться оттуда с излюбленным: «Тебе на меня наплевать!» Или, может быть, мы будем весь вечер и всю ночь умирать от очередного «сердечного приступа»?

– Что на этот раз?! – Она пытается мною управлять. Ей до зарезу нужно, чтобы все было по ее желанию. Но ведь она даже не знает, чего хочет! Поэтому угадать невозможно. Нельзя попасть в цель, которой нет. У нее семь, нет восемь пятниц на неделе! Что она, вообще, может контролировать?! Меня?! Это моя жизнь! Моя!

И она все время врет. Все время. Я слушаю ее, как включенный для фона телевизор. В телевизоре врут. Все, кого я знаю из телевизионных лиц, врут. А кого не знаю, те, уверен, тоже врут. И она врет. Правда, от тех не тошнит. Цель их вранья понятна. Это даже не вранье, это работа. Они деньги зарабатывают. А чего эта врет? До тошноты.

Раньше мне хотелось как-то ее поддерживать, оберегать. Я беспокоился, придумывал ей какие-то развлечения. Я хотел сделать так, чтобы она ни в чем не нуждалась, чтобы она могла жить и радоваться жизни. Но когда я засиживался на работе, она говорила, что я ее не люблю. Когда не хватало денег – что я не могу о ней позаботиться.

Она даже не представляет себе, как мне достаются эти деньги, чего мне это стоит, на какой риск мне приходится идти! Хоть бы задумалась, взяла в голову. Но нет! Ей кажется, что у меня на работе сейф, в котором деньги сами плодятся, как кролики. Трахаются и плодятся! А они не плодятся! Я их зарабатываю!