Текст книги "Пока горят поля (СИ)"

Автор книги: Ангер Юрген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Клаус отшвырнул под ноги грязный платок, и Юго протянул ему свой:

– Что ж, поздравляю, благородный род не прервется и фамильные богатства не останутся без наследника... Как думаешь, кто извлек почтовую карету из дорожной грязи и нес к тебе это письмо в своем клюве, как голубь?

– Ты, Рене? – Клаус недоверчиво уставился на собеседника.

– Я люблю тебя, Эрик, и уже все это видят – кроме тебя, – Юго забрал у Клауса платок и сам вытер его (глицериновые, воображаемые?) слезы, – Научись наконец пользоваться пудрой, и ты сразу прекратишь рыдать – как я. Я подумал было, что в письме твоем что-то ужасное, и уже раскаялся, что доставил его тебе...

– Что ты понимаешь, – сердито ответил Клаус, – Первый ребенок! Сын! Разве можно оставаться бесчувственным?

– Легко, – пожал плечами Юго.

– Это потому, что у тебя нет своих детей...

Юго улыбнулся, лукаво сощурил глаза:

– Моему сыну десять лет.

Клаус уставился на него недоумевающе:

– Ты шутишь? И сколько же тогда лет тебе? И чей этот чудо-ребенок?

– Чудо-ребенок? – рассмеялся Юго легко и беззаботно, – Пожалуй, ты прав. Если бы только ты знал, как ты прав, Эрик! К сожалению, моя честь не позволяет отвечать на твои вопросы.

– Даже – сколько тебе лет? – усмехнулся Клаус.

– Это я могу тебе сказать – но только шепотом, – Юго опустил ресницы, тут же вскинул подбородок и взглянул на Клауса одновременно испуганно и храбро, как смотрят очень маленькие дети. Сделал шаг к нему (тут сценарий предписывал ему подняться на цыпочки, но эти актеры были одного роста) и, чуть касаясь губами, что-то прошептал ему на ухо. Этот шепот, почти переходящий в поцелуй – Юго сыграл его так убедительно, что эротические мурашки пробежали по спине не только у Клауса – у всей съемочной группы.

– Спасибо, мальчики! – Кара Ян подлетела к ним, довольная и сияющая, – Клаус, свободен. Ты отлично сыграл. Историческая справка – твой сентиментальный персонаж со временем развился в злющего диктатора. А тебе, Юго, я дам еще один текст – попробуй показать мне точно такого же Рене.

– Но уже не Рене? – уточнил Юго.

– Уже не Рене, – усмехнулась Кара Ян, – блондина Демона. Я сдаюсь. Не хочу тебя упускать.

Юго церемонно поклонился – настоящий кавалер – в поклоне почти коснувшись пола листами сценария. Не коснулся, конечно – знал, что это дурная примета.

– Порода, – с упоением проговорила Кара Ян, – Сорбонна, мама-графиня...

– Гори они в аду, – неслышно прошептал Юго.

Третий файлик был – пробы на того самого блондина Демона, но Юго не стал их смотреть. В них уже не было Клауса. И – надоело.

Нужно было заказать такси, посетить душ, да и утренний кофе в размере литровой чашки давал о себе знать. Юго вытащил из ушей наушники и отставил ноутбук. Полковника не было ни слышно, ни видно – то ли вернулся в постель, то ли все еще сидел в туалете. Юго подошел к двери туалета и осторожно дернул за ручку – дверь охотно подалась. Открывшаяся мизансцена напомнила Юго об огневых деньках на бульваре Санта-Моника и о ныне покойном его квартирном сожителе Ренаре, по прозвищу Упоротый Лис. Ренар этот обожал вот так же отрубаться на унитазе и затем пускать героиновые сопли. Юго трижды спасал его никчемную жизнь и трижды – получал за свою инициативу пинков.

– Спасибо, хоть штаны не снял, – проворчал Юго. Полковник сидел на крышке унитаза в костюмных брюках и в белой футболке, как сериальный мафиози. У ног его валялся инсулиновый шприц. Юго взял в ладони его запрокинутое восковое лицо и привычно отвесил несколько пощечин – жизнь с Ренаром навсегда поставила ему руку в этом деле. Впрочем, пощечины ничему не помогли – Полковник даже не дышал. Юго взял его под мышки и выволок бесчувственное тело в коридор. Килограмм в этой туше было не меньше ста – и дотащить всю эту мускулистую красоту до ванной не представлялось ни малейшей возможности. Юго уронил тело в коридоре и сам сел на пол рядом – среди брошенной обуви и коридорных пуфов. Полковник не дышал.

– Ты еще умри здесь, у меня на руках, – злобно прошипел Юго, уселся верхом на Полковников античный торс и попытался сделать искусственное дыхание – несколько раз надавил, как мог, на грудную клетку. Бесполезно. В ход пошли оплеухи и дыхание рот в рот – и Юго страшно было и оттого, что Полковник не очнется и Юго ждет русская тюрьма, и оттого, что Полковник очнется и убьет его за все эти поцелуи и поруганную честь криминального барона. К тому же целовать бесчувственную колоду – не лучшее из эротических приключений. После очередного спасительного поцелуя Полковник задышал и тут же захрапел. Юго не без удовольствия отвесил ему еще пару оплеух – раскосые мутные глаза открылись, Полковник спросил растерянно:

– Почему я здесь?

Юго сложно выругался на смеси немецкого и французского и, внезапно вспомнив, выпалил русское слово:

– Передоз!

Юго все еще сидел верхом на спасенном им наркомане, и кое-что – собственно, то, на чем он сидел и забавные метаморфозы этого кое-чего – подсказывало ему немедленно бежать прочь. Слезть с подопечного и бежать – пока не повторилась история с Ренаром. Юго сполз на пол – встать и уйти не было сил – сел рядом с Полковником, опираясь на чью-то туфлю и глядя на спасенного с бессильной злобой, и произнес по-немецки (кажется, Бася говорила, что муж ее учил немецкий в школе или в училище):

– Мне пришлось пару раз отоварить вас по щам. Простите, если это ранит вашу честь. Вопрос стоял – или жизнь, или этот ваш кодекс. Впрочем, вы, наверное, не поняли...

– Я понял, – по-русски ответил Полковник и посмотрел на Юго почти человеческими глазами, – я понимаю, но не говорю.

Он поднялся и сел, обняв колени – человек-гора, древнее геральдическое животное – набриолиненные длинные волосы свисали сосульками, закрывая его лицо, и волчья кривая усмешка мерцала за этой завесой:

– У тебя есть закурить?

Юго протянул ему сигареты и поднес зажигалку – Полковник придержал его дрожащую руку своей рукой, исключительно для того, чтобы дерганое пламя не опалило его бриолиновые локоны. Он красиво курил – впрочем, такие люди все делают красиво, только в голове у них насрано слоями.

– Спасибо, мальчик, – проговорил Полковник со странной, почти ласковой интонацией, – не выдавай меня семье, хорошо?

Юго посмотрел на него иронически и тоже – почти нежно:

– Благодарить меня не за что – мне просто очень хотелось попасть в туалет. И я все еще надеюсь там побывать, – Юго поднялся с пола, склонился над красиво курившим негодяем и поцеловал его пахнущий горьким дымом рот – быстро, жадно, с той стремительной жесткой экспрессией, с какой лишь мужчины целуют мужчин, не боясь причинить боль, – Не благодарите меня...

Юго выпрямился и скрылся в туалете – как следует закрыв за собой задвижку. И просидел там не так чтобы очень долго, но когда вышел – никакого Полковника в квартире не было, только сигаретный дым романтически плыл по комнатам. Можно было вызывать такси в аэропорт и спокойно собирать чемоданы.

Прошел месяц. Сериал отсняли, Бася и Лита коротали время в зале отлета аэропорта Домодедово, ожидая посадки на рейс Москва-Любляна. Полковник неделей раньше отбыл на автобусе через Белоруссию, вооруженный паспортом господина Левона Жидовича.

– Юго пишет тебе? – спросила Бася. Лита, что-то печатавшая в раскрытом ноутбуке, застучала по клавишам с удвоенной злобой:

– Ненавижу его! Почему ему – все?

– Ты что, сама хотела играть блондина-миньона? – удивилась Бася.

– Конечно, нет! Но я тоже хочу полный метр и главную роль!

– Тогда долой щепетильность и спи со всеми, как Юго. И так же убивайся по системе Станиславского – когда миньону в фильме отрубят голову, у Юго заболит шея. А ты бы и ухом не повела. Литка, смирись, ты тупая сериальная актриса. А Юго хотя бы старается.

– Спасибо, маман, – надулась Лита, – вот и бери в сыновья этого твоего Юго. А я буду сироткой.

– Вот уж кого мне не хватало, – отмахнулась Бася.

Литин ноутбук тихо вякнул.

– Письмо от папы, – в голосе Литы послышалась тревога, – даже видео...Маам...

Бася вытянула шею – взглянуть на экран. Сердце ее терзала змея.

– Мам, у меня плохие новости, – Лита повернула к ней ноутбук. Бася взяла агрегат на колени, уставилась на видеофайл в окошке на пол-экрана. Дата под ним была – позавчера. Съемка велась, судя по всему, с одного из этих новомодных дронов – камера парила над вечерней землей, над забором, полем и лугом. На лугу виднелся криво припаркованный синий спорткар. Дальше пирс сиротливо уходил в воду. А еще дальше, в воде, отражаясь в зеркальной глади, огненным столпом полыхал деревянный дебаркадер, мрачное строение в стиле художника Хоппера, под конец долгого своего земного пути превращенный в погребальный саркофаг. В костер безутешной индийской вдовы. В тигровую лилию в ночном небе.

– Там говорится, что в машине нашли записку, – сказала Лита, – то есть это хотя бы не папина работа.

– Имин любимый фильм был – "Мертвец" Джармуша, – только и сказала Бася.

– Это не повод устраивать гребаное сати на нашей даче, – со злостью произнесла Лита, – Все-таки там мое детство прошло. А он все пожег...

Объявили посадку. Лита захлопнула ноутбук и пошла. Бася плелась за ней, и огненный цветок, отраженный в черной воде, все еще стоял перед ее глазами.

I'd tried so not to give in.

I said to myself: this affair never

will go so well...

I've got you under my skin...