Текст книги "Святые и дурачок"
Автор книги: Анджей Иконников-Галицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
– Господи! Хорошо нам здесь быть! Давай сделаем три шалаша – Тебе, Моисею и Илии!
Но, к примеру, когда от Учителя, не поняв его слов и не поверив им, уходят многие ученики, на вопрос «не хотите ли и вы отойти?» Симон отвечает так же просто и так же неразумно:
– Господи! К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живого.
И много позже, после троекратного отречения, после обретения Воскресшего на троекратное же «любишь ли меня?» произносит с мукой, но не раздумывая:
– Ты всё знаешь, Ты знаешь, что я люблю Тебя!
Да, было: он трижды отрёкся. Но так случилось потому, что он дальше всех пошёл за Учителем – в самую пасть зверя, во двор к первосвященнику. Никто не посмел, а он пошёл. Не задумываясь о последствиях. И теперь, увидев Воскресшего на берегу Тивериадского озера, он бросился в воду как был, нагишом, и поплыл к берегу, не успев подумать, что в лодке было бы удобнее и быстрее.
У Симона действие идёт из сердца, опережая мысль и страх.
Поэтому и Учитель говорит Симону такое, что никому другому:
– Ты – Камень, и на этом камне Я создам Церковь Мою.
И тут же, через несколько минут, на попытку простой Симоновой жалости:
– Отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн! Потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое.
Только что – фундамент Церкви, и вот – «отойди, сатана». В простоте Симона – противоречие, и это самая суть двухполюсной человеческой природы: тянется вверх и тут же падает вниз; поверни так – прекрасен, поверни сяк – урод. Симон – человек, такой же, какими, наверно, были первенцы Адама.
Таков он до некоего момента, о коем ниже.
Совсем другое дело Савл. У этого всё определено, продумано и направлено к цели. Ярость и расчёт. Он никогда не смешон, никогда не наивен. Правда, мы не слышим пока его речи: в Евангелиях Савла нет… Вернее, он, может быть, и есть – в массовке, в толпе, вместе с ребятишками, вопящими «Осанна!» и размахивающими пальмовыми ветвями. Его речь зазвучит гораздо позже, за неким рубежом, который тоже пока нам неизвестен. Но если в Симоне простота оборачивается раздвоением силы и слабости, то в Савле сложность мысли подкрепляется ударной сосредоточенностью действия. «Савл терзал церковь, входя в дома и влача мужчин и женщин, отдавал в темницу». «Савл же, ещё дыша угрозами и убийством на учеников Господа…» (Де. 8:3; 9:1)
Что у них общего?
Великая страсть осуществления ожидаемого.
Хочется сказать как-то по-другому, но я не знаю как.
У этого общего их качества нет достойного названия, но есть действующая сила. Которая доплескивается до нас сквозь вязкую гущу двух тысячелетий.
И ещё одно.
В жизни каждого из них есть некий эпицентр, точка разлома и нового рождения. Во времени это почти мгновение. Может быть, один-два дня, может быть, несколько часов, а может, и минут. До этого было одно бытие, после – стало другое. До этого был один человек, после – тот же и другой. До этого Симон и Савл, после – Пётр и Павел.
Для Петра – у гроба Учителя.
Для Павла – на пути в Дамаск.
Мы не знаем, никогда не узнаем и не сможем представить, что делали и чем жили апостолы и те, кто был с ними, в субботу перед Воскресением. Или, может быть, узнаем при своём смертном часе – потому что это муки смерти. Нам не понять, как прошёл для Симона, сына Ионы, этот день. Мы знаем точно, что каково бы ни было другим, ему было жутче всех. Мир разлетелся вдребезги. Разодралась надвое, как храмовая завеса, его душа.
– Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя… Я душу мою положу за Тебя.
– Душу твою за Меня положишь? Истинно, истинно говорю тебе: не пропоёт петух, как отречёшься от Меня трижды.
И отрёкся. Трижды.
И вот утром третьего дня женщины, отправившиеся к гробнице, дабы совершить обряды, как положено с мёртвым, возвращаются в смятении. И он слышит, что гробница открыта и тела нет. И бежит… Так же, как прыгнул из лодки, чтобы пойти по водам. «Но Пётр, встав, побежал ко гробу». «И входит во гроб, и видит одни пелены лежащие, и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте». (Лк. 24:12; Ин. 20:6–7)
Иоанн, который тоже был там, говорит о себе: «Увидел и уверовал». Именно в этот момент.
И Пётр.
Уверовал именно в этот момент.
Увидел Свет.
Родился.
В Иоанново свидетельство следует вдуматься.
Оба они обрели веру не тогда, когда познакомились с Иисусом. И не тогда, когда видели творимые Им исцеления. И не тогда, когда слушали то, что Он говорил. И не тогда, когда Он пришёл к ним воскресший. А именно у пустой гробницы.
Что там произошло? Ничего.
Что они увидели или услышали? Увидели тряпки: пелены и плат. И тёмный провал гробницы, в которой ничего не было.
Ни света, ни облака, ни голоса с неба.
Из звуков – только шелестение кустарниковой листвы, утренние клики птиц и шевеление раннего жучка по песочку.
И открылась новая – настоящая – жизнь.
Всё самое главное происходит тогда, когда вроде бы ничего не происходит.
Беседы с Павлом
С Павлом всё наоборот, но, по сути, так же.
«Когда же он шёл и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: “Савл, Савл! что ты гонишь Меня?”»
В «Деяниях апостолов» (9:3–8) это событие описано изнутри, очевидно со слов апостола, как свет с неба и голос. Но спутники Савла ничего не видели. А что слышали, то не могли понять: дальний гром гремит или земля содрогается – в горах такое бывает.
А Савл увидел и услышал Того, Кого не может быть.
Упал на землю и ослеп.
Упасть – лишиться признаков жизни: сделаться как мёртвый.
Ослепнуть – лишиться понимания мира: своей «точки зрения».
Пётр увидел пустоту в гробнице. И Павел ослеп – увидел пустоту.
Там, вне времени и пространства, в тайне, которую мы не можем отличить от пустоты, – ослепшему человеку является крохотная точка, источник Света. И Свет во тьме светит, и тьма не объяла его. И в этом Свете становятся видны пелены, лежащие на смертном ложе, и платок, свитый и отдельно положенный. И Сам Учитель выходит из тишины, не такой, как все, особенный – воскресший. И слышен Его голос… Слова не перевести на обычный язык:
– Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна.
Чтобы увидеть Свет, надо лишиться «точки зрения».
Человек лепит свою точку зрения на всё – как ребёнок куличик из песка – обычно в возрасте от четырнадцати до восемнадцати. Ну или до двадцати. Я впервые прочитал апостола Павла, когда уже вылепил «точку зрения».
Один наш приятель привёз из Венгрии книжечку: карманное издание Нового Завета в зелёной обложке. Это был примерно год 1980-й – 1981-й – самое тягучее время брежневского застоя. Никто ни во что не верил и ничего было нельзя. Нельзя, например, купить книгу – Новый Завет или Евангелие. Их нигде не продавали, кроме как в церкви, но там – по спискам, только своим. Надо было записываться, а значит, ставиться под прицел КГБ. И ждать очереди. В год, может, пяти человекам на весь приход разрешат купить. Карманных изданий там вообще не бывало. Конечно, у меня дома в книжном шкафу стояла старинная Библия, увесистая, как камень, на котором зиждется Церковь. Читать её можно только не вынося из комнаты.
И тут наш друг Норби Хорват, венгр и католик, привозит из Венгрии книжечку. Венгрия хоть была коммунистическая, но там многое дозволялось – например, приобретать Писание. Привёз, конечно, нелегально, пронеся как-то, кажется в штанах, через таможню. Спасибо ему за этот риск и благодеяние: наши связи давно порвались, и я даже не знаю, жив ли он… Но всегда буду Бога молить о нём, о католике.
Я уже захаживал в это время в церковь, а больше – бродил около. Зная это, Норберт подарил книжечку мне. Я её потом тридцать лет носил и возил с собой всюду: на работу, в экспедицию, за границу, в гости… Однажды у меня её отобрала милиция, но потом вернула. Несколько раз она тонула, несколько раз терялась – и возвращалась. Я читал её в поезде, в автобусе, в самолёте, на берегу Нила, Ганга, Оби и Енисея, в палатке, в юрте, в каюте сухогруза, под лиственницами в саянской тайге и под пальмой на южном берегу Крыма. Между прочим, в Эфесе, нынешнем турецком Сельчуке, читал послания апостола Павла, глядя на камни, по которым, быть может, ступали сандалии апостола Павла. Потом, когда я уже не мог разбирать её мелкий шрифт, она пропала и больше не вернулась.
Тогда, в восьмидесятом или восемьдесят первом, я уже был знаком с Евангелиями, но апостольские послания ещё не ведал. Под зелёной клеёнчатой обложкой, как за старым холстом в каморке папы Карло, оказалась дверца. Боязливой рукой я открыл её… И первый, кто встретил меня в новом пространстве, – апостол Павел.
Кажется, я даже вижу его: подвижного, худощавого, узколицего, с островатой чёрной бородой, тёмно-виноградными глазами и умными залысинами над высоким лбом. Он, наверно, взял меня за руку, а может быть, тронул за плечо, и мы пошли по тропинке под пряно пахнущими деревьями, куда-то вперёд и вверх, к теплу и свету. Он – и я, дурачок. Он о чём-то говорил мне, но больше я спрашивал, а он отвечал.
– Благодать тебе и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа.
– Вы – Павел! Я видел вас. Да! Во Владимире, в Успенском соборе на фреске Рублёва. И потом у нас, кажется, в Лавре…
– Не перестаю молиться о тебе и просить, чтобы ты исполнялся познанием воли Его во всякой премудрости и разумении духовном… Ты сын мой в вере, Андрей, ты близок мне как сын.
– Вы знаете меня? Неужели оттуда, с иконы, меня видно?
– Мне говорил о тебе Первозванный, брат Кифин.
– Вы знакомы? Встречались в дороге?
– Милый мой, нам не обязательно быть в одном месте пространства и времени, чтобы видеть и слышать друг друга. Мы сораспялись Христу, и уже не мы живём, но живёт в нас Христос.
– Да, да, тайна воскресшей плоти… Ты можешь быть и здесь, и везде, и с Богом, и с ними, и со мной. Помоги мне – я, кажется, заблудился.
– Заблудиться можно, только когда убегаешь от правды. Иди к ней – и не заблудишься.
– Вся штука в том, что я не знаю, что такое правда.
– Помнишь, кто спрашивал: «Что есть истина?» Правда проста и очевидна, только прикоснись к ней.
– Как дотянуться? Павел, я даже не знаю, во что верить. Я только знаю, что находит на меня тоска, я всё хочу чего-то, и томлюсь, и одиноко мне с людьми… Я даже и слов не знаю, как сказать об этом…
– Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти? Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Так ведь?
– Да. И что же? Мне скоро двадцать. Куда мне идти?
– Как ты принял Иисуса Христа Господа, так и ходи в Нём.
– Но я не знаю ещё Христа. Я читал только, что он был прекрасен, и делал всякое добро, и был за это казнён, распят… Но воскресение… Хочу верить и не знаю, верю ли.
– Христос умер за грехи наши… Погребён был и воскрес в третий день, явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий… Потом явился Иакову, также всем апостолам; а после всех явился и мне как некоему извергу. Ибо я наименьший из апостолов и недостоин называться апостолом, потому что гнал церковь Божию. Уж тут попробуй не поверь!
– Ты видел Христа? Всё, что там, в Евангелии – правда?
– Как бы тебе лучше ответить… Знаю человека во Христе, который назад тому тысячу девятьсот сорок примерно лет… в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает… восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке… Только не знаю – в теле или вне тела: Бог знает… Что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать…
– Тебе хорошо, ты видел Его. И слышал. А мне мир шумит в уши, что ничего этого нет.
– И ты видел, только пока не понял. Ты был погребён с ним в крещении, в нём ты и совоскрес верой в силу Бога, Который воскресил Его из мёртвых. И тебя, который был мёртвый во грехах, оживил вместе с Ним, простив все грехи.
– Грехи? Что такое грехи?
– Всё, что не по вере, грех. Вера – жизнь, грех – смерть.
– Я боюсь боли и смерти.
– Не бойся. Дал нам Бог духа не боязни, но силы, и любви, и целомудрия. Говорю тебе тайну: не все мы умрём, но все изменимся. Вдруг, во мгновение ока, при последней трубе. Ибо вострубит, и мёртвые воскреснут нетленными, а мы изменимся.
– Как я хочу на свободу!
– Где Дух Господень, там свобода.
Читать апостольские послания – особенное занятие: не чтение, а разговор. Так же беседует со всяким к нему пришедшим и Пётр. И Иаков, и Иуда Варфоломей, и Иоанн. Но для меня первым был Павел. Его мне было проще понять, чем других апостолов и чем Евангелия. Наверно, потому, что он обращался к таким же, как я: боязливым и неуверенным.
Мне девятнадцать или двадцать лет. Я уже прожил первый послешкольный год – стало быть, худо-бедно вписался в суматошный и холодный мир, именуемый «взрослой жизнью». Всякий человек, встраиваясь в новую для него систему, старается выглядеть в ней не хуже других – то есть как все. И я старался. Что-то получалось, что-то нет. Я поступил в институт, я ходил на ЛИТО (что это такое – потом объясню). Уйма времени улетала в коловращении с друзьями, школьными и новыми, у них на квартирах (когда нет родителей), в каких-то общагах, на популярных пятачках в городских садиках, а изредка и в кабаках. Я пил с ними водку и коньяк, хотя это было совсем невкусно. Упорно пытался курить, преодолевая отвращение, – и на сто первый раз получилось. Попробовал словить кайф от какой-то дряни – это не получилось категорически.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
