Текст книги "Восьмой день творения"

Автор книги: Анджей Джевиньски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

***

Над холмами висел туман. Липкий и холодный, он стелился вдоль дороги, густея между деревьями, едва из-за него видимыми. Рогочки остановил автомобиль возле опрокинутой будки караульного. На прутьях ограды лежали похожие на бусинки капли росы. Сломанную табличку с двуязычной надписью кто-то зашвырнул в ров, а рядом с обрубком столба стоял желтый «рено» с варшавским номером.

– Дальше мы должны идти пешком, – Рогочки ненадолго задумался. – Минут через пятнадцать будем на месте.

Услышав пролетающую мимо птицу, Збышек вздрогнул, но пошел за своим проводником без возражений. В машине он рассказал ему все. Получалось, что даже после смерти Рольняка угроза осталась. С компактом или без него, но если молодой Рольняк попытается возвратиться в прошлое, он тем самым уничтожит действительность. Надлежало его поймать и… тут даже Рогочки пожимал плечами. Впрочем, эту проблему можно было решить и позже.

Теперь дорога уходила вниз. Потом на белом туманном полотне стали проступать очертания большого кирпичного здания. Збышек, поглядывая на идущего впереди Рогочки, замедлил шаги, быстро вынул из кармана небольшую бутылочку. Открутил пробку и… заколебался. Выбор, каких много в жизни. Так ли он важен, чтобы сейчас над ним думать? Неожиданно, словно отметая все предыдущие сомнения, он закинул склянку в кусты. Выдержу, решил Збышек, и неловко перескочив яму, стал догонять Рогочки.

Дорога сначала вела вдоль забора из темного, крупного кирпича, потом они вышли на подъездную дорожку, несколькими метрами далее исчезающую в громаде форта. Туннель вел вниз, и пахло в нем как в давно заброшенном гараже. Слабая циркуляция воздуха не позволяла выветриться впитавшимся в стены следам многолетней эксплуатации. Збышек взял у Рогочки фонарь и шел, старательно обходя старые масляные пятна.

Коридор, в котором могли разминуться две грузовые машины, превратился в широкий зал с высоко поднятыми софитами. Выщербленный пол указывал, что тут после разгрузки машины разворачивались. Далее туннель разделялся на несколько десятков коридоров или входов в склады.

– Далеко еще? – шепотом спросил Збышек.

Он чувствовал себя не очень хорошо.

Рогочки направил пятно фонаря себе под ноги.

– Не знаю, – ответил он. – В этом месте заканчиваются инструкции твоего отца. Он добавил только еще одно слово – «проводники». Провода?

Збышек взглянул на часы и исполненным отчаяния жестом показал на стену. Почти половину ее занимали провода, кабели и какие-то проволочки.

– Осталось десять минут, а Марек до сих пор не подозревает, что опасность притаилась у него за спиной.

Уповая на удачу, они миновали еще пару холодных, вызывающих приступы клаустрофобии коридоров. Збышек крикнул, однако голос его затерялся среди изгибов коридоров. Хотелось плакать от отчаяния. Они застряли буквально в шаге от цели. Отец, вместо того чтобы рассказывать Рогочки о количестве записей в его голове, мог добавить хоть… Он поймал мысль. Нет, не то. Они снова вернулись в зал, с которого начали поиски.

– Марек – эмпат, он просто почувствует это место, – пробормотал Збышек, ощущая как у него начинают от холода постукивать зубы, – Провода, черт побери, тут всюду провода.

Глаза Рогочки блеснули.

– Нет, не так, – сказал он, поднимая палец вверх.

Взгляд Збышека последовал за пятном света, и он увидел несколько вентиляционных труб, по которых в пещеру поступал свежий воздух. Проводники свежего воздуха! Они исчезали в одном из незаметных коридоров. Импульсивно, вдруг поверив в правильность предположения, они кинулись в этот коридор. Тотчас из него до них донеслось эхо выстрела, а потом крик боли. Чей крик? Неизвестно. Они не остановились, лишь Рогочки на ходу вытащил оружие. Слишком много было поставлено на кон в этой игре.

Перед ними хаотично прыгали огоньки фонарей. Коридор оказался сухим и ничем не загроможденным. Они теперь бежали и Рогочки, кажется, совершенно забыл об осторожности.

А зря. Ворвавшись внутрь пещеры, они оказались в роли мишеней. Прямо им в лица светил голубой прямоугольник, висящий в воздухе. Ворота. В их блеске они не сразу увидели находившиеся у самого пола фигуры. И только услышав болезненный стон, они оторвали взгляд от ворот.

– Ты, длинный, – послышался суровый голос. – Положи пушку.

Збышек увидел лежавшего Трачука. Тот держался за живот, и возле его рук темнело пятно сгоревшего пороха. Второй человек притаился за ним.

– Ну? – прятавшийся за Трачуком встряхнул его так, что тот застонал. – Или мне придется всадить в толстяка вторую пулю?

Рогочки как-то странно наклонился и замер. И тут послышался голос раненого:

– Стреляй в него. Не думай обо мне.

Телохранитель Рольняка уже однажды слышал подобный приказ – в лифте, миллионы световых лет отсюда. Тогда он его не выполнил…

– Нет! – голос Збышека прозвучал, словно выстрел. – Ты ничего не изменишь. Только я или Марек.

Револьвер упал на бетон. Потом он от пинка перекатился к руке мужчины, прятавшегося за раненым. Около ног Рогочки упали наручники, наверняка добытые из кармана Трачука.

– Там есть трубы, – мужчина стволом револьвера указал направление. – Прикуйся к ним и не пытайся выкидывать штучки. Воздух, переполненный светом, подарил их фигурам легкую ауру. Внутри ворот переливались тени. Они казались сотканными из бледного, эфирного пламени.

– Это Рафал в молодости, – голос Трачука более напоминал стон. – Помнишь слова…

– Не мучай себя. Я догадался, хотя и слишком поздно.

– Заткнитесь, – прятавшийся мужчина не спускал глаз с Рогочки. – Это правда, что я погиб? Ну, тот Рольняк, который здесь жил?

В голосе преступника теперь появились новые ноты.

– Правда, – Збышек заметил, как по полу поползли крохотные разряды. – Погиб вместе с моим отцом.

Щелкнули наручники. Рогочки, хоть и скованный, стоял выпрямившись.

– И в самом деле, ты похож на Яна, – словно бы удивленно вздохнул Рольняк. – Подумать только, всего лишь час назад он стоял рядом со мной.

Еще раз оглядев помещение, он добавил:

– Наверняка вы хотели помешать моему двойнику, – Рольняк пренебрежительно махнул рукой. – Глупо это признавать, однако я такое уважаю. Вот только на самом деле он для меня никогда не существовал. Он такая же функция, как и весь ваш мир. Хотя, ничего не скажешь, фикция выгодная. Посмотрите, какой случай – он показал на ворота. – А воспользуюсь им только я.

– Он безумен, – Трачук с хрипом вдохнул воздух. – Я говорил ему о результатах…

– Говорите, я безумен? – молодой Рольняк облизнул губы. – Я в порядке. И скажу вам, о чем думаю. Я вижу всю Вселенную лежащей у Бога на столе. Он идет вдоль стола, останавливается и смотрит, как вот тут возникает Государство Солнца, а вот тут мамонты. Немного дальше пещерный человек бьет своего соплеменника по голове, потом начинается Рим, мировые войны и так далее. Ворота позволяют нам соединить разные времена. Бог дал людям такой шанс, и кто его не использует, тот простофиля.

– Но последние научные теории… – начал было Збышек, однако Рольняк вовсе не собирался дискутировать.

– Перестань, кореш, – он указал на валявший на полу стержень.– Подними лучше вон ту штуку.

Неожиданно разум Збышека затопила волна злости. Ему захотелось схватить негодяя… Рольняк наклонился, сомкнул пальцы на горле Трачука и крикнул:

– Нет! Только без штучек! Я знаю, что умеет твой старичок. Только попытайся. Одно подозрительное движение – и я всажу ему пулю в лоб.

Воздух вокруг Збышека словно бы загустел от сдерживаемой энергии.

– Что ты хочешь сделать? – спросил он, с трудом сдерживая эмоции. – Они погибли, и для тебя ничего нет. Ты ничего не сможешь забрать с собой в прошлое. Так что положи оружие на пол. Нам нужно поговорить, а его необходимо доставить в больницу.

Рольняк окинул Збышека оценивающим взглядом.

– Поговорить… ты и в самом деле такой же, как твой старик, – он махнул руку. – Возьми этот прут, и я покажу тебе, что возьму с собой.

Збышек принес кусок металла. Его ровесник, хотя и родившийся на много лет раньше, оглядел помещение и криво улыбнулся.

– Подними плиту, на которой стоишь, – приказал он.

Збышек наклонился и вбил пруток в щель между покрывавшими пол плитами. Одна из них подалась. Под ней обнаружились доски.

– Ну, вытаскивай, что там есть.

В углублении под досками завернутый в пластик лежал проигрыватель СD-дисков. Збышек взял его в руки и выпрямился. Черная коробка оказалась удивительно тяжелой. Над клавишами управления была наклеена карточка. «Достаточно нажать START».

– Уничтожь… – начал было Трачук, но замолчал, поскольку пришелец из прошлого пнул его в бок.

Потом Рольняк прицелился Оршевскому прямо в лицо.

– Давай это ваше чудо техники!

– Дьявол! – выругался Рогочки.

Мгновенно повернувшись, Рольняк выстрелил в его сторону. Пуля срикошетировала от трубы.

– Я вас нафарширую пулями! – Рольняк помахал оружием. – Если хотите жить, молчите.

Фильтр, подумал Збышек. Пещера разделила Рольняка по линии, разделяющей его душу на добро и зло. Нет, все получилось так: словно кто-то зачерпнул из сосуда с отстоявшейся водой. Причем, находящийся перед ним Рольняк был зачерпнут у самого дна. Каким тогда был тот, погибший в лифте? Он четко понимал тяжесть этого вопроса. Стон раненного вернул Збыха к действительности.

– Слышишь, кореш?! – белое лицо Рольняка дергалось от злобы. – Отдашь мне или…

Збышек подумал, что кроме злобы того буквально пожирает страх. Такой сильный, что он в этот момент не способен даже думать о дальнейшей судьбе этого мира. Непрошенный гость из прошлого хотел как можно скорее вернуться и начать собственную версию истории. И тут Збышек к нему двинулся. Он не слышал слов Марка, ни вопля Рогочки. Он вдруг понял, как будет разыгрываться партия.

– Стой! Положи на пол и убирайся прочь.

Он послушался. Под потолком беззвучно полыхнули молнии. Рольняк разрезал пленку.

– Голова у меня работает или нет? – тихо спросил он, а потом триумфально улыбаясь, добавил. – Хотели, фраеры, меня перехитрить? Однако я оказался предусмотрительнее.

Глаза его радостно блестели. Внимательно осмотрев обтекаемый корпус проигрывателя, он с любовной нежностью прикоснулся к приклеенной к нему записке с инструкцией. Он уже видел себя богатым, могущественным. Его совершенно не интересовали вопросы: Для чего и какой ценой? Збышек вдруг почувствовал уверенность, что тогда, в лифте, эту сцену видел и его отец. Добрый Творец должен был дать ему тогда и решение.

– Теперь мы попрощаемся, – Рольняк встал. – Я возвращаюсь перестраивать мир по-своему.

Радуясь удаче, он хрипло рассмеялся и сделал шаг к воротам. По полу пробежала короткая рябь. Рольняк не обратил на это внимания.

– Збышек, – простонал Трачук.

На большее у него не хватило сил. А Збышек спокойно смотрел, как молодой человек со злобной гримасой на лице пятится к воротам.

– С течением времени твое второе «я» изменилось. Знаешь ли ты это? – спросил Оршевский в тот момент, когда Рольняк оказался в шаге от ворот Армагеддона.

Просьба или крик ненависти двойника остановить не могли. Только слова – холодные и расчетливые, прозвучавшие неожиданно.

– Возможно. Ну и что?

– Твой постаревший дубликат тебе каждый день завидовал, полагая, что ты находишься вне времени, а потом получишь знания и изменишь мир в соответствии с собственной волей. Он завидовал этому. Страшно завидовал…

Оружие Рольняка снова нацелилось на него.

– Куда ты клонишь?

– А еще я думаю, что он немного поверил моему отцу, предостерегавшему его от путешествия во времени. Он начал бояться, что глупая неосторожность уничтожит все задуманное, – Збышек не обратил внимания на выражение лица Рольняка. – Мы слегка помешали ему, однако сейчас настала пора окончательно исправить все ошибки.

Ворота за Рольняком кипели водоворотом мерцающей лазури. Кто же мог представить, что этот цвет может быть приглашением в пекло? Збышек посмотрел на СД-РОМ в руках двойника.

– Что ты имеешь в виду? – прорычал Рольняк, окруженный ореолом разрядов.

– Только то, что согласно его плану ты обязан был сразу нажать эту клавишу. Ты заболтался с нами, но ничего страшного, – Збышек болезненно усмехнулся.– Я тебе помогу.

Сконцентрировав свою волю на единственном простом желании, он нажал клавишу прибора в руке Рольняка. Сила взрыва разнесла спрятанный внутри баллончик с газом, окутав тело двойника белой завесой. Взрыв искалечил ему руки, и его оружие оказалось на полу. Попытавшись было вновь схватить револьвер, Рольняк вдруг осознал, что не может этого сделать. Смертельный газ атаковал его тело через легкие и кожу. И несмотря на это, наполовину парализованный, он бросился к воротам, пытаясь исполнить предназначение.

– Останови его! – крик Рогочки пробился сквозь боль в голове Збышека.

Он почувствовал, как его мысли разорвали оковы воли. Пучки силы не хуже стальных струн схватили Рольняка, задержали его и отпустили только тогда, когда газ закончил свое дело. Тело двойника упало на плиты. Збышек почувствовал на лице влагу, но не отреагировал на нее, пока не запихнул остаток ядовитой взвеси в ворота. Потом он почувствовал соленый вкус. Это кровь, подумал Збышек, и провалился в темноту.

***

Придя в себя, он первым делом ощутил запах туалетной воды, потом увидел стоящие на полу лампы. Ворота исчезли.

– Сейчас ты почувствуешь себя лучше, – находившийся за кругом света Рогочки улыбнулся. – Я остановил ток крови. Теперь мне нужно вернуться к Трачуку.

Марек лежал рядом, не далее метра, а свет придавал его коже трупную белизну. С его пухлым лицом, в вывернутом плаще, он напоминал моржа, выбравшегося на берег и вдруг почувствовавшего на себе всю силу гравитации. Когда Рогочки расстегнул ему рубашку, он тихо застонал. Рогочки, на одной руке которого все еще висели наручники, выглядел не лучше. Збышек перекатился на бок, а потом сел. В голове у него шумело, как после страшного напряжения. Он осторожно, кончиками пальцев прикоснулся к своему носу.

– Болит, – голос Трачука отразился от стен пустой пещеры и вернулся тысячью шепотов.

Рогочки осторожно положил ему ладони на рану. Потом что-то мелодично забормотал, двигая при этом пальцами, а когда вновь открыл рану, стало видно, что она зарубцевалась. Еще никогда Збышек не видел такой радостной улыбки.

– Меня всегда любили звери, – сообщил охранник.– Твой отец во мне что-то открыл, а здесь я почувствовал, что могу больше, что…

Он поискал слова, но в конце концов только опустил руку и положил на бетон комочек свинца. Збышек подумал, что Рогочки научился этому не случайно. Наверняка что-то почувствовал. Пещера и связанные с ней люди обладали разными необычными свойствами. Трачук кашлянул и приподнялся на локте. У него было лицо человека, пытающегося встать на скользком льду со стопой фарфоровых тарелок в руках. Утвердившись на ногах, он сначала прикоснулся, а потом и похлопал себя по большому животу. В пещере заметно похолодало, поэтому он застегнул сначала рубашку, а затем и пиджак.

– Думаю, ворота исчезли окончательно, – сказал он, осмотревшись. – Не чую, абсолютно их не чувствую.

Збышек глядел на фигуру, лежащую за кругом света.

– Думаешь, мы сдали экзамен? – спросил он.

Они помолчали, глядя как Рогочки накрывает тело своим плащом.

– Не знаю, – ответил Трачук. – Но уж наверняка его не провалили. Не хочу об этом думать. Вчера у моей жены были важные анализы, я должен быть рядом с ней, – Трачук вздохнул. – Слава богу, что результат оказался отрицательный.

Он подошел к Рогочки, и они обсудили создавшееся положение. Полицию было решено в это дело не впутывать, а тело Рольняка спрятать в лесу. Когда вынесли его наружу, Збышек остался возле шоссе, чтобы предупредить, если возле форта кто-то появится.

Туман намочил лес и исчез. Первый раз с того момента, неделю назад, когда он выпил последнюю рюмку и пошел на собрание Анонимных Алкоголиков, Збышек вдруг осознал, что у него пропала тяга к спиртному. Присев на обломок стены, он взглянул на плывущие по небу тучи, в каждое мгновение иные, а в общем-то те же самые.

Рольняк совсем неглупо придумал тот стол и Бога, над ним склоненного, внимательно его рассматривавшего. Вот только он не смог увидеть главное. Наш мир не является застывшей картинкой, как раз наоборот: динамичный и загадочный, он все время меняется. Он изменяется в одном невидимом измерении – своем времени, существующем только для Творца, изо всех сил старающегося помочь малым, строптивым, но на свой лад ценным созданиям. Александр Македонский, владыка земель от Атлантики до Японского моря, ядерный взрыв над Манхеттеном и победа стран ОСИ, великая зараза, выбравшаяся из лаборатории и опустошившая половину Европы – все это было, но только не для нас. Неактуальные, отброшенные возможности. Мы, ограниченные четырехмерной пластиной стола, способны объять разумом лишь нашу Вселенную, являющийся только одной моделью эволюции. Мы не способны увидеть результаты наших поступков, расходящиеся волнами как в одном, так и в другом направлении движения нашего времени. Чего он хочет? Было бы большим упрощением утверждать, что совершенства. А может, целью является сам процесс?

Послышались приближающиеся шаги, и Оршевский соскочил на землю. Трачук нес в руке полотенце, намоченное в ручье.

– Возьми, оботри лицо.

Збышек вытер засохшую кровь и вернул полотенце.

– Любопытно, – пробормотал Рогочки. – Если вспомнить о газе, то чем был план старого Рольняка – убийством или самоубийством?

Збышеку эту тему обсуждать не хотелось. Ответ на следующий вопрос за него дал Трачук.

– Спрашиваешь, как он додумался? Доверял видениям отца, верил, что всегда будет дан шанс. А бомба была последней оставшееся нам возможностью. Правда?

Збышек только улыбнулся. Для разговоров еще будет время, подумал он, а сейчас есть только запах леса и твердые камни под ногами. Они с Мареком двигались неторопливо, смакуя тишину, позволяя Рогочки идти впереди. Поэтому, когда они оказались возле машин, он уже стоял, опершись о капот одной из них, и читал газету.

– Проклятый мир, – пробормотал Рогочки, услышав их шаги. – Снова кого-то обокрали в трамвае.

Хлопнув ладонью по газете, он с мрачным видом стал проглядывать следующие страницы.

Трачук остановился и, глядя на Збышека поверх машины, сообщил:

– Через месяц выхожу на пенсию. Буду жить в свое удовольствие.

Улыбнувшись в ответ, Оршевский устроился на сиденье. Машина тронулась, и его мысли вернулись к столу, придуманному Рольняком. Парень ошибся в одном. Творец не стоит, словно зритель, а неустанно созидает. Как на кресте, так и в добрых предзнаменованиях, добавляющих надежду, поскольку вся история мира, его дело, все еще продолжается. И значит, имеет смысл жить дальше.