сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
— А я тобой по-родственному курнуть хотела. А потом любовью заняться.
— Курнуть — это можно, — Митя полез в тайник на антресолях, достал из него фарфоровую трубку и жестяную коробочку с крошками гашиша. Раньше, еще до беременности, до свадьбы они с Викушей частенько на досуге баловались этим делом, но потом Вика отказалась, более того, запретила и ему, сказав, что он своим дурацким обкуренным видом будет плохо влиять на ребенка. Он не возражал, ушел в “подполье”. За год это была первая просьба жены, и она его удивила.
Они сделали всего по три затяжки, после чего, голодные и радостные, занялись любовью на паласе в гостиной, и Митя совсем перестал думать о Насте.
В понедельник он проснулся от пиликанья будильника, приподнялся на локте, нажал на кнопку, с удивлением посмотрел на пустую подушку рядом с собой. На улице монотонно шумел дождь. “Вика кормит Дашку, а на дворе дождь”, — подумал Митя, закрывая глаза. Он прислушался к себе и понял, что на душе как-то тягостно и нехорошо, будто с перепою. “Наверное, что-то случилось в этом мире, — подумал он. — Кто-то сбросил на город бомбу или застрелил собаку на помойке”. Когда по утрам на душе было неспокойно, он всегда придумывал какие-нибудь глупости и произносил их про себя. Иногда помогало. Сегодня — не сработало.
Он встал, умылся, позавтракал и пошел на работу. Сегодня Крошка Цахес по прозванию Ольга Геннадьевна, будет требовать от него рекламный проспект для иностранцев — хочет разослать его по заграничным университетам в надежде, что народ потянется. Может и потянется, но не скоро, потому что он его не допечатал — Зою Павловну ходил навещать. Нет, этого он ей, конечно, не скажет, он себе не враг. Лучше уж наврать, что в университете не было электричества.
Кафедра была открыта. Митя вошел и замер — за его лаборантским столом сидел незнакомый чернявый молодой человек с бородкой клинышком. Он разговаривал по телефону. Увидев Митю, он приветственно поднял руку.
“Наверное, это “чурка”, “урюк”, “мусульманин”, “Шарфик”, “Раш”, — сразу подумал Митя. Он не ошибся.
— Ну все, Верочка, — сказал молодой человек в трубку и положил ее на рычаг. Он встал и подал руку. — Рашид.
— Дмитрий. Столько уже наслышан, что не терпелось познакомиться, ничего, если сразу на “ты”?
— Ничего, — кивнул Рашид. — У нас, Дмитрий несчастье — Зоя Павловна умерла.
— То есть как это? — не сразу понял Митя. Он мотнул головой, думая, что ослышался, сел на стул.
— Ночью. Остановка сердца. Вчера ее все навещали. Я ходил, Игонина. Зося была в ударе. Шутила, смеялась, даже прогулялась с нами по коридору. Говорит, врачи велели. В общем, если хочешь, иди. Все равно сегодня никакой работы не будет. Я на телефоне, всех обзваниваю.
— Погоди-погоди, — Митя сглотнул набежавшую слюну. Новость все еще не укладывалась в его голове. — А где все?
— Я почем знаю? — пожал плечами Рашид. — Разбежались, как крысы. Занятий нет. Маркуша в запое, как обычно. Интересно, он когда-нибудь бывает в другом состоянии?
— Наверное, редко, — сказал Митя безразлично. — Что же теперь будет?
— Геннадьевна обещала подъехать. Надо какие-то деньги от университета выписывать. Венок заказать. Суета…
— Что же теперь будет? — повторил Митя. — Я должен поехать к Насте.
— К дочери? Валяй. Там уже какие-то родственники приехали. Бывший муж, сестры. Я туда звонил. Может, что надо?
— Да-да, — автоматически кивнул Митя. Он уже собрался выйти с кафедры, как вдруг вспомнил о просьбе Зои Павловны взять из ее стола папку. — Слушай, меня тут Зося просила взять кое-что.
— Бери, мне-то что? Дочери отдашь.
Митя порылся в столе, нашел папку с надписью “Монография”, сунул ее в сумку.
Он вышел с кафедры, двинулся по коридору, чувствуя себя каким-то пришибленным. Навстречу ему шел плечистый мужчина в рабочем комбинезоне. Завидев Митю, приветливо кивнул. Митя тоже автоматически кивнул, потом посмотрел мужчине вслед. “Это он, — подумал он, вспомнив инфернального мужика из общаги. — Точно он!” В другое время эта мысль зажгла бы его, и он тихонько пошел следом, чтобы проследить за подозрительным субъектом, который, вполне вероятно, припечатал его тогда в общежитии. Но теперь ему было на все наплевать. Даже если бы его сейчас толкнули в лестничный пролет, он не стал долго сопротивляться. Мужик скрылся за поворотом, и Митя отметил про себя, что все происходящее сейчас похоже на болезнь “дежа вю”.
Как истинный трус, он боялся туда ехать, но не поехать не мог. Еще в пятницу все было так замечательно, и Настя, сидя в кафе за столиком напротив, задорно смеялась над его шутками и пила сладкое вино, которое красило ее зубы в сиреневый цвет. Еще в субботу он думал о том, что сегодня они вместе с Настей навестят Зою Павловну — принесут ей первой южной клубники, которая так хороша для крови и сердца. Еще в воскресенье он видел сон, в котором ездил с Настей и Зоей Павловной в лифте вверх — вниз, не желая из него выходить…
Дверь ему открыла незнакомая женщина. Митя поздоровался и отметил про себя, что она чем-то похожа на Зою Павловну. “Сестра,”— догадался он. Женщина ни о чем его не спросила, а просто впустила в квартиру. Родственников, действительно, было много. Все они сидели в большой гостиной по периметру: кто на стульях, кто на диване. Митя сразу почувствовал запах каких-то лекарств. Дверь распахнулась, и из Настиной комнаты вышли врачи. Их было трое.
— Спать, спать и спать. Я вколол ей такую дозу, что она должна на ней продержаться до завтрашнего утра. То есть сутки гарантирую, а там — сами смотрите, если истерика будет продолжаться, вызывайте снова. Но вообще, чтобы снять симптоматику, нужен очень хороший психотерапевт. И работы тут надолго, — объяснял врач седому мужчине.
— Понимаете, я сам когда-то практиковал. Это уже четвертый укол. Нервная система не тормозится. Просто как сжатая пружина! Как бы не перекачать девочку!
— Ничего-ничего, это хорошее лекарство, а больше ничего делать не будем, — успокоил мужчину врач. — Держитесь! — он похлопал его по плечу, и бригада удалилась.
Через полуоткрытую дверь Митя смог увидеть Настю. Она лежала в кровати. Голова ее моталась из стороны в сторону, она что-то шептала опухшими губами. Волосы прилипли к вспотевшему лбу.
Седой мужчина прикрыл дверь.
— Здрасьте, — сказал Митя.
— Вы Настин друг? — поинтересовался седой.
— Да, Дмитрий. Может, можно чем-то помочь?
— Я ее папа, — мужчина пожал Мите руку. — Да, вот такое у нас горе, — он тяжело вздохнул. — Дмитрий, вы располагаете временем?
— Конечно, — кивнул Митя.
— В таком случае можно вас попросить съездить за деньгами? Зоя всегда была такая безалаберная!… Впрочем, ладно. Я вам напишу записочку и адрес. Здесь недалеко — на Электрозаводской. Вы ее просто отдадите, вам дадут деньги и вы привезете их сюда.
“Прямо как с маленьким разговаривает, или с умалишенным,”— подумал Митя.
Седой нацарапал записку на обратной стороне какой-то рукописи, Митя сунул ее в карман, и направился к дверям.
— Дмитрий, у вас глубокие карманы? — поинтересовался седой ему вслед.
— Ничего не вывалится, — пообещал Митя. Он был рад, что сразу нашлось поручение. Не дай бог, сидеть среди родственников, слушать их причитания и рассказы о доблестях покойной, боясь лишний раз вздохнуть или пошевелиться. Хотя разговор врача с папашей его очень встревожил. У Насти непрекращающаяся истерика, и ее накачали транквилизаторами. Вот если бы побыть с ней хоть немного, буквально сказать несколько слов. Не то, чтобы он был о себе высокого самомнения, но с женщинами Митя умел разговаривать в любых ситуациях и состояниях. Но кто бы его пустил к ней?
Чтобы потянуть время, Митя специально не стал брать машину, а поехал на метро. Он решил, что машину возьмет на обратном пути, когда будет с деньгами. Что имел в виду Настенин папаша, когда говорил о Зосиной безалаберности? Отсутствие денег? Ну, конечно. Это в старые времена завкафедрой могла получать пять — шест сотен, на которые можно было жить припеваючи и даже содержать семью в несколько ртов. А сейчас? Не могла же Зоя начать мотаться по каким-нибудь коммерческим курсам или командировкам. Она ведь ученый, а не халтурщица. “Была”. — добавил про себя Митя.
До “Электрозаводской” он добрался довольно быстро. Сверился с запиской, пару раз поинтересовался об адресе у прохожих, и скоро уже давил кнопку звонка на косяке бронированной двери.
Ему открыла довольно молодая и симпатичная крашеная под блондинку женщина — ей было тридцать с небольшим.
— Я вот, — Митя протянул записку, подумав, что должен был хотя бы узнать имя Настиного папы.
Женщина внимательно прочитала записку, повертела листок в руке.
— Он что, сейчас там?
Митя неопределенно кивнул. Его не проинструктировали, как отвечать на каверзные вопросы. А вдруг не надо говорить, что он там?
— Господи, когда же это все кончится?! — крикнула женщина и закрыла дверь перед его носом.
Митя понял, что влезает в какие-то непроходимые киреевские семейные дебри, в которых легко заблудиться. Все это было ему ни к чему. Своих хватало.
Дверь снова открылась, женщина протянула ему конверт с деньгами.
— Смотрите не потеряйте по дороге! — строго предупредила женщина.
— Я что, похож на Машу-растеряшу? — язвительно спросил Митя.
— Да нет, — слегка опешила от его реплики женщина.
— То-то, — сказал он и раскланялся.
Через двадцать пять минут он, опустив глаза, уже сидел в гостиной с родственниками и подслушивал их тихие разговоры — больше дел пока что не нашлось — ревниво следил, как Настин папаша то и дело шныряет в ее комнату. Что ему там надо? Пускай спит ребенок.
Так, в ожидании и ничегонеделании, прошло часа два. Самое неприятное было то, что Мите было не с кем даже поговорить — он никого не знал, он был чужой этой среди этих тихих людей. Теперь было точно известно, что похороны состоятся завтра, в десять утра, и он уже стал подумывать о том, чтобы уйти.
Был четвертый час. Седой попросил женщин приготовить что-нибудь по-быстрому — бутерброды, салаты из банок, консервы — накормить голодных и скорбных гостей. В общем-то верно — с утра никто ничего не ел. Митя решил сначала перекусить, а потом уже отправиться восвояси.
В гостиную принесли тарелки, бутерброды, чашки, чай в пакетиках и кофе. Все поднялись со своих насиженных мест, потянулись к столу. Получилось что-то вроде поминального фуршета. Митя положил на тарелку пару бутербродов, налил кофе.
Дверь в Настину комнату распахнулась. Девушка, в одних трусиках и прилипшей к телу майке, пошатываясь, вышла в гостиную, остановилась посреди комнаты. Она обвела мутным взглядом родственников и сказала каким-то незнакомым, севшим и осипшим голосом: — А, вот вы где все! Жрете, сволочи! Куда маму увезли, а? Ну-ка, отвезите меня к маме! Немедленно! Быстро! Я хочу к маме! Почему вы меня к ней не пускаете? — у Насти начиналась истерика.
В комнату вбежал Настин отец, бросился к ней.
— Нет-нет, не подходи, скотина! — замахала она на него руками. — Не подходи, убью! — она даже попыталась его пнуть, но не достала.
— Настя, Настя, я тебя умоляю: пойдем поспим! Надо поспать, моя хорошая. Утро вечера мудренее, — стал уговаривать ее отец, ходя вокруг нее.
— А вы чего не спите, а? Пожрать пришли? Пустите меня к маме, ну чего же вы, сволочи такие? — она побежала к родственницам в черных платках, стала их толкать.
— Надо ее немедленно уложить! Надо применить силу! Мужчины, что же вы?! — послышались возмущенные возгласы родственниц.
Неожиданно силы у Насти кончились, и она рухнула на пол. Митя первым бросился к ней, поднял на руки и бережно понес девушку в ее комнату. Голова Насти безжизненно свешивалась на бок.
— Лекарство подействовало! Какая сильная девка — вся в мать! — услышал он сзади себя чей-то шепот.
Митя бережно уложил Настю в кровать, перевернул подушку на другую, сухую, сторону, накрыл одеялом. Настин отец взял ее запястье, стал щупать пульс.
— Знаете, мне кажется, врачи ее как следует траванули своими транквилизаторами, — сказал Митя седому. — Это уже не просто истерика. Она совсем холодная.
— Мне тоже кажется, — кивнул Настин папа. — Я вызываю бригаду.
Он ушел звонить, а Митя сел на краешек постели, стал гладить ее по мокрым волосам.
— Настя, Настенька, Настька, Настена, — приговаривал он ласково. Настя попыталась открыть глаза.
— А, и ты тоже здесь, — произнесла она слабым голосом. — Это хорошо. это, на самом деле, очень хорошо, — Настя взяла его руку в свою. — Ты отвезешь меня к маме, ладно?
— Отвезу, — соврал Митя.
Она улыбнулась ему.
— Ты прости, что я такая.
— Ничего-ничего, все пройдет. Ты поспи, — сказал он обычным голосом, и девушка тут же послушно засопела, держа его за руку.
“Совсем как Дашка,”— подумал Митя.
Минут через пятнадцать появилась бригада токсикологов. Выяснив, какое количество транквилизаторов вкололи предыдущие “Скорые”, они сказали, что нужна срочная госпитализация. Митя спустился к машине за носилками, и они вместе с Настиным отцом отнесли спящую девушку вниз. Митя хотел поехать с бригадой, но врачи заявили, что он им не нужен — по дороге они будут ставить капельницы, промывать желудок.
Больше ему здесь делать было нечего. Митя взял сумку и ушел.
По дороге он думал о том, что завтра родственники похоронят Зою Павловну и разъедутся по домам, ну, может, кто-то еще останется до девятого дня, но потом — все равно разъедутся, папаша отправится к своей молодой, тридцатилетней, и Настя, выписавшись из токсикологии, останется совсем одна в огромной сталинской квартире. Ее уютный и спокойный мир рухнул в одночасье. На что же она будет жить? Поможет ли ей отец? Должен помочь. По всем людским законам — должен. Но кто его знает?
Он зашел в продуктовый магазин рядом с домом, купил бутылку водки. Открыв сумку, чтобы положить в нее бутылку, Митя обнаружил папку с рукописью и удивился — он совсем про нее забыл. “Ничего, теперь уже не к спеху, потом отдам,”— подумал он.
Вике он с порога рассказал о случившемся. Жена даже всплакнула. Вдвоем они помянули Зою Павловну, и Вика сказала, что завтра, на похоронах, он может напиться в зюзю, в стельку, в дым — она не будет его ругать.
Потом Вика ушла гулять с Дашкой, а он достал из сумки рукопись монографии, открыл ее на первой странице и стал читать.
Интересное предложение
На кафедре никого не было. Митя сидел за компьютером, играл в цветной “Тетрис”. Вошла Игонина. Митя нажал на кнопку “page down”, выключая игру, но было поздно — заведующая заметила. Крошка Цахес вообще не разрешала пользоваться компьютером для игр. Машина была куплена на деньги от какого-то американского гранта, и Крошка Цахес ею очень дорожила. Выиграли, конечно, благодаря Зое Павловне, но теперь об этом никто старался не вспоминать. Вообще-то Игонина должна была давным-давно уйти домой — сессия кончилась, кафедра была пуста.
Митя решил упредить “удар”.
— Извините, я тут работал, а потом решил немного расслабиться.
— Я вас попрошу стереть из памяти компьютера все игры, — сказала Крошка Цахес строго. — И никому не давать пароль. Не забывайте, что в техническом университете есть немало секретов, которые хотели бы узнать всякие подозрительные личности.
— Да я никому и не даю, — пожал плечами Митя. — Кроме меня только Рашид пользуется и Анечка.
— Вот-вот, — кивнула Крошка Цахес. — А вы как лаборант являетесь лицом материально ответственным. С вас и спрос, если что. Ладно, подсаживайтесь сюда, — Игонина опустилась в кресло рядом с окном. — Чай есть?
— Есть, — кивнул Митя и щелкнул кнопкой электрического чайника. — Сейчас будет, — он сел на стул напротив заведующей.
— Залесов, у меня для вас есть интересное предложение. За тот месяц, пока вы у нас, я заметила, что человек вы дельный, заинтересованно относитесь к кафедральной жизни, пытаетесь заниматься наукой. Похвально, очень похвально. Как раз таких людей нам и не хватает. Но не будете же вы всю жизнь сидеть в лаборантах!
— Да я всего месяц… — промямлил Митя, уже понимая, куда клонит Крошка Цахес.
— Ладно, не буду тянуть кота за хвост. К сожалению, Ирина Сергеевна Долгышева от нас уходит — нашла работу где-то за границей, в Словакии, кажется. Очень ценный работник, кандидат наук, доцент, но не могу же я ее держать насильно, сами понимаете. Освобождается место, которое я предлагаю вам. Заметьте, не кому-нибудь, а вам, человеку, который на кафедре без году неделя. Не доцентскую ставку, конечно, но ассистента могу сделать. Это значит, что я вам по-настоящему доверяю и надеюсь на взаимность.
— Да-да, конечно, — слова Крошки Цахеса Митю смутили. Щелкнул чайник. Он положил пакетик с чаем в чашку заведующей, налил кипятка.
— Спасибо. В таком случае — очень деликатный вопрос, Дмитрий: считаете ли вы, что я виновата в том, что случилось с Зоей Павловной?
