сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
— Черт возьми, да я же сам их сегодня печатал! — удивился он.
— Старуха забыла их где-нибудь, с ее-то памятью… — сказала Ольга Геннадьевна, вздохнув.
Митя посмотрел на ученого секретаря с любопытством. Одно дело, когда Маркуша позволял себе называть Зою Павловной “Зосей” и “великой старухой” — в этой показной грубости было какое-то странное, неподдельное уважение, другое — любимица Киреевой, которая всегда ее поддерживала и заискивающе смотрела в глаза.
— Придется снова набирать. Быстренько-быстренько, Митя, ученый совет ждет! — закричала Игонина.
— Ольга Геннадьевна, вы не волнуйтесь, у меня все уже набрано. Только распечатать, — Митя поспешно “закрыл” свой пасьянс, нашел в редакторе нужные файлы.
Когда торопишься и нервничаешь, перестает получаться — таков закон подлости. Принтер зажевал бумагу с характеристикой, и Мите пришлось ее выковыривать из валиков.
— Митя, что вы копаетесь! — Ольга Геннадьевна все больше нервничала, и эта нервозность передалась ему.
— Сейчас, сейчас, одну минуточку! — извлекая клочки бумаги, он весь вывозился в краске.
Игонина убежала, и принтер, наконец, заработал. Через минуту бумаги были готовы. Митя положил их на край стола и стал ждать. Но Игониной все не было. Прошло десять минут, пятнадцать. “Что там у них случилось? А, впрочем, что могло случиться? Переизбрали без бумажек. “Поздравляю, Зоя Павловна. Ваша кафедра и дальше будет зарабатывать валюту для государства, только преподавателям ее не видать, как собственных ушей.”— съязвил он про себя. — Что за суета вокруг пустого места? Кафедру вам надо? Зачем? Покрикивать на подчиненных, портить себе настроение по пустякам? Конечно, большой прибыток, уважение седых стариков и льстивые речи,”— обычно философствовать он начинал не спроста — хотелось хорошего косяка в удобном кресле. Но нет, сейчас было нельзя. Придут возбужденные, радостные, заставят бежать за пирожками, кипятить чай. Праздновать будут… Митя стал считать доходы от “кораблей” за неделю — получилось совсем немного. Студенты, сдав сессию, разъезжались по домам, разбредались по практикам, оставляя после себя шпаргалки в аудиториях, надписи на партах, пивные бутылки в холлах и коридорах. Исчезали. Нервные, измученные книгами абитуриенты, которые скоро придут им на смену, заполнят весь университет в поисках подготовительных курсов, репетиторов и консультаций, — они ни клиенты, так — отстой — вздрагивают от каждого вопроса, пугливо смотрят, будто ты, по крайней мере, ректор, не зная, как себя вести. Если и найдутся среди них любители “чуйской долины”, то их будет немного, да и риск с незнакомцами большой… Митя подумал, что на лето должен подыскать какую-нибудь денежную халтуру. Может, податься на строительство коттеджей, штукатурить, малевать? Во время учебы он дважды ездил в стройотряды — выходило неплохо. Конечно, не так, как с травой. Но это уж на крайний случай, когда совсем есть нечего станет.
На кафедру вбежала Игонина. Ее прическа была растрепана, лицо раскраснелось. Митя сразу понял — случилось что-то из ряда вон…
— Дмитрий, вызовите, пожалуйста, “Скорую”. Зое Павловне плохо, — едва переводя дыхание, попросила она как-то жалостливо и плюхнулась на стул.
— “Скорую?”— не сразу поверил Митя.
— С сердцем, — сказала Игонина и сама схватилась за сердце. — Там в ящике валидол.
Митя дал Ольге Геннадьевне упаковку валидола. Она зажала ее в руке, тяжело поднялась со стула, направилась к двери. — В зал Ученого совета. Ей шестьдесят шесть, знаете, нет?
— Знаю, — кивнул Митя.
Он стал набирать “ 03”. Дозвонился сразу же.
— Ну, а кто же знал? — спросила Ольга Геннадьевна себя в дверях и вышла.
Ее волнение передалось Мите. Он заходил взад-вперед, мучаясь неизвестностью, накручивая себя. Что там у них, как? Вышел в коридор посмотреть, не идет ли кто. Хотел спуститься вниз, в зал Ученого совета, но потом решил, что не может уходить с кафедры. Ну а вдруг кто позвонит? Вернулся, открыл окно пошире, достал из тайника уже готовый косяк-папиросу со скрученным концом. Жадно затянулся. Горячий дым обжег легкие. Митя закашлялся. Он торопливо докурил косяк, побрызгал дезодорантом, чтобы перебить запах. Закружилась голова, и Митя опустился в кресло. Перед глазами замелькали цветные фигурки калейдоскопа. Он не знал, сколько времени прошло, ему казалось — время остановилось.
Дверь распахнулась, вошел Маркуша.
— Что там случилось? — спросил Митя.
В ответ Маркуша зарычал и стал колошматить кулаками по столам, потом с разворота ударил по стене. Портрет Ломоносова слетел с гвоздя и грохнулся на пол. Звякнуло стекло. Маркуша взвыл от боли и стал трясти отбитой рукой.
— Съели бабу, Борменталь, съели! Ну ведь сука какая, все тихой сапою, без мыла в жопу влезет! — рука не проходила, и Маркуша принялся дуть на кисть.
— Да что случилось-то? — переспросил Митя испуганно — таким Маркушу он еще не видел.
— Что-что? Эти хорьки скрипучие вместо Зоси Игонину предложили,. Старухе тяжело, болеет, не может справиться. Ты видел, как старуха через ступеньки скачет? Конь с яйцами. Болеет она, как же! Она еще нас всех переживет! А эта молодая да ранняя — на кафедре все подмахивала, поддакивала. Ну хочешь, так скажи! Нет, втихушку проще. Ой, блин, кажется, руку здорово отбил. Ломит, как бешенная. В общем, у нас новая начальница, Борменталь. Напиться надо, вот что!
— А что с Зоей Павловной? Что с сердцем?
— Вот что, ты съезди, пожалуйста, к Киреевой, скажи Насте, что мама в больнице. Аккуратно только, пожалуйста, я тебя очень прошу, не пугай девку. Может, обойдется еще все.
Митя положил характеристику с выпиской на стол Зое Павловны, торопливо направился к двери.
— В какой больнице, Гера?
— Да хрен его знает?! Они же не говорят! Кардиология. Ох, я им, сукам, устрою! Я до ректора дойду! Я в министерство поеду! Они еще увидят небо в алмазах, падлы!
— Тебе самому в травму надо, — сказал Митя, глядя на опухающую руку Маркуши.
— Иди давай уже! — закричал на него Маркуша. — Сам как-нибудь разберусь! Я Игонину ждать буду, все ей скажу, что думаю! Пускай отказывается от кафедры, стерва! Такой бойкот объявим, мало не покажется! Ей что, жалко еще пять лет под Зосей походить?
Митя закрыл дверь и торопливо зашагал по коридору. Он понимал, злые шуточки за спинами кончились — началась борьба. Не кафедра, а просто коррида какая-то!
Настя приоткрыла дверь на цепочке.
— Вы кто?
— Я это… Я мамин сотрудник, — растерялся Митя. — Лаборант.
— Лаборант? Что-то случилось? — спросила Настя, запуская его в прихожую.
На ней были драные джинсы и майка. Собранные в пучок волосы. Митя почему-то уставился на ее босые ноги с крашеными ногтями. Он вдруг испугался, что может сказать что-нибудь не то, не так. У Насти начнется истерика.
— Настя, вы только не волнуйтесь. Мама в больнице.
— Почему в больнице? Что случилось?
Если бы Митя стал рассказывать, что случилось…
— Да нет, ничего страшного. Легкий сердечный приступ.
— Боже мой, она, наверное, забыла взять лекарства! — Настя бросилась в кабинет, вернулась с каким-то пузырьком. — Конечно забыла! Сейчас, сейчас, сейчас едем! — Настя потерла виски, что-то соображая. — Подождите, я оденусь, — убежала, оставив после себя легкий запах духов.
Митя вздохнул, сердце тревожно и часто трепетало. Было ощущение внезапно свалившейся на голову беды.
— Настя, я не знаю, куда нам ехать! В какую больницу ее увезли! — крикнул Митя в темноту комнат.
— Сейчас, сейчас! — даже тембр голоса у Насти изменился. Она появилась в других джинсах с распущенными волосами, и Митя опять посмотрел на ее ноги — он боялся поднять глаза.
— У вас носки на ногах разные.
— Почему? — Настя в недоумении уставилась на свои ноги. Действительно, один носок был розовый, другой — желтый. — Извините, — она опять исчезла в темноте. — Звоните в больничную справочную. На мамином столе “Желтые страницы”. У вас деньги на машину есть? Я потом отдам.
— Найдутся, — Митя прошел в кабинет, нащупал на стене выключатель, зажег свет. Письменный стол был завален бумагами. Он выгреб из-под них справочник, стал листать, вспомнил, как впервые увидел Настю.
Она появилась в кабинете уже в кроссовках и ветровке.
— Ну что вы копаетесь? Ничего не умеете! — вырвала у него из рук справочник, стала торопливо перелистывать, разрывая тонкие страницы. Ее руки тряслись. Он наконец поднял взгляд и увидел ее безумные глаза с расширенными зрачками.
В приемном покое Настя бросилась наперерез первой попавшейся навстречу женщине в белом халате.
— У вас Киреева поступала? Киреева в кардиологию?
— Какая Киреева, девушка? — опешила от напора женщина. — Что вы кричите? Все в справочном, во втором корпусе.
Настя бросилась к выходу. Митя едва за ней поспевал.
— Подождите, там уже закрыто! — крикнула ей вдогонку женщина. — По телефону можно узнать, — она кивнула на висящий на стене телефон.
Настя стала лихорадочно накручивать телефонный диск. В справочном было занято. Женщина открыла дверь, собираясь скрыться в больничном коридоре, вдруг посмотрела на девушку как-то жалостливо. — Вы кто, дочь? Ладно, подождите здесь, я сейчас узнаю.
Женщина исчезла, а Настя опустилась на кушетку, откинула голову, коснувшись затылком холодной голубой стены, закрыла глаза. Из-под ресниц покатились слезы. Митя растерянно топтался рядом, не зная, что сказать.
Скоро дверь распахнулась. Женщина появилась с надкушенным яблоком в руке.
— Киреева Зоя Павловна? — спросила она Настю, хрустя яблоком.
— Да, — Настя, шмыгнув носом, отерла слезы.
— В реанимации. Операция прошла хорошо.
— Как операция? — лицо у Насти вытянулось. — Там ведь приступ. Я лекарства привезла.
— Обширный инфаркт. Да вы не волнуйтесь, девушка, все удачно. Вы слышите меня? Поезжайте домой, примите валерьяночки, отоспитесь.
— А мне можно в реанимацию? — спросила Настя.
— Да вы что, с ума сошли, какая реанимация? Мы в палаты не пускаем! Мужчина, заберите свою жену — еще истерик мне тут не хватало! — неожиданно рассердилась женщина.
Митя подошел к Насте, попытался ее поднять. Она оттолкнула его.
— Можно к маме? В реанимацию? — Настя уже ничего не слушала и не видела — слезы застилали глаза. — К маме можно?
— О, господи! — вздохнула женщина. — Здесь приемный покой, сюда больные поступают, понятно вам, девушка? Чтоб через пять минут духу вашего не было! — женщина доела яблоко, ловким броском отправила огрызок в стоящую в углу корзину и скрылась за дверью.
— Ой-ой-ой, как же это! У нее лекарства нет! — причитала Настя.
Митя сел рядом на кушетку, обнял девушку за плечи.
— Настя, давайте поедем, все равно не пустят. И отсюда выгонят.
— Да-да, вы поезжайте, я останусь, — Настя взяла себя в руки, немного успокоилась. — Я вам деньги потом отдам.
Митя взглянул на часы. Был одиннадцатый час. От Вики, конечно, достанется. Но что он мог поделать? Кто знал, что так сложится? Уговаривать Настю бесполезно. Она, как говорится, уперлась рогом, ничего не понимает, не отражает. К маме ей немедленно, лекарство… С места не сдвинешь. Надо бы с ней остаться, поддержать. А дальше что?
— Вы поезжайте, — повторила Настя. — Если что, я на улице подожду, там тепло.
Митя поднялся, потоптался на месте, снова сел.
— Нет, так нельзя. Я с вами.
— Не надо. Вас потеряют, попадет. Как вас зовут?
— Митя.
— Ну да, Митя. А я — Настя, мамина дочь. Вот так, — она протянула ему руку, и он ее пожал. — Столько времени потеряли. Спасибо вам за все!
— Да ладно, чего там, — Митя пожал плечами и понял, что не сможет остаться.
На улице, действительно, было тепло. Пахло зеленью и пылью. По дороге, светя фарами, неслись автомобили. Гуляли парочки. Митя немного прошелся, с удивлением, словно инопланетянин, глядя на людей и машины, пришел в себя. Поднял руку, голосуя.
Бугай выбрался из “БМВ”, открыл заднюю дверцу, подал руку, помогая девушке выйти. Лина посмотрела на часы над стеклянными дверями экспериментальной базы.
— Заедешь за мной без пятнадцати шесть, — сказала она.
— Удачи тебе, милая, — улыбнулся бугай на прощание.
— Да пошел ты со своей удачей, — огрызнулась девушка и застучала по асфальту каблуками.
Она толкнула стеклянную дверь и оказалась на проходной. Перед стеклянной будкой, в которой восседала усатая охранница в черной форме, на стене были укреплены панели с кнопками. Над каждой кнопкой значился свой номер. Лина подошла к одной из панелей, уверенно нажала на кнопку с цифрой “ 17”, направилась к вертушке. В будке из ячейки выскочил пластиковый пропуск с цветной фотографией. Охранница внимательно посмотрела на девушку, на фотографию, кивнула, выдавая пропуск. На турникете зажегся зеленый свет, разрешая пройти.
Лина вышла с проходной и зашагала к двухэтажному серому зданию с большими зеркальными стеклами. Из окон торчали допотопные кондиционеры.
При входе в цех была еще одна проходная, на этот раз — с вертушкой. Охранник кивнул ей и попросил отметить в журнале время.
Лина поднялась на второй этаж и открыла одну из дверей с табличкой “Начальник цеха”. Навстречу ей, улыбаясь, поднялся седоволосый усатый мужчина в добротном костюме, первым протянул руку.
— Здравствуйте, Лина Евгеньевна, очень рад, что все глупые формальности, которые сопровождают трудоустройство к нам, позади и вы сможете приступить к своим обязанностям.
— Да, я тоже рада, — кивнула Лина. — Пока к вам устроишься, поседеешь.
Начальник оценивающе глянул на блестящие черные волосы девушки и рассмеялся.
— Пойдемте, я вам все покажу.
Они зашли в комнату, разгороженную стеклянными перегородками на небольшие отсеки. В каждом отсеке стоял стол с компьютером и принтером, удобное офисное кресло. Все отсеки были пусты.
— Девчонки на испытаниях, — объяснил начальник, поймав недоуменный взгляд девушки. — Основное ваше рабочее место будет здесь, за машиной. Компьютерная обработка полученных при испытаниях результатов. Есть что обсчитывать — работаете, нет — вяжете, играете в игрушки, читаете книжки. С территории до конца рабочего дня ни шагу. Да вас и не выпустят. Александр Антонович говорил, с компьютерной грамотностью у вас все в порядке.
— Пожалуй, — кивнула Лина.
— Ну вот, она вам тут не понадобится — программы обсчета элементарные. Обезьяну можно научить. Кроме обсчета придется иногда участвовать в испытаниях на цеховых стендах. Там ничего сложного — надо просто снимать показания датчиков. Я думаю, быстро освоитесь. Подробности вам объяснит мастер участка. Дерзайте, — начальник легонько похлопал Лину по плечу, подбадривающе улыбнулся и вышел.
Девушка оценивающе оглядела комнату, села на рабочее место своей соседки — на спинке кресла висела вязаная кофточка, — заглянула в ящики стола. В ящиках валялись папки с бумагами. Лина просмотрела одну из папок, включила компьютер. Компьютер старчески зашумел, загудел и выдал надпись, что для доступа к информации нуждается в пароле. Лина вставила в дисковод дискету и быстро застучала по клавишам. На дискете была записана программа подбора паролей. На экране появилось окошко, в котором замелькали цифры и буквы. Наконец, компьютер отреагировал бодрым писком и начал загружать программу. Лина достала из сумочки записную книжку и на последней страничке, которая вся была исписана столбцами букв и цифр, написала еще одну строчку — пароль соседского компьютера. Ей еще предстояло вскрыть все “машины” в комнате. Лина выключила компьютер, подошла к зеркалу на стене. Показала себе язык. За дверью послышались шаги — это возвращались “девчонки” с испытаний. Было время утреннего чая.
Митя в накинутом на плечи белом халате быстро шел по коридору. В руке он нес пакет с фруктами. Вчера он позвонил с кафедры в больницу, и ему сказали, что Зою Павловну перевели из реанимации в общую палату — можно навещать. Митя увидел дверь с цифрой “ 527” и постучал.
— Да, войдите, — раздался из-за двери знакомый голос.
Палата была совсем крохотной, в ней, почти впритык друг к другу, стояли три кровати. Одна была пуста, на другой, отвернувшись лицом к стене, поверх покрывала лежала средних лет женщина в халате. Мите сразу бросились в глаза ее разноцветные вязаные носки. На третьей, у окна, лежала Зоя Павловна. Рядом с кроватью стояла металлическая стойка с капельницей.
— Здрасьте, — кивнул Митя.
— Проходите, Дмитрий, проходите, — подбодрила его Зоя Павловна. — Правда, у меня очень уютная палата? Лучше, чем лежать в каком-нибудь амбаре.
— Да, — подтвердил Митя, — лучше. Я тут вам принес яблок, апельсинов, кураги. Вика сделала пирог с черносливом. Вам можно пироги? — Митя стал выкладывать на тумбочку продукты.
— Митенька, вы с ума сошли! Зачем такие хлопоты? У вас семья, ребенок. Да и что у вас за зарплата. Уберите, уберите!
