Текст книги "А какие были надежды!"

Автор книги: Андрей Юрков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Справиться с конгрессменом было непросто. Град его вопросов оставлял бреши в совершенно неподготовленной защите депутатов. По натуре привыкший воевать на территории противника, он даже в ситуации обсуждения совместного сотрудничества чувствовал себя уверенно.

– Так вы бы хотели работать по совместным программам с нашими учеными, – спрашивал он депутатов.

– Да, – остолбенело говорили они.

– Прекрасно, – улыбался белозубой улыбкой конгрессмен, и депутаты тоже невольно улыбались. – Какие деньги Вы готовы инвестировать в совместные разработки?

Улыбки депутатов тухли, а глаза стекленели.

– Да мы…не знаем, – честно отвечали они. – Мы еще не проработали этот вопрос.

– Прекрасно, – говорил конгрессмен. – Какие вопросы вы считаете приоритетными задачами для совместного сотрудничества?

– Не знаем, – отвечал комсомольский друг Васи. – Мы, это… поручили изучить этот вопрос, – он кивнул в сторону Василия Ивановича. – Мы еще не проработали.

– Прекрасно, – отвечал конгрессмен. – У этой ситуации есть большие преимущества! Мы можем начинать сотрудничать с чистого листа! На лицах депутатов опять появились слабые улыбки. Им нравилось оказаться в ситуации с большими преимуществами.

– Мы, это… готовы! – выдавил из себя один из депутатов.

В ситуацию вмешался Василий Иванович.

– Простите, господа, мне представляется, мы несколько недооценили ситуацию. Я хочу напомнить, что во время прошлого визита наши предложения и видение доктора Герхарда заслужили одобрение наших американских коллег.

Приблизился Голдсмит и сказал несколько слов о перспективах, следующих из доклада Герхарда. Тогда поближе подошел и Касатонов. – О, так у Вас уже все готово! – обрадовался конгрессмен. – Что же вы не говорили мне это сначала?

Он так укоризненно улыбался, что депутатам стало стыдно.

– Да мы, это… в общем, да, конечно, – выдавил из себя старый комсомольский дружок Васи, – да, у нас все уже готово!

– Джентльмены, это превосходно! – расхохотался конгрессмен. Так о каком финансировании мы говорим?

– Вероятно, мы решим этот вопрос немного позже, – пришел на выручку российским законодателям Голдсмит, – им надо некоторое время на принятие решения.

– Да, это… да, – закивал другой депутат.

– Джентльмены, нас ждет ужин, – сказал Голдсмит, и депутаты тут же вскочили с кресел.

В первом тосте конгрессмен поблагодарил депутатов за приезд и за то время, которое они нашли в своем непростом рабочем графике, чтобы посетить их штат. Американцы зааплодировали. После этого конгрессмен, ссылаясь на занятость, попросил извинить его за ранний отъезд и ушел.

– Обходительный дядька! – провожая его взглядом, сказал один из депутатов.

Дальше ужин пошел более спокойно и размеренно.

После ужина Василий Иванович решил поговорить с депутатами:

– Ну как вам выпускник института?

– Так он еще и их выпускник? – воскликнул один депутат.

– Да. И до сих пор поддерживает отношения с другом молодости – деканом факультета, который нас принимает.

– Хороший мужичок, – сказал другой депутат. – Жаль только, так быстро ушел. Мы б тут под виски продолжили наше сотрудничество. – А ты чего усмехаешься? – накинулся первый депутат на Васю. – Дела только так и делаются! Во всем мире так! Мы еще посмотрим, кто крепче и разумнее размышляет после десятой рюмки! Да он бы у нас под стол сполз!

– Я не усмехаюсь, – опешил Василий Иванович. – А зачем вам это надо? Хороший человек. Нашел в своем графике время, чтобы приехать и познакомиться. Он же не соревноваться, кто больше выпьет, приехал.

– Э-э… не понимаешь! – скривился второй депутат. – Мы должны вести определенную агрессию и навязывать свои условия проведения переговоров. Свалился бы он под стол – утром уступил бы нашим стратегическим интересам. На более выгодных условиях было бы сотрудничество. Политика, Василий Иванович! – и он снисходительно посмотрел на Васю.

– Это нас ведению агрессивных переговоров обучали, – прокомментировал первый. – Чтобы за страну не было обидно.

– Да не будет обидно, – покрутил головой Василий Иванович, вроде и так все неплохо.

– Это ты прав. Неплохо. Честь державы отстояли.

– Теперь на тебя вся надежда, – покровительственно рассмеялся бывший райкомовский деятель.

– Ребята, да с вашей помощью – мы теперь хоть куда, – изображая наивность, улыбнулся Вася. – Тем более, что я успел вас сфотографировать с конгрессменом.

– Это хорошо! Это ты молодец! – похлопал по плечу Васю первый.

– А статью в этот раз готовить будем мы. Василий Иванович, ты не обижайся, но нам нужно отразить курс государственной политики, – добавил второй, – и фотография твоя очень пригодится.

– Да не вопрос, мужики! Ведь мы вместе делаем общее дело!

– О! По-государственному мыслишь, Василий Иванович, – еще раз похлопал по плечу Васю его бывший комсомольский босс.

На следующий день конгрессмен позвонил декану:

– Чарли, меня создалось впечатление, что русские конгрессмены не совсем в теме.

– У тебя правильное впечатление, Джеральд.

– Я сделал, что от меня требовалось?

– Да, Джерри.

– Чарли, скажи пожалуйста. Мы говорили про совместные исследования. Какой смысл мы в это вкладываем?

– Видишь ли, Джеральд, одно дело, если речь пойдет о паритетном финансировании. Кто их разберет, этих русских. Я не исключаю совсем, что это возможно, но не думаю, с учетом состояния их экономики, что вероятность велика. А раз речь пойдет только о финансировании с нашей стороны, то им остается только предлагать что-то за наши деньги. Однако запланировать определенную сумму на следующий год я бы отдельной статьей бюджета в Национальном научном фонде хотел. Им есть что предложить.

– Вы знаете, что вы хотите получить от русских за эти деньги?

– Да, Джерри.

– Эти деньги окупятся для нашей страны?

– Да, Чарли. Проверить некоторые идеи – это раз. У них неплохое стратегическое видение исследований – это два. В-третьих, у них некоторые разработки уже готовы к внедрению.

– Прекрасно! – опять расхохотался конгрессмен.

* * *

Когда в последний день в порядке осмотра достопримечательностей русскую делегацию повезли на тропу Свободы, Касатонов с Василием Ивановичем ненадолго остались вдвоем.

– Ну что, Василий Иванович, дельце как будто складывается! сказал Касатонов. – Американцы, похоже, действительно хотят отправить заявку на финансирование в Национальный Фонд.

– Петр Николаевич, надо при Президиуме академии Наук создать комиссию по совместным разработкам.

– Вот и я про то же. Если американские деньги будут поступать на счет Академии Наук – мы их не увидим. Даже я. В лучшем случае их пустят на ремонт помещений или на обновление автопарка.

– Петр Николаевич, у нас есть «Научная инициатива».

– Экий ты шустрый. Ну ничего, это сейчас полезно. Введем в комиссию тебя на правах директора твоего научно-технического центра с инициативами. Делить сумеешь?

– Петр Николаевич, давайте в комиссию и Пахомова введем. Тем более что он Пахомов – в учредителях «Научной Инициативы».

– А я не знал. Надо же. Не один ты шустрый, – Касатонов покачал головой.

– А «Научную Инициативу» можно переименовать в фонд «Научная Инициатива»! – тут же добавил Вася. – От нашего депутатского корпуса поддержки больше будет. Их тогда консультантами фонда записать можно будет.

– Ну, хорошо. С депутатами в самолете поговорим.

Однако в аэропорту депутаты сами захотели обстоятельно поговорить с остальными членами делегации. Они не дали Василию Ивановичу и рта открыть, а когда он пытался вставить слово, тут же дипломатично перебивали его фразами:

– Василий Иванович, большое Вам спасибо!

Не ожидавший такого напора от товарищей комсомольской молодости Вася отвечал:

– Пожалуйста, но…

– Василий Иванович, мы очень благодарны за организацию поездки!

Другой депутат не менее твердо говорил:

– Василий Иванович, большое Вам спасибо за помощь в достойном проведении политики нашего государства!

Даже видавший виды Вася притих. Придерживающийся нейтралитета Касатонов тем более одобрительно улыбался.

– Пресса должна правильным образом осветить наши начинания, – продолжил первый. – Василий Иванович, в этот раз не надо самодеятельности…

– Какой самодеятельности? – ошалело произнес Василий Иванович. Но сказать то, что на самом деле все начал он, ему решили не давать:

– Ва-асилий Иванович! – растянул рот в улыбке второй депутат. Мы же очень ценим Ваши начинания! И постараемся им дать достойную оценку! Не волнуйтесь, у нас все предусмотрено! Теперь по настоящему начнется взаимодействие в научной сфере между нашими государствами! А силами кого? – он улыбнулся еще шире и посмотрел на Касатонова. – Правильно, силами граждан страны – наших уважаемых ученых!

– Мы поддержим, Петр Николаевич! – улыбаясь, добавил первый. – Давай, Василий Иванович, жми! – он перевел взгляд на Васю Мелентьева.

Вася облегченно вздохнул. Жизнь продолжалась.

В 233-й комнате пили чай Герхард и Санек.

– А ты, Палыч, что не полетел? – спросил Саша.

– Ну, во-первых – не позвали. А во-вторых, Саша, какое-то у меня двойственное чувство. Вроде как оно и хорошо, а вроде бы и не очень. С виду – все неплохо складывается… И правильно, что в этот раз Василий Иванович депутатов Думы везет. Но как-то неспокойно. У тебя-то как?

– Палыч, и бросить исследования не могу, и продолжать нет сил. Денег на исследования Погодин не дает. Да еще и делает так, чтобы и в будущем финансирование не появилось. Да и дома тоже нехорошо. – А что к проектам Василия Ивановича не присоединяешься?

– Во-первых, все же я из другой лаборатории. И начальник на все это косо смотрит. Во-вторых, деятельность Василий Иванович развил бурную. Будет ли толк?

– Ну, толк… – помолчав, ответил Герхард, – ты размечтался. Никогда в науке денег под талантливые проекты не давали. Кому-то из талантов везло, но большинство пробивало себе существование и финансирование правдами и неправдами. Даже неправдами чаще. И за счет этих денег делали что-то для души.

– Вот то и оно, что для души, – Санек наконец-то разговорился, – Мы же сейчас для души и работаем. А у меня идеи есть неплохие. Но ни денег, ни оборудования.

В разговоре с Герхардом обитатели 233-й комнаты постоянно переходили то на «Вы», то на «ты». Да еще и «Палычем» иногда его величали.

– Понимаете, Николай Павлович, присоединяться к ним? – продолжал Санек. – И тянет, и не тянет. Да еще и кто его знает – возьмут или нет. Понимаешь, Николай Павлович, – Санек тоже перешел на «ты», – Василий Иванович – хороший он или нет, а – лидер. Афоня по характеру покладистый. А я боюсь, что не сумею во всем Васю слушаться. Боюсь поругаться. Обидно будет. Все же одна компания. И много чего общего связывает. Сколько праздников было вместе. Да и не только праздников. Смешно сказать, ведь на баррикадах у Белого Дома, не сговариваясь, мы вместе собрались! – Санек улыбнулся и качнул головой, – Дури, конечно, у Василия Ивановича много, продолжил он, – но терять и его, и вот эту компанию – не хочется. А если я вольюсь в эту аферу – шансы есть! Друзья! Случись чего – помогать буду! А вот не поругаться бы!

– Понимаю. Еще как! Я ведь тоже ко всей вашей компании прикипел, своей считаю – Герхард тоже улыбнулся, – и тоже опасаюсь того, как все пойдет. Вроде бы все и хорошо. И я вашу компанию друзьями считаю. Но вот ты, Саша, правильный. Тебе нарушать и переступать сложно. А Василию Ивановичу – раз чихнуть.

Афанасия у меня Василий Иванович почти увел, – продолжил он. – Даже не почти, а совсем. А это и руки хорошие, и голова неплохая. При том, что числится Афанасий у меня в лаборатории. Он же мне работу должен делать. А он и так больше половины времени научными инициативами занимается. А сейчас перед поездкой две недели по науке вообще ничего не делал. Неделя – за океаном.

Да еще неделю они тут в себя приходить будут, и рассказывать, с кем встречались. Виски опять выставят.

– Вася опять на закусь под виски соленые огурцы принесет. Они там в Америке что – действительно виски закусывают соленым огурцом?

– У них и соленых огурцов-то нет. Неразбавленный виски они почти не пьют. Разбавляют содовой – один к десяти – и получается что-то типа пива. Вот и цедят этот стакан весь вечер.

– Я и думал, что соленые огурцы – чтобы приколоться. Палыч, тут не ровен час – Василий Иванович не только Афанасия у тебя заберет, а и командовать начнет.

– Насчет Василия Ивановича, – Герхард опять сокрушенно покачал головой, – тут, может быть, поднимай выше. Он, если сложится, и Пахомовым командовать начнет – вместе с Касатоновым.

– Дай ему бог! И шею не сломать при этом, если падать придется.

– Это точно… это точно… – Герхард задумчиво посмотрел в чашку с чаем.

– Палыч, ты прямо как в волшебное зеркало смотришь, – не выдержал Санек.

– Понимаешь, Саша, очень я не люблю такие игры. Даже не знаю, говорить или нет, – и действительно, было заметно, что Герхард колеблется, высказывать свои опасения или нет. – Тут такое затевается… Я уж и так со всех сил в стороне держусь, а все же опасаюсь, как бы не зацепило, – он помолчал. – Ломов с Пахомовым о государственных наградах размечтались. Василий Иванович, того и гляди, не разобравшись, эту лауреатскую работу, с серьезным оборонным применением, отметь! – Герхард опять покачал головой, – американцам продаст!

Герхард тоже редко разговаривался. Санек даже был немного удивлен. Но молчал.

– Ладно, оставим политику. Если отбросить красивые слова и прочую квазинаучную шелуху про интеграцию науки, то вопрос сводится к деньгам. Что такое комиссия по совместным исследованиям? Кто платит деньги, тот и заказывает музыку. Если три года назад еще можно было говорить о каких-то сколько-нибудь паритетных исследованиях и финансированиях, то сейчас – нет. Значит платить будут американцы. А мы им что-то продавать. Продать есть что. Кругозор у Пахомова – что надо. Еще лет семь-десять назад он начал пробивать красивую актуальную тему с хорошим внедрением. Он понимал, что у нас в институте внедренческую часть никто не сделает, поэтому подключил НИИ «Квазар». Он в людях хорошо понимает. И сделал ставку на нашего любимого академика Митьку и начальника Квазара Гришу Ломова. И Недогреев прекрасно сделал прикладную часть. А вот дальше подключился Ломов – у него в авиации и с ракетчиками связей больше. По моим данным, опытная модель уже летала.

– Николай Павлович, так что ж в этом плохого?

– Плохого-то именно в этом ничего. Но вот если эту оборонную разработку на волне всех наших головокружений станут продавать американцам… а Недогреев это может запросто… понимаешь, Саша, – Герхард рассуждал вслух, – уж слишком мы быстро кинулись в объятия Америки. Дружба, сотрудничество… А Василий Иванович – впереди, на боевом коне, – Герхард еще немного помолчал. Мне бы не хотелось, чтобы они начали эту оборонную разработку продавать в Америку.

Глаза у Санька расширились. Он, хоть и молчал, все видом показывал оторопь.

– Да, да, именно так. Не дай бог…. хотя я уже тоже не знаю, что будет. Вроде Василий Иванович сейчас привез Депутатов Думы – членов секции научно-технического развития…. ох, не знаю…. Хотя какое мое дело?

– Да… Николай Павлович… – только и смог потянуть Санек. Чем это закончится? Если все не туда пойдет, врежут не только Василию Ивановичу.

– Саша, ты, не говори никому, пожалуйста, про эти мои подозрения. Может быть, это мне мерещится.

Помолчали.

– Да, Николай Павлович, это просто детектив какой-то разворачивается… в чудное время живем…

– Ладно, бог с ним. Померещилось мне. А я еще тебе мозги пудрю. А ты сейчас чем занимаешься? Ты вроде сначала на самбо ходил, а потом какой-то китайщиной увлекся, – спросил Герхард, чтобы перевести разговор на другую тему.

– Все так, Палыч. Я после спортивного самбо стал ходить на боевое. О годах в секции спортивного самбо ничуть не жалею. Так хорошо владеть телом нигде не научат. Потом я три года походил на боевое самбо. Там конкретнее, там ударов много. Случись какая драка на улице, или скрутить кого – я приемами боевого самбо отбиваться буду. А потом я на волне общей моды пошел на ушу. Философские аспекты интересные – инь, ян, меридианы энергетические, которые вроде как открываются при упражнениях. Год я воображал, что я – обезьяна, срывающая персик. Потом ушел на другой стиль, поконкретнее.

Перевел Герхард разговор на другую тему очень удачно. Редко говоривший про себя Санек рассказывал с удовольствием. В большой компании он бы точно про это не разговорился.

– Три года прозанимался шаолиньским стилем – ломаешь того, кто на пути встал – так уж ломаешь. А потом ушел на звериные стили. – А, то есть, обезьяна все-таки срывает персик? Или что-то другое?

– Срывает, а еще и стиль тигра, петуха, змеи… И удары, и захваты, и заломы.

– Красиво, вероятно.

– Палыч, не то слово. Очень красиво! И всюду переход инь в ян, плюс превращения пяти первоэлементов. Дерево переходит в огонь, огонь тушит вода, воду может высушить ветер.

– Погоди, погоди, огонь тушит вода, а ты все это должен в мозгах держать, чтобы угробить своего ближнего?

– Как-то так… Выполняя боевую форму, конечно, об этом не думаешь. Но когда ее разучишь, размышлять об этом полезно.

– И что, реально энергии какие-то есть?

– Палыч, хрен его разберет. Повторюсь, скрутить кого – я приемы боевого самбо вспомню. Я их не забываю. И бокс. Бокс я тоже знаю. Ну и из ушу что-нибудь добавлю, – немного лукаво улыбнулся он, – для красоты и понту.

– Как у тебя времени только хватает?

Санек улыбнулся – теперь уже грустно.

– Так я же от жены ушел. Живу теперь у мамы. Времени хватает.

В комнату заглянула Вика.

– Мальчики, можно я с вами чай попью?

– Вика, о чем разговор? – записанный в «мальчики» Герхард улыбнулся и тут же широким жестом указал ей на стул. – Конечно. Садись. Вот плюшку возьми.

– Ой, мальчики, как там наши?

– Неплохо, я думаю, – сказал Санек, – приедут воодушевленные. Василий Иванович нас всех воодушевлять будет.

– Николай Павлович, там классно в Америке, да?

– Неплохо, конечно. У меня сын мечтает в Америку поехать учиться. А я боюсь.

– Чего боитесь? Если возьмут, пусть едет. Там классно! По-английски свободно говорить будет. Меня вот Василий Иванович обещал тоже взять с собой в Америку, а не взял.

– Вика, уж больно серьезные люди поехали. Депутаты.

– Ну и что? Ведь я по-английски говорю, по образованию я – физик. И вообще он обещал.

– Пообещал – может и возьмет, – сказал Санек.

– Не в последний раз они едут, – добавил Герхард.

– Там так здорово, говорят. У меня подружка там была, в Калифорнии. Говорит, красиво очень. И американцы очень открытые.

– Поездить там здорово.

– Николай Павлович, а почему Вам не хочется, чтобы Ваш сын поехал учиться в Америку? Он сейчас на каком курсе?

– На четвертом.

– Ну и пускай поедет. Говорят, там у аспирантов стипендии больше, чем у нас зарплаты.

– Это так. Стипендия там около тысячи долларов, и на эти деньги можно жить.

– У меня зарплата двести долларов! И это еще считается хорошая зарплата! – возмутилась Вика, но тут же вернулась к теме. – Пусть Ваш сын едет. Мир посмотрит. Потом к нам приедет. Будет лекции читать на английском языке.

– Посмотрим, посмотрим, – задумчиво отвечал Николай Павлович.

– Василий Иванович и Афоня в воскресенье прилетают? – опять вернулась к своим переживания Вика.

– Да, в понедельник на работу придут, – ответил Герхард.

– Опять виски привезут, опять соленым огурцом закусывать будем, – завершил разговор Санек.

Глава 3
Сотрудничество с Америкой началось! Но…

На столе в 233-й комнате стояла бутылка виски Long John. В газете «Комсомольская правда», которой был застелен стол, на первой странице было обращение Ельцина к гражданам России. Президент просто называл путч фашистско-коммунистическим мятежом. Была и фотография закопченных от попаданий снарядов окон Белого Дома.

А на этикетке бутылки, которая стояла на газете с фотографией, красовался долговязый парень в ковбойской шляпе. На газете стояла и тарелка с солеными огурцами. Да, что надо, создал натюрмортик Санек к приезду из Америки товарищей.

Впрочем, с момента расстрела Белого Дома уже три недели, поэтому все сразу стали расспрашивать про Америку.

– Василий Иванович, ну Вы опять соленые огурцы принесли! Николай Павлович, действительно виски закусывают соленым огурцом? – щебетала Вика.

– Это наш местный колорит, – отшучивался Герхард, – виски в стиле «233».

– Этот парняга, – сказал Афоня, показывая на этикетку бутылки, – небось, только и делает, что хрустит солеными огурцами.

– И прекрасно себя при этом чувствует! – добавил Санек.

– Какой он высокий и жизнерадостный! – заметила Вика, тоже оценивая этикетку, – наши крестьяне не такие жизнерадостные.

– А ведь тоже закусывают соленым огурцом!

– Так ведь не виски закусывают соленым огурцом! Вот жизнерадостности и поменьше!

– Ну, как прогулялись? Себя показали? – наконец задал вопрос Виктор Иванович.

– Показали!

– На других посмотрели?

– Да что на них смотреть? – тут же отреагировал Вася. – Дела делать надо! Тут такие дела заворачиваются! – проникновенно проговорил он.

– Что там наши депутаты? – спросил Герхард.

– Николай Павлович, – доверительно начал Вася, – если все сложится хорошо, то и их присутствие окажется полезным. Они, конечно, не очень в теме. Да и никогда в теме не были. Я-то их хорошо знаю по комсомольской работе. Им бы щеки надуть. Но иногда и это надо. – О’Коннор был?

– Да. И Голдсмит. А декан факультета выписал своего дружка настоящего конгрессмена.

– Ты смотри… – обрадовался Герхард. – Ну и как, в этот раз не было желающих обучить американцев пить виски?

– Да желающие-то были. Но конгрессмен быстро смотался. Что правда, то правда, – Василий Иванович оглядел присутствующих и доверительно продолжал, – наши депутаты с американским конгрессменом по-нашему хотели посидеть… обсудить становление демократии, а заодно посмотреть, – Вася ухмыльнулся, – кто быстрее сломается. А конгрессмен уехал.

– А что, у них такой план был? – недоуменно спросил Афоня.

– Был. Я с ними говорил после. Они честно признались, что по научному взаимодействию они ни в зуб ногой. А вот про демократию они даже книжку прочитали перед поездкой.

– Так депутаты еще и читать умеют? – негромко произнес Санек, – не только говорить?

– Санек, ты на депутатов не наезжай! – прервал его Василий Иванович и продолжил:

– Теперь, если все пойдет по плану, скоро из американского Научного Фонда придет запрос о нашем видении совместных разработок.

– К кому придет запрос? – уточнил Герхард.

– Думаю, что в Президиум Академии Наук. А там и к Касатонову.

– Василий Иванович, Вы помнится, говорили, что собираетесь привлекать за наши деньги американцев к нашим исследованиям? стал расспрашивать Виктор Иванович.

– А я и сейчас говорю! – тут же взвился Вася. – Но я пока еще не член Президиума академии….

– Так это же пока, – опять тихо произнес Санек.

– А вот когда буду… – тут Василий Иванович остановился, – в общем, так, надо с чего то начать. А там и пойдет! Ну, давайте, мужики! За то, чтобы пошло!

– И не останавливалось! – добавил Виктор Иванович.

Под звуки от чоканья стаканчиками Санек произнес:

– Так чем закусывают виски, науке так и не известно?

– Да всем! Все что видишь на столе, тем и закусывай! – отвечал Вася, жующий бутерброд.

– Ну а все же… водка и соленый огурец – это уже во всем мире стандарт, продолжал Санек. – А вот виски? Виски и…?

– Виски и… – тут Вася задумался и на некоторое время замолчал, – ну что вы все о виски и о виски! Будто других тем нет!

– Собственно, Long John – это не совсем американский виски, начал в своей академической манере Герхард. – Изначально это шотландский виски, причем с очень глубокой историей. По слухам, висковарню основал долговязый Джон, один из потомков шотландского короля Роберта Брюса, борца за независимость Шотландии. Там красивая история – потомки Брюса дрались против англичан много веков, и в самой последней войне за независимость тоже участвовали. Будто бы они начали варить виски еще задолго до этого последнего сражения! И сам долговязый Джон был немаленького роста и силы.

– Так этот виски не американский?

– Теперь американский. Американцы довольно давно купили и торговую марку, и технологию.

– Вряд ли нам дадут денег на совместные разработки – денег в стране сейчас нет, мы можем в начале нашей деятельности работать по договорам американцев, – прервал его Вася, которого этот вопрос сильно беспокоил. – Чем плохо работать по контрактам с американцами? Освоимся, обучимся. Все же мы пока по-разному думаем. И стиль работы у нас пока разный. Правда, Палыч?

– Это правда, – ответил Герхард.

– Я бы по их заданиям поработал, – опять негромко произнес Санек.

– Да и я, – отозвался Афоня, – особенно, если бы дали их аналитику использовать. Идей-то хватает.

– Афанасий, а как там себя наши избранники вели? – спросил Санек.

– Мужики, – не принимая в расчет сидевшую в мужской компании Вику начал Афоня, – если честно, я их вначале вообще за дебилов принял!

– Ефрейтор Раздолбаев, помягче! – тут же отреагировал Василий Иванович. – Ну не Ньютоны они, и не Коперники. Так не всем же Ньютонами быть. Должны же быть и те, которые трясут ту самую яблоню, с которой яблоко упало Ньютону на макушку!

– Должны, должны, – продолжал Афоня, – только готовиться к уроку надо же! Прочесть, как правильно трясти яблоню, хотя бы. Их ведь этот конгрессмен разложил, как не выучивших урок школьников. Они же ехали обсуждать научное взаимодействие! А не только трясти яблоню!

– Ефрейтор Раздолбаев, ты не обижай друзей моей молодости. Да, среди комсомольских работников интеллектуалов немного. О литературе с ними, конечно, не поговоришь. Гамма-кварк и пи-мезон для них одна и та же материя. Мне даже самому временами становилось скучно среди них.

– Господин старшина Раздолбаенко, да может ли такое быть? лукаво поинтересовался Афоня. – Вы, и заскучали?

– Так про то и речь, что я скучать не люблю! – ласково огрызнулся Василий Иванович. – И сейчас, даже если нам не удастся совместный с американцами проект пробить, все равно надо начинать работать по финансированию этих работ! Здесь нам поддержка потребуется всем! И даже Касатонову!

– Василий Иванович обо всех печется, – заметил Герхард.

– Палыч, он живой человек. Ну, академик-секретарь. Ну и что? У него проблем не меньше, чем у нас. Ему тоже помощь нужна. А нам надо гнуть свою линию и жать, жать…

Сейчас уже не разберешь, какими высокими мыслями руководствовались создатели Российско-американской комиссии по совместным научным разработкам. Хоть деньги в стране уже кончались и наступала нищета, эйфория еще витала. К тому же создателей комиссии было несколько. Не исключено, что одни надеялись на одно, а другие – на другое. Одни хотели строить новый мир, другие – подзаработать, третьи – упрочнить свое положение. Скорее всего, так и было.

Однако в декабре 1993 года в Президиум Академии пришел запрос от Национального научного фонда США, в котором задавался вопрос о видении в области финансирования. В феврале американские ученые получили ответ, в котором подтверждалась необходимость совместных разработок. Далее говорилось, что уже создана комиссия из весьма уважаемых ученых, которые готовы координировать выполнение российскими учеными разработок, которые представляют интерес для заокеанских коллег.

В состав российско-американской комиссии вошли хорошо знакомые нам Касатонов и Вася Мелентьев, а возглавлять комиссию Касатонов уговорил Пахомова. Уговаривал он со словами:

– Борис Иванович, кроме тебя – некому. Молодой – молод еще пока и подконтрольным быть должен. А деньги крутить будем через «Научную Инициативу» и Василия Ивановича. Помоги ему, чтобы звучало красиво. Чтобы правильнее деньги заводить через «Научную Инициативу», назовем ее Фондом. Ситуация – сам видишь какая. Если еще три года назад о каком-то паритетном финансировании можно было хотя бы говорить, то теперь лучше молчать. Сейчас мы можем только проводить исследования на американские деньги. По их заданию, естественно. За всем глаз да глаз нужен. И имей в виду, что информацию в прессу надо давать дозированно. Совсем не давать – нельзя. А много дашь – волну поднимешь. Как бы эта волна нас не захлестнула. Да и пирог только с виду кажется большим. А начнем делить – на всех не хватит. Вопли поднимутся. А он маленький – пирожок-то. Так что, давай, Борис Иванович, соглашайся. У тебя и имя, и звание, и должность.

Подумав, Пахомов согласился. Согласился он со словами:

– Ты прав, Петр Николаевич. Вася зелен еще больно. Мой заместитель Погодин тоже в нашу комиссию рвется.

– А он нам нужен?

– Мне кажется, нет. Я вначале думал ставить его вместо Василия Ивановича. Он аккуратист. У него с отчетностью все в порядке. Но его не любят.

– А почему? – переспросил Касатонов. – Аккуратист по отчетности нам бы пригодился.

– Не любят его за полную бездарность. Мне он нужен в должности заместителя, как диспетчер. Недалекий он человек, и постукивает – ответил Пахомов. – Нет, если его включить в комиссию, тут же недовольные найдутся. Он многим насолил, – продолжил он. – Все, решено. Давай так!

Однако, все кипело и двигалось! В этот раз интервью для прессы пришлось давать Пахомову. Впрочем, Вася оказался рядом. Через некоторое время Пахомов назначил Василия Ивановича заместителем председателя совместной комиссии с Российской стороны.

Еще через некоторое время, в начале весны 1994 года у кабинета Пахомова образовалась очередь желающих сотрудничать. Пришлось записывать желающих сначала на неделю вперед, потом на две недели, а потом и на месяц вперед.

Как-то раз Пахомов позвонил Васе:

– Василий Иванович, зайди, пожалуйста!

В кабинете Пахомова сидел широко улыбающийся Дмитрий Степанович Недогреев.

– А я уж думал, ты меня совсем забыл! – сказал он укоризненно. Вася почувствовал себя неловко. Он действительно перестал вспоминать «академика Митьку».

– Ну ничего, я не злопамятливый. Мы ж с тобой вместе предлагали им сотрудничать. Помнишь? А ты меня еще раз в Америку не взял с собой! А, Василий Иванович! – сказано это было так проникновенно, что Вася даже смутился.

– Вам Голдсмит привет передавал, – нашелся он.

– О! Помнит заокеанский друг наш! – Недогреев продолжал вкрадчиво напирать. В руке у него была скрепленная скрепкой тонкая стопка листов.

– Мы же будем с американцами сотрудничать? И Дума нас поддержала! Так? У меня, Васек, все схвачено. Ты молодец! Думские ребята твои, говорят, всем понравились. Я с самого начала тебя заприметил. Вот погляди наши предложения. Клюнут американцы?

Вася стал просматривать листы.

– Вы, Василий Иванович, не сомневайтесь, это – хорошая работа, – сказал Пахомов.