Текст книги "Я - сталкер. Рождение Зоны"

Автор книги: Андрей Левицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3

Как девушка ориентировалась в сплошном переплетении ветвей и одинаковых исполинских стволов, для меня осталось загадкой – ни одной тропы я не приметил, в сухих листьях не оставалось следов. Тем не менее, Искра шла уверенно и привела нас к своей родной деревне.

Я прислушался и принюхался, но ни деревенского шума, ни запахов, отличных от лесных, не услышал.

Аборигенка вставила два пальца в рот и четыре раза свистнула – коротко, через равные промежутки. Мы с Пригоршней переглянулись. Никита скинул рюкзак и, покопавшись в нем, достал «миелофон». Ребята следили за нами с вялым изумлением: мало ли, чего можно ждать от чужаков… Напарник кинул артефакт мне, я поймал, и сразу голова наполнилась чужими голосами. Когда рядом думал только Никита, ориентироваться было легче.

–  Засада, – настойчиво бубнил Пригоршня, – приготовься к бою. Прием, прием! Слышишь меня? Наверняка засада.

–  Чудные какие, – думала Искра, – особенно этот. Со сковородкой на голове.

Я поперхнулся, поняв, что девушка имеет в виду шляпу Никиты. Ох, с каким удовольствием я это озвучу!

–  Что это он делает? – думал Май. – Зачем ему камень?

И никакой полезной информации. Я решил подождать, но через минуту-другую надоело: все трое по-прежнему пялились на меня. Искра фантазировала на тему того, каким милым будет Никита, если его переодеть, иногда прорывались мысли о какой-то Ами; Пригоршня сосредоточенно думал про засаду; Май оценивал, сколько неприятностей мы можем принести – он не доверял пришельцам.

К хору внутренних голосов внезапно примешались новые. Кажется, люди довольно далеко, но приближались – мысли зазвучали громче и отчетливее, но были сумбурными, не оформленными словесно – просто обрывки информации («корень, листья, вызов»)… Я сунул артефакт в карман и на всякий случай поднял ружье.

К нам вышли трое.

Вопреки фентезийной обстановке, выглядели они вполне цивилизованно: в серой форме наподобие нашей «хабэшки», явно предназначенной для удобного и незаметного перемещения по лесу, в высоких сапогах, плотно облегающих голень, и в банданах вездесущего серого цвета. Все – мужчины, и все вооружены короткоствольным оружием, по форме напоминающим водяные пистолеты, только черным и тяжелым. Что меня удивило – все они были или светловолосыми, или рыжими и походили друг на друга.

Завидев нас, они встали, как вкопанные. Один прицелился в нас и заговорил так быстро, что я не понял ни слова.

– Не стреляйте! – Искра вышла вперед. – Это свои!

– Горожане? – спросил один из патрульных с интонацией, с которой в Москве говорят о «понаехавших».

– Нет-нет, не горожане, путники, но друзья. Им нужно к старейшинам.

Второй заметил кровь на ее тулупе и дырку от копья. Рванул к ней, но она его жестом остановила:

– Нечисть напала на Южную. Погибли все, кроме нас.

Первый разразился потоком проклятий, второй сдержался. Воины, стоящие за их спинами, разбежались. Издали донеслись горестные женские возгласы, где-то заголосила баба. Ее крик подхватила другая.

– Они понимают наш язык? – продолжил первый, он сохранял самообладание, но уголок века дергался. В небольшой общине все были друг другу родственниками, наверняка и у него погиб кто-то из близких.

– Понимаем, – встрял Пригоршня. – Оружие опусти.

Он, между прочим, держал дробовик, зажав приклад между локтем и ребрами. «От бедра» стрелять не очень удобно, зато быстро – не нужно вскидывать оружие – и с близкого расстояния дробью точно не промахнешься.

– Добро пожаловать, – не опуская своего «водяного пистолета», произнес патрульный. – Если вы пришли с миром, опустите оружие первыми.

Я перешел в позицию для патрулирования, свободно повесив винтовку на руке и опустив ствол под сорок пять градусов. Так почти не устаешь, а перейти в боевую стойку можно практически мгновенно. Пригоршня помедлил и последовал моему примеру. Второй патрульный немного расслабился и тоже опустил оружие.

Сдавать ружье и винтовки от нас не потребовали, обыскивать не стали. Наверное, в этом мире все люди считались изначально дружелюбными, не существовало междоусобиц, внешний враг все-таки объединяет.

Следом за серыми мы пошли дальше. Вскоре я заметил, что лес становится более обжитым: меньше листьев под ногами, нет тонких деревьев, корни облагорожены – подпилены так, чтобы удобно было проходить, не пригибаясь. Через особо зловредные выступы переброшены мостки.

При этом нам не попадалось местных и по-прежнему не было заметно признаков жилья.

Я окончательно утратил чувство направления, да и ветер – наша стабильная подсказка – стих.

Вскоре мы уперлись в живую стену. Высокие, метров под пять, колючие, покрытые мелкими серыми листьями кусты были знакомы – похожие водились в Зоне.

Гениально! Манипуляторы могли брать под контроль мало-мальски разумных существ, даже насекомых, хищные растения им неподвластны.

Почувствовав приближение людей, кусты зашевелились.

– Они опасные? – спросил я у провожатых, одним вопросом выдав в себе чужака.

– Ручные, – ответила Искра, – если бы вы пришли одни, они бы вас схватили. С нами не тронут. Защита.

Я думал, что в живой изгороди будет проход, но «серый» патрульный свернул к одному из деревьев и принялся карабкаться по коре, отполированной множеством прикосновений. Мы последовали за ним, рюкзак ощутимо мешал. Одна из нижних ветвей, как мост, была перекинута через заграждение, и по ту сторону живой изгороди с нее тянулась веревочная лестница.

Вопреки ожиданиям, за кустами оказался такой же лес.

На развилке нас встретил вооруженный патруль из пяти «серых». Чужаки их удивили, но не слишком – наверное, нас снова приняли за «горожан».

Шириной ветка была метров пять у основания, не сильно покатая, но все равно идти по ней оказалось страшновато. Искра, Май и серые двигались свободно и явно не испытывали никаких неудобств. Мы же с Пригоршней шли медленней, и мне очень не хватало перил – все-таки до земли около шести метров, падать высоко…

Благополучно миновав мост, мы спустились по веревочной лестнице.

– Вот мы и на месте! Дома! – проговорила Искра, раскинув руки. – Мне нужно к родителям – сказать, что я жива. Заходите в гости, друзья!

На месте? Дома?! Но я по-прежнему не видел ни одной постройки!

– Офигеть, – тихо выдохнул Никита, – ты глянь. Натуральные, блин, эльфы!

– Да где?!

– Да везде. Вон, глянь, на дереве – лестница!

И тут я словно прозрел. Ожидая привычных построек, не обратил внимания на очевидное: жилища аборигенов были оборудованы прямо в деревьях-гигантах. Видимо, как я и подумал в самом начале, размер и строение деревьев позволяли сделать комфортные комнаты внутри, выдалбливая ствол.

Если бы здесь снимали «Властелина колец», и навстречу нам вышла владычица Галадриэль, я бы понял сразу. А так был, мягко говоря, шокирован: веревочные лестницы и лестницы, вырубленные в коре. Двери – тоже из коры – закрывающие входы в дупла. По земле никто не передвигался, но задрав голову, я увидел пешеходов, снующих по своим делам по ветвям. В развилке, обнесенной веревочной изгородью, возились малыши под присмотром взрослых детей.

– Нам туда, – «серый» повел нас по поверхности, за что ему отдельное «спасибо».

Через несколько минут мы приблизились к одному из исполинов. Велев обождать, провожатый взлетел по выступам коры и скрылся за дверью, не распахивающейся, а сдвигающейся вбок.

Мы с Никитой ошарашенно молчали.

Вот, казалось бы, ничем бывалого сталкера не проймешь: и смерть мы видели, и аномалии, и всякое, в обыденное сознание не укладывающееся. Наверное, только поэтому и не растерялись, оказавшись в незнакомом мире: привыкли быстро перестраиваться и в первую очередь верить не опыту и здравому смыслу, а интуиции и собственным глазам. Но здесь на это потребовались немалые усилия – слишком уж невероятным было поселение аборигенов.

– Поднимайтесь! – дверь снова отъехала в сторону, и провожатый высунулся наружу. – Старейшина Головня согласен с вами побеседовать. Но вещи и оружие оставьте внизу. Их никто не тронет.

– Вот еще, – пробормотал Никита, сбрасывая рюкзак и кладя рядом длинностволы.

Ножи и пистолет он оставил при себе. Я последовал примеру напарника. Нас не обыскивали.

Мы поднялись по подвесной лестнице, сплетенной из волокон коры, нырнули в невысокую (пришлось пригибаться) дверь и оказались в жилище старейшины Головни.

Здесь было сумрачно и тепло. Только теперь я понял, как стосковался по теплу, насколько замерз – немедленно начал колотить озноб, да так сильно, что зуб на зуб не попадал. Рядом разве что чуть послабей колбасило Никиту.

– Проходите к очагу, – раздался мягкий женский голос, – я принесу согревающего питья. Молодежь… все вам кажется, что летом жарко. Ходите легко одетые – вот и промерзаете, а так и заболеть недолго.

– Не отчитывай гостей, Мила, разве ты не видишь – они городские, не здешние, – проскрипел старческий, но все еще полный сил голос.

Из полутемной и тесной прихожей мы попали в довольно большую круглую комнату, лишенную окон. Стены были забраны гобеленами – настолько яркими, что глаза, привыкшие к приглушенным краскам этого мира, заболели. На тканых картинах были изображены сверкающие города, синее море, невиданные цветы, грациозные люди в облегающих комбинезонах… Видимо, прошлое планеты.

Старейшина Головня, пожилой мужчина с остроконечной седой бородой, ждал у стола, оборудованного по примеру японских: сам стол низкий, в центре – жаровня с углями, сидеть нужно на подушках, укутав ноги плотной, как одеяло, скатертью. При виде нас совершенно седая женщина, склонившаяся над столом, выпрямилась, закинула на спину длинную косу и грустно улыбнулась. Полумрак скрывал мелкие морщины на лице, и оно казалось молодым. Освещало помещение несколько настенных ламп в матовых колпаках абажуров. Принципа их работы я не понял.

– Присаживайтесь, – проговорила женщина и отодвинулась, пропуская нас к столу.

Мы представились, опустились на подушки и сунули ноги под стол. Непривычно, но удобно. Ниспадающая скатерть, видимо, обеспечивает теплоизоляцию, и ногам теплее, чем остальному телу.

– Мила сейчас принесет еду и питье. Меня зовут Головня, я рад приветствовать в своем доме гостей. Кто вы и откуда? От патрульных знаю, что вы не из Небесного города.

– Ты прав, – ответил я. – Мы вообще не отсюда. Мы издалека.

За спиной закутанного в шкуру старика – сморщенного, с белой длинной бородой и забранными в хвост редкими волосами, красовались вытканные зеркальные города и прозрачные яркие капли флаеров в бездонном небе. Головня проследил мой взгляд и нахмурился.

– Насколько – издалека?

Что старейшина знает о прошлом своего мира, как ему объяснить, поймет ли он? Судя по гобеленам – какая-то память должна была остаться. Судя по оружию – сохранились и технологии, но, видимо, лишь в Небесном городе.

– Мы из другого мира, – брякнул Никита.

Да уж, пока я сомневался, он решил рубануть правду-матку.

Головня не удивился.

– Сейчас мы поедим и выпьем горячего, чтобы вы не заболели. А после поговорим.

В комнату вошла старуха, жена Головни, которую он называл Милой. Теперь я разглядел ее лучше и понял, что ошибся: была она классической «бабушкой» в представлении всякого на постсоветском пространстве – с глубокими морщинами в углах губ и «лучиками» вокруг глаз. Вот только вместо традиционной «гульки» на затылке – длинная коса. Я сразу расслабился, от старушки так и веяло уютом. И еще – в руках она держала поднос с чем-то вкусным.

Пригоршня заинтересованно принюхался.

Мила водрузила на жаровню котелок, под крышкой которого тотчас аппетитно забулькало, выставила глубокие глиняные плошки и пиалы и разлила по ним из кувшина с широким горлом пряный отвар. Мы нерешительно переглянулись: мясо, которым угощал Май, было вполне съедобным, но это не значит, что остальную еду примут наши организмы.

– Еще мама моей мамы, – нараспев сказала бабушка, – готовила по этому рецепту. Напиток называется «летний огонь», и лучше ничего нет от переохлаждения, разве что растереть замерзшего ядом горного вепря.

– За едой не говорим о делах. Это традиция, – предупредил Головня.

Мы потянулись к чашкам. Двум смертям, как известно, не бывать, а одной не миновать. «Летний огонь» пах медом и мелиссой, и, кажется, коньяком. Никита вдумчиво принюхался, осушил пиалу в один глоток и блаженно зажмурился. Я последовал его примеру: тепло прокатилось по пищеводу и разлилось по всему телу. Мила положила нам еды. Некоторое время мы молча жевали нежное дымящееся жаркое, наслаждаясь покоем и уютом.

Головня первым закончил трапезу (поклевал как птичка), кивком отослал Милу и внимательно посмотрел на нас, сложив руки на животе. Пригоршня вытер губы тыльной стороной ладони. Глаза напарника осоловели, и думаю, я не сильно от него отличался – расслабился, спать захотел.

Невероятно, что мы нашли здесь людей. Если верить Искре, в деревне есть телепорт, если очень повезет, мы попадем домой, но даже если нет – выживем, не умрем от голода, жажды, радиации, неизвестных опасностей.

Тем более, аборигены настроены дружелюбно и кажутся неплохими людьми.

– Значит, вы – не люди? – взял быка за рога старейшина.

– Почему же? – опешил я. – Люди. Ничем не отличаемся от вас.

Старик слегка улыбнулся, склонив голову к плечу.

– Не в том значении. Есть мы, люди из леса. И есть горожане – люди из летающего города.

– Летающий? – удивился Пригоршня, Головня торжественно кивнул. – Он прямо-таки по воздуху летает? Целый город?

– Народ? – перевел я беседу в другое русло: местные должны видеть в нас людей.

Головня вскинул седые брови:

– Не понимаю. Люди. Те, кто живет в лесу, и те, кто живет в Небесном городе.

Настала моя очередь улыбаться и кивать. Значит, «люди» – самоназвание. Наверное, последняя война уничтожила большую часть населения и размыла границы между отдельными племенами.

– Вы пришли из другого мира, но вы близки нам, поэтому будьте нашими гостями. Вы же спасли Искорку. Хорошая девочка, пусть и зимняя. Но и мой брат, достойный муж, – из зимних детей… Впервые вижу пришедших издалека и не знаю, о чем вам рассказывать, а вас наверняка терзают вопросы.

– Да, – оживился Никита, – терзают. Где у вас отхожее место?

– Мила! – гаркнул Головня.

Бабушка появилась в комнате, как джинн – моментально и незаметно.

– Проводи иномирца в нужник!

Никита встал и вышел следом за Милой, а Головня уставился на меня. Глаза у него были черные, но с золотистыми крапинками, и вправду напоминали угольки.

– Ты главный у вас? – спросил старейшина.

– Нет, – вздохнул я, – просто более осмотрительный и вежливый… Скажи, Головня, на гобеленах – прошлое вашего мира? Что-нибудь уцелело с той поры? Пока мы шли к лесу, видели развалины древнего черного города…

Головня загрустил.

– В степи и холмах сейчас плохо. До сих пор грязно, следопыты возвращаются больные, и даже в Небесном городе нет лекарств. Говорят, пройдет еще много лет, прежде чем там можно будет жить. Нас хранит лес. Все города, кроме Небесного, были разрушены Войной.

– А кто и с кем воевал? – осторожно поинтересовался я.

– Воевали люди и нечисть. Мы всегда воюем. Невозможно жить рядом с ними. Они истребили сотни тысяч, миллионы людей. Они погубили нашу цивилизацию и почти угробили наш мир!

– То есть… ядерную войну начали манипуляторы?! Нечисть? Они разумны?

– Не в нашем смысле этого слова, – отчеканил старик. – Они лишены созидания, лишены милосердия, любви, ими движет лишь страсть к разрушению. И так было всегда. Они не просто жестоки, они бессмысленно жестоки! Если нечисть может убить кого-нибудь, пусть и погубив себя и соплеменников, – сделает это. Они не образуют семей, у них нет друзей. Они рыщут по лесу и уничтожают людей. Говорят, в древние времена они овладели разумом людей, контролирующих ядерное оружие. И боеголовки полетели в мирные города…

В «мирные города», в которых установлены ракетные комплексы, я не очень верил, но тактично промолчал. Наверное, это было оружие сдерживания, которым люди отгородились от манипуляторов.

– А нечисть может жить в зараженных городах?

– К счастью, нет, – отрезал Головня. – Пусть наша цивилизация погибла, но проклятый враг не удержался на краю пропасти! Их становится все меньше, к тому же нечисть не может проникнуть в Небесный город. Скоро они вымрут, и люди вновь станут хозяевами этой земли.

Оптимистично, однако. Вернулся Пригоршня, сел на место, с интересом покрутил головой. Я решил поубавить интерес, и с исторической справки перешел к насущным проблемам.

– Головня, мы бы хотели вернуться домой, – сказал я.

Старейшина не удивился.

– Чем я могу вам помочь, гости?

– Искра сказала, у тебя есть телепорт…

Головня недоуменно вылупился на меня. Черт, как бы объяснить так, чтобы он понял?

– Помещение за железной дверью, связь с другими местами!

– А как же, есть, – старейшина почесал в затылке. – Рубка связи. Там я веду переговоры с Небесным городом – надо же о поставках условиться, об обмене…

У Никиты вытянулось лицо. У меня, кажется, тоже. Ладно, уговаривал я себя, ничего страшного не произошло. Вряд ли сюда можно было попасть, а отсюда – никуда. Выход наверняка найдется. По крайней мере, мы не умрем с голоду. Об этом не следует забывать: не наткнись мы на Искру и Мая, наши дни были бы сочтены. И неизвестно, холод ли, жажда или манипуляторы прикончили бы нас быстрее.

– Значит, из деревни нам не попасть в другой мир?

– Нет, – покачал головой старейшина. Он выглядел расстроенным. – Вам Искра сказала, что можно? Она ошиблась. Молодым не положено знать, где у нас что. Если они попадут в лапы врага, то не смогут хранить секреты, нечисть придет и уничтожит нас. Потому все знаем только мы, старейшины, и мы не покидаем поселок. Но я слышал, что в Небесном городе есть такое устройство. Предки умели перемещаться между мирами, и, когда был создан Небесный город, все достижения науки были представлены в нем. Наверное, и врата в другие места… Конечно, не исключено, что это легенды, как многое, что рассказывают о горожанах, но я сам был там и видел вещи, которые объясняются лишь чудом.

– А далеко до Небесного города? – спросил Пригоршня.

Он не умел долго унывать и наверняка уже прикидывал, хватит ли нам патронов и сколько нужно взять с собой еды.

– Два дня пути – через Великую топь и Серую пустошь. Следопыты знают дорогу. Они ходят к Небесной пристани каждый год, чтобы передать продукты и забрать необходимое. Ходят и когда нужно что-то срочное – лекарство или оружие. Правда, они никогда не поднимались в Город – порядки строги, строг карантин. Но вас, пришельцев из другого мира, могут пустить. Я свяжусь с горожанами.

– Так ты дашь нам провожатых? – обрадовался Никита. – А можно, чтобы пошли Искра и Май?

Вряд ли он так быстро забыл Энджи, скорее, просто хотел отправиться в путь с уже знакомыми и симпатичными ребятами.

– Сейчас не могу, – вздохнул Головня. – И вы не можете выйти в путь.

– Но почему?! – опешил я.

– Потому что, – старейшина смотрел в пиалу, где остывал целебный отвар, – сегодня утром стало известно: на деревню движется стая нечисти. Мы уже потеряли много людей, и теперь каждый боец на счету.

– Нас посчитай, – внезапно сказал Никита. – Мы тоже – бойцы.

* * *

Теперь стало понятно, почему внизу, под деревьями, никого нет: деревня готовилась к бою. Головня перепоручил нас заботам Искры и Мая, переодевшихся в серый камуфляж. Ребята были сосредоточенны и казались старше, серьезнее. Май оглядел нас с Пригоршней и вынес вердикт:

– Отдохнуть и переодеться.

Мы, если честно, не возражали: устали, в грязи извалялись как свиньи. Спустившись, взяли наши вещи и оружие, нацепили рюкзаки.

Искра повела нас во временное жилище – не казарму, а отдельное жилое дупло. По дороге (мы передвигались не по верхнему ярусу, а традиционно, по земле, шурша листьями) она ввела нас в курс дела:

– Нечисть не кочует, остается в лесу. Они уже объединялись и нападали на нашу деревню, но в холода, когда природа бесплодна, и нечисти нечего жрать. Пусть они безмозглые, но уяснили: мы дадим отпор. Правда, никогда прежде нечисть не собиралась такой толпой… Моих друзей убил маленький отряд, наверное, разведка. Наши разведчики доложили, что на деревню идет целая орда.

– Искра, – спросил я не к месту, – а как здесь зимой?

Налетевший ветер принес снежный заряд, с летом и теплом не ассоциирующийся.

Девушка замедлила шаг и посмотрела на меня внимательно.

– Снег устилает землю так, что мы ходим по ветвям, как по тропинкам. Сугробы поднимаются до самых дверей жилищ. Снег падает несколько месяцев, потом приходит время Стужи. Небо становится синим, тучи исчезают, и солнце светит так, что мы ходим в черных очках. Деревья трещат от мороза, а снег внизу становится хрупким. Чтобы выйти из дома, нужно закрывать все тело – иначе замерзнешь, покроешься инеем… – Она помолчала и добавила: – Зима длится так долго, что кажется вечной. Мы сидим в домах, ходим в гости, мастерим, рассказываем истории и зачинаем детей. Но никогда не называем малышей зимними именами. После каждой зимы людей становится меньше… И, хоть никто не говорит, именно поэтому нас, детей зимы, не любят: чтобы выжить, мы забрали чью-то силу и чью-то жизнь. Родив меня, умерла мама.

Ее простой рассказ пробрал меня мертвенным холодом до глубины души. Попади мы сюда зимой – враз окоченели бы.

Негостеприимный, холодный, жестокий мир. Удивительно, что люди не одичали. Наверное, причиной тому – Небесный город, оплот цивилизации.

– Вам нужно выспаться, – совсем другим тоном сказала Искра. – Отдыхайте, я вас разбужу.

Мы стояли у корней очередного лесного исполина, и ступеньки в коре вели к овальной двери.

– Орда движется медленно, – пояснила Искра, – и у вас будет время поспать. Внутри тепло, этот дом… это – наш с Маем дом, но мы заняты. Постели я разобрала. Если вы голодны…

– Спасибо, – заверил я, – Головня нас накормил.

– В таком случае, ложитесь спать. Теплую подходящую одежду я сложила рядом с кроватями, а оружие вам выдаст Май, когда вы отдохнете.

По ступенькам мы поднялись в жилище, почти ничем не отличающееся от дома Головни.

– Блин, – сказал Никита. – Сейчас как упаду, как вырублюсь – сразу часов на десять глаза заведу!

Я мысленно согласился с ним. Мы разделись и рухнули спать, даже не озаботившись вопросом, как выключить свет.

Перед глазами тут же сплелись цветные спирали, и я погрузился в то странное состояние полубреда-полусновидения, которое бывает от крайней усталости, ведь с начала нашего путешествия по миру вечной зимы мы с Пригоршней впервые были в безопасности, тепле и могли расслабиться. Сознание тут же воспользовалось этим и вывалило на меня ворох пережитого: телепатов на трилобитах, выпотрошенных людей, развешенных на деревьях, черные печные трубы сожженной деревни, пустой разрушенный город, сопки, живность, аномалии. Май и Искра тоже пришли в мой сон, но лицо у девушки было лицом Энджи, и она раз за разом гибла у меня на руках, а достать артефакт я не успевал. Потом, видимо, сжалившись, мозг продемонстрировал разные варианты картинки «что такое Небесный город», но футуристический пейзаж несколько портили взрывы и клубы дыма…

Проснувшись, я не сразу понял, где нахожусь. Сердце бешено колотилось, я был потный, мокрый, дрожащий. В совершенно темной комнате недалеко похрапывал Пригоршня. Повернувшись на другой бок, я собрался отдохнуть еще, но тут за стеной зашумели, кто-то вошел, и тут же зажег свет.

По глазам резануло, я прикрыл их рукой.

– Подъем, – сказала Искра. – Просыпайтесь, друзья. Нам нужны все. Враг уже близко.