Текст книги "Пикник на льду (Смерть постороннего)"

Автор книги: Андрей Курков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Андрей КУРКОВ
Пикник на льду

Семье Шарп с благодарностью посвящается

1

Сначала в метре от его ноги упал камень. Виктор оглянулся – двое мужиков с ухмылочкой смотрели на него. Один из них, стоявший у разобранной булыжниковой мостовой, нагнулся, взял в руки еще один булыжник и, словно играя в кегельгбане, покатом отправил камень в его сторону. Виктор сорвался с места и быстрым шагом, едва отличимым от спортивной ходьбы, свернул за угол. «Главное – не бежать!» – твердил он себе.

Остановился уже около дома. Глянул на висевшие уличные часы – девять вечера. Тихо и безлюдно. Зашел в парадное. Теперь уже было не страшно.

Обычным людям просто скучно жить, развлечения для них теперь не по карману. Отсюда и булыжники катятся.

Вечер. Кухня. Темень. Просто отключили электричество и свет погас. В темноте слышны неторопливые шаги пингвина Миши – он появился у Виктора год назад осенью, когда зоопарк раздавал голодных зверей всем, кто сможет их прокормить. Виктор тогда поехал и взял королевского пингвина. За неделю до этого от него как раз ушла подруга. Ему было одиноко, но пингвин Миша принес с собой собственное одиночество и теперь два одиночества просто дополняли друг друга, создавая больше впечатление взаимозависимости, чем дружбы.

Виктор отыскал свечку, зажег ее и поставил в майонезной баночке на стол. Поэтическая небрежность огонька заставила его найти в полумраке ручку и бумагу. Он сел за стол, лист бумаги между ним и свечой. Этот лист надо было чем-то заполнить. Был бы Виктор поэтом – побежала бы по белому листу рифмованная строка, но он не поэт. Он – литератор, застрявший между журналистикой и мелкой прозой. Самое удачное, что у него получается – это короткие рассказы. Очень короткие. Такие короткие, что даже если за них будут платить – ему на это не прожить.

На улице прозвучал выстрел. Виктор дернулся, приник к окну, за которым ничего видно не было, потом вернулся к листу бумаги. Воображение уже придумало историю этого выстрела. История заняла один лист – не больше и не меньше. На последних трагических нотках свежего короткого рассказа снова появилось электричество. Вспыхнула лампа, свисавшая с потолка.

Виктор задул свечу. Вытащил из морозильника мороженного минтая и положил в миску Миши.

2

Наутро, перепечатав свежий рассказик и попрощавшись с пингвином, Виктор пошел в новую толстую газету, щедро публиковавшую любые тексты от кулинарных рецептов до обзора новинок постсоветской эстрады. Редактора газеты он знал неплохо – несколько раз они с ним на пару изрядно выпивали и редакционный шофер отвозил его потом домой.

Редактор встретил его улыбкой и похлопыванием по плечу. Попросил секретаршу сварить кофе и тут же профессионально пробежал принесенное творение взглядом.

– Нет, старик, – сказал наконец он. – Не обижайся. Не пойдет. Тут надо или крови побольше, или вообще о другом, о какой-нибудь странной любви. Пойми, газетный рассказ – это жанр сенсации.

Не дожидаясь кофе, Виктор раскланялся.

Недалеко находилась редакция газеты «Столичные вести». До ее редактора Виктору было не добраться и он заглянул в отдел культуры.

– Вообще-то мы никакой литературы не печатаем, – дружелюбно сказал ему старичок завкультурой. – Но вы оставьте. Всякое бывает. Может в какой-нибудь пятничный номер. Знаете, для равновесия. Если слишком много плохих новостей читатели ищут чего-то нейтрального. Я прочитаю!

Отделавшись от посетителя своей визитной карточкой, старичок вернулся к заваленному бумагами столу. И только тогда Виктор понял, что его вообщем-то и в комнату не пригласили. Весь разговор так в дверном проеме и состоялся.

3

Два дня спустя зазвонил телефон.

– Вас из «Столичной» беспокоят, – отчеканил звонкий женский голосок.

– С вами будет говорить редактор.

Трубка перешла из рук в руки.

– Виктор Алексеевич? – спросил мужской голос.

– Да.

– Вы сегодня не могли бы к нам подъехать? Или заняты?

– Да нет, – ответил Виктор. – Не занят.

– Тогда я вышлю за вами машину. Синие «жигули». Только адрес скажите.

Виктор продиктовал свой адрес. Редактор, так и не представившись по имени-отчеству, попрощался. Сказал «До скорого».

– Неужто из-за рассказа? – думал Виктор, выбирая в шкафу рубашку. – Нет, вряд ли из-за рассказа… Что им рассказ? Хотя, черт его знает!

В синих «жигулях», стоявших под парадным, сидел очень вежливый шофер.

Он же проводил Виктора к редактору.

– Игорь Львович, – представился редактор, протягивая руку. – Рад познакомиться.

Редактор был больше похож на постаревшего спортсмена, чем на газетчика. Может, так оно и было, но, правда, в его взгляде сквозила эдакая ирония, которая возникает скорее от ума и образования, чем от длительных тренировок в спортивном зале.

– Присаживайтесь! Коньячка? – Он сопроводил свои слова барским жестом.

– Нет, спасибо. Если можно кофе… – попросил Виктор, усаживаясь в кожанное кресло, стоявшее перед широким «офисным» столом.

Редактор кивнул. Потом снял телефонную трубку и сказал в нее: «Два кофе».

– Знаете, – снова заговорил он, примериваясь к Виктору дружелюбным взглядом, – мы вас тут совсем недавно вспоминали, а вчера заходит ко мне наш Борис Леонидыч – завкультурой – и говорит: «Гляньте-ка одним глазом!»

И протягивает мне ваш рассказик. Хороший рассказик… И тут я как раз вспомнил к чему это мы о вас говорили. Вот и решил познакомиться…

Виктор слушал и вежливо кивал. А Игорь Львович, выждав паузу, улыбнулся и продолжил.

– Вы, Виктор Алексеевич, хотели бы у нас работать?

– А что надо будет писать? – спросил Виктор, в душе заранее испугавшись новой журналистской каторги.

Игорь Львович хотел было ответить, но тут зашла секретарша с подносиком, поставила на стол чашечки с кофе, сахарницу. Редактор задержал слова, как дыхание, и подождал, пока секретарша выйдет.

– Тут дело конфеденциальное, – сказал он. – Нам нужен талантливый автор некрологов, мастер короткого жанра. Чтобы емко, коротко и довольно необычно. Понимаете? – он взглянул на Виктора с надеждой.

– То есть я должен буду дежурить в редакции на случай чьей-нибудь смерти? – негромко и осторожно спросил Виктор, словно боясь услышать утвердительный ответ.

– Конечно, нет! Работа намного интереснее и ответственнее – надо будет создать с нуля картотеку «крестиков» – так мы здесь некрологи называем – на еще живых людей, от известных депутатов и бандитов до деятелей культуры. Но я хотел бы, чтобы вы писали так, как еще никогда о мертвых не писали. По вашему рассказу мне кажется, что вы сможете!

– А как с оплатой? – поинтересовался Виктор.

– Начнем с трехсот долларов, график работы – свободный. Но я, конечно, должен быть в курсе: кто у нас в картотеке. Никакая случайная автокатострофа не должна нас застать врасплох! И еще одно условие. Вам придется писать под псевдонимом. Это кстати и в ваших интересах.

– А какой псевдоним? – скорее сам себя, чем редактора, спросил Виктор.

– Придумайте сами, но если не придумается, можете подписывать пока «Группа товарищей».

Виктор кивнул.

4

Дома перед сном Виктор пил чай и думал о смерти. Думалось ему легко.

Да и настроение у него было славное, скорее для водки, чем для чая. Но водки не было.

Ему предложили замечательную игру. И хотя Виктор еще не знал, как будет выполнять свои новые обязанности, предвкушение чего-то нового и необычного уже заполнило его чувства. А за закрытой дверью в кухню по темному коридору бродил пингвин Миша, время от времени тыкаясь в закрытую дверь. В конце концов Виктор почувствовал себя виноватым и впустил Мишу.

Миша остановился около стола – его почти метрового роста хватало, чтобы обозревать все, что находилось на столе. Он посмотрел на чашку чая, потом перевел взгляд на Виктора. Посмотрел на него проникновенно, как умудренный опытом партийный функционер. Виктору захотелось сделать пингвину что-нибудь приятное и он пошел в ванную, пустил холодную воду. Пингвин сразу пришлепал на звук льющейся воды и не дожидаясь, пока ванна наполнится, перегнулся и свалился в нее.

Утром Виктор заехал в редакцию «Столичной», чтобы получить от главного редактора пару практических советов.

– Как отбирать героев? – спросил Виктор.

– Проще простого. Посмотрите, про кого пишут газеты. Можете и сами искать и выбирать – родина ведь не знает всех своих героев – многим нравится оставаться инкогнито…

Вечером, накупив всевозможных газет, Виктор вернулся домой и уселся за кухонным столом.

Первые же газеты дали ему пищу для размышлений и он, подчеркнув в них фамилии Очень Важных Персон, стал переписывать их для работы в общую тетрадь. Работы предстояло много – только из нескольких газет он выписал около шестидесяти фамилий.

Потом пил чай и снова думал, теперь уже о самом жанре. Ему казалось – он уже видит, как превратить этот жанр в нечто очень живое, живое и в то же время сентиментальное, так, чтобы даже простой колхозник, прочитав о незнакомом ему покойнике, смахнул бы слезу.

Наутро Виктор наметил себе героя первого «крестика». Оставалось только попросить благословения у «главного».

5

В полдесятого утра, после «благословения» Игоря Львовича, чашечки кофе и торжественного вручения кореспондентского удостоверения, Виктор купил в киоске бутылку «Финляндии» и направился в приемную бывшего писателя, а ныне депутата парламента Александра Якорницкого.

Депутат, услышав, что с ним хочет встретиться корреспондент «Столичной», обрадовался. Он тут же попросил секретаршу отменить дальнейший прием и больше никого к нему не пускать.

Удобно расположившись, Виктор поставил на стол бутылку финской водки и диктофон. Депутат так же проворно поставил по обе стороны от бутылки две хрустальные стопки.

Говорил депутат легко, не ожидая вопросов. И про свое депутатство, и про детство, и про то, как был комсоргом курса в университете. На исходе бутылки похвастался своими поездками в Чернобыль. При этом, похоже, Чернобыль положительно повлиял на его потенцию, что могли в случае сомнений подтвердить его жена – учительница частной школы, и любовница – певица Национальной Оперы.

Обнявшись на прощанье, они разошлись. Впечатление депутат-писатель оставил у Виктора очень живое, может быть даже слишком живое для некролога. Но в этом-то и должен был быть фокус – всякий покойник только что был живым и строчки некролога должны еще хранить его уходящее тепло.

Они не должны быть безнадежно черными.

Дома Виктор быстро написал некролог – поставил «крестик» на депутате – две страницы теплого рассказа о живом и грешном. Даже не понадобилось прослушивать диктофонную запись – слишком свежа была память.

Игорь Львович, прочитав утром текст, очень оживился.

– Высший пилотаж! – сказал он. – Лишь бы муж этой оперной певицы промолчал… «О нем могут сегодня скорбить многие женщины, но мы, помня о них, все же отдадим наше сочувствие супруге и еще одной женщине, чей голос, взлетая под купол Национальной Оперы, звучал для него, будучи слышимым всеми.» Красиво! Давай! Вперед!"

– Игорь Львович, – обратился к нему Виктор, осмелев. – Мне немного не хватает информации, а если я у каждого сам буду брать интервью – уйдет много времени. Может, у нас в газете есть какая-нибудь картотека…

«Главный» улыбнулся.

– Конечно, есть, – сказал он. – Я и сам хотел тебе предложить. В отделе криминалистики. Я скажу Федору, чтобы ты имел доступ!

6

Жизнь Виктора самоорганизовалась, подстроившись под работу. Он старался изо всех сил. Благо, что Федор из отдела криминалистики делился с Виктором всем, что у него было. А было у него многое – от имен любовников и любовниц Очень Важных Персон, до конкретных грехопадений этих же персон и других событий из их жизни. Короче именно у него Виктор брал недостающие детали их жизнеописаний, которые, как хорошие индийские пряности, превращали «крестик» из констатации печального факта в блюдо для гурманов.

И он регулярно клал на стол «главному» очередную порцию текстов. Все было замечательно. В кармане резвились деньги – не очень большие, но вполне отвечающие скромным запросам Виктора. Единственно, что его иногда мучало – это отсутствие славы, пусть даже анонимной. Слишком живучими были герои его жанра. Из больше чем сотни описанных «До конца» ОВП, никто не только не умирал, но даже и не болел. Но эти размышления не сбивали Виктора с рабочего ритма. Он трудолюбиво листал газеты, выписывал фамилии, влазил в биографии этих людей. Родина должна знать своих героев – твердил он себе.

Был ноябрьский вечер. За окном шел дождь. Пингвин Миша снова принимал холодную ванну. А Виктор как раз думал о живучести своих героев. И вдруг позвонил телефон.

– Я от Игоря Львовича, – сказал хриплый мужской голос. – Надо бы поговорить, есть одно дело.

Услышав имя родного редактора, Виктор охотно согласился на встречу.

Через полчаса у себя дома он встречал гостя – мужчину лет сорока пяти, подтянутого, со вкусом одетого. Гость пришел с бутылкой виски и они сразу уселись за кухонный стол.

– Миша! – представился гость, а Виктор усмехнулся и тут же смутился.

– Извините, так зовут моего пингвина, – сказал он.

– У меня есть старинный друг, который очень болен… – заговорил гость. – Мы ровесники и дружим с детства. Зовут его Сергей Чекалин. Я хочу заказать вам его некролог… Возьметесь?

– Конечно, – ответил Виктор. – Но мне нужны факты из его жизни, желательно что-то личное.

– Нет проблем, – сказал Миша. – Я знаю про него все. Могу рассказать…

– Пожалуйста.

– Он – сын слесаря и воспитательницы детского сада. С самого детства мечтал о мотоцикле и после окончания школы наконец купил себе «Минск», но для этого ему пришлось немного поворовать… Сейчас он очень стыдится своего прошлого. Правда, его настоящее не лучше. Мы с ним коллеги, занимаемся открытием и закрытием трастов, только у меня это получается, а у него – нет. Недавно от него ушла жена и он остался совершенно один. У него даже любовницы никогда не было.

– Как звали жену?

– Лена… В общем, дела у него идут печально, плюс здоровье…

– А что со здоровьем?

– Подозрение на рак желудка и вечный простатит.

– Ну а что для него главное в жизни? – спросил Виктор.

– Главное? Серебристый «Линкольн», которого у него никогда не будет…

Разговор они запивали виски и из этого коктейля слов и спиртного за столом рядом с ними словно сидел третий, Сергей Чекалин, брошенный женой неудачник, оставшийся в плохом здоровье наедине со своей неосуществимой мечтой – серебристым «Линкольном».

– Когда заехать? – спросил под конец Миша.

– Можно завтра.

Когда Миша вышел, Виктор услышал с улицы звук завевшейся машины.

Выглянул и увидел, как от его парадного отъезжает тот самый «Линкольн» серебрянного цвета – длинный и важный.

Покормив пингвина Мишу свежемороженной камбалой и набрав для него холодной воды в ванну, Виктор вернулся на кухню, где засел за написание свежезаказанного некролога. Окошко между ванной и кухней позволяло слышать плеск воды и он улыбался, набрасывая черновик «крестика» и думая о пингвине, так любящем чистую холодную воду.

7

Осень – лучшее время для написания некрологов. Время увядания, грусти, поисков прошлого. Зима хороша для жизни – она уже радостна сама по себе, бодрящий морозец, искрящийся на солнце снег. Но до зимы оставалось еще несколько недель и за это время можно было сделать неплохой задел на следующий год. Работы предстояло много.

За окном снова лился дождь, когда к нему зашел Миша-непингвин.

Прочитав заказанный некролог, он остался очень доволен. Достал бумажник и спросил: «Сколько?»

Хозяин квартиры пожал плечами – пока что ему платили за месяц.

– Послушай, – сказал Миша. – Хорошая работа должна хорошо оплачиваться.

С этим утверждением было трудно не согласиться и Виктор кивнул.

Миша задумался.

– По крайней мере ты должен получать в два раза больше самой дорогой проститутки… Пятьсот баксов хватит?

Отсчет гонорара от максимальной ставки проститутки Виктору не понравился, но сумма пришлась по душе. Он снова кивнул и получил от Миши пять стодолларовых бумажек.

– Если ты не против, я тебе еще клиентов подищу! – предложил Миша.

Виктор был не против.

Миша-непингвин ушел. На улице продолжалось серое дождливое утро.

Открылась дверь и в проеме остановился пингвин. Постояв минуту, он подошел к хозяину, прижался телом к его коленям и так замер. Виктор погладил милого зверя.

8

Ночью сквозь некрепкий сон Виктор слышал, как бродил по квартире страдающий бессоницей пингвин. Бродил, оставляя все двери открытыми.

Иногда казалось, будто пингвин останавливается и тяжело вздыхает, словно старик, уставший от жизни и от себя.

Утром позвонил Игорь Львович и попросил приехать в редакцию.

За чашечкой кофе они обсудили с ним состояние дел с картотекой «крестиков». В основном главный был доволен.

– Единственное наше упущение, – говорил он, – это то, что все наши будущие покойники – жители Киева. Конечно, столица как пылесос втягивает в себя всех более или менее заметных людей, но и в других городах живут свои знаменитости.

Виктор слушал внимательно, время от времени кивая.

– У нас везде есть свои корреспонденты, – продолжал главный, – они уже собирают нужную информацию. Надо будет только съездить и забрать у них все, что они соберут. Почта – вещь ненадежная, даже факсу нельзя полностью доверять такие вещи. Кстати, я хотел бы вас попросить принять в этом участие…

– В чем? – спросил Виктор.

– Надо съездить в пару городов за всеми этими материалами… Сначала в Харьков, потом в Одессу, если вы не против. За счет редакции, конечно…

Виктор согласился.

На улице снова накрапывал дождик. По дороге домой Виктор зашел в кафе, заказал пятьдесят грамм коньяка и двойной кофе. Хотелось согреться.

В кафе было тихо и безлюдно. Хорошая атмосфера для того, чтобы помечтать или же наоборот – для воспоминаний о прошлом.

Виктор пригубил коньяк. Знакомый запах защекотал ноздри. «Настоящий!»

– обрадовался он.

Приятная пауза в кафе – эта остановка между прошлым и будущим с рюмкой коньяка и чашечкой кофе – настраивала на романтический тон. Он не чувствовал себя одиноким или несчастным. Он был полноценным посетителем, удовлетворяющим свою небольшую потребность во внутреннем тепле. Пятьдесят грамм настоящего коньяка – и вот тепло уже движется в двух противоположных направлениях – вверх, в голову, и вниз – в ноги. Мысли замедляют свой ход.

Раньше Виктор мечтал стать писателем-романистом. Но даже до повести он так и не добрался. Хотя где-то в папках лежат несколько незаконченных рукописей. Но это их судьба – так и остаться незаконченными. Ему просто не везло с музами. Они почему-то не задерживались в его двухкомнатной квартире достаточно долго, чтобы он мог довести хотя бы одну повесть до конца. В этом-то и была причина его жанровых неудач. Музы были удивительно непостоянны с ним. Или же он сам был виноват, выбирая себе таких ненадежных муз. Но вот, вообще оставшись наедине с пингвином, он все равно занимался коротким жанром, за который, правда, теперь неплохо платили.

Основательно согревшись, он покинул кафе. На улице продолжался дождик. День был серый и сырой.

Перед тем, как вернуться домой, Виктор купил в магазине килограмм мороженного лосося – для Миши.

9

Перед поездкой в Харьков Виктору надо было решить одну проблему – с кем оставить пингвина Мишу. Наверно, пингвин бы спокойно пережил трехдневное одиночество, но Виктор волновался. Он перебрал в памяти всех знакомых – друзей у него, увы, не было – но все это были люди далекие и обращаться к ним Виктору не хотелось. Он почесал затылок, подошел к окну.

На улице накрапывал дождик. У парадного какой-то милиционер беседовал со старушкой-соседкой.

Виктор вспомнил старый анекдот про пингвина и милиционера и улыбнулся. Он отошел к тумбочке, на которой стоял телефон. Взял в руки записную книжку, отыскал там телефон участкового.

– Младший лейтенант Фишбейн слушает, – ответил четкий мужской голос на другом конце телефонной линии.

– Извините, – запинаясь, подыскивая слова, заговорил Виктор. – У меня к вам просьба… Я живу на вашем участке…

– Что-то случилось? – перебил его участковый.

– Нет. Пожалуйста, не подумайте, что я шучу… Дело в том, что я уезжаю в командировку на три дня и мне не с кем оставить пингвина…

– Вы знаете, – участковый говорил спокойным твердым голосом, – к сожалению, мне негде держать вашего пингвина, я живу вместе с мамой в гостинке…

– Вы не правильно поняли, – заволновался Виктор. – Я хотел вас попросить только прийти пару раз ко мне и дать ему поесть… Я вам оставлю ключи…

– Это можно. Назовите ваш адрес и имя, я к вам зайду. Около трех вы будете дома?

– Да, буду.

Виктор сел в кресло.

Чуть больше года назад тут, рядом с ним, на широком подлокотнике кресла обычно сидела Оля, миниатюрная блондинка со вздернутым симпатичным носиком и вечноукоризненным взглядом. Иногда она ложила свою голову ему на плечо и словно засыпала, ныряла в свои мечты, в которых, возможно, ему места не было. Ему разрешалось присутствовать только в реальности. Но и в реальности он редко чувствовал себя нужным ей. Она была молчалива и задумчива. Что изменилось с тех пор, как она ушла, так и не объяснив ему свой уход? Теперь рядом стоял пингвин Миша. Молчаливый, но задумчивый ли?

Что такое задумчивость? Может, это лишь слово для описания взгляда?

Виктор наклонился и отыскал взглядом глазки пингвина. Внимательно рассматривая их, он искал в них признаки задумчивости, но видел лишь грусть.

Участковый пришел без четверти три. Разулся и прошел в комнату. Его внешность не соответствовала его же фамилии – широкоплечий светловолосый и голубоглазый парень почти на голову выше Виктора, мог бы, наверно, оказаться скорее в сборной по воллейболу, чем в милиции, но все-таки именно он был участковым.

– Ну, где ваш зверь? – спросил он Виктора.

– Миша! – позвал Виктор и пингвин выбрался из своего закутка – из-за темнозеленого дивана.

Подойдя к Виктору, пингвин с интересом посмотрел на миллиционера.

– Ну вот, Миша, – сказал ему Виктор. Потом повернулся к участковому.

– Извините, как вас зовут?

– Сергей.

Виктор задержал на участковом свой взгляд.

– Странно, – сказал он. – Вы совсем не похожи на еврея…

– А я не еврей, – улыбнулся участковый. – Моя настоящая фамилия Степаненко…

Виктор пожал плечами и вернулся взглядом к пингвину.

– Миша, – сказал он ему. – Этого человека зовут Сергей и он будет тебя кормить, пока я в отъезде.

Потом Виктор показал Сергею, где что лежит и дал ему запасные ключи от квартиры.

– Не беспокойтесь, – сказал, уходя, участковый. – Все будет в порядке!