Текст книги "Ураган для одуванчика"
Автор книги: Андрей Анисимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Теперь мы с тобой будем считать копейки, – сказал жене Василий, вернувшись после переговоров с банкиром. О том, что мужа перспектива жесткой экономии, мягко говоря, не радовала, Кристина догадывалась давно. Муравин никогда не смотрел на цены продуктов, наваливая их в корзину в супермаркете, легко мог нанять такси, если оказался в городе без машины, не говоря уже о том, чтобы перекусить в ресторане, когда через полчаса дома его ждал вполне сносный обед. За семь лет совместной жизни она знала про него почти все, но сама никогда до конца не раскрывалась. Как всякая эстонская женщина, она была уверена – мужу положено знать ровно столько, сколько полезно для семьи. Поэтому имела от него достаточно секретов и недомолвок. Но все ее хитрости, включая тихие заначки небольших сумм денег, не преследовали личной выгоды. На отложенные кроны она могла купить рубашку мужу, или сделать подарок маме. Схитрила она и при ремонте дома. Комната для гостей, снабженная отдельным выходом в сад и автономным туалетом, по словам Кристины, предназначалась для друзей или близких, если тем понадобится у них заночевать. Так она говорила мужу. На самом деле это помещение Кристина планировала сдавать под пансион. Но до поры до времени своими планами с Василием не делилась. Его реакция для нее была вполне предсказуема: «На кой черт пускать в дом чужих людей! Мы пока с голоду не умираем». Но когда он явился злой из банка, решила прощупать, как он отнесется к ее идее.
– Знаешь, Васенька, чтобы было легче отдавать кредит, мы можем сдать нашу комнату для гостей, какой-нибудь старушке из приличной страны. Я бы ей готовила, а она бы нам отдавала пенсию. Пенсии в Европе не чета нашим.
Василий посмотрел на жену с удивлением:
– На кой черт пускать чужих людей в дом?! Мы с тобой пока с голоду не умираем.
Кристина улыбнулась краешками губ и свела все к шутке. Конечно, она ни слова не сказала мужу, что в тот же день, как расплатилась с рабочими за ремонт, дала через Интернет объявление. В нем она предлагала одиноким пожилым людям нечто вроде пансиона. И уже имела несколько откликов. Интерес к подобной услуге выразили пенсионер из Хельсинки, моряк из Норвегии и старушка из Германии.
Финского пенсионера Кристина забраковала сразу. По его письму ей стало ясно – старик бежит из дома, чтобы вольно распоряжаться своими деньгами, не отчитываясь перед женой. Скорее всего, откликнулся старый пьянчужка, которого если пустишь, потом уже сам побежишь из собственного дома. Моряк-норвежец ей приглянулся больше. Но тот не волок ни по-эстонски, ни по-русски. Значит, изъясняться с ним по-английски могла одна Кристина, а как быть с Василием? Хотя письмо норвежца ей понравилось – писал ей очень искренний одинокий человек, отдавший жизнь морю и не успевший обзавестись семьей. Усталому морскому волку хотелось за свои деньги на старости лет получить уют и человеческое внимание. Наверняка, он тоже мог себе позволить стаканчик-другой. Но пьяницы Кристина в нем не просекла. Знал бы моряк русский язык, она еще подумала бы, да и Василия потихоньку начала бы уговаривать. Но предложить мужу мычать или объясняться с жильцом знаками не отважилась.
Пока старушка из Германии выглядела привлекательнее всех. Немка сама назвала сумму, которую готова платить за пансион, и, что самое главное, прекрасно говорила по-русски. Родом из поволжских немцев, она и в Германию попала уже девушкой – русский язык мог оказаться для нее родным. Звали старушку фрау Литхен. Но характер фрау, видно, имела настырный и уже в письме выдвинула несколько условий. Главное из них – тишина и отсутствие детей. И не только в доме, где ее поселят, но и в ближайшем окружении. Кристине подобное условие принять труда не составляло. Ребенка у них с Васей не завелось, а дети соседей давно выросли и поселились в городе. Но само условие немецкой бабульки молодую женщину покоробило. Что может представлять собою пожилой человек, если дети вызывают у него такую ненависть?! Но виду Кристину не подала, и они с немкой начали переписываться. Та готовилась продать фирму и уехать из Германии перед Рождеством.
От столь быстрого решения Кристина вежливо уклонилась. Она не думала, что за две оставшиеся недели сумеет подготовить мужа к подобному сюрпризу. Но жизнь внесла свои коррективы. Через неделю после осложнений с банком Василий пришел домой в ужасном виде. Кристина спросила: «Что случилось?»
Муж начал кричать и размахивать руками. Она не сразу поняла, о чем он кричит. Василий стоял посередине их новой сверкающей кухни и громко материл эстонцев. До молодой женщины вскоре дошло – мужа уволили. Яан Пыдер, взявший его на фирму по просьбе своей жены Аннели, долго терпел «немого» менеджера. Но когда вышел закон о языке, касающийся именно работников сферы обслуживания, выдвинул ультиматум – либо Муравин идет на курсы эстонского языка, либо лишается работы. Василий вспылил и послал шефа на три известные буквы русского алфавита. Это была катастрофа.
Она тогда сказала Василию:
– Зачем ты нахамил Яану? Ведь он прав. Ты работаешь с клиентами, а они тебя не понимают.
– Пусть чухна учит русский, – кричал Муравин в бешенстве.
– Но ты живешь в Эстонии, – увещевала его Кристина.
– Плевать, где я живу. На моем языке говорят сотни миллионов, а вашу тарабарщину пользуют сотни тысяч. Есть разница?!
Кристина очень обиделась:
– Зачем же ты женился на эстонке, если нас так презираешь?
Василий перестал кричать и растерянно посмотрел на жену:
– Почему презираю? Среди эстонцев есть приличные ребята. А тебя я люблю, – и на его глаза навернулись слезы. Кристина раньше никогда не видела, как Муравин плачет.
«Он просто большой ребенок», – подумала она о муже и вытерла ему глаза платком:
– Не раскисай, все будет нормально.
Но Василий пребывал в отчаянии:
– Теперь у нас дом отнимут. Теперь у нас дом отнимут. Теперь у нас дом отнимут, – повторял он, как робот.
– Не отнимут. Есть одна идея, – тут Кристина и рассказала мужу о старушке из Германии. Василий страшно обрадовался. Особенно ему понравилось, что Берта Литхен предлагает за свой уход две тысячи евро.
– Мы спасены! За эти деньги я готов целовать ее в морщинистую жопку! – кричал он уже от радости, а когда узнал, что Берта великолепно говорит по-русски, поднял жену на руки, закружил по дому, приговаривая:
– Хоть ты у меня и чухна, а баба золотая! Чтоб я без тебя делал!
Так на руках и унес жену в спальню, и они оба оказались в постели. Кристину всегда удивляло, как легко он может переключаться. Только что был в отчаянии, а через несколько минут уже принялся раздевать ее. Эта особенность его мужской натуры иногда ее веселила, иногда раздражала. Ей бы хотелось заниматься с ним сексом, когда и она имеет для этого настрой. Но Кристина так быстро перестраиваться не умела, и часто случалось, что он уже удовлетворился, а в ее женском естестве только появились первые признаки желания. И тогда она думала совсем о другом. Но будучи рассудительной женщиной, мужа не оттолкнула. Она не раз использовала секс для налаживания комфорта в их семейном климате. Иногда в качестве поощрения, иногда в виде аванса. После его согласия принять старушку из Германии решила отдаться в качестве премии. Использовав ее благосклонность, он быстро уснул и даже не заметил, как она выскользнула из его объятий.
В тот же вечер Кристина послала немке электронное послание с приглашением переехать к ним на Рождество.
* * *
Путешествие Фрау Лямке до границ эстонского государства оказалось далеко не столь опасным, как она себе его представляла. И волновалась за свою девственность она напрасно. Газовый пистолет для зашиты от надругательств ей не понадобился. Не причинили путешественнице вреда и коварные поляки, если не считать въедливого полицейского, что хотел поживиться за ее счет штрафом за неправильную стоянку. Мелочный шляхтич пытался доказать, что она припарковала свой автодом в зоне запрещающего знака. Его действие распространялось на пятнадцать метров. Лямке потребовала, чтобы полицейский в ее присутствии сделал замер, и настояла на своем. Выяснилось, что колеса ее самодвижущегося экипажа находятся от него на пятнадцать метров и семьдесят сантиметров. И посрамленный польский инспектор вынужден был извиниться перед иностранкой. Разъяренная Лямке уже собиралась вернуться в Краков, что остался позади места инцидента в двадцати километрах, чтобы подать жалобу на оскорбителя, но, вспомнив узкие улочки старинных польских городов, решила от возмездия отказаться. Ее громоздкое транспортное средство к преодолению средневековых лабиринтов не подходило. Еще один раз она уже готовилась дать отпор, но злоумышленник ретировался раньше, чем она успела это сделать. Произошло это уже в Литве, во время ночевки. Лямке устроилась в отведенном для этого кэмпинге в предместье Каунаса. Неподалеку остановилась группа молодых людей, говорящих на непонятном Лямке языке. Первую половину ночи соседи провели бурно – пели песни, гоготали, как жеребцы, и звенели посудой. К рассвету спиртное у них закончилось, и двое веселых ребят пошли по кемпингу побираться. Подошли они и к автодому Лямке. Один из них постучал в стекло. Разъяренная хозяйка распахнула дверь. Большего не понадобилось – завидев фрау, молодые люди в панике бросились наутек. Вскоре соседи затихли. Видно, неудачливые добытчики поделились увиденным со своими друзьями, и информация об ужасном чудовище тут же отрезвила всю компанию.
Латвию фрау Лямке пересекла почти без приключений. И лишь миновав Пярну, проколола правое заднее колесо. Возможно, именно благодаря этой маленькой неприятности ее ненависть к мужчинам чуток поколебалась. Заметив даму, пытавшуюся приспособить домкрат, рядом с ее автодомом притормозил внедорожник. Из него выбрался огромный латыш, молча отстранил Лямке, взял из ее рук домкрат, быстро поднял ее автокемпер на нужную высоту и также молча проделал всю остальную связанную с установкой запаски работу. После чего, не взглянув в ее сторону, уселся в свою машину и покатил дальше. Только потом немка вспомнила, что не предложила спасителю вознаграждения. Этот эпизод произвел на нее столь сильное впечатление, что она размышляла о нем до самого Таллинна. Раньше фрау Лямке столь огромных мужчин не встречала, а уж о подобной галантности не могла и мечтать. В столице Эстонии путешественница намеревалась провести ночь и отдохнуть. А уж на следующее утро выяснить, где находится жилье негодяев, похитивших ее Берточку. В незнакомом городе она быстро заблудилась, и вместо того, чтобы объехать его стороной и обосноваться в каком-нибудь кемпинге, угодила в самый центр. Здесь ее громоздкий экипаж столкнулся с теми же трудностями, что и в средневековых городках Польши. Утомившись от водительских трудов, она остановилась передохнуть, едва не перекрыв городское движение. Один из его участников, к ее большому удивлению, неожиданно обратился к ней по-немецки.
– Фрау, не могли бы вы немного передвинуть вашу телегу, чтобы я мог проехать.
Она кое-как забралась правыми колесами на тротуар, а уж потом посмотрела в сторону соотечественника. Седовласый мужчина, назвавший ее фрау, медленно катил мимо в допотопном мерседесе. И только когда габаритные огни его лимузина стали удаляться, она поняла, что это был Беншер. Лямке с Альфредом столкнулась всего раз, когда старик навещал Берту в офисе, но запомнила его на всю жизнь. Пытаясь разглядеть, есть ли кто, помимо водителя, она заглянула в салон. И ей показалось, что рядом с ним сидела ее Берточка. Лямке рванула с места, стараясь нагнать видение, но тут же уткнулась в полицейскую машину. Пока они пропускали друг друга, мерседеса и след простыл. Лямке снова взгромоздила правые колеса на тротуар и от обиды принялась за еду. Когда женщина волновалась, у нее просыпался зверский аппетит. Трудясь над огромным бутербродом, она краем глаза продолжала отслеживать улицу и вдруг заметила тот же мерседес. Беншер медленно катил в обратную сторону, и на этот раз рядом с ним сидела дама. Но ее голову украшала соломенная шляпа с широкими полями, и разглядеть лица Лямке не смогла. Она отложила бутерброд на соседнее сиденье и бросилась к лимузину. Догнав его, заколотила в окно. Беншер остановился и приспустил стекло:
– Это опять вы, фрау? Что вам угодно?
– Альфред, где Берта?! – заорала она на всю улицу.
– Этой напыщенной индюшки больше нет.
– Что значит, нет? Берта умерла?
– Во всяком случае, в моем сердце, – ответил старый ловелас и тронул лимузин, с места набирая скорость. Лямке еще некоторое время бежала следом, затем отстала и вернулась к своему дому на колесах. Ненависть к мужской части населения планеты, несколько притупленная галантностью огромного латыша, вспыхнула в ней с новой силой.
* * *
Вернувшись от четы Муравиных, капитан Вельт вызвал в кабинет своих подчиненных – инспектора Куузика, секретаршу Энни Таск и устроил нечто вроде совещания. Показав им запрос коллеги из Мюнхена, он дождался, пока Андрус и Энни ознакомятся с его содержанием, и поделился своими впечатлениями от допроса Муравиных. Затем пожелал выслушать мнение каждого. Энни высказываться первой не стала. Не потому что молодая сотрудница опасалась выглядеть самоуверенной. Она хотела сначала послушать опытного инспектора и собраться с мыслями. Андрус Куузик был по-эстонски немногословен.
– Комиссар Гроссе не зря прислал справку об аварии на Пярну маантеэ.
– Это так, – подтвердил Вельт, и мужчины помолчали.
Энни, привыкшая к неторопливости соплеменников, терпеливо ждала продолжения. И Куузик продолжил:
– Если эта немка была знакома с владельцем машины, скорее всего, она с ним и сгорела.
– Не исключено, – согласился капитан Вельт, понимая, что коллега мысль не закончил. И оказался прав.
Андрус Куузик опять заговорил:
– Зачем рыть землю, не дождавшись заключения экспертизы ДНК?
Прошла минута, пока Вельт обдумал сказанное:
– Я не хуже тебя, Андрус, это понимаю.
– Ты хороший полицейский, Вельт. Не зря тебя комиссар оставил за старшего. Уверен, ты со мной согласишься: в этом деле главное – терпение.
Капитан пропустил комплимент подчиненного мимо ушей. Вельт готовил ответный вопрос:
– Но почему тогда Кристина Муравина темнит? Я полагаю, они оба готовились к визиту полиции.
Куузик имел на этот счет свое объяснение:
– Муравины брали с немки деньги, а налога не платили.
– Я тоже думал об этом, – кивнул Вельт.
– Теперь они боятся, что их возьмут за задницу налоговые службы, и поэтому темнят.
– Но я не работаю в департаменте налоговой службы, – возразил Вельт.
Андрус Куузик набрал воздуха в легкие, чтобы произнести очень длинную фразу:
– Муравины прекрасно осведомлены, что господин Беншер и их постоялица сгорели в том мерседесе, но внимания к себе привлекать не хотели и молчали. А теперь делают вид, будто не имели подозрений. Они жулики, но не убийцы, – утомившись сказанным, инспектор ослабил узел галстука на шее и посмотрел в раскрытое окно.
Через минуту Вельт возразил:
– А чего им бояться, если фрау Литхен мертва?
– Можно вопрос, – тихо попросила до сих пор не вступавшая в диалог мужчин Энни.
– Говори, Таск, – разрешил капитан. Детское нетерпение в глазах секретаря полиции его умилило.
– Почему этот Гроссе и вы, Вельт, так уверены, что за рулем сгоревшей машины сидел ее владелец, господин Альфред Беншер? А что, если машину угнали?
Вельт ответил не сразу, хотя и знал, что сказать, потому что сам все это давно обдумал.
– В пользу версии комиссара Гроссе доводов достаточно, – произнес он и загнул указательный палец на левой руке: – Во-первых, Беншер не откликнулся на повестку мюнхенской полиции, а немцы еще больше дисциплинированный народ, чем мы, эстонцы. – Подождал и загнул еще один палец: – Во-вторых, если бы мерседес угнали, господин Беншер заявил бы в полицию. А заявления нет.
– Это и так ясно, – едва не перебив старшего по званию, заметила Энни Таск. Если эстонские мужчины в беседах стараются быть немногословными, их женщины мало отличаются от представительниц прекрасного пола других куда более темпераментных народов. И хоть эстонки терпят неспешную степенность своих мужчин, она их часто раздражает. Энни, по причине молодости, приходилось это раздражение скрывать постоянно. Но сейчас ей дали слово, и она спешила своим правом воспользоваться:
– Спасибо, капитан Вельт, ваши аргументы мне понятны. Но я хочу выдвинуть еще одну версию.
Вельт кивнул. Энни продолжила:
– А что если этого Беншера с фрау Литхен убили раньше?
– И за рулем сидел труп, – мрачно пошутил Куузик.
– Подожди, пусть скажет, что думает, – поддержал девушку капитан.
Секретарша заочно училась в полицейском коллеже на сыщика, и Вельт берег ее самолюбие. Энни посмотрела на капитана с нежностью:
– Моя версия вполне реалистична. Представьте себе такую картину – в Таллинне встречаются два давно знакомых пожилых иностранца и едут вместе в Пярну. Старый Беншер, устав рулить, предлагает передышку. Они заезжают в лес, а там бандиты.
– Неделю сидят под кустом с топорами и ждут, – монотонно добавил Андрус Куузик и снова отвернулся к окну.
Но девушка не смутилась:
– Почему неделю? Бандиты могли следить за ними из Таллинна. Номера немецкие, путешествуют старики, наверняка, с деньгами, чем не мотив сесть им на хвост?
– Допустим, бандиты их убили, – согласился Вельт, стараясь оставаться серьезным. – Но почему потом, завладев мерседесом, они направляют его в фонарный столб? – Здесь Вельт не выдержал и улыбнулся. Капитан любил шутку, и сейчас не смог удержаться: – Бандитам стало стыдно, и они решили покончить с собой, так?
Энни покраснела, но отступать не собиралась:
– Этого я не знаю. Они могли подраться, не поделив добычу, и водитель бросил руль.
– Бред, – заявил Куузик и пояснил: – В машине, рядом с водителем, сидела женщина.
Энни его наивность возмутила:
– А что, женщины теперь не грабят? А кто неделю назад зарезал финского туриста в номере отеля «Виру»?
Вельт решил заканчивать совещание и сделал это тактично:
– Я все понял, у нашей Энни вполне правдоподобная версия, но чтобы ее проверить, надо либо найти трупы немцев в лесу, либо опять ждать результатов ДНК.
Теперь уже и инспектор позволил себе шутку:
– Всей эстонской полиции и всей эстонской армии не хватит, чтобы прочесать семьдесят два километра леса.
Вельт промолчал. Его интересовало другое:
– Энни, ты тоже думаешь, что Муравины здесь ни при чем?
– Не знаю, – ответила проуа Таск и смутилась, потому что их взгляды встретились. И если капитан не испытал при этом никаких эмоций, щеки Энни вспыхнули румянцем. Она с трудом заставила себя погасить внезапное волнение, вызванное ее тайной симпатией, и снова думать о деле. И в мыслях этих она не видела ничего подозрительного в поведении Муравиных. Энни верила в научные методы следствия, а не в интуицию капитана, даже несмотря на свои нежные к нему чувства.
Вельт тем временем принял решение и поднялся с кресла:
– Тогда слушайте меня. Пока я замещаю здесь комиссара, мои приказы надо исполнять.
Куузик взял под козырек:
– Я готов, господин комиссар.
– Я тоже, – смиренно сказала Энни и опустила глаза. Ей очень хотелось, чтобы Вельт приказал ей себя поцеловать. Но подобных распоряжений он отдавать не собирался. У капитана полиции были совсем другие задачи. Это касалось подозреваемых. Брали Муравины деньги с немки за пансион или нет, не столь сложно проверить. Надо лишь получить доступ к счетам супругов и их постоялицы. Для этого он отправил в филиалы двух банков, что обслуживали поселок, своих подчиненных – Андруса Куузика и Энни Таск.
* * *
По банковским счетам жителя Эстонии можно узнать многое. Это своеобразная «история болезни» каждой семьи. Здесь уже давно не носят с собой бумажников, набитых купюрами. Если в России карточками при покупке продуктов или другого житейского товара расплачиваются лишь «продвинутые», то в Эстонии так поступает любой хуторянин. Поэтому каждое телодвижение клиента отслеживается банком с точностью до сента. Четкая регистрация расходов несет не только информацию о платежах. Фиксируются и продавец, принявший плату, а это означает, что полиция или другие спецслужбы при надобности в состоянии отследить, где находился данный субъект во время расчетов – в магазине, ресторане или другом учреждении.
Кроме того, банковские операции жители республики совершают и на дому. Владелец счета оплачивает через систему Интернет любую услугу, начиная от коммунальных платежей до покупки недвижимости. Так же происходят финансовые расчеты между так называемыми физическими лицами. Если вы взяли в долг или одолжили кому-то деньги, вы это проделываете виртуально, не выходя из дома. Зная номер счета вашего приятеля, вы переводите ему со своего или он переводит вам. А банкиры, хоть и обязаны сохранять тайну вкладов, для полиции вправе сделать исключение. Формально для проверки счета клиента необходимо специальное разрешение Министерства финансов. А для этого, в свою очередь, требуется запрос Республиканского управления полиции на имя министра, его резолюция – и так по цепочке. Но в поселке, где чиновники и банкиры знают друг друга в лицо, Вельт надеялся формальности обойти, на чем выиграть минимум неделю. Для Энни Таск подобная акция еще облегчалась родственными связями – оператор одного из банков, Эва Хансен, доводилась ей двоюродной сестрой. Посылая на задание вместе с инспектором Куузиком молодую сотрудницу, капитан это учитывал.
Оставшись один, он еще раз прокрутил в голове все, что было сказано в кабинете, в том числе молоденькой секретаршей. При всем своем опыте он понимал, что может ошибаться. Поэтому включил компьютер, вышел на закрытый сайт своего ведомства и отыскал отчет дорожной полиции по автокатастрофе на трассе Таллинн – Пярну двадцать четвертого июня. Там же были собраны все документы по заведенному в связи с этим делу. В том числе и результаты технической экспертизы. По сохранившимся после пожара металлическим узлам мерседеса эксперты сделали вывод, что до аварии машина была исправна. Это исключало умышленное убийство водителя и пассажирки путем ее подрыва или предварительной порчи. А для Вельта это было важно. В деле также имелись свидетельские показания очевидца – водителя фуры Януса Вяйке и номер его мобильного телефона. Капитан прочитал эти показания и решил свидетелю позвонить. Янус отозвался тут же. Полицейский представился:
– Господин Вяйке, вас тревожит капитан полиции Вельт.
– Здравствуйте, Вельт.
– Здравствуйте, Вяйке. Вы сообщили полиции о сгоревшей двадцать четвертого июня машине?
– Да, я вызвал пожарных и позвонил в полицию. Все мои показания записаны.
– Я их прочитал. В них вы указали, что помочь пострадавшим не смогли из-за сильного пожара.
– Да, это так. К машине нельзя было подойти ближе, чем на три метра.
– Почему?
– Жар очень сильный. И я думаю, все кто там сидел, уже погибли. Хорошо, что я запомнил номер машины, через несколько секунд и номер от огня почернел.
– Номер восстановили в лаборатории. Меня интересует другое.
– А конкретно?
– Что там за место на семьдесят втором километре? Ровный участок, поворот или крутой спуск?
– Нет там поворотов. Небольшой спуск был, а по обочинам лес.
– Янус, я тоже водитель-профессионал, как и вы. Прямой участок дороги просматривается далеко вперед.
– Да, видимость была хорошая.
– И вы не заметили, как произошла авария?
– Что заметил?
– Ну хоть что-нибудь? Должна же быть причина? В ясный день на сухом асфальте и – бах в столб?! Может, его подрезал кто? Или пришлось кого-то объехать? Зверя, например.
Вяйке замолчал и молчал долго. Капитан уже решил, что водитель отключился. Но Янус думал:
– Зверя не видел. И подрезать машину было некому. Трасса почти пустая. После праздника все сонные. Может, и он уснул?
– Почему вы так думаете?
– Послушай, Вельт, это не для протокола. Видел я, как он пару раз вильнул впереди. Но это было так далеко, что мне могло и померещиться. Поэтому я в показаниях не говорил. Чего языком зря болтать?
– Понял тебя, Янус. Значит, вильнул, говоришь?
– Да, мне так показалось. Вильнуть можно и спьяну, и со сна – если водитель отключился.
– Спасибо.
– Не за что. Пока.
Закончив разговор, Вельт переварил услышанное. Наблюдения водителя фуры вполне ложились на версию Энни Таск, предположившую, что в мерседесе произошла драка. Это стоило обмозговать, и Вельт задумался. Эстонцы думают долго, и не потому, что у них мозги менее проворны, чем у южан, а потому что они все делают обстоятельно и без спешки. А капитан Арво Вельт являл собой образ типичного эстонского парня.
* * *
Хоть послание для капитана полиции заняло меньше половины листа, Муравины просидели над ним до темноты. Кристина еще раз перечитала текст и оглядела комнату. На полу валялись кофты Берты, которые Василий в поисках контракта разбросал вокруг, раскрытые чемоданы, где он рылся, выброшенные из шкафов зимние вещи немки, ее плащи и куртки. Все это являло собой весьма неприглядную картину. Кристине, привыкшей к образцовому порядку, стало не по себе, и она принялась за дело. Василий молча наблюдал, как жена аккуратно складывает каждую вещицу, как убирает ее в чемодан и переходит к следующей.
Сначала он смотрел на все это рассеянным взглядом, продолжая размышлять, куда делся контракт, что они заключили с немкой. Но когда Кристина, покончив с вещами, принесла в комнату ведро и тряпку, сфокусировал свое внимание на ней, забыв о контракте, об их отчете капитану, о предстоящем визите в полицию. Ее упругие бедра, высоко обнаженные ноги, плавные движения рук вызвали в его голове совсем другие мысли. Супруг, не спуская глаз с ее спины, медленно приблизился к ней сзади и крепко обнял. От неожиданности Кристина опустилась на колени и негромко вскрикнула. Но сопротивляться уже было бессмысленно. Она только прошептала:
– Давай хоть на кровать ляжем…
– Ты животное, – сказала ему Кристина, оправляя белье.
– Тебе же понравилось.
– Штаны подними. Глядеть на тебя стыдно.
– Стыдно, отвернись.
Они посмотрели друг на друга, улыбнулись и обнялись.
– Ладно, иди. Я скоро, – она тихонько выпроводила его из комнаты и тщательно домыла пол. Как всякая уважающая себя эстонка, Кристина была уверена, что любовь не должна мешать делу и начатое нужно доводить до конца.
После заката на газон опустился туман. Он нес с собой сырую прохладу, и супруги ужинали в доме. За вечерним чаем оба старались не обсуждать предстоящий визит к Вельту, чтобы как можно дольше сохранить возникшую от внезапного порыва страсти близость. Но оба думали о нем. Первым на эту тему заговорил Василий:
– Почему ты сразу не сказала число, когда эта курва отбыла и с кем? Может, это ошибка?
Кристина тут же поняла, о чем идет речь:
– Не думаю… Подробно выдавать мелочи при первом допросе подозрительно. Может показаться, что мы тщательно готовились к приходу полиции. А у него должно было сложиться впечатление, что мы не придаем значения таким вещам. Уехала и уехала. Нам до лампочки…
Василий зевнул и потянулся в кресле. Ему уже хотелось спать.
– Надеюсь, ты своего добилась.
– Я тоже надеюсь. Капитан не производит впечатления слишком проницательного человека.
Василий хмыкнул:
– Не скажи. Чухонцы часто выглядят болванами. Но это не совсем так. Они соображают, хоть и медленно.
Кристина обозлилась.
– Опять начинаешь? Я же тебе не говорю, что все русские алкаши. Хотя, покажи вам бутылку, вы про родную мать забудете.
– У нас есть поговорка – пей, но дело разумей, – ответил супруг и попросил: – Не заводись, ладно?
Но остановить женщину уже было сложно. Обиды в адрес своего маленького гордого народа она не прощала.
– Для вас, русских, выпивка и есть главное дело. Все остальное так. Вы и работаете, чтобы напиться.
Теперь уже насупился Василий. Его голова могла вырабатывать «тормозную жидкость», но когда удар достигал болевой точки, голова отказывала. Он сам любил выпить, но алкоголиком себя не считал, Он никогда не напивался до свинства и потерял работу совсем по другой причине. Если бы Кристина оскорбила только его, он бы еще стерпел. Но она замахнулась на весь великий русский народ. И это было уже слишком:
– Замолчи, дура. Что ты своим чухонским умишком можешь понять в русской душе?! Ты только вдумайся: за мной – от океана до океана! За мной половина мира, горы, тысячи храмов, скифы, монголы, татарва, Ванька Грозный, Достоевский с его бесами! Во мне все это перемолото и приходится волочь по жизни с рождения до смерти. За мной столько всего, что без водки не расхлебать. А за тобой что? Брюква, немчура с сосисками и хутора с валунами?
Кристина поджала губы и стала походить на кошку, которую обрызгали водой. Она не кричала, не выказывала злости, но от этого ее вкрадчивые злые слова казались еще более обидными:
– Согласна, за мной бедная земля и камни, да и этой земли мало. Поэтому я не загаживаю свои озера, леса и реки и не довожу свои церкви до заросших крапивой развалин. Да, мои предки привыкли выживать тяжелым трудом. Но они умеют ценить красоту и не разводят помойки возле своих жилищ, а стригут газоны. И если совершают что-то поганое, то не прикрываются загадочной душой, как вы, русские.
Василий понял, что готов жену ударить, и сразу сник. Сколько раз он говорил себе, что не будет обращать внимания, что бы она ни делала, что бы ни говорила. Особенно теперь, в этом своем положении. Особенно сегодня, после того, что между ними было. И вот опять не смог остаться мужчиной.
– Ну хватит. Прости, киса. Что мне сделать, чтобы ты успокоилась? Хочешь постригу газон?
– В темноте? – Кристина посмотрела на мужа с удивлением, покачала головой и улыбнулась: – Давай лучше еще раз поглядим бумагу для полиции.
– Давай. Но я все равно по-эстонски не понимаю.
– Но диктовал ее ты, я только переводила…
– По-моему, мы написали все, что он хотел.
– А я не уверена. Капитан просил сообщить, как мы с Бертой познакомились, и указать точную дату ее приезда и отъезда. Отъезда мы указали, а приезда – нет…
– Укажи. Дописать три слова нетрудно.
– Ладно, допишу. Это было двадцать первого декабря прошлого года.
– Помню. Интересно, куда делся контракт….
* * *
Василий Муравин впервые увидел фрау Литхен в таллиннском аэропорту. Он приехал загодя, но вылет на час задержали, и он слонялся по длинному залу с табличкой на шее. Поскольку Берта его никогда не видела, они с Кристиной соорудили картон, обклеили его листом бумаги и фломастером вывели надпись: «Добро пожаловать, Берта!» Ему надоело топтаться, и он уселся в кресло, с любопытством наблюдая за типажами встречающих или ждущих вылета. В отличие от многих столичных аэропортов, здесь, как и везде в Эстонии, толкучки не наблюдалось. Несколько пассажиров беседовали возле буфета. Среди них Муравин заметил негра, закутанного в длинную шубу. Эстонская зима, видимо, казалась ему холодной, хотя за окном моросил мелкий дождь и снежок, выпавший прошлой ночью, сохранялся только за городом. В обычные дни представителей экзотических народов тут встретишь редко. Но накануне Рождества такое случается. Рядом с негром весело общались два подвыпивших финна. Те не мерзли и в легких куртках. Их грела привычка к настоящим морозам и алкоголь. У стойки бара дремал высокий седой старик в распахнутой дубленке. Определить, кто он, Муравин даже не пытался. Это мог быть француз, датчанин или даже эстонец. Но только не местного разлива. Напротив Василия сидели две пожилые тетки в спортивных пуховиках. По рюкзакам и лыжам, что лежали рядом, нетрудно предположить, что они собрались лететь куда-то на север за снегом. Кроме перечисленных граждан в пустынном здании аэровокзала насчитывалось человек пять встречающих. Те держались у прохода с надписью «прибытие». Они не были знакомы друг с другом и между собой не общались. Среди этой компании выделялась девушка в меховой курточке с маленьким букетом в руках. Ее стройная фигурка привлекала взгляд, и Муравин отчего-то подумал, что девушка русская.
