Текст книги "Арийский миф III рейха"

Автор книги: Андрей Васильченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц)

Еще обширнее была территория расселения кочевых воинов, которые хоронили своих умерших в отдельных могилах под курганами, снабжая их украшенными шнуровым орнаментом сосудами.

В западном направлении они распространились от Тюрингии до долины Рейна, где заняли господствующее положение среди населения холмов. Смешавшись со «следопытами», они вторглись в Британию, как это сделали носители культуры круглых курганов, в то время как другие, оставшиеся в долине Рейна, начали сжигать своих умерших сородичей. Они вторгаются на территорию Швейцарии со своими боевыми топорами и с украшенной шнуровым орнаментом керамикой, а в горной местности на юге Германии формируют ядро культуры строителей курганов бронзового века, от которых позднее могла произойти галльштатская цивилизация. Этот же народ в каменном веке достиг побережья Северного моря, и его культура сменила мегалитическую культуру Голландии. Далее к югу мы уже видели, как вторая волна скандинавов, завоевавшая земледельцев дунайской культуры, принесла с собой украшенную шнуровым орнаментом керамику в Моравию и Богемию; наличие такой же керамики в Венгрии и Трансильвании свидетельствует о том, что эти же группы пришельцев проникли сюда с севера и юго-востока.

В восточном направлении народ боевых топоров продвинулся еще дальше, в Южную Россию, где он представлял собой третью волну индогерманских переселенцев. Коссинна проследил их путь к Черному морю и Дону; курганы там содержат каменные топоры и сосуды, украшенные отпечатками шнура, точно так же как и в Ютландии или Тюрингии, а физический тип пришельцев был истинно скандинавским. Кремневые кельты [10]10
  Кельт – полый бронзовый топор с коленчатой рукоятью. – Прим. ред.


[Закрыть]и каменные топоры, которые неожиданно появляются среди носителей культуры расписной керамики Болгарии, могли быть занесены туда этими же самыми переселенцами. Аберг выводит происхождение церемониального оружия владык Трои от датских топоров через посредство типов, получивших распространение в Южной России (не вызывает сомнения, что топоры, найденные в Трое, явно восточноевропейского типа, близкородственные типам из Силезии).

Еще одно переселение было прослежено профессором Талль-греном, который считает странников индогерманцами, хотя Коссинна называет их «финнами». В долине Верхней Волги имеется несколько некрополей, состоящих из отдельных могил, выложенных камнями, точно так же как и могилы в Ютландии. Они содержат кремневые кельты, ожерелья из зубов, сосуды, формы которых не очень отличаются от таковых же из шведских погребений носителей культуры боевых топоров, которых Талльгрсн теперь рассматривает как выходцев из Дании. Эту цивилизацию называют фатьяновской культурой. Согласно профессору Талльгрену, она возникла вследствие продвижения воинственных племен из Скандинавии, возможно, через Восточную Пруссию или Финляндию (где культуры боевых топоров также известны) в Центральную Россию. В данном районе этот автор не находит продолжения фатьяновской культуры, но на Кавказе, в медном веке на Кубани, она могла бы получить дальнейшее развитие. Не вызывает сомнения, что сокровища кубанских могил попали туда из Месопотамии, но, вероятно, и не только оттуда. Талльгрен пишет: «Как и во время великих переселений первых столетий нашей эры, северные варвары заняли троны восточных правителей и спрятали в своих могилах награбленные сокровища». В таком случае мы имели бы дело с потоком северных индоевропейцев, который встретился с другим потоком, идущим через степи, но на этот раз в сторону Древнего Востока, где они появились как правители Митанни, хетты, персы и индусы,

Наконец, в Скандинавии и на севере Германии цивилизация бронзового века, которая должна была принадлежать древним германцам, является прямым потомком местной цивилизации каменного века, оплодотворенной торговлей с Британией, Богемией, Венгрией и Италией, однако развивавшейся без смены населения и культуры.

Итак, перед нами схематическая картина расширения скандинавской цивилизации и основного ее этнического компонента из Скандинавии и Германии. События доисторического прошлого предшествуют эпохе Великого переселения народов первых столетий нашей эры. Но эти переселенцы, которые стремились к центрам древней культуры и завоевали их в конце каменного века, еще не были германцами, их можно рассматривать как индогерманцев, индоевропейцев. Куда бы они ни последовали в своих странствиях, в конечном итоге они появляются под названиями кельтов, италиков, эллинов и индоиранцев. Что касается финнов, лингвистические связи которых с индоевропейцами являются существенной частью теории Пенки и Коссинны, их культуру легко идентифицировать. От Норвегии до Урала протянулась довольно архаичная неолитическая культура, для которой характерны орудия труда из кости или их имитации из сланца, круглодонные горшки и натуралистическая лепная пластика. Характерные черты материальной культуры свидетельствуют о родстве ее создателей с носителями культуры маглемозе-доббертин и, следовательно, об их западном проис^ хождении. Но, ограниченное лесами и болотами сурового Севера^ это население задержалось в своем развитии и долго оставалось на стадии собирательства, несмотря на наличие меновой торговли и контактов с народом боевых топоров. Эти примитивные охотники вполне могут быть предками саамов и финнов, хотя последние пре~ вратились в отдельный народ гораздо позже, и произошло это в Приуралье. Таким образом, связи финнов с индоевропейцами нашли бы свое удовлетворительное объяснение. Мы должны и далее иметь возможность отвечать на возражения, высказанные де Мишели и другими исследователями против гипотезы о северной (или восточной) европейской колыбели индоевропейцев. «Почему, – спрашивают они, – мы приписываем особые достоинства скандинавской расе и ее арийской речи, если финны при этом не были индоевропеизированы?» Мы могли бы на это ответить: поскольку финны были оттеснены в неприветливые леса и болота, то ни эти приполярные области, ни их дикие жители не вызывали никакого интереса у индоевропейцев, которые предпочли наслаждаться плодами труда других, освоивших для себя непроходимую лесистую местность.

Таким образом, получается, что доктрина германистов представляет собой наиболее всеохватывающий и последовательный синтез истории индоевропейских народов. Это единственная доктрина, которая опирается на объединенные результаты последних археологических исследований и данных филологии. В то же самое время это один из самых достоверных и, конечно же, самый сжатый очерк развития европейской цивилизации, который когда-либо был представлен на обсуждение. Действительно, если она сможет доказать свою состоятельность и в свете данных этнологии и археологии, ее, вероятно, и нужно будет считать самым достоверным решением индоевропейской проблемы.

Краниология

Пожалуй, ни одна из прикладных антропологических дисциплин не подвергалась в последнее время такой критике, как краниология (наука о черепах. – Прим. ред.). Несмотря на то что измерения черепной коробки (краниометрия) практикуются до сих пор, [11]11
  Краниометрия широко используется, например, в ортодонтии (лечение деформаций зубных рядов и челюстно-лицевого скелета), мануальнойкракиотерапии (лечебный массаж головы), судебно-медицинской экспертизе и др. – Прим. ред.


[Закрыть]многие критики (главным образом из числа предвзятых историков и публицистов) пытаются свести эту научную отрасль исключительно к пресловутым нацистским замерам черепов. С одной стороны, ряд подобных обвинений в какой-то мере справедлив, так как без краниологии расовая программа нацистов не носила бы столь всеобъемлющего характера. Но с другой стороны, ответственность за применение полученных данных должна была быть возложена на медиков и антропологов, а не на сугубо научную отрасль,

Для того чтобы дать читателю представление о краниологии как науке и, в частности, об одном из ее важнейших методов – краниометрии, приведем цитаты из монографии В. Алексеева и Г. Дебеца «Краниометрия. Методика антропологических исследований»: [12]12
  См. список использованной литературы.


[Закрыть]

«Краниология издавна является одним из важнейших разделов этнической антропологии. В середине XIX века, когда антропология выделилась в самостоятельную отрасль знания, представляющую собой „переход от морфологии и физиологии человека и его рас к истории“», [13]13
  Ф. Энгельс, Диалектика природы.


[Закрыть]краниологические исследования составляли основное содержание новой науки. Но предпосылки к этому были заложены значительно раньше.

Еще в середине XVI века некоторые анатомы предлагали сопровождать изучение черепа измерениями. Это предложение не нашло поддержки как из-за отсутствия соответствующего инструментария, так и вследствие отрицательного отношения к точным измерениям и цифрам большинства морфологов и врачей XVII–XVIII веков, довольствовавшихся описанием. Даже известный геттингенский анатом И. Блюменбах, работавший во второй половине XVIII – первой четверти XIX века (автор расовой классификации и учения о различиях черепов у представителей разных рас), предпочитал пользоваться описательными характеристиками. С другой стороны, предлагавшиеся приемы измерения черепов основывались на выборе случайных соотношений, не были связаны в какую-либо систему и поэтому не получили сколько-нибудь широкого распространения.

Однако еще в середине XVIII века разносторонний анатом и талантливый художник датчанин П. Кампер разрабатывал краниометрическую методику. Он впервые указал на необходимость установки черепа в определенной горизонтальной плоскости при краниометрических исследованиях. Была выбрана плоскость, проходящая через середину слуховых отверстий и нижний край грушевидного отверстия. [14]14
  Грушевидное отверстие – отверстие в черепе на месте носа. – Прим. ред.


[Закрыть]Вертикальная профилировка лица оценивалась им при помощи угла между упомянутой плоскостью и лицевой линией, идущей ото лба до края резцов. Наряду с этим П. Кампер впервые в истории антропометрии ввел понятие об относительных величинах, или индексах, в дальнейшем занявших прочное место в антропологических исследования.

Рубежом, с которого начинается развитие научной краниометрии, следует считать 1842 год, когда появилась работа шведского анатома А. Ретциуса о форме головы у населения Северной Европы. В ней Ретциус впервые применил классификационный принцип к черепным размерам, разделив все народы земного шара на короткоголовых – брахицефалов и длинноголовых – долихоцефалов. Для определения формы головы он предложил черепной (на живых – головной) указатель, выражающий ширину черепной коробки в процентах к ее длине. Одновременно с этим черепа подразделялись на ортогнатные (с вертикальным профилем лица) и прогнатные (с выступающими вперед челюстями). Таким образом, все народы мира были распределены по форме черепа на четыре группы. Эта классификация, пусть даже очень схематичная, показала пользу краниометрических исследований и значение их для установления родственных взаимоотношений между народами. Она получила широкую известность и оказала большое влияние на развитие антропологии.

Дальнейшее развитие краниометрической методики связано с деятельностью основателя Парижского антропологического общества П. Брока. В его исследованиях содержалась система измерений черепа, включающая удачные приемы, введенные его предшественниками, но в основном разработанная самим Брока. Предложив почти все краниометрические точки, употребляемые в настоящее время, и точно определив многие измерения черепа, он тем самым избавил краниологическую литературу от царившей в ней путаницы. В этом отношении огромную роль сыграли его «Антропологические инструкции», напечатанные в 1864 году, – первое серьезное руководство по краниометрии и антропометрии в мировой антропологической литературе. Вместе с точным определением краниометрических точек и измерений Брока ввел горизонтальную плоскость, которая широко применялась во французских работах по краниологии. Эта плоскость была проведена через нижние точки суставных бугров затылочной кости и альвеол передних резцов и была названа альвеоло-кондилярной.

Измерительная схема Брока не получила всеобщего признания. В частности, она не была принята немецкими учеными. Это объяснялось как националистическими тенденциями, так и отчасти неудобством его горизонтальной плоскости. В немецкой краниометрической литературе использовались схемы Р. Вирхова и ряда других исследователей. Хотя они мало отличались друг от друга и от схемы Брока, но все же пользование разными схемами затрудняло сопоставление измерений, производившихся по разной методике.

Известным шагом вперед на пути унификации краниометрической методики было франкфуртское соглашение 1882 года. Фактически это соглашение предусматривало ряд взаимных уступок крупнейших немецких краниологов того времени и не привело к введению в краниометрическую практику принципиально новых приемов. Единственным исключением было принятие новой горизонтальной плоскости для некоторых линейных и угловых измерений. Она проводилась через нижние края орбит [15]15
  Орбиты – глазницы. – Прим. ред.


[Закрыть]и верхние точки наружных краев слуховых отверстий и получила наименование ушно-глазничной, или франкфуртской. Однако Брока категорически отказался признать программу франкфуртского съезда и, в частности, франкфуртскую плоскость.

Основные различия в краниометрических программах сводились к следующему. Французские антропологи измеряли основные диаметры черепной коробки независимо от какой-либо горизонтальной плоскости. Высоту лица они определяли от офриона. [16]16
  Офрион – точка на лбу, на пересечении средивной плоскости (вертикальной плоскости, «делящей» тело на две симметрические части) и касательной к надбровным дугам. Разные антропологи определяли высоту лица как расстояние от офрнона до гаатнона (точки на срединной плоскости под подбородком) либо от назиона до гнатиова – Прим. ред.


[Закрыть]Немцы измеряли продольный диаметр черепа параллельно франкфуртской горизонтали, высотный – перпендикулярно к ней. Верхней точкой высоты лица был избран назион. [17]17
  Назион – самая глубокая точка, расположенная на вогнутости междулбом и носом. – Прим. ред.


[Закрыть]

Для проведения измерений в краниометрии используется чрезвычайно многообразный инструментарий, с помощью которого определяются продольные и поперечные размеры черепа и отдельных костей, дуги и окружности, величины углов между плоскостями, проходящими через те или иные точки на черепе. Мы ограничиваемся описанием простейших инструментов, необходимых для любого краниологического исследования. Именно эти инструменты применялись в Третьем рейхе для выяснения расовой принадлежности того или иного человека.

«Толстотный циркуль состоит из двух складывающихся металлических пластин, соединенных с одного конца винтом. До половины пластины прямые и квадратные в поперечном сечении, с половины – дугообразно изогнутые и круглые. Концы дугообразных частей (они должны быть заострены) соединяются и служат для фиксации крайних точек измеряемого расстояния. В середине одной из пластин, примерно на переходе прямой части в дугообразную, при помощи винта укреплена линейка, на другой пластине на том же уровне и также при помощи винта укреплена обойма, в которую вкладывается линейка. В обойме имеется прорезь, поперек которой укреплена металлическая пластинка, совпадающая с нулевой точкой линейки при сомкнутых концах пластин. На линейке нанесены деления, указывающие в миллиметрах расстояние между разведенными концами циркуля. Размах шкалы – 250 мм. Деления шкалы настолько же меньше миллиметра, насколько расстояние от центра, скрепляющего пластины винта, до линейки меньше расстояния от этой точки до конца ножек. Линейка вынимается из обоймы и, свободно вращаясь на винте вокруг своей оси, укладывается параллельно ножкам циркуля, что делает прибор портативным при хранении и перевозке. При пользовании циркуль берется за дугообразные части ножек двумя или тремя пальцами.

Скользящий циркуль представляет собой металлическую линейку с миллиметровыми делениями и перпендикулярно укрепленной на одном конце неподвижной ножкой. Вторая, подвижная, ножка, точно такая же, как и неподвижная, прикреплена к муфте, передвигающейся вдоль линейки. Размер шкалы на линейке – 220 мм. Ножки имеют гладкую внутреннюю поверхность и плотно прилегают одна к другой. Расстояние между концами ножек при отведении подвижной ножки соответствует расстоянию на линейке. Ножки обычно имеют разные по форме концы: один острый, другой закругленный, что позволяет использовать циркуль для различных измерений.

Для измерения ширины носа и орбитных размеров очень удобен один из применяемых в технике штангенциркулей. В краниометрии он используется как скользящий циркуль. У него концы ножек с одной стороны имеют плоскую наружную поверхность, в отличие от плоской внутренней у обычного скользящего циркуля. Они могут быть подведены к нужным точкам с внутренней стороны, что необходимо при измерений расстояний между точками, расположенными на внутренней поверхности какой-либо полости. При пользовании скользящим циркулем неподвижная ножка фиксируется на одной из крайних точек измеряемого расстояния и придерживается одной рукой, тогда как подвижная ножка передвигается большим пальцем другой руки до противоположной точки».

Подводя итог описанию краниологии, еще раз отметим: ее формирование как отдельной отрасли антропологии способствовало появлению на свет немецкой расологии, которая в полной мере была использована нацистами в их преступных целях.

Расовая гигиена

Одним из первых, кто перенес принципы, разработанные Чарльзом Дарвином, на историческое развитие человеческого общества и вообще на все общественные отношения, был немецкий зоолог Эрнст Хекель (1834–1919). Именно он сформулировал основные идеи социал-дарвинизма, которые получили значительный резонанс в биологических кругах. Не в последнюю очередь благодаря этому Хекеля посмертно провозгласили научным предшественником национал-социализма.

Важные идеи нового течения, социал-дарвинизма, заключались в том, что интересы общества, равно как и любой общности, стояли выше интересов индивидуума. Появление новых естественно-научных разработок приводило к появлению сведений о том, что надо беречь наследственный материал и посредством этого заботиться о процветании общества. Причем само процветание рассматривалось как вполне четкий биологический процесс, которого можно было достигнуть на практике.

Мировоззрение Хекеля нашло свое отражение в так называемом «монизме», причем все развитие событий (как в природе, так и в человеческой культуре) он описывал на основе моноказуального поступательного развития, Хекелевский монизм свидетельствовал о том, что все сущее надо было описывать единой причиной бытия, а значит, не было онтологического различия между бытием и сознанием, разумом и материей, жизнью и смертью, природой и культурой. Все в мире должно было подчиняться одним и тем же законам. В 1906 году Хекель создал в Йене «Монистический союз», который пытался ограничить влияние церкви на школьное обучение и резко выступал против христианской социальной доктрины. Основные идеи Хекеля были изложены в его работах «Естественная история творения» (1868) и «Всемирная загадка» (1899).

Дальнейший толчок для своего развития социал-дарвинизм получил в 1883 году, когда двоюродный брат Чарльза Дарвина, англичанин Френсис Галтон, создал науку, которую назвал евгеникой, что в переводе с греческого означало «улучшение» (в данной ситуации – улучшение рода человеческого). Похожие процессы стали происходить в Германии в последнее десятилетие XIX века. Начало им было положено Альфредом Плёцем (1860–1940) и Вильгельмом Шалльмайером (1857–1919). Вильгельм Шалльмайер в 1891 году написал письмо «Об угрожающей физической дегенерации качеств культурного человека», в котором указывал на факт существования «обратной, негативной евгеники». Он полагал, что надо было бы предотвратить появление на свет слабого потомства. Шалльмайер писал, что прогресс противостоял естественному отбору, способствуя увеличению в обществе доли физически слабых и сокращению физически сильных индивидуумов. Он еще не выдвинул термин «расовая гигиена», но уделял просто гигиене как разделу медицины огромное внимание. В той же самой связи Шалльмайер пропагандирует совершенствование гигиены как раздела медицины, так как это зависело бы, по его представлению, только от исходного пункта, из которого воспользовались бы медициной.

Доктор Плёц выдвинул в 1895 году в своей работе «Способности нашей расы и защита слабых» термин «расовая гигиена», которая за десятилетие превратилась в самостоятельную расовую дисциплину. С 1909 по 1945 год расовая гигиена преподавалась почти во всех немецких университетах. Более того, начавшийся в 1910 году демографический упадок привел к тому, что расовой гигиеной заинтересовались на самом верху немецкого общества, в том числе в правительстве. Само понятие «расовая гигиена», согласно Плёцу, относилось не к отдельному человеку, а к процессу размножения всего человечества. Под расой он понимал «живущую на протяжении поколений совокупность людей, обладающих определенными физическими и умственными качествами». Плёц значительно расширял чисто антропологическое понятие расы, понимая под ней некую «жизненную расу». И хотя немецкая расовая гигиена развивалась во многом независимо от евгеники, порожденной англичанином Галтоном, у обеих наук был одинаковый понятийный аппарат. В своей работе он указывал на то, что увеличение доли «слабых» ставило под угрозу существование самой расы. В качестве расы, к которой принадлежали немцы, Плёц назвал «западных арийцев», не уточняя, что он подразумевал под этим термином.

Плёц выступил в качестве не только создателя расовой гигиены, но и ее главного пропагандиста. Пытаясь донести свои идеи до общества и правительства, в 1910 году он создал в Мюнхене так называемое «тайное „Северное кольцо“» (в данной организации состоял не только создатель формулы «кровь и почва» Вальтер Дарре, но и главный расовед Третьего рейха Ганс Понтер). К 1920-м годам эта организация уже проводила множество выставок, лекций, народных курсов, выпускала радиопередачи и даже снимала кинофильмы. Но главным орудием пропаганды в Веймарской республике оставались книги и журналы.

Расовая гигиена, или евгеника, которая поначалу поддерживалась только отдельными лицами (как правило, врачами или психиатрами), имела двойные целевые установки. С одной стороны, речь шла о контролируемом процессе зачатия будущих поколений, с другой – о предполагаемом улучшении расы. В данной ситуации под расой понимались либо отдельные народы, либо человеческие типы вообще. В большинстве случаев поборники расовой гигиены придерживались конструкции, предложенной еще Артуром Гобино. На самом верху социальной и расовой лестницы находилась «нордическая» раса, в самом низу – «еврейская» и «черная» расы. Расовые антропологи и расовые гигиенисты дополняли друг друга, как бы являясь двумя сторонами одной медали.

Сама же расовая гигиена базировалась на следующих основополагающих принципах:

психиатрическом учении о дегенерации, или вырождении;

дарвиновской теории отбора, перенесенной на человеческое общество, которое рассматривалось с точки зрения «борьбы за существование»; на основании медицинских фактов «доказывалось», что человеческая эволюция больше не в состоянии поддерживать «естественный отбор», то есть выбывание из жизненных и социальных процессов слабых, его место занял обратный отбор, то есть размножение «худших»;

представлениях о том, что существуют «неполноценные личности»; данная оценка выносилась на основании оценки физических, умственных и сексуальных аспектов данного человека;

вытекающей отсюда идее о наследовании качеств, которые определяли «качество» расы;

политическом применении полученных сведений на практике, на что расовая гигиена ориентировалась с самого момента своего появления.

Расовые гигиенисты требовали от государства контроля над рождаемостью. В 1920 году это требование было выражено медиком Шалльмайером в его книге «Наследование и селекция в биографии народов». В этой книге он обозначил появление расовой гигиены как величайшее событие в истории Германии. Расовая гигиена пыталась превратить семейную жизнь в политический инструмент.

Данная деприватизация семей ной жизни нашла свое выражение в формулировке националистического тезиса о «народном организме», интересы которого были выше интересов любого из индивидуумов. Расовая гигиена вела к девальвации отдельной человеческой жизни; расовый антииндивидуализм ставил под сомнение любые права человека. Расовая гигиена предполагала финансовое и прочее содействие в деле отбора «здоровых элементов народного организма». Все это должно было дополняться обратными средствами для «нездоровых элементов»: запреты на вступление в брак, изоляция, стерилизация. Эти требования развил расовый гигиенист Эрнст Рюдин (1874–1952), который в 1905 году вместе с Плёцем создал расово-гигиеническую организацию. Речь идет о возникновении Берлинского общества расовой гигиены. Данное общество, кроме всего прочего, требовало запретить вступление в брак гомосексуалистов и производство ими на свет детей.

В 1918 году вопросы стерилизации, которая применялась в немецкой психиатрии с 1870 года, были вынесены в плоскость расовой гигиены. Итоги Первой мировой войны оказались столь негативными для немецкого общества, что расовые гигиенисты стали настаивать на легализации расово-гигиеннческой стерилизации, которая должна была применяться для того, чтобы:

а) устранять преступные или патологические инстинкты, в частности снизить половой инстинкт;

б) предотвратить появление на свет дегенеративного или душевнобольного потомства.

Стерилизация должна была распространяться на все слои населения. На этом, в частности, настаивал знаменитый немецкий расовый гигиенист Фриц Ленц (1887–1976), который первым в Германии возглавил университетскую кафедру расовой гигиены. Он полагал, что надо было стерилизовать около 30 % немецкого населения. Он рассматривал стерилизацию «как более дешевое и гуманное средство», нежели изоляция или запрет на вступление в брак. Весной 1931 года НСДАП взяла на вооружение расовую гигиену, сделав ее едва ли не центральной частью расовой программы нацистов, которая предполагала проведение массовой стерилизации всех «неполноценных элементов».

Учение о вырождении впервые было достаточно четко сформулировано в 1860 году французским психиатром Морелем. Почти сразу же его наработки были включены в состав расовой гигиены. Поначалу «дегенерацию» относили только к процессам разрушения и восстановления клеток и тканей. Однако с подачи Мореля это слово стало относиться к человеку в целом, прежде всего к человеческой психике. Сама дегенерация, по Морелю, подразумевала «патологическое отклонение от изначального типа». То есть получается, что психиатры и медики сами взяли на себя роль регуляторов социального поведения, осмеливаясь утверждать, что является нормальным, а что – патологическим и больным в поведении отдельного человека. Понятие вырождения, или дегенерации, стало одним из основных инструментов в расовой гигиене. Для выявления «ненормальности», которая могла быть наследственной или навязанной окружающей средой, использовались различные аспекты жизни человека (см. выше описание основополагающих принципов расовой гигиены, п. 3). Эти аспекты во многих случаях приравнивались к болезненным симптомам.

В Германии первым, кто занялся проблемой вырождения, был Пауль Неке (1851–1913), который связал воедино представленную Плёцем расовую программу «гигиены размножения» и «психиатрическое учение о дегенерации». При этом сам Неке уделял особую роль профилактике «социального вырождения» именно психиатрами. По сути, он стал одним из первых пропагандистов идеи принудительной стерилизации, которую он требовал применить ко всем «вырожденцам». Неке стали вторить другие психиатры, например Пауль Юлий Мебиус, который в своих работах «Секс и вырождение» (1903), а также «О физическом слабоумии женщины» (1900) тесно увязывал дегенерацию с половой жизнью. Несколько позже эти идеи были подхвачены Отто Вайнингером, который в книге «Половая жизнь и характер» (1920) подверг острой критике женщин, гомосексуалистов и евреев. Опираясь на идеи итальянского психиатра Чезаро Ломброзо (1836–1909), он пытался установить тесные связи между женской эмансипацией, проституцией, гомосексуализмом и криминальными наклонностями.

Другой медик, Юлий Кох (1841–1908), ввел в 1890 году в оборот понятие «психопатическая неполноценность», в котором он увязывал воедино психопатию и социальные процессы. В итоге психопатия стала синонимом слова «асоциальность». В последующие десятилетия «асоциальный» и «психопатический» приравнивались к «дегенеративному», а стало быть, подлежащему искоренению.