Текст книги "Сумрачный гений III рейха Карл Хаусхофер"

Автор книги: Андрей Васильченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

22 августа 1939 года Рудольф Гесс информировал своего бывшего учителя о том, что советско-германские переговоры были закончены. Тот со скепсисом отнесся к этой информации, хотя на следующий день узнал о подписании пакта о ненападении. После начала Второй мировой войны обстановка в дома Хаусхоферов окончательно испортилась. 6 сентября 1939 года Альбрехт направился в Берлин, чтобы приступить к службе в Имперском министерстве иностранных дел. Прощание с отцом нельзя было назвать слишком теплым и трогательным. Сын позвонил по телефону лишь пару недель спустя. Он поинтересовался у отца, не хотел ли тот стать германским послом в Токио. Кто высказал такую идею, остается непонятным, но сам Карл Хаусхофер от этого решительно отказался. Между тем была разгромлена Польша. 6 октября 1939 года Гитлер произнес в рейхстаге речь, которую можно было воспринять как предложение о заключении мира с западными державами. Несколько дней спустя отрицательные ответы пришли из Лондона и Парижа. В это время Марта Хаусхофер сделала в дневнике запись: «Карл, который утратил всякие надежды погасить военный конфликт, пребывает в глубочайшей депрессии. Она передается и мне, что усугубляется огромной физической усталостью».

ГЛАВА 11
В ИЗОЛЯЦИИ

С началом Второй мировой войны политические события и преклонный возраст вынудили Карла Хаусхофера существенно сократить свою рабочую программу. Он не читал лекций, существенно ограничил контакты и вел почти затворническую жизнь в своем имении в Хартшиммеле. Изредка он покидал свое убежище, чтобы совершить очередную командировку или прочитать доклад. Но даже в этих условиях Карл Хаусхофер не прекращал писать. Он готовил статьи и публикации для «Немецкой Академии» и «Объединения зарубежных немцев». Его перестали публиковать лишь после того, как Рудольф Гесс совершил свой «легендарный» полет в Англию. К этому добавились многочисленные доносы, в которых сообщалось, что Карл Хаусхофер заступался за «неарийцев». Действительно, он помог нескольким евреям, которых знал еще с 20-х годов. По мере того как на континенте развернулись боевые действия, Хаусхофер-старший вновь стал проявлять интерес к геополитике. Поначалу победы вермахта окрылили его. Захват Норвегии и Дании, который произошел в апреле 1940 года, был назван им «стратегическим результатом высшего класса». Поражение Франции вызвало у него форменный восторг. Карл Хаусхофер не мог скрыть гордости за то, что «над Страсбургским собором вновь развевалось немецкое знамя». В это время Марта записала в дневнике: «Военные победы, которые японцы одержали в декабре 1941 года, произвели на Карла столь большое впечатление, что он незамедлительно поздравил японского посла Ошиму». 18 декабря 1941 года к Хаусхоферу пришло ответное сообщение. В нем Ошима заявлял: «Выражаю Вам глубокую благодарность за любезное письмо, которое было послано мне 12-го числа сего месяца. В нем Вы передаете пожелания успехов японской армии. Я твердо убежден в том, что Япония будет вести справедливую войну против наших общих врагов до окончательной славной победы». Однако Хаусхофера со временем стали беспокоить действия немецких оккупационных властей на захваченных территориях. Он полагал, что гегемония Германии в Европе не должна была держаться на штыках. Однако он все еще верил в том, что национал-социалистическая Германия вела «справедливую войну». Причиной этого заблуждения была навязанная Рудольфом Гессом точка зрения. Даже в 1940 году Карл Хаусхофер видел многие вещи исключительно сквозь «розовые очки». Только когда Третий рейх напал на СССР, его стали одолевать сомнения. Но Хаусхофер не решался публично озвучивать их. Война рисковала превратиться в очередную мировую бойню, а потому баварский генерал и профессор все чаще стал задумываться о своей ответственности за нее. Он тяготился тем, что в свое время призывал воспитывать немецкий народ к «борьбе за жизненное пространство». Свои угрызения совести он доверял бумаге, на которой одно за другим писал трагические стихотворения. Однако это творчество не могло избавить Карла Хаусхофера от мучительных вопросов, на которые он не мог найти ответы. До самого своего самоубийства он так и не решился публично признать свою ответственность за «немецкую катастрофу».

До начала агрессии против СССР Карл Хаусхофер переписывался с Рудольфом Гессом. Он пытался осознать новые геополитические условия, которые формировались в Европе и в мире. 8 октябре 1939 года в письме заместителю фюрера сообщалось: «…мир станет миром разочарования лживыми играми британцев, которые являются нашими родственничками. Наши русские друзья теперь очень лестно отзываются о нас в целом, равно как и о нас по отдельности, чего они никогда ранее не делали. Они готовы постигать геополитику, суть спасительной для Старого Света континентальной политики. Они готовы пересмотреть прошлое. Однако, заключая пакт с дьяволом, всегда надо помнить об осторожности. Они уже смогли разыграть индийскую карту. То, что не удалось довести до конца нам, получилось у них. Они сориентировали Джавахарлала Неру на Москву. Они уже суют британским господам палки в индийские колеса. Наши желтые друзья не перестают учиться у нас, насколько это возможно, чтобы не потерпеть неудачу. Они начали охоту на пиратов. Они всегда имели склонность к пиратству. Им давалось это легче, чем тебе или фюреру. Его речь от 6 октября стала настоящим подарком для геополитических гурманов. Когда у тебя будет время, то достань с полки с книгами мою старенькую "Великую Японию". В 15-й главе ты сможешь обнаружить контуры идеи немецко-русско-японской континентальной политики».

Летом 1940 года Адольф Гитлер находился на пике своего континентального могущества. Тактика «молниеносной войны» (блицкрига) приносила неслыханные ранее военные успехи. В Берлине он превозносился как «величайший полководец всех времен и народов». Германия была буквально в полушаге от того, чтобы установить общеевропейскую гегемонию. Разгромленная на континенте Великобритания продолжала сопротивляться на своем острове. «Успех немецкого оружия» привел к тому, что Гитлер решил не прибегать более к политическим средствам. Он полагал, что со всеми целями мог справиться вермахт. Однако вторжение на остров могло привести к огромным потерям. Это было продемонстрировано во время захвата Норвегии и воздушных боев над Британией. И в этих условиях Гитлер начал готовить агрессию против СССР. Его не смущала перспектива войны на два фронта. «Восточный поход» он планировал завершить за несколько месяцев. И именно в указанное время Рудольф Гесс, знавший о плане «Барбаросса», улетел в Англию. В последние годы об этом полете писалось очень много, а потому имеет смысл сосредоточиться на моментах, которые касаются в первую очередь Карла и Альбрехта Хаусхоферов.

В начале августа 1940 года Рудольф Гесс неожиданно для Альбрехта Хаусхофера завел с ним разговор о судьбе. При этом заместитель фюрера ни словом не намекнул, что подвигло его на ведение подобных бесед. Несколько позже он все-таки сообщил Хаусхоферу-младшему, что Гитлер не намерен продолжать военные действия против Великобритании. Подобное решение было продиктовано расово-политическими соображениями. Гитлер считал, что Германия не должна быть заинтересована в военном поражении Англии, так как это приведет к падению власти белых в Индии и Индокитае. По прошествии некоторого времени Рудольф Гесс поинтересовался у Альбрехта Хаусхофера, сохранил ли тот свои связи с англичанами. Особый интерес представляли «дальновидные политики». В ответ Хаусхофер-младший недвусмысленно намекнул, что национал-социалистическая Германия уже давно истратила свой лимит доверия. Л потому любая попытка связаться с англичанами была бессмысленной. Судя по всему, Рудольф Гесс остался недоволен этой реакцией, так как несколько дней спустя с аналогичным вопросом он обратился уже в Карлу Хаусхоферу. Беседа получилась весьма откровенной. Хотя Гесс так и не пояснил, чем было вызвано его беспокойство. Он решил сохранить в тайне, намерение Гитлера напасть на СССР. В итоге в сентябре 1940 года Хаусхофер-старший смог убедить своего сына написать письмо Гамильтону Дугласу. В этом письме предлагалось организовать встречу с Рудольфом Гессом в одной из нейтральных стран. Письмо было направлено в Англию окольными путями, а потому достигло адресата только в апреле 1941 года.

Поскольку из Лондона не последовало никакого ответа, то Рудольф Гесс стал искать другие возможности для начала мирных переговоров. Не исключено, что Гитлер знал об этой инициативе и в принципе поддерживал ее. Весной 1941 года Хаусхоферы вновь оказались втянутыми в это «мирную» операцию. После долгих бесед и споров отец убедил сына направиться в Женеву, чтобы встретиться там с Карлом Якобом Буркхардтом. Это был общественный деятель, известный своими широкими связями в Лондоне. К тому же он всегда выражал недовольство тем, что Германия воевала с Великобританией. За день до отбытия в Женеву Альбрехт Хаусхофер рассказал о своей миссии матери. Та отметила в дневнике: «Только если бы мое одобрение могло помочь этому предприятию, оно непременно бы удалось. Но я и Альбрехт не верим в успех. Но все-таки надо попытаться». 3 мая 1941 года Альбрехт позвонил домой из Швейцарии и сообщил, что его миссия не полностью провалилась и еще имелись шансы на успех. Он планировал вернуться домой и рассказать все детали. Однако после этого события стали сменять друг друга, как в калейдоскопе. 10 мая 1941 года Рудольф Гесс, не дожидаясь возвращения Альбрехта Хаусхофера, на своем самолете направился в Великобританию. Он решил действовать на свой страх и риск, желая вынудить англичан начать мирные переговоры.

Карл Хаусхофер был поражен этим поступком не меньше, чем все остальные немцы. Но, судя по всему, он понял мотивы поведения своего бывшего ученика. Уже с января 1941 года он через своего фронтового приятеля Хофвебера пытался собрать сведения о настроении Гесса. Разумеется, до сих пор неизвестно, догадывался ли Карл Хаусхофер о запланированном нападении на СССР. В любом случае сразу же после полета он написал стихотворение о молодом Парцифале, который, подобно Икару, красивым жестом вычеркнул себя из жизни. После полета Гесса в Англию Хаусхоферы сразу же попали под усиленный надзор гестапо. В тайном сообщении, которое 29 июня 1941 года попало на стол Мартину Борману, говорилось: «Группенфюрер Гейдрих довел до моего сведения, что по приглашению президента "Немецкой Академии" генерал Хаусхофер в качестве сенатора Академии и члена Малого Совета Академии должен принять участие в заседании, которое состоится 30 июня 1941 года в Страсбурге. Группенфюрер Гейдрих сообщает, что, очевидно, господин Зиберт придает слишком большое значение участию Хаусхофера в этом мероприятии. Вместе с тем Хаусхофер имел нежелательную причастность к инциденту, случившемуся 10 мая 1941 года (полет Гесса. – Авт.). Считаю необходимым обратить внимание господина Зиберта и всех гауляйтеров, что оба Хаусхофера являются интеллектуальными вдохновителями указанного выше инцидента. По этой причине их общественные выступления являются нежелательными. Прошу уведомить об этом господина Зиберта. Само собой разумеется, надо придерживаться только фактов. Кроме того, 4 июля 1941 года в одном из театров Мюнхена произойдет премьера спектакля «Август», который будет поставлен по пьесе Альбрехта Хаусхофера». Спектакль решили не запрещать, но меры в отношении Хаусхоферов все-таки были приняты. Впрочем, Мартин Борман направил письмо Геббельсу, в котором рекомендовал воздержаться от публичной дискредитации Хаусхоферов. В ноябре 1941 года Борман подтвердил свое намерение. В одном из донесений он сообщал: «По сравнению с другими профессорами университета господин Хаусхофер не должен ущемляться в правах, однако это не значит; что ему должно отдаваться какое-то предпочтение. Едва ли стоит запрещать его книги, но в то же время ни в коем случае не надлежит делать им какую-то усиленную рекламу». Только в январе 1942 года Карлу Хаусхоферу было запрещено выступать как на публичных, так и на закрытых мероприятиях, которые проводились по линии Национал-социалистической партии.

Положение Хаусхоферов еще более ухудшилось в 1944 году. Несмотря на то что сводки с фронтов не вызывали особого восторга, Карл и Марта Хаусхоферы пытались как-то утешить себя, работая на земле, ухаживая за деревьями, восторгаясь окружавшей их природой и ландшафтами. В какой-то момент к ним внезапно вернулся сын, после чего они были вынуждены вновь попрощаться с Альбрехтом. Он прибыл к родителям 20 июля 1944 года, как раз в тот день, когда в ставке «Вольфшанце» произошло неудачное покушение на Гитлера. Заговор военных (операция «Валькирия») был сорван. Альбрехт поддерживал заговорщиков, но не принимал никакого участие ни в подготовке покушения, ни в самом заговоре. Карл Хаусхофер был и вовсе не причастен к этим событиям. Он настолько растерялся, когда узнал о покушении, что не мог сказать ни слова. Впрочем, это не помешало гестапо заподозрить его в причастности к заговору, что в итоге привело к аресту младшего сына, Хайнца, и его жены. Агенты гестапо появились в имение Хаусхоферов ранним утром 23 июля 1944 года. Они провели обыск, но не смогли найти никаких улик. Тем не менее это не помешало им без указания каких-либо причин арестовать Карла Хаусхофера. Через несколько дней с матерью связался Альбрехт Хаусхофер, продолжавший скрываться от полиции. Он заявил, что понятия не имеет, почему был арестован отец, который никогда не был причастен к деятельности политических оппозиционеров. Альбрехт Хаусхофер был арестован в окрестностях Партенкирхена 7 декабря 1944 года.

Сам же Карл Хаусхофер в августе 1944 года оказался в концентрационном лагере Дахау. Он находился не с основной частью заключенных, а потому его пребывание в лагере рассматривалось как «почтенный арест». 27 августа 1941 года Марта Хаусхофер прибыла в лагерь, чтобы поздравить своего супруга с 75-летием. Она отметила, что буквально за несколько недель ее муж очень сильно постарел и осунулся. Карл Хаусхофер был отпущен на свободу столь же неожиданно, как и арестован. Произошло это 31 августа 1944 года. Не исключено, что свою роль сыграло письмо, которое из лагеря Хаусхофер-отец направил Гитлеру. В нем он вспоминал, как когда-то фюрер преподнес ему «Майн кампф» с личным посвящением «Великому немецкому геополитику». Кроме того, он заявлял о том, что направить его за колючую проволоку было давнишней мечтой Черчилля и Рузвельта, а потому не стоило им подыгрывать в этих желаниях.

В эти дни супруги Хаусхофер не на шутку были обеспокоены судьбой своих детей. От Альбрехта не поступало никаких известий. 19 августа был арестован младший сын – Хайнц. В сентябре 1944 года его направили в Берлин в тюрьму Моабит. После этого была арестована его супруга – Луиза. Ее продержали под арестом шесть дней, после чего выпустили на свободу. Однако 17 октября она была арестована еще раз. В то же самое время дома у Хаусхоферов был произведен третий обыск.

Ничего не зная о судьбе своих детей, Карл Хаусхофер в начале 1945 года в очередной раз обратился с письмом к Гитлеру. В нем он писал: «Мой фюрер! С 1941 года я полностью устранился от какой-либо политической деятельности, а потому не имел ни малейшего предчувствия о трагических событиях, с которыми, кажется, был связан мой арест. Кроме того, мой старший сын, честно служивший делу нашей нации, был объявлен в розыск. По моему твердому убеждению, мой сын Альбрехт Хаусхофер является невиновным. Я не видел его с августа 1944 года. До меня лишь дошли слухи, что он был арестован в конце 1944 года. Однако мне так и не сообщили, в чем заключается его вина. Мой фюрер, я никогда бы не обратился к Вам с просьбой, если бы не посчитал ее недостойной. Мне идет 76-й год, и я уже стою на пороге в мир иной, а потому едва ли стал бы беспокоить великих людей, на плечах которых лежит огромный груз ответственности, отвлекая их от дел своими просьбами». Однако Карл Хаусхофер зря полагался на милость Гитлера. Альбрехт так и остался в застенках тюрьмы. Там он написал свои знаменитые «Моабитские сонеты», которые уже после окончания Второй мировой войны были провозглашены классикой антифашистской поэзии.

СТОРОЖА

Блюстители, приставленные к нам,

Ребята превосходные – крестьяне.

Их вырвали из сельской глухомани,

Чтоб кинуть в дикий городской бедлам.

Для них связать два слова – тяжкий труд.

И лишь порой прочтешь в немом их взоре

Вопрос о тяжком всенародном горе,

Которое в сердцах они несут.

Они с востока, с берегов Дуная,

Где все успела разорить война.

Мертвы их семьи, выжжена страна.

И ждут они – придет ли жизнь иная?

Их узниками сделали, как нас.

Прозреют ли они? Пробьет ли час?

Воробьи

Порой моя тюремная решетка

Приманивает с воли двух гостей:

То уличный задира воробей

И с ним его пернатая красотка.

У них любовь: то споры, то смешки,

То клювом в клюв – и как начнут шептаться!

Соперник и не пробуй подобраться,

Конфликт решится битвой, по-мужски.

Как странно здесь, в цепях, в тюремной щели,

Глядеть на них, свободных! Но за мной

Следит глазок блестящий и живой —

Чирикнули, вспорхнули, улетели.

И вновь один я, вновь тяжу в окно…

Зачем мне птицей быть не суждено!

КРЫСИНЫЙ ПОДХОД

Лавиной крысы движутся к реке,

Несчастную страну опустошая.

Вожак свистит – и, точно заводная,

Вся стая дергается при свистке.

Уничтожают житнищл и склады,

Кто шаг замедлит – стиснут, понесут.

Упрется – закусают, загрызут.

Идут к реке – и нивам нет пощады.

По слухам, кровью плещет та река.

Все яростней призывы вожака,

Все ближе цель – вот запируют вскоре!

Истошный визг, пронзительный свисток,

Лавина низвергается в поток, —

И мертвых крыс поток выносит в море.

23 апреля 1945 года Хайнц Хаусхофер, младший из сыновей Карла, был освобожден из тюрьмы. Он еще не знал, что его старший брат был расстрелян специальной эсэсовской командой. Его ни разу не допрашивали и не предъявляли обвинения. Его причастность к покушению на Гитлера так и не была доказана. Судя по всему, учитывалась только его дружба с генералом Беком, дипломатами фон Хасселем и фон Шуленбургом, бароном Йорком и прусским министром финансов Попицем. Когда в Берлине прекратились боевые действия, Хайнц Хаусхофер занялся поиском тела своего брата. Он обнаружил и похоронил его только лишь 13 мая 1945 года.

ГЛАВА 12
ПОСЛЕДНИЙ АКТ

Последние месяцы жизни Карла Хаусхофера были связаны с ужасающими сообщениями и непрекращающимся унижением. Все это повергло его в глубочайшую депрессию. Редкие часы созерцания природы в имении в Хартшиммеле уже не могли поднять настроение. Супруги Хаусхофер пытались найти утешение в своих воспоминаниях. Они читали друг другу письма, которые были написаны десятилетиями ранее. Но и это не приносило облегчения их истерзанным душам. До лета 1945 года они продолжали пребывать в неведении о судьбе двоих сыновей. Кроме того, Карл Хаусхофер, несмотря на свое критическое отношение к национал-социалистам, с горечью наблюдал за рухнувшей империей, которая была погружена в хаос. В конце апреля 1945 года в Баварию вошли американские войска. Почти сразу же после этого в доме Хаусхоферов появились посетители. Первый визит, который состоялся 3 мая, не предвещал ничего ужасного. Два свободно говоривших на немецком языке американских офицера, явно с университетским образованием, хотели получить справку о геополитике и ее принципах. Однако на следующий день появилось еще три американца, которые потребовали предоставить сведения (начиная с 1919 года), касающиеся взаимоотношений Карла Хаусхофера и национал-социалистов. Но это было еще не самое страшное. 6 мая в дом к профессору ворвалось несколько французских солдат, которые занялись форменным грабежом. Было вынесено всё, включая содержимое винных погребов. В последующие майские дни Карлу Хаусхоферу пришлось пережить еще три допроса. 30 мая он был арестован и направлен в тюрьму Вайльхайм. Допросы продолжились уже там. Когда они закончились через два дня, то Хаусхофера выпустили на свободу. Однако в середине июня все повторилось снова, за тем исключением, что пожилого геополитика на этот раз допрашивали в Фрайнциге. В указанное время ни дня не проходило, чтобы с Хаусхоферами не случалась какая-нибудь неприятность. К унизительным допросам добавились угрозы, которые поступали со всех сторон. Это окончательно подорвало здоровье Карла Хаусхофера.

6 июля 1945 года Карл и Марта Хаусхофер получили страшное известие. Они не теряли надежды, что Альбрехт Хаусхофер был все-таки жив и всего лишь затерялся в хаосе послевоенной Германии. Однако после десяти дней пути к ним прибыл младший сын Хайнц. Он и сообщил, что в ночь с 22 на 23 апреля 1945 года его брата расстреляли эсэсовцы. Супруги пребывали в глубоком отчаянии. После этого Карл Хаусхофер потерял всякий интерес к жизни.

Между тем было проведено следствие об обстоятельствах смерти Альбрехта Хаусхофера. Оно базировалось на нескольких показаниях. В камере с Альбрехтом Хаусхофером сидел немецкий коммунист Герберт Косней. 11 мая 1945 года у себя в берлинской квартире он дал следующие показания: «В ночь с 22 и на 23 мая, приблизительно около часа ночи, из камеры в тюрьме на Лертерштрассе было выведено несколько человек. Среди них были Йенневайн, Зосимов, Мюнцингер, профессор Альбрехт Хаусхофер и еще приблизительно пятнадцать человек, чьих имен я не знаю. Я слышал, что профессор Альбрехт Хаусхофер обращался к ним по именам и вел с ними беседы. Судя по всему, они были знакомы. Все двадцать заключенных были выведены командой эсэсовцев в стальных шлемах. Они были вооружены пистолетами-пулеметами. У нас изъяли все вещи и бумаги. Сообщалось, что нас переводят в другую тюрьму. Последовало предупреждение, что при попытке к бегству будет открыт огонь на поражение. Нас повели в разрушенный выставочный комплекс "УЛАП" на Инвалиденштрассе. Там нас всех расстреляли. Тех, кто не умер сразу, добивали. Я понял, что надо притвориться мертвым. Я лежал в темноте, не двигаясь. Расстрельная команда удалилась со словами: "У нас еще много работы". Выждав время, я пополз».

На основании показаний Герберта Коснея было исследовано место расстрела, где было обнаружено несколько трупов. Опознание тела Альбрехта Хаусхофера проводили его брат и бывшая ассистентка Ирмгард Шнур. Останки расстрелянных противников национал-социалистического режима погребли в братской могиле в Моабите близ так называемого «малого Берлинского зоопарка». 17 мая 1945 года Хайнц Хаусхофер получил на руки свидетельство о смерти своего брата.

Погруженный в глубочайшую депрессию, Карл Хаусхофер непрерывно размышлял на протяжении нескольких недель о причинах своей личной трагедии и «национальной катастрофы». Он беседовал сам с собой, пытаясь в этих внутренних диалогах найти ответы на мучавшие его вопросы. Нередко он излагал свои мысли в форме стихотворений. Эти стихотворные свидетельства наглядно показывают, что Хаусхофер-старший был не в силах признать свои собственные ошибки. И это бессилие погружало его в еще большее уныние. Но где-то в глубине души он понимал, что, стремясь реализовать свои идеи, он связался с разрушительной и преступной системой, которая в итоге расправилась с его сыном. Альбрехт Хаусхофер был отчасти прав, когда писал в стихотворении «Ахерон»: «Мой отец был ослеплен мечтой о власти». Сам же Карл Хаусхофер снова раз за разом анализировал свою жизнь, что было представлено в особом стихотворении.

Размышляя обо всем произошедшим с ним и его семьей, Карл Хаусхофер видел некую мистическую связь между событиями прошлого и настоящего. Например, он обратил внимание, что его сын Альбрехт погиб в день, когда исполнилось бы 105 лет его деду, Максу Хаусхоферу, а Карл и Марта должны были праздновать 49-годовщину своей свадьбы. Однако об ответственности за судьбу Германии геополитику заявили весьма беспардонным образом, когда летом 1945 года его арестовали в очередной раз. С конца июля 1945 года по радио распространялись многочисленные сообщения об аресте Карла Хаусхофера. Пожилой профессор, и без того пребывавший в депрессии, оказался на грани нервного истощения. В это время он и его супруга впервые узнали об истинном размахе преступлений, совершенных национал-социалистическим режимом.

Судя по всему, им об этом рассказал один из французских журналистов. Марта Хаусхофер фактически перестала спать. Заснуть ей не помогала даже двойная доза снотворного. Очередной удар был нанесен, когда на доме Хаусхоферов в Партенкирхене был вывешен плакат с предупреждением, что членам их семьи запрещался вход в здание. Именно тогда Карл Хаусхофер предпринял первую попытку самоубийства. Он хотел броситься в озеро Аммерзее. В самый последний момент его остановила Марта.

Моя жизнь после мечтательного отрочества	1869–1878—1887
Была посвящена службе и исполнению тяжелого долга.	1889–1890—1895
Я был тогда готов трудиться много больше!	1895–1896—1911
Позднее моей первой страстью стал пленительный звук	1896–1900—1907
Солдатского тяжелого служения.	1908–1909—1910
Тогда Европа была объектом приложенья наших сил.	1913
В конце концов, открылся мне Дальний Восток и весь мир!	1914–1918—1919
Но в нашу жизнь, благословеньем иль проклятьем,
Вошла слава молодой науки	1919–1921—1925
и великолепье книг,	1913–1939
Что было столь внезапно на пять лет прервано первой войной.	1920–1938
Обогащенный знанием искусным	1938–1939
На Родину с надеждой возвратился я,	1945
Чтоб вновь посвятить себя науке,	1933–1937—1938
В которой я обрел четверть века счастья,	1939–1941—1944
Идя рука об руку с моей супругой,	1945
Которой я обязан успехом и всеми подъемами.	1941–1944—1945
Затем вторая, жуткая война вторглась в нашу жизнь,
И в бедствиях ее исчез прекрасный лик.
Всегда на крутых поворотах истории
Есть опасность крушения и катастроф.
Меня и наш народ покинуло счастье.
Мог ли я вернуться на альпийские луга своей молодости?
Мы направились в сторону могильных холмов,
Где с наслаждением отдохнем, поймав момент
Последнего упоительного счастья!

7 августа 1945 года Хаусхоферы решили перебраться в свою мюнхенскую квартиру. Им казалось, что дом не был поврежден во время бомбежек и боевых действий. Однако, к своему великому ужасу, они обнаружили, что в квартире уже хозяйничали американцы. Все письменные столы были разломаны, шкафы и книжные полки валялись на полу. Из квартиры была украдена богатейшая библиотека. Через неделю Карла Хаусхофера арестовали в очередной раз. Для допросов его направили в лагерь для пленных немецких офицеров Оберурзель. Когда Хаусхофер вернулся из лагеря в дом в Хартшиммеле, то к нему была приставлена Эрика Манн, дочь Томаса Манна. Она должна была под видом непринужденных бесед продолжить допросы убитого горем старика. Его последним «лучом света» в беспросветном унижении стала встреча с американским профессором Уолшем, который был не только полковником американской армии, но и специалистом по геополитике. Эдмонд Уолш был преподавателем католического университета Джорджтаун в Вашингтоне. Это знакомство состоялось 25 сентября 1945 года. Уолш пытался не давить на Хаусхофера, чье здоровье и так было подорвано. Они много беседовали о геополитике. Карл Хаусхофер с подачи американца даже попытался написать несколько научных материалов.

Именно Эдмонд Уолш сопровождал Карла Хаусхофера в Нюрнберг, где профессор должен был стать свидетелем. Судей Нюрнбергского трибунала в первую очередь интересовали его взаимоотношения с Рудольфом Гессом. 9 октября 1946 года Карл Хаусхофер увидел в Нюрнберге своего бывшего ученика. Профессор был поражен – Гесс с трудом мог что-то вспомнить, пребывая во власти безумия. Только незадолго до своего самоубийства Карл Хаусхофер узнал, какую роль на Нюрнбергском процессе пытался сыграть его друг и ученик Рудольф Гесс. 14 февраля 1946 года Ильза Гесс направила фрау Марте письмо, в котором сообщила, что получила некоторые сведения от адвоката Гесса (фон Роршайдта). На самом деле Гесс симулировал помешательство, в том числе отказавшись встречаться со своими родственниками и знакомыми. Но об этом Хаусхофер узнает только несколько месяцев спустя.

В любом случае 10 октября 1945 года Карл Хаусхофер в сопровождении опекавшего его Уолша вернулся обратно в Хартшиммель. Он наделся, что наконец-то его оставят в покое. В то время Хаусхофер работал над последней в своей жизни работой, которая фактически стала его научным завещанием. Речь идет об «Апологии геополитики», которую он намеревался адресовать профессору Уолшу. Труд был завершен в ноябре 1945 года, тогда же он был передан американцу. Записи, которые были сделаны супругами Хаусхофер в последние дни 1945 года, свидетельствуют о том, что они испытывали самое глубокое безразличие к жизни. Их единственной надеждой была скорейшая смерть. В конце ноября 1945 года у Карла Хаусхофера случился легкий апоплексический удар. После поправки он сожалел о том, что не скончался. Ему еще не раз пришлось столкнуться с грубостью и хамством американских солдат, что окончательно подорвало волю к жизни. В середине декабря 1945 года до Хаусхоферов доходит еще одно печальное известие. Они узнают о том, что с собой покончил их друг – немецкий журналист Колин Росс (на самом деле он совершил самоубийство в апреле 1945 года, но новости дошли с огромным запозданием). Он принял яд, после чего выстрелил себе в голову. В тот день Марта Хаусхофер сделала запись: «Завидую тем, кто решился на это». Аналогичное настроение было и у Карла. Накануне Рождества он в карманном календарике написал под цифрами 1946 (наступавший год): «Надеюсь, что я его не переживу». В январе 1946 года он писал своему приятелю Хофвеберу, что очень печалился о том, что не скончался месяц назад от удара. Далее он замечал: «Колин Росс и его супруга выбрали правильное время, чтобы уйти из жизни. Но были обеспокоены судьбой наших сыновей, а потому упустили момент. Теперь мне предстоит влачить бессмысленное существование».

28 января 1946 года Карл Хаусхофер узнал, что его лишили университетской пенсии. Теперь его не хотели видеть даже в Мюнхенском университете. Оставшись без средств к существованию, супруги Хаусхофер были обречены на прозябание. Судя по всему, именно в это время они решили добровольно уйти из жизни. Когда в 1933 году национал-социалисты стали преследовать евреев, то Карл Хаусхофер отказался разводиться со своей женой. Он хотел, чтобы его судьба была связана с судьбой его избранницы. Он настолько любил Марту, что был готов преодолеть вместе с ней любые трудности, разделить все тяготы. В 1945–1946 годах ситуация изменилась с точностью до наоборот. Теперь уже Марта решила последовать за своим супругом. Дело всей его жизни было разрушено, проявленные политические амбиции привели к катастрофе, Германия лежала в руинах, а старший сын был казнен без суда и следствия. Допросы и издевательства оккупационных властей сломили 75-летнего старика. 9 октября 1945 года он был шокирован тем, что его не узнал Рудольф Гесс, друг, ученик, которого он считал названным сыном. Карл Хаусхофер более не мог бороться с угрызениями совести. Подорванное здоровье и нервное истощение заставили его назначить себе самому дату смерти. Фрау Марта решила разделить участь своего супруга. Едва ли она мота принять другое решение. Очень сложно сказать, насколько Карл Хаусхофер решил последовать примеру японских самураев, что нередко утверждается в исследовательской литературе и научно-популярных статьях. Как бы то ни было, но когда утром 10 марта 1946 года Хайнц Хаусхофер пришел в дом родителей, то не обнаружил их. Он нашел лишь две предсмертные записки и небольшой набросок, на котором его отец от руки нарисовал план. На этом плане указывалось, где Хайнц мог найти их тела. Он поспешил в указанное место в тщетной попытке предотвратить очередную семейную трагедию. Но было слишком поздно. В 800 метрах от дома он нашел под большим буком тело своего отца. Он лежал, уткнувшись лицом в землю. Он принял яд. Рядом на дереве повесилась Марта Хаусхофер.