Текст книги "Минус Финляндия"

Автор книги: Андрей Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

VII

9 июня 1943 года.

Подполковник Конрад фон Гетц попал в число тех избранных, кому фюрер германской нации пожелал вручить награду лично. Восьми героям было приказано еще затемно прибыть на аэродром Темпельхоф, куда за ними прибудет самолет из ставки фюрера. В назначенный час возле аэродромного контрольно-диспетчерского пункта собрались эти люди в парадной форме. Они не без любопытства посматривали друг на друга, не решаясь нарушить торжественность предстоящего момента мимолетным разговором. Конрад осмотрел своих сегодняшних спутников – фрегаттен-капитан из кригсмарине, три пехотных офицера, один офицер-танкист и гауптшарфюрер из диверсионных частей СС. Самым старшим по званию был генерал из штаба Манштейна. Все они за доблестную службу Рейху награждались Рыцарскими Железными крестами и с вожделением поглядывали на тот, который висел на ленте поверх форменного галстука фон Гетца. Свой крест фон Гетц заслужил давно, около двух лет назад, еще за Смоленское сражение. Сегодня фюрер вручит ему дубовые листья к кресту за бои за Сталинград и за побег из русского плена.

Видя друг друга впервые, военные, приглашенные на аудиенцию к фюреру, держались сдержанно, пожалуй, даже скованно. Никто не обратился к другому ни с одним вопросом, все только покуривали и тайком изредка поглядывали на часы в ожидании вылета. Никто не хотел растрачивать лелеемое в душе предвкушение на обычные разговоры.

Около шести утра мимо них прошли три пилота в летных комбинезонах со шлемофонами в руках. Они открыли пассажирский «юнкере», стоящий метрах в шестидесяти, и залезли внутрь. Через пару минут, чихнув дымом, на холостом ходу загудели три двигателя самолета. Еще через несколько минут к группе награжденных подошел дежурный по аэродрому и сказал, что именно этот самолет доставит их в Растенбург. Там их встретит офицер из ставки.

К удивлению фон Гетца, салон самолета не блистал изящной отделкой. Не было ни кожаных сидений, ни лакированных накладок и подлокотников из дорогах древесных пород. Обычный пассажирский борт, на которых фон Гетцу приходилось летать много раз. До Растенбурга от Берлина было около шести часов лета с одной дозаправкой на промежуточном аэродроме. Не желая разговаривать ни с кем из попутчиков, подполковник все шесть часов провел в воспоминаниях о последних неделях своей жизни.

Сегодня был сорок четвертый день после его побега из плена.

Он поступил так, как на его месте должен был поступить каждый немецкий офицер, оказавшийся в плену, – убил русского летчика и на его самолете перелетел линию фронта, приземлившись под Смоленском. Эти места он помнил еще с осени сорок первого и свободно ориентировался здесь по памяти, без всяких карт. С аэродрома, на который он приземлился, его вместе с захваченными документами передали в вышестоящий штаб. Фон Гетц обрадовался было, что сможет тут встретить старых товарищей или знакомых, но радость его была преждевременной. Его передали в контрразведку, где и начались настоящие мытарства.

К его возвращению здесь отнеслись с настороженностью. Во всяком случае, никто из официальных лиц, с кем ему пришлось сталкиваться в первое время, не выражал никакой радости по поводу его возвращения. Майор из контрразведки, закончив допрос, бросил ему в лицо: «Вам следовало погибнуть под Сталинградом, подполковник».

Конечно, следовало. Родина оплакала бы его в числе тысяч героев, имя подполковника фон Гетца присвоили бы какой-нибудь эскадрилье, а на его героическом примере воспитывали бы мальчишек из гитлерюгенда. Вот только никому не хотелось оказаться на месте погибшего героя. Все хотели оставаться на своем месте, в своих должностях и живыми. Вместо человечного приема фон Гетца запустили на тупой и бездушный бюрократический конвейер. Сначала им занималась армейская контрразведка, в которой служил яростно патриотичный майор, никогда не бывавший на передовой. Затем, узнав, что фон Гетц принадлежал к штабу изменника родины генерала Зейдлица и даже содержался с ним в одном лагере, его передали гестапо.

Гестапо, выяснив, что он из люфтваффе и не желая портить и без того сложные отношения с Герингом, отфутболило его к своим коллегам из политической разведки. Местный сотрудник VI управления РСХА, которому имя фон Гетца ничего не говорило, узнал, что подполковник когда-то был связан с абвером, и перекинул его дело в ведомство Канариса. Военные разведчики, убедившись в том, что никаких ценных сведений о военном потенциале русских фон Гетц предоставить не может, перевели стрелки на контрразведку, и подполковник снова попал к тому самому майору, с которого начинались его допросы.

На этом майоре круг замкнулся. Возможно, майор-контрразведчик с радостью бы запустил фон Гетца на второй круг, но тут из Главного штаба люфтваффе пришел запрос на подполковника. От майора требовали сообщить рост и приметы «лица, выдающего себя за кавалера Рыцарского Железного креста подполковника фон Гетца», а так же послужной список, записанный с его слов. К запросу прилагалась фотокарточка, на которой радовался жизни смеющийся летчик без головного убора, но с крестом на галстуке. Снимок был датирован осенью сорок первого года. Летчик на фотографии был похож на задержанного фон Гетца, как внук на деда.

Поэтому майор-контрразведчик приступил к оформлению ответа на запрос даже с некоторым облегчением и тайной надеждой на то, что фон Гетца заберут хоть куда-нибудь. Он заполнял протокол показаниями о том, какое именно училище закончил подлинный или мнимый фон Гетц в 1932 году, в каком году он вступил в НСДАП, не пропустил и двухгодичной стажировки пилота в Советском Союзе, про себя еще раз отметив, что попадание подполковника в русский плен под Сталинградом было предусмотрено русскими еще семь лет назад. Не жалея чернил, записал майор и про Испанию, и про Польшу, и про Францию, и про начало Русской кампании. То ли майор был и в самом деле туповат, то ли фон Гетц сам был плохим рассказчиком, но контрразведчик никак не мог понять, почему из-за того самого боя под Сталинградом, в котором погиб его ведомый Руди, подполковника вместо представления к награде и назначения на более высокую должность пересадили на самолет-разведчик при штабе корпуса? В гестапо летчика просили поподробнее рассказать о встречах с генералом Зейдлицем и о разговорах, которые тот вел со своим окружением. Фон Гетц про себя поблагодарил майора за то, что тот не мучил его расспросами о генерале. Какие в самом деле могли вести разговоры пилот-разведчик и командир корпуса? Это все равно, если бы ефрейтор навязывался с задушевными разговорами к командиру полка. В обычные дни, до того как сомкнулось кольцо окружения, они и не встречались ни в штабе, ни в столовой. Фон Гетц докладывал обстановку начальнику разведки, иногда – начальнику штаба, но лично Зейдлицу стал докладывать уже после 19 ноября 1942 года, когда стало ясно, что наступила давно ожидаемая катастрофа.

Все показания фон Гетца майор подробно и обстоятельно зафиксировал в своем ответе на запрос, от себя добавил, что «лицо, выдающее себя за подполковника люфтваффе Конрада фон Гетца, не имеет внешнего сходства с прилагаемой фотографией». Он запечатал протоколы в пакет из плотной бумаги и, залепив углы сургучными печатями, отправил его по команде в главный штаб люфтваффе, откуда и был прислан запрос по фон Гетцу.

Ни фон Гетц, ни тем более майор, не ожидали, что реакция главного штаба люфтваффе после письменного ответа на запрос окажется внезапной и решительной. На четвертый день после того, как майор направил в Берлин пакет с печатями, в Смоленск прилетел полковник Боденшатц. К его прилету отнеслись бы с прохладцей – мало ли проверяющих наезжает из Берлина? – если бы он не был личным адъютантом рейхсмаршала Геринга. Его встречали штабные чины, в его распоряжение предоставили крытую легковую автомашину, но полковник, мало обращая внимание на привычные знаки почтительного внимания, приказал немедленно отвезти себя в отдел армейской контрразведки при штабе группы армий «Центр». В контрразведке он не стал махать шашкой и звенеть шпорами, а деловито уточнил, кто именно занимается делом «лица, выдающего себя за подполковника фон Гетца». Выяснив фамилию майора, полковник направился к нему в кабинет и приказал привести то самое лицо.

Они были знакомы лично и давно, еще с тридцать второго года, когда молодой фон Гетц только что окончил училище. Боденшатц служил в том же полку под Гамбургом, что и Конрад, и давал ему рекомендацию для вступления в НСДАП. Позже они вместе летали в Испании в составе легиона «Кондор». Потом их служебные дороги разошлись, но в авиации почти все старшие офицеры знают друг друга. Боденшатц не только признал Конрада фон Гетца и подписал протокол опознания, но тут же заявил, что забирает подполковника с собой в Берлин.

В ответ на несмелые возражения майора, Боденшатц спокойно пояснил:

– По личному приказу рейхсмаршала.

У полковника действительно был приказ Геринга убедиться в том, что это и есть тот самый фон Гетц, и в этом случае предпринять все меры по доставке подполковника в Берлин. Геринг хотел его видеть и переговорить с ним. Воистину рейхсмаршал горой стол за своих пилотов.

Они улетели тем же самолетом, на котором прилетел адъютант Геринга. В полете Боденшатц, угощая фон Гетца коньяком и шоколадом, с интересом выслушивал одиссею подполковника. Конрад рассказывал про русский плен, про общих знакомых, которые сидели с ним в одном лагере, про окружение под Сталинградом, про штаб генерала Зейдлица, про эскадрилью майора Мюллера, про Ровно и Таллин, но ни словом не обмолвился о том, при каких обстоятельствах он попал в Ровно.

Вечером этого же дня они прилетели в Берлин, скоротав долгую дорогу за беседой. Устроив фон Гетца в гостинице, Боденшатц предупредил его, что завтра на восемь часов утра назначена аудиенция у рейхсмаршала. Уже ночью вестовой принес новую форму для подполковника люфтваффе.

VIII

9 июня 1943 года. Растенбург, Восточная Пруссия.

Самолет, качнувшись, зашел на глиссаду. Фон Гетц посмотрел в иллюминатор. Под крыльями лежал густой ковер леса. Везде, куда ни посмотри, – лес, лес. Как мягкий пушистый зеленый ковер. Самолет снижался, деревья приближались. Вот уже появилось расчищенное от леса пространство. Через короткое время шасси коснулись взлетно-посадочной полосы, и самолет добежал до ее конца.

Механик скинул трап. Пассажиры сошли на землю и стали осматриваться. Ничего выдающегося они не увидели. Вокруг был только лес, в котором зияла полуторакилометровая просека для взлета и посадки. Возле нее стояли стандартные строения и вышка КДП.

Такой же аэродром, как любой другой. Разве что сама полоса не грунтовая, а бетонная, но в целом ничего примечательного. А ведь они прилетели на личный командный пункт фюрера германской нации! Никто из прибывших не скрывал своего волнения, ведь совсем скоро они вживую увидят своего кумира. До прибытия в Растенбург они представляли себе ставку как некий храм, откуда фюрер, осененный божественным вдохновением, вершит судьбы мира. Именно отсюда он отдавал приказы войскам и министрам, управлял войной и повседневной жизнью миллионов немцев. Здесь, и только здесь сосредоточена вся высшая власть Рейха. В этом месте она сконцентрирована настолько, что почти осязаема. Близость к источнику высшей власти внушала благоговение сродни тому, которое завладевает человеком, стоящим посреди католического храма, при звуках кафедрального органа. И вот они прилетели в ставку фюрера, а увидели только сосны и бетон взлетной полосы.

К самолету подъехал обыкновенный автобус, небольшой, совершенно гражданского вида. Водитель открыл дверь, и из автобуса вышел штандартенфюрер в черном мундире и белой рубашке.

– Внимание, господа, – обратился он к прибывшим. – Объявляю порядок действий. Через двадцать три минуты фюрер примет вас. В присутствии фюрера громко не говорить, резких движений не совершать, к фюреру не подходить. Он сам подойдет лично к каждому. В бункере ни к кому из сотрудников ставки не обращаться. Все вопросы только через меня. После вручения наград в офицерской столовой для вас будет накрыт небольшой фуршет. Через два часа отлет обратно в Берлин. Прошу всех в автобус.

Фон Гетц занял место на сиденье рядом с фрегаттен-капитаном, как с равным по званию. Всем было интересно рассмотреть это таинственное место, средоточие власти и гениальных озарений фюрера, но за окнами автобуса проплывали только стволы сосен и больше ничего. Сосны, вырубленный подлесок и лучи солнца на негустой свежей траве.

Автобус замедлил ход и, к удивлению фон Гетца, переехал узкоколейку. Фон Гетц посмотрел по сторонам и убедился, что сюда была проложена железная дорога. Рельсы жирно блестели мазутом, следовательно, дорогу часто использовали и следили за ее состоянием. Проехав еще немного, фон Гетц увидел впереди себя не то казарму, не то форт, не то каземат. Двухэтажное бетонное сооружение было явно предназначено не только для проживания, но и для ведения длительной обороны. Узкие зарешеченные окошки первого и второго этажей гораздо больше походили на бойницы с широким сектором обзора. Рота, засевшая в этом каземате, могла бы успешно отбиваться от целого полка, а толщина бетонных стен защищала бы гарнизон от попаданий даже крупных снарядов.

За казематом стояли шлагбаум и караульная будка, возле которой торчали трое вооруженных людей в черной униформе СС. Автобус остановился, штандартенфюрер вышел, предъявил документы, необходимые для пропуска пассажиров в ставку, и эсэсовцы, утвердительно кивнув, подняли перекладину с надписью «Внимание! Охраняемая зона! Караул стреляет без предупреждения!». Асфальтированная дорожка продолжала убегать между сосен. Фон Гетц заметил, что то тут, то там в земле установлены и замаскированы бетонные доты, соединенные между собой окопами и ходами сообщений. Перед окопами была накручена «спираль Бруно». Местность перед проволокой, вероятно, была тщательно заминирована. По дороге к самой ставке Конрад насчитал несколько линий обороны. Вдоль дороги были установлены таблички: «Стой, военный объект. Для гражданских лиц въезд воспрещен» и «Сходить с дорог запрещается, опасно дня жизни».

Наконец их остановили на третьем шлагбауме, вправо и влево от которого сползала с дороги и уходила в лес все та же спираль. Они приехали в ставку.

Архитектор, проектировавший объект, обладал, вероятно, большим вкусом. Не повредив сосен, он искусно вписал в ландшафт десяток циклопических сооружений из бетона. Высота каждого бункера доходила до пятнадцати метров, из которых восемь – сплошной железобетон, способный выдержать попадание пятисоткилограммовой авиабомбы. Как ни высоки были бункеры, но сосны были еще выше, и иголки, опадавшие с верхних веток, прикрывали крыши бункеров, делая их малозаметными с воздуха. Ставка «Волчье логово» была идеально спроектирована как с точки зрения ведения долговременной обороны, так и с точки зрения маскировки. Да и для эстетики было оставлено место – сосны, трава, небо, лучи солнца сквозь длинные иглы… Красота!

Автобус остановился около большого гаража правительственных машин, неподалеку от главного бункера. Водитель открыл дверцу, и штандартенфюрер попросил всех на выход.

Возле входа в бункер стояли человек пять эсэсовцев с автоматами во главе с офицером. Штандартенфюрер предъявил пропуск, пересчитал прибывших и пригласил следовать за собой.

В бункер вел проход двухметровой ширины, перегороженный массивной стальной дверью. Конрад раньше полагал, что глубина столь внушительного сооружения будет никак не меньше сорока или пятидесяти метров и был очень удивлен тому, что они спустились вниз всего на два лестничных пролета. В просторной комнате возле стальной стены дежурили два адъютанта.

– Прошу сдать оружие, – приказал один.

Второй открыл вмурованный в стену железный ящик, разделенный на ячейки, приготовился принимать оружие и выдавать карточки-расписки. Но парабеллум оказался только у гауптштурмфюрера, все остальные хранили личное оружие в своих частях. Адъютант закрыл ящик на ключ и посмотрел на часы, как и эсэсовец.

– Прошу, господа, – адъютант открыл перед ними стальную дверь. – Фюрер любит точность. Он примет вас через минуту.

Фон Гетц ожидал, что за стальной дверью находится рабочий кабинет Гитлера, в котором фюрер и примет их всех, однако там была простая комната для ожидания. Просторная комната, в которой могли бы уместиться, не толкаясь локтями, человек сто. На пол были постелены ковровые дорожки, вдоль стен стояли мягкие стулья, посреди комнаты стояли другие два адъютанта, в углу лежала овчарка и безучастно смотрела на вошедших. Открылась стальная дверь в дальней стене комнаты, и в помещение вошел Гитлер.

Адъютанты щелкнули каблуками и вытянули руки в партийном приветствии.

Вошедшие тоже вскинули руки и выкрикнули:

– Хайль Гитлер!

Только собака не разделила всеобщего восхищения. Она поднялась с пола, помахивая тяжелым хвостом, потрусила к хозяину, которого по-собачьи любила, и доверчиво уткнулась ему в колени. Гитлер, стоя в дверях, наклонился и погладил овчарку по морде.

– Соскучилась? – он потрепал собаке загривок. – Ну, Блонди, дай пройти.

Овчарка подняла морду на хозяина и, поняв, что сейчас ему не до нее, отошла немного в сторону, давая Гитлеру войти в комнату.

Следом за фюрером в комнату вошла свита, во главе которой нес свое брюхо Геринг, за ним сверкал стеклышками пенсне Гиммлер и прихрамывал Геббельс. Из остальных фон Гетц знал только Йодля и Кейтеля и совсем не знал заместителя Гитлера по НСДАП Бормана. Тот вошел, разглядывая свои ботинки, старался держаться возле стены и быть как можно незаметнее. Зато Геринг не скрывал своего торжества, будто все присутствующие в этой комнате собрались сюда для того, чтобы поздравить рейхсмаршала с очередной наградой.

С началом войны на Востоке позиции Геринга стали ослабевать. ВВС русских постепенно крепли. Битва за Британию была проиграна люфтваффе. Берлин и другие немецкие города начали бомбить союзники. Все помнили, что Геринг – герой Первой мировой войны. Все знали, что Геринг очень много сделал для того, чтобы привести Гитлера к власти. Геринг продолжал оставаться председателем рейхстага и официальным преемником Гитлера. Он был необыкновенно популярен в народе.

Но Гитлер, кажется, уже понял, что по своим способностям рейхсмаршал Герман Геринг не способен выполнять функции руководителя такого большого масштаба. Зато Гиммлер с каждым месяцем, с каждой неделей шел все выше. Даже то, что ставка Гитлера была полностью взята под охрану людьми из СС, говорило о многом. Прежде всего – о доверии Гитлера к рейхсфюреру. Не считая адъютантов, в бункере и снаружи весь персонал состоял из членов СС.

Геринг чувствовал, что его звезда заходит, и досадовал на Гиммлера. Досадовал за то, что он забирает в СС лучший человеческий материал, за то, что его люди проникают всюду, за то, что самые лучшие части – это как раз и есть подразделения СС, за то доверие, которое испытывает к Гиммлеру фюрер, который дает ему самые сложные поручения. За то, что даже сейчас, во время войны, центр власти переносится не на армию и люфтваффе, а на партию и СС. От армии требовали побед и военных успехов, но дальновидные люди в Рейхе понимали, что плодами этих побед будут пользоваться не люди в погонах и летных куртках, а крепкие парни с рунами в петлицах и партийными значками на лацканах.

Герингу необходимо было показать фюреру, что самые смелые, самые доблестные, самые верные солдаты Рейха служат именно в люфтваффе. И подполковник фон Гетц предоставлял ему такой случай. Он был единственным из сегодняшних награжденных, кому вручались дубовые листья.

Трудно и некорректно проводить аналогию между советской и фашистской наградными системами. Но если сделать это очень грубо и приблизительно, то немецкий Железный крест второго класса – это советская медаль «За отвагу». Крест первого класса – награда, стоящая между советским орденом Красного Знамени и орденом Ленина. Рыцарский Железный крест примерно равен Золотой Звезде Героя. Но и это была не самая высшая награда Рейха. Следующей степенью Рыцарского креста были дубовые листья. Следом – Рыцарский крест с дубовыми листьями и мечами. Это тоже была не самая высшая награда. Выше нее был Рыцарский крест с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами, который за время войны получили всего три десятка человек, а наградой высочайшей, выданной всего одному-единственному человеку, пилоту люфтваффе, являлся Рыцарский Железный крест с золотыми дубовыми листьями, мечами и бриллиантами. Так что сегодня, по советскому статуту, Конрад фон Гетц становился «дважды Героем Рейха». К огромной и заслуженной гордости Геринга.

Фон Гетц не видел Гитлера три года, с лета сорокового. Тогда, в присутствии Геринга, фюрер германской нации вручил молодому пилоту майорские погоны и два креста – Железный и Военных заслуг. Так были отмечены его заслуги в войне с Францией. Теперь фон Гетц снова видел фюрера в метре от себя и отметил, как тот постарел за эти три года. Гитлер был бодр, обходителен, энергичен, но черты лица проступали теперь заметно резче, а в глазах помимо одержимого блеска появилось выражение тихой задумчивости.

– С такими-то молодцами и не разбить большевиков! – Гитлер вручил фон Гетцу коробочку с листьями, дотронулся до его плеча и обернулся к свите. – А, Геринг?

– Мой фюрер, – улыбнулся Геринг, с торжеством взглянув на Гиммлера. – Люфтваффе всегда были, есть и будут кузницей героев и местом службы самых доблестных немецких парней.

Гитлер снова повернулся к фон Гетцу.

– Я помню о вас, Конрад, слежу за вашими успехами и горжусь ими. Я рад, что вы снова с нами, в одном строю, и очень уважаю вашего отца. Почему вы еще не полковник?

– Приказ о присвоении подполковнику очередного звания уже подписан, мой фюрер, – услужливо доложил спине фюрера Геринг. – Но еще не оглашен. Завтра же мы все сделаем со всей подобающей торжественностью.

– Сегодня, – Гитлер повернулся к свите и посмотрел на Геринга. – Сегодня! – стоя вполоборота к награжденным и свите, Гитлер ткнул указательным пальцем в грудь фон Гетца. – Этот человек вернулся из ада! Этот человек уже считал себя мертвецом и восстал к жизни! Этот человек остался солдатом, несмотря ни на что! У него может не быть «завтра». У всех нас может не быть этого «завтра»! Поэтому давайте поспешим отмечать достойных.

Адъютанты принесли подносы с шампанским. Один из них подошел к фон Гетцу и, предлагая бокал, показал глазами на поднос. Там лежали две звездочки.

– Разрешите, я помогу вам, господин полковник? – Адъютант, раздав бокалы и отложив поднос, тут же, на глазах у Гитлера и его свиты, приколол на погоны фон Гетца еще по одной звезде, сделав его из подполковников полковником.

Гитлер не пил спиртного и был вегетарианцем, поэтому шампанское предназначалось только для награжденных.

– Господа, – обратился Гитлер к своим гостям. – Для вас накрыт скромный фуршет, а меня прошу простить. Очень много работы – и вышел, сопровождаемый свитой.

Геринг не пошел вслед за фюрером, а подошел к фон Гетцу.

– Прошу вас, Конрад, принять мои поздравления – рейхсмаршал пожал руку свежеиспеченному полковнику.

– Это я благодарю вас, господин рейхсмаршал.

– Знаете что? Я хочу пригласить вас к себе на охоту в Каринхалль. На настоящую охоту с луком или арбалетом.

Внимание полковника фон Гетца было приковано к фюреру, а позднее отвлечено Герингом. Поэтому он не заметил, что два человека из свиты очень внимательно разглядывали его.

Первый человек был рейхсфюрер СС Гиммлер, который решал дальнейшую судьбу фон Гетца. В этом решении Конрада не могло ждать ничего лучше героической смерти и почетных похорон.

Второй человек был рейхсляйтер Мартин Борман. О чем думал он, не знал даже Гитлер.