Текст книги "Закон Ломоносова-Селистратова (СИ)"

Автор книги: Андрей Сальков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Чумаков насторожился. Он не понимал – издеваются над ним или говорят на полном серьёзе. Наверное, всё-таки издеваются. Потому что не бывает такого количества умалишённых на одного сержанта в один период времени. Если только он сам уже не идёт строевым шагом прямиком в психушку. На риторический вопрос отвечать не стал.

– А вы слышали, что пруд замёрз? И вообще весь квартал уже замёрз? – задал новый вопрос Иванов.

– Слухами земля полнится, – осторожно подтвердил Чумаков. Слухи уже сутки расползались по первому оперативному полку ГУВД Москвы. Но источников никто сдавать ФСБ не собирался.

– Только интернет до поры не знает, – кивнул Иванов. – Знаете, как трудно было отловить всех знатоков, блогеров этих поганых?

Очередной риторический вопрос явно не требовал ответа, не ждал его Иванов. Так просто выплеснул раздражение.

Поведал он сержанту, что сразу на следующий день после знаменитого в узких кругах исчезновения пресловутого "Ломоносова", прямо посередине мая оказался замороженным сначала один дом, а потом – и целый квартал на Патриарших.

Заинтересовались учёные, но ФСБ было всегда быстрее. Для начала отсекли сплетни, убрали доморощенных папарацци. Ненадолго. Дня на два, от силы – на три. Но и это давало фору для оперативного разбирательства. Климатическое оружие, страшилка жёлтой прессы, на этот раз тоже рассматривалась внимательно. Заодно привлекли специалистов по базам данных. Задача была поставлена простая – отследить сообщения о необычных случаях с привязкой к определённому месту и периоду времени.

Так обнаружили Дмитрия Вениаминовича в одной из больниц, в отделении психиатрии. А заодно – узнали про беседу с ним в Краснопресненском отделении. И про исчезновение покушавшегося на него гражданина Ломоносова. Человека без регистрации, в камзоле восемнадцатого столетия. И про то узнали, как исчез он камеры предварительного задержания. Взяли в оборот абсолютно всех, кто имел к этому делу отношение. Так вышли на Чумакова.

Да, и ещё. Вызволенный из больницы Селистратов, оказывается, имеет доверие только к сержанту Чумакову. Потому что он настоящий полицейский, он его от смерти спас. Нечета лицам с нетрадиционной ориентацией, что в психушку его определили.

– У вас, кажется, сын растёт? – проявил осведомлённость Иванов.

–Да, – согласился Чумаков, – ему три годика уже.

–А у меня дочь уже в десятом классе... – сообщил Иванов, – Учиться в МГУ собирается, на историка.

– К чему вы это? – просто спросил сержант, хотя уже знал ответ.

Чумаков вспомнил фразу про то, что геройство одних – это почти всегда головотяпство других. Но от этого знания было не легче. Попахивало геройством, причём в особо тяжкой форме – не по своей инициативе, а по "настоятельной просьбе".

– Идти туда надо, Саня, вместе с этим безумцем.

Оказывается, только Чумакову доверяет Селистратов. Безумец этот, вероятно, единственный, кто может хоть что-то прояснить в этой ползущей по Москве чертовщине. И он готов к сотрудничеству, но только если Чумаков охранять будет. Это шанс. Когда всё пасует перед действительностью, остаётся надежда на чудо и вот на таких безумных деятелей, как Селистратов. Призрачный шанс, но не использовать его преступно. "Не выйдет – лично пристрелю этого психа. Жалко, но пристрелю!" – твёрдо пообещал Иванов. Остальным будет ещё хуже – им медленно и неотвратимо погибать без единого шанса на спасение.

Так Селистратов и Чумаков оказались снова вместе. У Патриарших прудов. Места эти теперь было почти не узнать, но мужчины всё равно, пусть медленно, но продвигались к центру стихии. Где-то впереди их ждал дом изобретателя. Одеты они были по местной погоде – в тёплое армейское обмундирование, поверх него – бахилы, плащи и рукавицы из ОЗК (военные нахваливали комплект как защиту от ледяного дождя). Дул ветер, лил дождь, ветер задувал под капюшоны, бросал в лицо ледяное крошево. Будто нарочно делалось всё, чтобы люди одумались и вернулись назад, но маленькая экспедиция упрямо шла вперёд.

– А я раньше хотел, чтобы, знаете ли, сформулировать новый закон и потом чтобы его непременно назвали законом Ломоносова-Селистратова, – громогласно признался Дмитрий Вениаминович. Ветер шумел так, что иначе как кричать не получалось.

– И как бы вы его сформулировали? – не менее громко поинтересовался Чумаков.

– Не важно, как бы я сформулировал тогда. Сейчас я бы сформулировал так: "Не делай людям того, что сам не хотел бы для себя", – проорал Селистратов.

– Слышал я уже такое, – сообщил ему сержант.

– Нет ничего нового под солнцем! – вздохнул Селистратов, помолчал немного и добавил: – Учёный должен быть ответственным и порядочным человеком, знаете ли...

– Про ответственность – это вы правильно сказали, – улыбнулся Чумаков.

– Намекаете на моё безрассудство с генератором?

– И на него, чего уж!

– Я ведь свой генератор остановил, знаете ли...А Ломоносов, похоже, свой запустил, нам из мести...

Я считал его благородным человеком!

Селистратов сокрушённо вздохнул. Чумаков промолчал, чтобы не выругаться.

Они стояли у дома горе-изобретателя. Почти в центре стихии. Дальше хода уже не было – всё было завалено ледовыми торосами.

– Давайте сюда шокер, – потребовал Селистратов. – Попытаемся спровоцировать грозу.

Бережно принял он в руки табельное полицейское устройство и деловито принялся разматывать моток провода, спрятанного под плащом. Вскоре на ближайших торосах расположился наскоро сооружённый разрядник. Селистратов ловко, как будто всегда этим занимался, привязал шокер к длинной палке, приделал к спуску длинную верёвку. Перекрестился (Чумаков машинально повторил), приставил устройство к ближайшему проводу и отчаянно дёрнул за верёвку.

Полыхнул разряд и...ничего не произошло. Селистратов дёрнул верёвку ещё раз, другой, третий. Наконец вспыхнула и погасла дуга, и всё вокруг сразу озарилось вспышками молний. Люди зажмурились, закрыли глаза руками, но на время поверили даже, что ослепли.

Открыли глаза – вокруг темно. Только где-то впереди пробегали редкие полосы красного цвета. Вокруг, сколько можно было рассмотреть, уже не было ни торосов, ни замёрзшей Москвы. И даже той, другой Москвы не наблюдалось. И никакого Ломоносова не было. Безмерно чужой мир окружал их.

Бывает – голова ещё только-только пытается выстроить какое-то логическое объяснения, а сердцем понимаешь – ты не дома и даже не в каком-то параллельном прошлом.

Картину дополняли местные жители. Гостям по пояс, словно обезьянки странные из Чернобыля: несколько суставов, которых и в помине у человека нет. Серые мордочки в пушке. В ярко-оранжевых хламидах, а в ручонках зажаты палки, нацеленные на гостей. Глаза большущие, в половину мордочек. В этом мире всегда, наверное, темновато.

Существа явно были разумные – хламиды, оружие, вспышки пусть не синего, но красного цвета – всё недвусмысленно намекало на то, что в этом мире тоже нашлись свои учёные. И они тоже пожелали осчастливить собратьев бездной энергии. За счёт Земли, оказывается, сами того не ведая.

– Новая точка пересечения, – диагностировал физик-пенсионер.

Чумаков просто выругался.

– Ну как этим-то объяснить?! – прошептал Селистратов. – Они же по-нашему не поймут!

– Разберёмся, – уверил его Чумаков.

Он покрепче сжал в руке топор и сделал шаг вперёд.