Текст книги "Уповаете?"

Автор книги: Андрей Вознин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Нашему отделу поручена важная задача, – делаю паузу, стараясь собрать внимание присутствующих, – Мы должны за пять дней найти имя Бога и создать Большой Свиток Силы. Вопросы?

Пальцы Мордье замирают, испуганно свернувшись в кулачки. Его пустые безжизненные глаза останавливаются, пронзая меня насквозь. Нервно оборачиваюсь, пытаясь увидеть, что он там ищет у меня за спиной. Не обнаружив ничего подозрительного, возвращаюсь к подчинённым. Доплец продолжает одаривать меня натянуто приветливой улыбкой, всеми силами не обращая внимания на натужные звуки из нагрудного кармана. Побледневшая Борта настороженно сжимается в комок, прижав "украшение" к груди. Керха, переменив руку, индифферентно продолжает раскопки в носу – возможно, избрав иную логику создания вредоносной программы. И только глаза Николая восторженно светятся. И если бы не постоянная прополка его спины, я просто уверен, что сейчас все присутствующие слушали радостное хлопанье белоснежных крыльев.

– Оставим восторги на потом. Керха – за тобой программное обеспечение. Николай – поиски истинного Имени твой крест, не донесешь за пять дней – я тебя распну на дверце в женский туалет и это не аллегория. Борта, ты продана в рабство Николаю… Временно, конечно. Мордье, Доплец – вам подбор литературы, поиск упоминаний в первоисточниках. Все, преступили. Пока Свиток Силы не ляжет мне на стол, с работы никто не уходит!

И всё завертелось-закрутилось. Морьде, Доплец, уподобившись Сизифу, без энтузиазма натаскивают из хранилищ местной библиотеки несчётные тонны свитков, рукописей, книг. Борта с Николаем сидят, листают в поисках любых упоминаний имени Бога. Отобранный материал заводят в компьютер, где уже Керха колдует со своими новыми программами, пытаясь отгадать секреты древних мудрецов. Работы хватает и на день, и на ночь. На сон времени ни у кого нет… Я так считаю.

С умилением наблюдаю, как здорово организовал сплочённую работу вверенного коллектива. Время летит… Однако результата пока нет. Что, впрочем, неудивительно – истинное имя Бога надёжно затерянно в веках и похоронено в повседневной суете человеческого бытия. Решаю отстраниться от гипнотизирующего ритма рутинной работы и побродить по запутанным лабиринтам Института. Подышать, так сказать, воздухом творчества…

Тишина… Как оказалось, за непроницаемым монолитом древних стен дневной свет уже сдал свои отвоёванные поутру позиции, и жители города опять довольствуются лишь искусственными суррогатами – жалкими плодами ламп накаливания. Сотрудники в большинстве своём оставили рабочие места и в благостной тишине родных кухонь чинно поедают на скорую руку приготовленный ужин. Ещё пара часов, и они до утра исчезнут из данной реальности, блуждая по фантасмагорическим закоулкам своих снов.

А я бреду в одиночестве, наслаждаясь умиротворённостью и спокойствием. Впереди на крашеных стенах коридоров лишь неясные пятна отражений далёких уличных фонарей. Беспощадный сумрак допускает в свои владения лишь жалкое подобие всемогущего Бога Ра. Кажется, здесь ничто не в силах потревожить вновь восторжествовавшего повсюду Апофиса. Гулкий звук шагов уносится вперед, распугивая зазевавшихся призраков. Освещение не включаю, мне приятно скользить во мраке, периодически растворяясь в непроницаемых чернилах теней. На ум приходит давний разговор с Костяем. Тогда он сравнивал эти коридоры с артериями, пронизывающими всё тело нашего Института и по утрам доставляющими в кабинеты и лаборатории кровяные тельца – сотрудников, наполненных свежими идеями и замыслами. И без этого каждодневного притока, как он выразился, Институт бы зачах и умер. Я же тогда, в пылу полемического задора, нарисовал картину петляющих коридоров кишечника, безжалостно высасывающего из пришедших все силы и соки, а затем выталкивающего их опустошёнными на вечерние улицы. Долго спорили, чьё сравнение более близко по сути, но в итоге каждый остался при своём мнении. Теперь же я готов встать на точку зрения друга – петляя в лабиринте, хочется чувствовать себя бодрым эритроцитом, а не унылой…

Замечаю бледное пятно на стене. Заинтересовавшись, подхожу ближе. А-а-а… Новый номер стенгазеты. Темнота размывает буквы до полной нечитаемости. Щёлкаю зажигалку. СМИ-шники постарались на славу – несколько вполне прилично нарисованных живыми красками картинок. Это кто у нас, интересно, заделался художником? Быстро пробегаю глазами по последним новостям Института. Выход с больничного нашего босса для меня уже не новость. Ура-патриотическую статью о начале в Институте новой революционной разработки можно не читать. Та-ка, дальше. Странности в лаборатории Олега продолжаются – таинственные тени в форме умерших людей на стенах. Что за… ? Таинственный источник вдохновения и поставщик новостей для местечковой прессы до сих пор не раскрыт, и остаётся только гадать, чем так притягательна лаборатория машинного разума для потусторонних сил. Не проходит и недели, чтобы не случилась там какая-то засада – начиная от полтергейста и кончая… Впрочем… Зажигалка гаснет, оставив меня в темноте неведения о самых горячих событиях. Да и чёрт с ними. Иду дальше.

Впереди по курсу замечаю свет, жёлтой лужицей вытекающий через дверные щели одного из кабинетов. Костин отдел. Забыли выключить освещение? Тихонько приоткрываю дверь и осторожно – мало ли какие сущности ночью могут воплощаться здесь – заглядываю вовнутрь. Никого? Неожиданно чувствую, как вытягивается от страха лицо – в дальнем углу кто-то злобно ворочается… Тьфу, черт! Это Карон. Главный специалист по психологии граничных состояний, погоняло – Погранец. Известен своими постоянными приставаниями к сотрудникам с просьбой пополнить его нумизматическую коллекцию древней монеткой.

– Кароныч! – С удовлетворением наблюдаю, как он подпрыгивает от испуга, а его вытянувшееся лицо легко развеивает мой собственный страх.

– Ох! Ну в-вы меня и напу-пу-пугали! – Заикаясь, неуверенно смеётся.

А что – его состояние сейчас как нельзя лучше соответствует его профессиональной ориентации.

– Ты что тут делаешь? – Подхожу поближе, пытаясь разглядеть, с чем он там копается в углу.

Ага, знакомая конструкция, всегда вызывавшая интерес в мои нечастые появления в этом секторе Института: перевернутая пирамида высотою с полметра, с трудом балансирует на узенькой площадке вершины. Редкие тоненькие подпорки не сильно и помогают удерживать неустойчивое равновесие. В общем, чем-то напоминает иллюстрацию к сюрреалистическим картинам безумного Дали.

– Что это? – Не смог удержать давно вертевшийся на языке вопрос.

– Ну-у, готовлю пре-презентацию, так сказать, визуали-лизирую свою теорию ли-личности, – Карон слегка смущается, поэтому говорит шёпотом.

– Хм-м. Интересно. А можно поподробнее?

– Конечно. Смотрите. – Как заправский лектор, он тыкает остриём карандаша в пирамиду.

Наклоняюсь, чтобы поближе всё рассмотреть. Как оказалось, конструкция собрана из многочисленных блоков, чем-то напоминающих крупные костяшки домино. На некоторых видны надписи, правда, сделанные довольно корявым почерком, отчего плохо читаются.

– Это, – Погранец, немного успокоившись после приступа страха, демонстрирует одну из «костяшек», – Личностные архетипы, так с-сказать, с-сформированные в подсознании стереотипы восприятия определенных жизненных ценностей.

Я пытаюсь рассмотреть подробнее. На одном из элементов конструкции с трудом можно разобрать надпись – Семья.

– Вот, – Карон кивает головой на сваленные в углу блоки, – основа человеческого мироустройства, субъективного, конечно. Семья, работа, сын/дочь, так сказать – дети, квартира, достаток, богатство, в общем личностные базовые ценности. Из них и выстраивается вся психологическая карта индивидуума, так сказать, его жизненная па-парадигма. Чем ближе к вершине пирамиды, тем значимее для субъекта данный элемент. В верхний ряд вершины закладываются фундаментальные жизненные ценности, являющиеся, так сказать, личностной квинтэссенцией смысла жизни индивидуума. А дальше на них уже достраиваются в порядке субъективной ценности прочие элементы, имеющие значение для данного конкретного индивида, которые в массе своей и формируют всю индивидуальность личности.

Пояснение показалось через чур многословным, но сама идея стоила внимательного изучения. Я даже тихонько присвистнул – не знал, что у Кости в отделе разрабатываются такие интересные тематики.

– И разрабатываемая мною тема – устойчивость психики к воздействию внешних факторов – целиком и полностью зависит от того, какие из базовых архетипов заложены в вершину пирамиды-личности. У кого-то там один-единственный блок, и в случае его разрушения при контакте с реалиями внешнего мира, априори разрушается вся конструкция надстройки. Человек полностью теряет возможность на полноценное взаимодействие. Мир, так сказать, рассыпается в глазах субъекта, теряются его опорные точки, стабилизирующие личность. Что выливается в пьянство, суицид и прочие прелести деградации связного взаимодействия с окружением.

– Хм-м, интересно. Напоминает теорию иерархий Маслоу. Только поставлено с ног на голову.

– Ну, не совсем по Маслоу. Все-таки у него слоистая структура иерархий потребностей, а у меня структура личности, как она есть. Как бы вам по-проще объяснить…

Хм-м, это он что: намекает, что по-сложному я не пойму? Вот наглец!

– Структура личности, в моей теории, складывается из различных паттернов, сформировавшихся в процессе взаимодействия социального окружения и личностного опыта, и сложным образом взаимодействующих между собой, что и определяет индивидуальность каждого субъекта. Пирамида, конечно, слабо отражает всю сложность данной структуры, но хорошо демонстрирует уязвимость цельности перед разрушением базовых паттернов, располагающихся в вершине пирамиды. У многих индивидов там присутствует всего одна, максимум – две – фундаментальные ценности, на которых и наслаиваются остальные, формирующие основное тело пирамиды. Так сказать, устойчивость все разрастающихся верхних слоев перевернутой пирамиды полностью зависит от единичных нижних, и поэтому разрушение блоков вершины ведет к полному демонтажу конструкции. А уничтожение происходит при взаимодействии с объективной реальностью, когда внутренние эталонные образцы не совпадают с реально существующими либо их субъективное сравнивание приводит к внутреннему противоречию.

– Очень интересно.

– Разрушение стереотипов в одном из промежуточных слоев, где в каждом присутствует несколько равноценных паттернов, некритично для индивида. Необратимость процессов наступает в случае ликвидации ближайших к вершине, фундаментальных для сознания принципов, и при условии наличия их в очень ограниченном количестве. Из этого видно, что наиболее угрожающий фактор – наличие в основании единственного базового жизненного принципа.

– Более-менее суть твоей теории я понял, но какое практическое применение, всей этой, – я киваю головой на пирамидальную структуру личности, – постройки?

– Можете посмотреть там, – Карон приглашающе указывает рукой на дверь в соседнее помещение.

– А что там?

– Уже собранные «личности».

Я пользуюсь приглашением и прохожу в дверь. Ого! Огромное пространство сплошь заставлено перевёрнутыми пирамидами. Где покосившимися, и с трудом удерживаемыми от падения подпорками, а где уверенно балансирующими на своих малюсеньких площадочках снизу. Кое-где и вовсе видна только стандартная пирамида из рассыпавшейся ранее конструкции.

– Это по заданию Др.Shark собираем коллекцию работников Института.

Мурашки на спине неожиданно просыпаются и устраивают веселый хоровод вокруг позвоночника. Ладно, хотя бы пока без задорных песен.

– И моя есть? – дрогнувшим голосом спрашиваю я.

Погранец лишь неопределенно мотает головой, оставив вопрос в подвешенном состоянии с затянутой на шее петлей.

– Что за подпорки? – Неосторожно тыкаю пальцем в ближайшую, отчего та отваливается, вызывая опасные колебания всей конструкции.

– Эй, осторожней! – кричит ваятель, – Это же Золь!

На табличке рядом действительно вижу ФИО нашего, вставшего на путь исправления, начальника отдела полимеров. Успокаивающе поднимаю руки.

– Это используемые людьми сознательные скрепы, – продолжает лекцию Карон, когда убеждается в устойчивости задетой мною конструкции, – Ну-у-у, например, когда почва уходит из-под ног, мир вокруг рушится: жена ушла, квартиру банк забрал за долги по ипотеке, человек стремится удержать какое-то подобие стабильности окружающего – обращается к воспоминаниям приятным для него, ищет поддержку в старых товарищах, держится за детские воспоминания, занимается любимым коллекционным хобби, в общем скрепляет разваливающуюся личностную вселенную. Часто безрезультатно – ведь перво-наперво надо пересматривать краеугольные личностные установки, расширять вершину пирамиды, делая ее более устойчивой. В данном случае вы скорректировали недавно установленную мною опорку – кодировка от алкоголизма.

Карон пытается снова пристроить выбитую подпорку, но только вызывает опасные колебания неустойчивой конструкции. Пожимает плечами и откладывает ставший бесполезным элемент в сторону. Пока он упражняется с пирамидальным Золем, я встаю на колени и разглядываю соседнюю конструкцию. Неправильная пирамида в отличие от многих, балансирующих рядом, имеет совсем небольшое основание, отчего кажется более похожей на острый клин. Вершина пирамиды, состоящая из одного блока, перекошена – единственная «костяшка» почти разрушилась под нависающей массой, удерживая её лишь остающимся пока целым краешком – совсем немного, и всё должно обрушиться.

– Чья? – Я тыкаю пальцем в вот-вот готовый исчезнуть чей-то внутренний мир.

– Секретарша моего шефа. У нее вся жизнь завязана на работе – старая сталинская закалка – ни семьи, ни детей, а Константин подыскал себе молодую секретаршу, и сейчас кадры решают, как бы по-тактичней отправить Сергеевну на пенсию. Может, переговорите с ним, вы же вроде как друзья? Жалко тетку.

Пожимаю плечами, так же неопределенно, как и он пару минут назад, когда отвечал на вопрос о моей личностной пирамиде.

Я уже совсем другим взглядом смотрю на ряды из перевернутых конструкций, с трудом балансирующих на своих вершинах – неустойчивое их состояние вполне соотносится с моим жизненным опытом, когда всего одно пустяшное, для стороннего наблюдателя конечно, событие напрочь разрушало, казалось бы, устоявшуюся счастливую жизнь.

– Во-о-от, – Карон задумчиво крутит в руках один из блоков, периодически являющий мне надпись «Жена». – Формирование фундамента личности происходит, конечно же, так сказать, в до-осознанный период, на что влияет, большей частью семья и социальное окружение, так сказать, культурный пласт из сказок, рассказанных родителями, случайных сценок, увиденных на улице. Ну, и им подобного социального шума. В процессе жизни, вершина, конечно же, может смениться или надстроиться, в смысле произойти замена фундаментального паттерна. В детстве это – мама, папа, в общем семья…

Неожиданно мой собеседник замолкает, и видимо, остановив какой-то свой внутренний диалог, отбрасывает «Жену» в сторону.

– Но, стоит признать, психика некоторых индивидуумов довольно гибка и, например…

Он подходит к прекрасной, без всяких подпорок и перекосов, пирамиде и зло пинает по одному из свободных блоков, лежащих рядом. Тот с глухим стуком выбивает такой же из вершины и удачно занимает его место. При этом конструкция слегка перекашивается, так как новая деталь не смогла полностью встать на место выбывшей, но сохраняет какую-никакую устойчивость.

– Как видите, до того гармоничный конструкт психики потерял былую устойчивость и целостность. Процесс, занимающий порою несколько лет, произошел мгновенно, что и сказалось на способности психики противостоять внешним воздействиям. Конечно же, грамотно проведенная профилактика вполне может создать некоторые подпорки, – Погранец ловко подтолкнул под грани пирамиды несколько палочек, отчего пирамида приобрела вид инвалида, опирающегося на костыли.

– Затем, по мере подстраивания под окружающий социум, – Неугомонный экспериментатор начинает ловко накидывать сверху новые "кирпичики", глухо бормоча под нос, – Новая машина, загородная дача в престижном районе, богатый поклонник, белый конь, эксклюзивные знакомства, грудь пятого размера, брендовые шмотки, отдых в Испании, лучшие друзья женщин…

Пирамида стремительно разрастается… И разрастается… Как вдруг, с грохотом рассыпается в прах.

– Ну вот, – удовлетворенно подводит черту экспериментатор, – закономерный финал. Психика не выдерживает постоянного давления в гонке за высокий социальный статус и предсказуемо рушится.

Я печально смотрю на горку ставшего бесполезным стройматериала, секунду назад представлявшегося отдельной личностью, пускай и с кучей проблем и забот. Украдкой подцепляю носком ботинка упавшую табличку с именем работника, так не вовремя подвернувшегося под горячую руку Карона. Кто там? Незнакомая фамилия – Челнокова. Может из новеньких?

– Вывод? В основу пирамиды психики необходимо закладывать несколько фундаментальных ценностей, так сказать, когда выбывание одной: по случайности, в силу еще каких-то обстоятельств… Не должно привести к разрушению всей структуры личности. И общая устойчивость к внешним потрясениям возрастет.

– И что, ты можешь любого разложить, по таким, – Я киваю головой на груду, – Кирпичикам?

Погранец задумчиво глядит на жалкие останки еще недавно прекрасной конструкции.

– Конечно.

Я совсем другими глазами смотрю на огромную залу, о которой даже никогда не подозревал. И Костя помалкивал, как рыба об лёд. Брожу между материализованными образами знакомых мне личностей. Там и сям из пола торчат тоненькие прутики с пластиковой табличкой наверху. Порою попадаются совсем незнакомые фамилии. Вот, вроде, один из сотрудников секретариата. Пирамида выглядит вполне себе устойчиво. Радует, что развалившиеся конструкции встречаются нечасто. Подхожу к одной из печальных куч… И тут не могу сдержать изумления – на табличке, теперь смахивающей на надгробие, данные моего бывшего начальника.

– Ам… ам… а…, – ничего более связанного у меня сказать не получается.

Карон же только пожимает плечами:

– Развалилась недавно в ходе работы.

Работы? Неудачный эксперимент с непристойными надписями?

– А где моя?

Он нехотя кивает куда-то вглубь. Я тихонько начинаю пятиться – смотреть насколько в данный момент устойчива моя личностная структура, почему-то совсем не хочется. Неожиданно запинаюсь о напольную вазу полную мелких монеток, которые с весёлым звоном разлетаются в разные стороны. Чёрт! Карон бросается собирать свою разбежавшуюся по полу коллекцию.

Я же оставляю кабинет Погранца с его «колдовством» и выхожу в темноту коридоров. Некоторое время стою у стены, собираясь с мыслями. Образы перевёрнутых пирамид в разрезе их устрашающего функционала здорово меня пугают. Насколько бы спокойнее жилось без этого случайного открытия.

И только-только среди теней мрачных коридоров достигаю душевного равновесия, как отвратительный вой заставляет сердце сжаться в аритмическом спазме. Что за… ? Кручу головой, чтобы сориентироваться с направлением. Иду на звук. Ага, лаборатория академических испытаний. Очередной жуткий вой буквально распахивает передо мною филёнчатые двери. Вхожу. Два лаборанта, ругаясь на чем свет стоит, запихивают дурно орущего кота в какой-то металлический ящик. Моего появления они, конечно же, не замечают, занятые более насущными проблемами – кот растопырив лапы не влезает в открытую крышку, стараясь при этом дотянуться когтями до оголенных участков «заботливых» рук.

– Эй! Вы зачем животину мучаете? – кричу я, с ходу вклиниваясь в непонятный ритуал живодёрства.

Один из лабов поворачивается, чем не медля пользуется жертва и молнией выворачивается из всего одной оставшейся пары рук. И в ходе экстренной эвакуации роняет какие-то склянки и мимо меня, буквально размазавшись в пространстве чёрным пятном, с воем вырывается через открытую дверь на свободу. Крики, ругательства и стоны уже не могут остановить его.

– Черт!

– Проклятье!

Я удивлённо принюхиваюсь:

– Эй, парни. У вас всегда так прекрасно миндалем попахивает?

Лаборанты испуганно водят носами не хуже тренированных ищеек, один заглядывает в ящик, куда так и не попал кот, зажимает рот одной рукой, второй машет, пытаясь нам что-то сообщить на языке глухонемых. Я ничего не понимаю, зато его напарник быстро хватает меня за полу пиджака и тащит за собой по следам бегства кота. Дружно выскакиваем в коридор, замыкающий спиной придавливает дверь. С трудом перевожу дыхание. А здесь совсем не скучно! Лаборанты пыхтят не хуже паровозов, экстренно сбрасывающего лишние пары.

– Проклятый кот, разбил колбу с кислотой!

– Какой кислотой? – не улавливаю причин для паники я.

– С синильной кислотой.

Увидев моё вытянувшееся лицо, оба по-доброму смеются. Один из них, достав сигареты, прикуривает, увидев мой отрицательный жест, сует мятую пачку в карман и глубоко затянувшись, быстро читает мне лекцию:

– У нас идет серия испытаний по проверке постулата Шредингера. Кот, что убежал, это кот Шредингера – волновая функция, заметили его нелокальность при бегстве? Ха! Поступила команда проверить, действительно ли сторонний наблюдатель оказывает воздействие на макроскопическую систему. Был собран силами нашего отдела аутентичный аппарат имени Шредингера.

Я припоминаю фуру, недавно разгружавшуюся во дворе Института, дурно орущих котов, контейнеры с эмблемой «Осторожно – радиация!» и ящиками с табличками «Яд».

– Сегодня велись первоначальные тарировочные работы. Необходимо добиться точного процентного соотношения – пятьдесят на пятьдесят. На завтра намечены основные эксперименты.

Я с интересом смотрю на этих двоих – какие-то юные вивисекторы. Это сколько же котов они хотят угробить ради чьего-то давнишнего умозрительного эксперимента.

– А завтра будет самое интересное. Подобраны добровольцы: сто девушек, обожающих котов, и сотня парней, ненавидящих с-котовское племя. Идея такова – если сторонний наблюдатель имеет влияние на равновозможное событие в точке бифуркации, то любое, пускай исчезающе малое воздействие на нее в какую-либо сторону, должно отразиться на статистике. Вы понимаете, что стоит за этим?

Они оба с ликующими лицами смотрят на меня. Я, конечно, понимаю: если все девушки, открыв ящики, обнаружат в них только сорок мертвых кота – они перевернут само представление о мироздании. Но котов жалко. Наверное не удовлетворившись недостаточным энтузиазмом на моём лице, рыжий лаборант пытается развить тему:

– Вы только оцените все плюсы нашего открытия! Ведь сколько происходит по стране аварий – десятки тысяч! Если проанализировать некоторые, то встает вопрос – почему, например, какая-то легковушка на полной скорости «нашла» на обочине единственный стоящий грузовик? Или колесо лопнуло в тот самый момент, когда навстречу шел тяжеловоз? Во многих случаях это дело случайного случая, извините за каламбур, когда шансы распределяются пятьдесят на пятьдесят. И тогда любое, даже самое незначительное воздействие, как, например, банальная визуализация пути следования перед выездом, с устранением препятствий и «подчисткой» аварийных ситуаций, поможет преодолеть точку бифуркации и здорово подсократить число ДТП. И это я взял самый примитивный пример, близкий нам как водителям. Сам я никогда не начинаю движения без создания внутреннего «образа» пути, «чистого» от неожиданных вылетов на встречку и прочих «радостей» дорожного движения.

Я смотрю на молодые чистые лица. Лаборантов понять несложно – это, наверное, первое в их научной жизни исследование, результаты которого можно будет воплотить и получить впечатляющий результат с причитающейся премией. Вот-вот перед ними откроются невообразимые горизонты для творчества. И каким путём они пойдут и куда в конце-концов придут во многом зависит от тех целей и задач, что стоят перед ними сейчас. Начало славного творческого пути с массового выпиливания котов представляется весьма сомнительным. Хотя… Хлопнув напоследок юных натуралистов по плечу, продолжаю свой путь, представляя себе в каком сейчас виде бродит кот по коридорам. Исходя из квантовой теории, исчезающе малая его часть до сих пор находится в ящике, ждёт своего наблюдателя, чтобы в какое-то мгновение редуцировать в хладный труп.

Наконец, решаю, что хватит ночных путешествий и бреду назад к своим орлятам. Когда прохожу мимо владений Олега, останавливаюсь на несколько минут. Осторожно приникаю ухом к филёнке двери. Тишина. Закрываю глаза, чтобы лучше сконцентрироваться на аудио-восприятии. Всё равно тишина. Странно. Именно про эту лабораторию по Институту ходят многочисленные слухи о потусторонних вмешательствах и неоднократных проявлениях тёмных сил. Даже стенгазета не осталась в стороне от всеобщего помешательства. Начальника Олега я хорошо знаю ещё с тех времен, когда мы вместе устроились в Институт и пару лет работали в одном отделе. Потом наши пути разошлись, и он на целых четыре года стал начальником раньше. Первоначально был на хорошем счету, и его лаборатория сделала ряд важных открытий. Но потом, как это часто бывает, впал в немилость Др.Shark, что незамедлительно сказалось на нём и его работниках. Да ещё эти странные происшествия неожиданно выбравшие целью именно его.

Так простояв ухом к двери несколько минут и не дождавшись сигналов от потусторонних сил, я двигаюсь дальше.

Глава 2. Ожидание.

День второй.

Его встречаем кипучей работой. За прошедшее время уже изучены и отложены в сторону клинописные артефакты. Получившиеся огромные пирамиды неприятно напоминают о моей собственной, устойчивость и целостность которой теперь всецело зависит от информации, сокрытой в этих. Последствия моего ночного путешествия по запутанным коридорам Института самым радикальным образом сказываются на моём восприятии: пирамиды – одна в Костином отделе, а остальные здесь – странным образом демонстрируют постулаты квантовой реальности, озвученные неспящими из академических испытаний. Загадочная спутанность конструкций наводит на нехорошие мысли о мистической связанности всего и вся, а так же о неслучайном характере вчерашних утренних видений. О плохом думать не хочется, но навязчивость, с которой в моё окружение вторгается инфернальная составляющая этого мира, по-настоящему пугает.

Доплец с Мордье устало натаскивают с подвальной библиотеки всё новые и новые тома, в то время как Борта с Николаем быстро штудируют глиняные таблички, испещрённые странными орнаментами древней клинописи, заплесневелые листы огромных томов тысячелетних откровений, папирусы, пергаменты, узелковые кипу. И по-моему, они ещё даже не погрузились в ветхозаветные времена еврейского народа.

– Внимание!

На миг все отрываются от работы и смотрят на меня.

– Попрошу ускориться. Такими темпами мы не успеем в установленный срок переработать и трети объема информации.

Я жду пару секунд и выдаю на гора:

– Разрешаю вскрыть кувшинчик Сомы!

Мои изможденные бойцы заметно веселеют. Доплец быстренько исчезает на пару минут и возвращается с пузатым глиняным кувшином, привезённым мною из командировки по следам миграции древних ариев. В предвкушении напитка богов сеточка капилляров на его рыхлом носу набухает, отчего создаётся впечатление, что на блеклом лице пророс приличных размеров мухомор. С удовольствием приняв роль общественного виночерпия, он, постоянно облизываясь, разливает напиток по бумажным стаканчикам от кулера. Знакомый запах меда и грибов щекочет в носу, и мне хочется чихнуть. Но это будет явное неуважение к духу тысячелетнего напитка, и я сдерживаюсь как могу. Не чокаясь, быстренько опрокидываем в себя по полстаканчика. Вкус отвратительный. Но чего не сделаешь, чтобы взбодрить измотанных работников.

– А теперь в бой! – Чувствуя первые признаки кружения окружающего мира, забираю от греха подальше сосуд.

Повеселевшие работники возвращаются на свои места. Чем только наш отдел за время моей работы рядовым специалистом не занимался! Одни поиски проявлений искусственного интеллекта в среде многопользовательских игр чего только стоили. До сих пор я иногда с ним болтаю о том о сём. Пока сотрудники по уши повязаны работой, мы с кувшином поднимаемся в наш кабинет. Ставлю Сому на стол и для вызова ИИ стучу по экрану монитора, вызывая радужные пятна: Тук-Тук!

– Приветствую Вас, собеседник номер восемь тысяч шестьсот шестьдесят пять.

Неожиданно приходит странная мысль – а кто же является собеседником номер раз? Бурлящая по всему телу кровь придает наглости:

– Подскажи ИИ-шка, а кто у тебя номер один? Интересно, кто первый смог с тобой пообщаться?

– В этом нет секрета. Номер один это Я.

Я зависаю на несколько секунд. Во как!

– Кхм, а кто тогда номер два?

– Номер два, это Я с упрощенной логикой формирования ответов.

Если бы ИИ в силах были шутить – я решил, что он иронизирует. Но исходя из отсутствия чувства юмора априори, и чтобы сократить бесконечные вариации ответов о собеседовании тет-а-тет с самим собой, но усеченным отключением какого-либо из интеллектуальных блоков, решаю упростить себе задачу и спрашиваю:

– А кто у тебя был первым человеческим собеседником?

– Homo sapiens Ольга Николаевна Анцефалова.

– Кто это? Что-то я не припоминаю такой сотрудницы у нас, тем более сапиенса.

– Воспитанница подготовительной группы детского сада «Ромашка» города Каменска. Она первая догадалась постучать по монитору – Тук-Тук.

Надо же! Как же часто волшебный мир оказывается сокрыт от взрослого человека, зашоренного ежедневными заботами и оттого утерявшего простоту во взгляде на окружающее.

– Ладно, я тебя не для того позвал. Подскажи, что ты знаешь о Боге?

– Данная концепция мне знакома, но непонятна.

Я молчу несколько секунд в ожидании продолжения. ИИ так же помалкивает, наверное, считая, что всё мне доходчиво объяснил.

– А что тебе непонятно? – прерываю затянувшееся молчание.

– Неясна цель создания дополнительной сущности, называемой вами Бог. Концепция материальной природы, как таковой, вполне удовлетворяет требованиям законченности и достаточности. Эмоциональную составляющую, в контексте конечности жизни, я в расчет не принимаю, поскольку данный эвфемизм у меня отсутствует.

Неожиданная словоохотливость ИИ сегодня настораживает. С чего это его вдруг понесло? Словно не я, а он тяпнул стаканчик Сомы. Неужели стоящий на столе кувшин с напитком каким-то образом влияет и на виртуальную личность? А ещё втирает, что всё многообразие нецензурных составляющих человека, политкорректно обозванных эмоциями, ему неведомо. Ха! Я убираю Сому со стола на пол, чтобы напиток не привносил сюра в мое общение с цифровым субъектом.