Текст книги "Комбат. Горячие головы"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 3

Он не был в Москве четверть века, с того дня, как восемнадцатилетним салажонком явился на призывной пункт. Возвращение для него стало настоящим испытанием, проверкой чувств. В аэропорту он взял такси и отправился в гостиницу, где ему забронировали номер, с любопытством рассматривая из окошка кардинально изменившийся город. Нельзя сказать, чтобы новая Москва ему очень понравилась. Скорее она вызвала у него ассоциации со столицей какого-то могущественного варварского племени, завоевавшего полмира и собравшего в своем главном городе материальные ценности покоренных народов. Все вперемешку: архитектура европейская, американская, азиатская, еда французская, итальянская, китайская, машины немецкие, американские, японские. Все растворено в одном подозрительном на вид коктейле.

– Бушуев Дмитрий Петрович, – служащий отеля бегло пролистал его паспорт. – Ваш номер триста одиннадцатый на третьем этаже.

Он поднялся на третий этаж и воочию убедился в справедливости слухов о жуткой московской дороговизне. В американской глубинке, где он провел достаточно времени, похожий номер стоил бы как минимум в два раза дешевле. Он разобрал вещи и переоделся. Хотя из-за разницы часовых поясов у него в Окленде сейчас была глубокая ночь, любопытство оказалось сильнее желания спать. Он вышел на улицу…

Дима Бушуев родился в маленьком российском городке, куда волею судьбы забросило его отца. Там отец женился, получил квартиру, поучаствовал в рождении двоих детей и запил. Сперва один, а потом на пару с женой, сначала пытавшейся бороться с пагубным пристрастием мужа, а затем как-то незаметно составившей ему компанию. В таких условиях дети были предоставлены сами себе. Димина старшая сестра каким-то чудом избежала традиционной участи отпрысков родителей-алкоголиков. Возможно, потому, что мать сорвалась, когда ей уже было четырнадцать лет. Девочка хорошо окончила школу, уехала в областной центр и поступила там в институт. Все прелести существования с пьющими родителями довелось испытать ее брату. Отец с характерным для алкоголиков переменчивым настроением то ласкал сына, то избивал его до потери сознания. Еда в доме появлялась редко, и ее приходилось самым настоящим образом красть, пока ее не употребили на закуску. Денег не было даже на дешевый школьный костюм, и Дима умудрился проходить в одном со второго класса до четвертого. И тут, наконец, подключилась общественность. Забили тревогу, лишили отца с матерью родительских прав.

Диму забрала к себе бабушка. О ней надо сказать особо. Жила она в Москве, но живо интересовалась всем происходящим в семье Бушуевых. Приезжая, бабушка снабжала внука деньгами, спасавшими его от голода. Несколько раз она пыталась забрать Диму к себе, но отец с матерью решительно противились этому. А подать в суд на родного сына бабушка так и не решилась. За нее это сделали другие люди.

В Москве жизнь ребенка кардинально изменилась. Бабушка когда-то работала швеей в спецмастерских. Эти мастерские обслуживали партийных бонз, их жен и детей. За десятилетия работы она скопила много денег. Кое-что осталось от скоропостижно умершего мужа. Кроме того, бабушка до сих пор помогала выполнять особо сложные заказы обычным ателье. Хотя ее зрение сильно ослабло, уникальное мастерство осталось прежним. Теперь Дима всегда был сыт и ходил в приличной одежде. Только со школой возникли серьезные проблемы. Нет, одноклассники приняли его нормально, да и годы суровой жизни научили мальчика постоять за себя. Но он слишком много пропустил, живя с родителями, и теперь ему было сложно наверстывать упущенное.

А бабушка хотела видеть внука образованным человеком. Она пыталась контролировать Димину учебу, нанимала дорогих репетиторов. Но, как говорится, не в коня корм. После маленького городка столица показалась Диме раем для мальчишек. Соблазны подстерегали здесь на каждом шагу. Уютные кинотеатры, кафе-мороженые, игровые аттракционы, а чуть позже танцплощадки интересовали подростка гораздо больше учебы. Бабушка попыталась на этом сыграть. Она материально поощряла внука за успехи в школе. Кончилось это плачевно. Дима навострился мастерски подделывать оценки в дневнике. Целую четверть он пудрил старушке мозги, демонстрируя четверки и пятерки. Но в один прекрасный день бабушка наведалась в школу. Обман раскрылся. Для старушки это потрясение закончилось инфарктом. Еще через три года, когда Дима заканчивал десятый класс, бабушка умерла. Она успела написать завещание, по которому все ее накопления достались внуку. С жильем дело обстояло сложнее. Видимо, кто-то посчитал, что слишком жирно для молодого парня одному занимать двухкомнатную квартиру. Как несовершеннолетнего, его попытались определить в детский дом. Спасло вмешательство бабушкиного знакомого, сумевшего отстоять права подростка. Хотя в долгосрочной перспективе это оказалось напрасными хлопотами. После безуспешной попытки поступить в вуз юноша пополнил ряды пролетариата. Монотонный физический труд благотворно повлиял на образ мыслей молодого человека. Три месяца простояв у станка, он понял, насколько права была бабушка. Только высшее образование гарантирует интересную творческую работу. Дима уволился и устроился на полставки лаборантом в НИИ. Свободное время он хотел посвятить штудированию школьной программы. Но – молодость, молодость. Денек полистав нудные учебники, юноша отложил их в сторону.

«Зачем сейчас учить, если за два года в армии я все забуду», – нашел он себе оправдание. И по большому счету оказался прав. В военкомате изучили личное дело призывника Бушуева, сообразили, что за фактического сироту никто хлопотать не будет, и отправили Дмитрия сначала в учебку, а оттуда прямиком в Афганистан.

Вопреки утверждениям некоторых офицеров, несших службу за несколько тысяч километров от театра боевых действий, афганская война мало напоминала легкую прогулку. Жителей азиатского государства было легче уничтожить, чем покорить. По роковому стечению обстоятельств молодой солдат угодил в настоящую кровавую мясорубку. Дважды только чудо спасало его юную жизнь. Сначала рота Бушуева угодила в засаду. В ее состав входили молоденькие солдатики, постигавшие искусство войны на теоретических занятиях. Они стали легкой добычей для закаленных в многолетних боях душманов. К счастью, на помощь роте явились части десантно-штурмового батальона. Бушуеву на всю жизнь запомнился гигантского роста сержант Андрей Подберезский, застреливший душмана, который, вынырнув словно из-под земли, оказался в трех шагах от Дмитрия и с торжествующей ухмылкой вскинул автомат Калашникова. Опоздай Подберезский хотя бы на секунду, Дмитрий бы наверняка расстался с жизнью. Кроме Подберезского, Бушуев запомнил командира батальона майора Рублева. Именно благодаря его решительным действиям рота была спасена от полного уничтожения.

Во второй раз людей, подобных Рублеву и Подберезскому, рядом не оказалось. Рота, пополненная такими же зелеными, необстрелянными бойцами, была взята в кольцо при зачистке горного кишлака. Едва офицеры поняли, что наводка была ложной и жители покинули кишлак, роту начали обстреливать из гранатометов и легких орудий. Били с четырех сторон, буквально сметая все живое. Потом душманы занялись тем, что собирались делать русские, – зачисткой. Около десятка солдат было взято в плен, остальных хладнокровно зарезали. Бушуеву, раненному в руку, повезло. Он оказался среди пленников. Будь ранение в ногу, его бы ждала верная смерть. Американский инструктор чем-то выделил Дмитрия среди остальных пленников. Ему показалось, что у Бушуева типичное лицо русского человека. Дмитрия не стали пытать, не требовали, чтобы он помогал воевать против своих. С ним тихо-мирно побеседовали. Спросили, готов ли он добровольно уехать в Америку и там рассказывать о тяжелой жизни советских людей. Идиотский вопрос. Да Бушуев был готов убраться хоть к черту на рога, лишь бы подальше от головорезов в потных халатах, всегда готовых прикончить любого советского солдата.

Но не все было так просто. Дмитрия отправили куда-то на границу Афганистана и Пакистана. Там в учебном лагере шла серьезная подготовка афганских бойцов. Там же осуществлялся новый американский проект. Ради него отобрали двадцать пленников и привезли средних лет женщину. Как оказалось, графиню, чьи родители сразу после революции эмигрировали в США. Графиня учила пленников английскому языку. Для ускорения процесса хитрые американцы пообещали отдать худшего ученика душманам.

Дмитрий и не подозревал у себя таких способностей к языкам. Через три месяца каторжной зубрежки он уже понимал английскую речь и сам мог худо-бедно изъясняться. Бушуева переправили в США, без проволочек выдали зеленую карту. Месяц повращавшись в англоязычной среде, он заметно улучшил свою речь. Конечно, она была далека от идеала, но координаторы проекта к этому и не стремились. Если русский пленник заговорит на чистейшем английском языке, ему никто не поверит. А говорил Дмитрий о жизни советского гражданина, причем правду и только правду, которая, если зайти с другой стороны, была ложью, поскольку он ни разу не упомянул о бесплатной медицине (впрочем, за такую медицину было грешно платить), бесплатном жилье и некоторых других достижениях советской власти. При этом никто не мог упрекнуть его в обмане. Живем бедно? Да. Давимся в очередях за элементарными вещами? Ежедневно. Лишены достоверной информации? Целиком и полностью. Можем только мечтать о поездке за границу? Так уже и мечтать перестали.

Несколько месяцев Бушуев колесил с гастролями по Северо-Западным штатам, пока интерес к нему полностью не угас. После этого Дмитрия вышвырнули, как ненужную вещь. Типа мы тебе жизнь спасли, только за это ты должен на нас молиться. Не считая такой «мелочи», как вид на жительство. Два года он мыкался, перебиваясь случайными заработками, и при этом не расставался с учебниками. Те в общей сложности шесть месяцев афганского плена перевернули его сознание, а многочисленные соблазны, окружавшие в Америке со всех сторон, добавили целеустремленности. Бушуев решил поступить в строительный университет, поскольку это был единственный бесплатный вуз, который он знал. Дмитрий выучился на дорожного инженера и почти сразу устроился на работу. Правда, для этого ему пришлось отправиться в другой город. Там он встретил Аманду, женился, купил в кредит собственный дом.

Шли годы. Бушуев из начинающего инженера превратился в ценного работника с большим окладом и солидным положением в компании. Однажды его вызвал хозяин фирмы и неожиданно спросил:

– Кажется, вы русский?

Дмитрий не стал отрицать этого очевидного факта.

– Очень хорошо. Вы бы хотели наведать свою родину?

– Я иногда подумываю об этом. Раньше меня бы расстреляли как изменника, но сейчас все изменилось, мне нечего бояться. Вот только жена категорически против. Ей жалко тратить отпуск на такую экстремальную, с ее точки зрения, поездку.

– Я неслучайно задал свой вопрос. У меня для вас есть серьезное поручение. Россия – очень заманчивый рынок для дорожников. У меня там появился знакомый, работающий в правительстве. По его словам, у нас есть шансы получить хороший подряд. Я хочу, чтобы вы поехали туда и на месте разведали ситуацию.

– И это все, что от меня требуется? – удивленно спросил Бушуев.

– В идеале хотелось бы, чтобы вы вернулись сюда с конкретными договоренностями, – разрушил его иллюзии шеф.

Глава 4

Тумасов с такой силой сжал паркеровскую ручку, что раздался тихий хруст.

– Черт бы побрал эти совковые атавизмы, – бросил он вслух, добавив крепкое словцо.

Сравнительно недавно Илье Фридриховичу достался подряд на строительство дороги, часть которой проходила по заказнику. Тумасов лично съездил туда и вернулся в полном восторге. Какие дивные места, можно сказать, образец красоты русской природы! Все есть: и лес с настоящими корабельными соснами, и живописная речушка, и аккуратное лесное озеро, и даже маленькая березовая роща.

У Тумасова как-то сразу возникло желание стать хозяином хотя бы частички этого чуда. Тем более что на этом можно заработать хорошие деньги. И не то чтобы у Ильи Фридриховича неожиданно возникла катастрофическая нехватка финансов. Просто он уже где-то инстинктивно старался заработать на всем, что подворачивалось.

Тумасов слегка пошевелил извилинами, и у него родилась гениальная идея. Обычно вдоль дороги шла полоса отчуждения шириной десять метров. В зависимости от обстоятельств ее размеры менялись. Так почему бы не увеличить полосу до ста метров? Это не жалкие десять метров, тут можно развернуться, как душа пожелает. И себе взять, и выставить на продажу. Матерые юристы компании помудрят и напишут такое обоснование, разобраться в котором сможет лишь такой же юрист. А все эти крючкотворы – продажные людишки, любого можно купить с потрохами.

И что характерно. Когда Тумасов узнал, что в Китае за убийство уссурийского тигра полагается смертная казнь, он рассудительно заметил:

– Ну и правильно. Уссурийских тигров в мире осталось несколько сот, а китайцев больше миллиарда. Понятно, что жизнь тигра гораздо ценнее. И вообще природу надо беречь любыми способами, а то превратим ее в окружающую среду.

Но едва дело коснулось его собственных интересов, Илья Фридрихович поступил с точностью до наоборот.

Юристы компании помудрили, и все бумаги легли на стол очередного чиновника. А вскоре их копия оказалась в обществе охраны природы. Какая-то сволочь из управленческого аппарата подсуетилась! Любители природы тут же подняли вой. Мол, совсем доморощенные толстосумы распоясались. Любыми правдами и неправдами норовят прибрать к рукам все лучшее, чем так щедро природа наградила Россию-матушку. Вбили себе в головы, что деньги могут решить любую проблему. Надо вообще разобраться, почему дорогу прокладывают через заказник. Кто разрешил? Неужели так сложно обогнуть его, не тревожить заповедные земли?

Начали писать бумаги в различные инстанции. Но там же в основном свои люди сидели, прикормленные. Они дружно отвечали:

– Ничего не знаем, для решения подобных вопросов есть суд.

Использовал Тумасов и хорошо проверенный способ, попытался, как он выражался, договориться деньгами. Заслал к природолюбам самого пройдошистого и медоречивого из своих юристов. Вернувшись, тот лишь развел руками:

– Не берут.

– Как «не берут»! – потрясенный Илья Фридрихович нервно вскочил на ноги. – Они же нищие как церковные крысы! Такие должны брать. Небось ты им мало предложил.

– Да я вообще не успел назвать сумму, – возразил юрист. – Дело было так. Пришел я, огляделся. «Скудная у вас обстановочка, – говорю. – Давно пора сделать капитальный ремонт. Если хотите, можем устроить. Да что ремонт! Это мелочь! У нас есть куда более заманчивые предложения». Думаете, они хоть на секунду заинтересовались этими предложениями? Ничего подобного. Тут же начали выяснять, кого я представляю. Я сначала уклонялся от конкретики. Мол, какая вам разница, кого я представляю. Куда важнее, что вы будете с этого иметь. А они опять за свое: «Мы должны знать, кого вы представляете и что вам от нас надо». Я по своему прежнему опыту решил, что они хотят определиться с ценой вопроса, говорю: «Расслабьтесь, вас не обманут. Будете довольны».

Тут юрист сглотнул и вытер со лба капельки пота.

– И что дальше? – нетерпеливо спросил Илья Фридрихович.

– А дальше один из них заявил, что они видят меня насквозь и не надо им совать мои паршивые деньги. Мол, до меня их сотни раз пытались подкупить, и ничего из этого не вышло. Понимаете, Илья Фридрихович, я в это время пристально изучал их лица. Хоть бы один человек дал слабину, каким-нибудь жестом дал понять, что он согласен договориться. Нет, все они с какой-то извращенной радостью отказывались от денег. Им, видите ли, нетронутая природа дороже!

– Ладно. Тогда будем судиться, – хладнокровно сказал Тумасов.

Его юристы тщательно подготовились к процессу. Свое выступление главный крючкотвор компании начал с того, что подчеркнул государственную важность строящейся магистрали. Он привел цифры. Из них следовало, что дорога значительно облегчит путь из Москвы в один из областных центров. Благодаря ей существенно уменьшатся затраты на перевозку грузов и только за год экономия составит несколько десятков миллионов долларов. Кроме того, гораздо проще станет отечественным автолюбителям. Они получат современное шоссе, ехать по которому одно удовольствие. Но дело не только в удобстве. Все знают, что существенный процент автомобильных аварий, в том числе со смертельным исходом, происходит из-за отвратительного состояния дорог. Новая магистраль исключит подобные ситуации, поможет спасти человеческие жизни. А это вообще нельзя измерить никакими деньгами. Можно ли из-за каких-то мелких недоразумений задерживать осуществление проекта, а тем более запрещать его? Да, охрана природы – дело важное, однако нельзя ставить ее выше общественных потребностей, благополучия людей. Что же касается заказника, то здесь весьма специфические условия местности, которые требуют особой подготовки.

Тут юрист начал приводить цифры и сыпать терминами, которые человеку без специального образования понять было так же реально, как обезьяне научиться ставить детский мат гроссмейстеру. Судья, даже не пытаясь вникнуть в эту галиматью, предоставил слово независимому эксперту.

Хотя эксперт назначался вроде бы тайно, люди Тумасова успели с ним поработать. Он в основном подтвердил выкладки юриста, сделав лишь одно замечание:

– К сожалению, у меня не было возможности лично осмотреть спорную территорию, но из представленных мне документов я делаю вывод, что в южной части заказника полоса отчуждения может составлять около девяноста метров.

Тут слово дали защитникам природы, которые ограничились единственным вопросом:

– А почему нельзя провести дорогу вокруг заказника?

Юрист компании был готов к такому повороту событий.

– Мы готовы, – заявил он, – если вы дадите нам двести миллионов долларов. Именно во столько обойдется изменение маршрута.

Цифра произвела впечатление. Закрыв эту тему, защитники природы вернулись к вопросу о полосе отчуждения. Но что они могли противопоставить доводам экспертов? Только голые эмоции, красивые слова о необходимости беречь и защищать природу. Но разве могли красивые слова тягаться с выверенными аргументами специалистов? После короткого совещания суд вынес решение в пользу компании. Тумасов злорадствовал.

– Не захотели взять бабки – теперь с тем же результатом сосите лапу, – бросил он вслед вышедшим из здания суда защитникам природы и уселся в свой «бентли».

Рано радовался Илья Фридрихович, ой рано! Надо было внимательнее смотреть телевизионные новости. Тогда бы Тумасов наверняка обратил внимание на короткое выступление президента во время визита на Камчатку:

– Никакими производственными нуждами нельзя оправдывать варварское уничтожение уникальных природных ландшафтов, поскольку они принадлежат не только нам, но и нашим детям, внукам, правнукам. А если у кого-то другое мнение, пусть спросит у себя: выживет ли человечество в безжизненной пустыне?

На следующее утро Тумасову позвонили:

– Илья Фридрихович, я бы на твоем месте крепко подумал насчет заказника.

Именно звонивший проталкивал документы Тумасова. Он был человеком, хорошо знавшим, откуда дует ветер в коридорах власти. Илья Фридрихович тут же уловил его мысль. Если за дело возьмутся настоящие эксперты, проект могут вовсе закрыть.

Тумасов немедленно позвонил своим оппонентам. Сказал, что ему, как и всякому русскому человеку, безумно дорога родная природа. Поэтому он снова вместе со специалистами съездил в заказник. Они еще раз хорошенько определились на местности и нашли оптимальный вариант объездного пути. Конечно, он потребует от Тумасова дополнительных капиталовложений, но чем не пожертвуешь ради сохранения природы.

Слова Ильи Фридриховича приняли за чистую монету и даже предложили стать членом общества. Тумасов вежливо отказался, сославшись на чрезмерную занятость. При этом, не удержавшись, он заметил с завуалированным сарказмом:

– Для вас же главное не деньги, а участие человека в ваших делах. У меня же на это совершенно нет времени. Двадцать четыре часа в сутки занимаюсь бизнесом.

На том и распрощались.

Глава 5

Солнце клонилось к закату. Где-нибудь в бескрайней степи можно было бы наблюдать, как его диск медленно сползает за линию горизонта, окрашивая небо в багровые или алые тона. В большом городе все гораздо тоскливее. Громады зданий заслоняют сверкающий диск задолго до того, как его нижний край коснется земли. Солнце то скроется, то выглянет между домами, слепя идущих навстречу людей. И оттенки неба в минуты заката совсем не те. Выхлопы автомобилей и ядовитые выбросы заводов добавляют в общую картину мрачные серые краски, как бы подчеркивая монотонную бесцветную жизнь обычного человека в мегаполисе.

Бориса Рублева подобные фенологические нюансы мало интересовали. Он быстрым шагом пересекал скверик, торопясь домой. Было то пограничное время, когда обычные граждане все реже заходят в скверик и его заполняют всякие сомнительные личности. В стороне от заасфальтированной дорожки Рублев заметил какое-то подозрительное копошение. Подойдя ближе, он увидел трех парней и девушку. Молодые люди обступили ее, один из них обхватил девушку руками. Та судорожно дергалась, безуспешно пытаясь освободиться, и тихо вскрикивала. Присмотревшись, Борис догадался, почему она не зовет на помощь. Девушка была азиаткой – вьетнамкой или китаянкой. Нет, скорее китаянкой. Вьетнамки мельче и комплекцией, и чертами лица. Скорее всего, она жила в Москве без прописки, и милиции боялась еще сильнее, чем насильников.

Молодые люди являлись смешанной компанией: русский и двое кавказцев. Они, игнорируя попискивания жертвы, принялись деловито срывать с нее одежду.

– Эй, ребята, по какому случаю лезете к девушке? Может, сегодня День насильника? – сойдя с дорожки, поинтересовался Комбат.

Парни дружно уставились на него. Мужик крупный, но уже в возрасте, куда ему устоять против троих? И чего он прет на рожон? Неужели мент?

– А тэбе какой дэло? Ты что, мылиция? Или хочешь нам помочь? – вызывающе бросил один из кавказцев.

– Нет, я не из милиции и помогать вам не собираюсь. Четверо на одну хрупкую девушку – это беспредел. Да и трое – слишком много. Отпустите ее, ребята.

– Мы сами разберемся, кого нам отпускать, а кого нет. Иди, мужик, своей дорогой. Мы пока тебя не трогаем из уважения к твоему возрасту, но, если будешь нарываться, схлопочешь. Зачем тебе на старости лет ушибы и переломы?

– Ушибы мне действительно ни к чему, – согласился Комбат, – но девушку жалко. Не вижу я на ее лице радости от общения с вами.

– Ты, старый пердун, довыпендриваешься! Бери ноги в руки, пока мы их тебе не обломали, и чеши отсюда, – злобно бросил русский.

– Хорошо, я уйду, но только вместе с девушкой, – стоял на своем Рублев.

– Вы оба отсюда не уйдете, а уползете, – пообещал русский и шагнул к Борису.

Вместе с ним двинулся один из кавказцев. Второй крепко держал китаянку.

– Ох, ребята, и откуда в вас столько дурной прыти? Вам надо вагоны с цементом разгружать или траншеи рыть. Глядишь, тогда бы не возникло желание насиловать по скверам девушек.

– Слюшай, он издэваэтца, да? За это я его буду бить долго и больно, – более экспансивный кавказец первым ринулся в атаку.

Никто не заметил, как южанин оказался на земле. Он только подскочил к Рублеву и уже пахал носом травку. Все произошло слишком быстро, русский не успел оценить обстановку и, сблизившись, попытался размашистым ударом в голову сбить Бориса с ног. Рублев выставил блок и коротко саданул противника в солнечное сплетение. Русский согнулся от чудовищной боли. Борис чуть повернул голову, заметил поднявшегося на четвереньки кавказца и небрежно пнул его ногой:

– Лежать, я сказал!

Кавказец послушно улегся. Борис развернул все еще корчащегося от боли русского и со всего маху влепил ему пинка под зад. Тот отлетел метров на десять и затих. Рублев стал медленно подходить ко второму кавказцу, державшему китаянку.

– Слюшай, нэ нада! Ми же все русский люди. И ты, и Валэрка, и Самвэл. Пачэму ты бьешь русских людей из-за какой-то иностранки? – от страха залепетал он первое, что пришло в голову.

– Выходит, ты – русский человек? – слегка удивился Борис.

– Да. Могу паспорт показать. Там для всэх написан, чито я – гаражданина Российский Фэдэраций. А она нэт, она нэ гражданина.

– Слушай ты, гражданина. Во-первых, отпусти девушку. А то от страха вцепился в нее, как клещ. А во-вторых, бери своих дружков и быстро отсюда уматывайте. Навсегда. Если я еще раз увижу вас вечером в этом сквере, головы поотрываю. Ясно?

Дважды повторять не пришлось. Троица быстро исчезла в сгущающихся сумерках. Девушка застыла на месте, словно не веря в свое спасение.

– Тебе есть куда идти? Ты где-нибудь живешь? – спросил Рублев.

– Да-да, – затрясла та головой.

– Ты по-русски хорошо понимаешь?

– Да-да, – повторила она.

– Отлично. Тогда покажи мне, в какую сторону тебе надо. А то нарисуются еще какие-нибудь отморозки, – медленно и членораздельно выговорил Борис.

Девушка поняла смысл сказанного. Она решительно повернула налево. Рублев пристроился рядом. Они шли молча, и Борис думал, что в том числе из-за таких вот мерзавцев «демократия» стала едва ли не ругательным словом. Возможно, это, как сейчас принято выражаться, менталитет русского народа. Ему нужна железная рука, а свободу он воспринимает как вседозволенность. Причем вседозволенность сильного. Если у тебя есть деньги, имеешь право помыкать бедными; если накачался в спортзале, можешь от нечего делать дать по зубам тщедушному очкарику; если ты начальник, то все подчиненные дураки; если родился мужчиной, можешь в темном переулке задрать юбку случайно попавшейся женщине. Сплошные биологические инстинкты, напрочь игнорирующие человеческую сущность.

Во дворе у знакомого Рублева компания школяров, старшему из которых едва исполнилось четырнадцать, набрав пива, забралась в детский садик. Дело было зимой, стрелки часов перевалили за половину восьмого. В одном из окон садика горел свет: молодая воспитательница задержалась по своим делам. Хлебнув пенного напитка, юнцы из любопытства зашли в комнату. Женщина увидела ватагу ввалившихся без спроса малолеток и стала их выпроваживать. Те сначала испугались, подались назад, но четырнадцатилетний заводила презрительно бросил:

– Вы че испугались? Она же одна. Ее не бояться, а трахать надо.

Юнец был достаточно подкован теоретически, он насмотрелся порнографических фильмов, однако по жизни даже ни разу не целовался. И вот подвернулась возможность использовать свои знания на практике. Он первый бросился на женщину. От неожиданности она едва сопротивлялась, и ему удалось подножкой свалить ее на пол. Тут женщина опомнилась, и ей почти удалось сбросить с себя малолетнего насильника. Но стоило женщине упасть, к старшему товарищу присоединились остальные школяры. Общими усилиями они снова повалили воспитательницу и, удерживая за ноги и руки, начали срывать одежду. К счастью, возня затянулась, и тут появилась милиция. Ее вызвал пенсионер-сторож, услышавший женские крики. Сам он идти не решился, но вовремя поднял тревогу.

Кое-кто потом говорил, что виновато пиво. Мол, даже слабоалкогольного напитка хватило, чтобы затуманить слабые детские мозги. Но Борис считал, что виновато отсутствие сдерживающего начала, которое закладывается в раннем возрасте. Да и откуда ему взяться, если по телевизору крутят сериалы, демонстрирующие, как братки купаются в роскоши, ездят на шикарных иномарках. На фоне этого слова учителей и родителей, что надо жить честно, выглядят жалким лепетом. Да и многие ли родители говорят сейчас такие слова?

Они вышли на людную улицу.

– Теперь сама доберешься? – спросил Борис.

– Да-да, – закивала головой девушка.

Кажется, этим словом исчерпывалось ее знание русского языка.

– Ладно. Только не ходи больше одна по безлюдным скверам. У нас это опасно, – напутствовал ее Рублев.