Текст книги "Гроза над Польшей"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Поравнявшись с помощником, капитан Ост молча кивнул, на его лице мелькнула тень неудовольствия. Виктор Николаевич отступил на шаг в сторону, дабы не мешать разговору. Нет, Юрген, не задерживаясь, продолжил путь к лагерю.

Выбрав повод и время, Виктор Николаевич присоединился к Алексею Черкасову. Летчик усердно махал лопатой, расчищая «противозмеиные» канавки вокруг лагеря. Работать он начал со стороны, выходящей на тропинку через болота. Все уходившие и возвращавшиеся в лагерь не могли избегнуть внимания Алексея. Перекинувшись с товарищем парой слов, Виктор Николаевич выяснил, что Марко вернулся на остров один. Остальные повстанцы задержались на материке. Что они там забыли? Когда вернутся? Сие неведомо.

Близился вечер. Режим в отряде соблюдали. Знаменитое немецкое: «Война войной, а обед по расписанию». В данном случае, ужин. А вот маскировкой повстанцы пренебрегали, дым от костров поднимался к небу и растекался над окрестностями.

– С вертушки нас моментально засекут, – мечтательно протянул Ринат Халиуллин, поднося ложку ко рту и глядя на дымную полосу над болотом.

– Засекать некому, – Виктор Котлов вспомнил свой разговор с капитаном Остом. Тот был уверен, что сегодня и завтра беспокоить их не будут.

На вечерней заре в лагерь вернулись люди Марко. Шли с грузом. Они ходили к брошенным машинам и притащили все, что отряд не смог забрать первым рейсом. Продовольствие, «позаимствованные» в немецком фольварке одежда и инструмент. Прихватили с собой и несколько канистр машинного масла. По словам Марко, в хозяйстве пригодится.

Не вернулся только молодой паренек по имени Лех, прозванный Котловым Зимородком. Виктор Николаевич поинтересовался у капитана Оста, куда тот заслал парубка. Но Юрген в ответ только неопределенно хмыкнул и заявил, что, дескать, парень по девкам отправился. Дело молодое, кровь горячая.

Ночь прошла без происшествий. Правда, русские долго не могли уснуть. С болот доносились чавканье, всхлипы, стоны. Такое ощущение, что трясина ожила и на островок лезут чудища из оживших кошмаров и деревенских сказок. Хуже всего было немало пожившим, всякого повидавшим и испытавшим Котлову и Черкасову. Знаешь, что ничего там нет, вздор все это, обычные природные явления, деревья скрипят, болотные газы прорываются, ветер рогоз и камыш колышет, а на душе все равно тревожно. Неприятное чувство, честно говоря.

Утреннее солнышко растопило все ночные страхи вместе с густым предутренним туманом. Умывание холодной чистой колодезной водой сняло сонную одурь. Побриться, сбегать в туалетный распадок, и вот уже повар колотит поварешкой по миске, созывает отряд к трапезе.

День начался с игр в войнушку. Капитан Ост разделил свой отряд на два отделения и устроил учебный бой. Одна группа обороняла лагерь, а другая его штурмовала. Юрген Ост, Марко и Виктор Котлов заняли наблюдательный пост на пригорке и, вальяжно развалившись, созерцали все это. Остальные пленники исполняли роль солдат обороняющейся стороны. Оружие им дали, правда, без патронов, как и у остальных партизан.

Глядя на маневры, Виктор Николаевич отметил про себя прекрасную подготовку людей Оста. Профессионалы, каждого хоть сейчас можно было брать в ВДВ или морпех. Пусть физической силой большинство не выделяется, но все выносливы, владеют оружием, четко работают на поле боя, голову не теряют. Хорошо дрессированные овчарки. Нет, не овчарки, а волки. Лесные хищники. Грамотные, прошедшие хорошую, даже слишком жестокую психологическую подготовку специалисты.

За полчаса боя атакующие захватили лагерь. Настал черед капитана Оста. Прекратив потасовку громким свистом, командир поднялся, медленно спустился в низину и приступил к разбору полетов. Досталось всем. Оказалось, Юрген Ост успел заметить все и всех: кто как работал, кто не успел вовремя нырнуть в укрытие, кто слишком долго бежал по открытой местности, неудачно выбирал укрытия, не глядел по сторонам. Двоим бойцам досталось за то, что они попытались использовать землянки в качестве дзотов. Идея здравая, но не в данном случае. Сектора обстрела из дверей совсем никакие, запасных выходов и амбразур нет. Так что землянки быстро превратились в ловушки для своих защитников.

Проникновенная, эмоциональная речь командира. Полчаса отдыха. Еще час на физическую подготовку. А затем отряд опять разбился на две группы и опять новый учебный бой. Как заметил Виктор Николаевич, Юрген Ост старался тасовать людей, сохраняя при этом сработавшиеся двойки и тройки. Где-то Котлов это уже видел. Да, точно – стандартная тактика пехоты ваффен-СС. В Союзе тоже разработана подобная методика для элитных штурмовых частей, но есть свои нюансы. Юрген Ост использовал именно германскую систему. Виктор Николаевич был в этом уверен.

Время за молодецкими забавами летело незаметно. Пора было обедать. Хозяйственные работы в отряде Оста не считались чем-то предосудительным. Нормальная крестьянская основательность, понимание, что не войной одной жив человек, готовить, стирать, штопать одежду, прибираться тоже надо. Вторую половину дня командир отряда распланировал на отдых и подготовку к очередному переходу. Большую часть продовольствия и лишнее снаряжение Юрген решил оставить в лагере. Видимо, собирался сюда вернуться и надеялся, что за время его отсутствия на остров не нагрянут весьма любопытные люди в фельдграу.

Алексей Черкасов и Виктор Котлов тоже не теряли время даром. Обдумав как следует вчерашний разговор с Юргеном Остом, Виктор Николаевич пришел к весьма интересным выводам. Командир повстанцев человек хоть и разумный, но с изюминкой, подобрать к нему ключ непросто. И Юрген еще не решил, будет он выходить на связь с советскими дипломатами или постарается провернуть свою игру. Он мог заподозрить в предложении вице-адмирала Котлова второе дно, ловушку и, не говоря ни да ни нет, тянуть время, выжидать. Пленников это не устраивало.

И, кроме того, Марко определенно слышал последнюю часть разговора. Человек не менее интересный, чем Юрген Ост. Тоже из добровольцев, да еще не поляк, а украинец. С одной стороны, что-то связывало Марко с Юргеном, а с другой… Это как посмотреть. Марко только кажется недалеким деревенским увальнем, этаким не хватающим звезд крестьянином из дореволюционных времен.

Пока Дмитрий Комаров и Ринат на два голоса потчевали поляков красноармейскими песнями, Котлов и Черкасов решили навязаться на разговор с заместителем капитана Оста, да так, чтоб без лишних глаз и ушей. С песнями придумал Комаров. Если честно, старший лейтенант намеревался устроить маленькую потасовку, спровоцировать поляков, однако действительность превзошла все самые смелые ожидания. В итоге сейчас у костра целый хор затягивал: «Артиллеристы, Сталин дал приказ!» А до этого с неменьшим энтузиазмом выводили: «По долинам и по взгорьям…» Причем некоторые умудрялись с ходу переводить песню на польский. Артисты, мать, перемать и вымать!

Долго искать нужного момента не пришлось. Марко сам, как будто что-то почувствовав, поднялся и отправился проверять дозоры у тропинок. Минут через пять Алексей Черкасов решил навестить туалетный распадок, а по прошествии еще пары минут Котлову приспичило сбегать в землянку за регланом. Старые кости болели, тепла требовали. Вот только к костру Виктор Котлов не вернулся, направился в сторону болот.

– Искал? – прозвучал у него за спиной знакомый насмешливый голос.

– Я вот думаю, – хмыкнул в ответ вице-адмирал, – искал я тебя или ты меня нашел.

– Общая теория относительности. Сложнейшая штука, если в университете учить, и все так доходчиво и просто, когда по жизни вникаешь.

– Ты ходишь, я лежу, а вместе мы едем, – добавил появившийся из-за ближайшего дерева Алексей.

– С острова не выпущу. Если что дурное надумали, так не помогу. Здесь и днем, не зная примет, не пройти, а на ночь глядя и с приметами потопнешь.

– Так еще не вечер, – притворно удивился Алексей.

– Добрый ты, Марко, – участливым тоном протянул Виктор Котлов.

– А то ж.

– О чем я сегодня с Юргеном говорил, слышал?

– А то ж, – глаза повстанца светились лукавством.

– Что думаешь?

– Доброе дело. В Ирландии я не был. Пиво у них хорошее?

– Пиво доброе, а водка противная, сивухой воняет. Они ее в дубовых бочках выдерживают.

– Это хорошо. Это очень хорошо, – Марко потер руки. – Винокурню поставлю, буду горилкой торговать. Как думаешь, разбогатею?

– Есть такая возможность. Но миллионщиком не станешь. Налоги у них с винокурения дикие дерут. И большой завод ставить нельзя. Только чтоб три-четыре кабачка обеспечить, не больше.

– Ирландия… – мечтательно протянул Марко. – А вот, я слышал, в Южной Африке земли много и переселенцев привечают. Верное дело?

– Да, белым переселенцам землю дают, и кредит выделяют льготный. Вот только… – Виктор Котлов предостерегающе поднял руку, останавливая готового влезть в разговор Алексея. – Вот только с паспортом не знаю как помочь. Не наши это друзья, ничего не обещаю.

– Хорошо, что не обещаешь. Верю. Сулил бы златые горы и кисельные берега, не поверил бы тебе. А так верю.

– У меня самого есть друзья в Дублине, – заметил Котлов, но не стал уточнять, что друзья только из военных, с МИДом и гражданскими министрами общаться не приходилось.

– Верно подсказал. Вляпался я в это болото, а как на берег выбраться, и не знаю. Если Юрген будет вилять, я тебя сам вытащу. Только уговор – всех ребят вытаскиваем, всем новые паспорта и новую жизнь.

– Договорились, – улыбнулся Виктор Николаевич, стискивая протянутую ладонь.

В этот момент над болотами пронесся долгий протяжный свист.

Глава 12

Полковник со знаменитой художественной фамилией не обманул: на следующий день рано утром курьер с погонами старшего лейтенанта КГБ привез настоящий мешок с документами. Одна только опись занимала пять страниц машинописного текста. К моменту появления Евгении Викторовны ассистенты лаборатории и «группы вивисекции» – так называли ребят и девушек из отдела дифференцирования документации – начали разбирать и препарировать материалы.

Естественно, о работе ментата и речи пока не было, штурмовщина и великий русский авось в институте проходили по разряду чумы, конца света, второго пришествия и глобального нашествия леммингов. Все делалось последовательно, по давно разработанным и оптимизированным алгоритмам.

Материал следовало разобрать, рассортировать, привести в вид, пригодный для поглощения ментатом. Курьер уже не первый раз привозил в институт документы с грифом «перед прочтением сжечь», он успел привыкнуть к кажущейся безалаберности персонала в обращении с особо секретной документацией.

После полученного во время первого визита шока, комитетчик накатал своему руководству рапорт, где подробно расписал все замеченные им «нарушения». Начальство обратило внимание на бдительного сотрудника, тут же вызвало на ковер и подробно разъяснило человеку, что он сегодня был в НИИ-которого-нет, переданные материалы уйдут по назначению, беспокоиться об их судьбе не нужно и даже вредно для карьеры. Чекист должен не только все замечать и запоминать, но и, прежде всего, уметь работать головой. В противном случае, есть немаленький шанс отправиться проверять прописку у белых медведей или среднеазиатских кобр. По большому счету, обе перспективы равнозначны.

Для старшего научного сотрудника Петровой день начался не с нового задания, а с написания отчета по предыдущей работе. Ну и пусть срочно, пусть заказчик умоляет и требует, порядок должен быть – таково мнение научного совета и директора института. Написание отчета работа кропотливая и муторная, для ментата куда легче проглотить многостраничную подборку материала и переработать ее в осмысленную информацию второй-третьей проекции, чем накарябать отчетец на три-четыре десятка машинописных листов.

С помощью девочек из машинописного бюро Сергей Павлович и Евгения Викторовна справились с отчетом до обеда. Естественно, им пришлось оптимизировать свои нейронные процессы, на этот счет существовали специальные препараты, система легкого транса.

Со стороны это выглядело как в фантастическом фильме. Сидят два человека, рядом машинистки с «ундервудами», ассистенты на подхвате. Оба специалиста одновременно печатают одной рукой текст, другой рисуют графики да еще и диктуют машинисткам. А Сергей Павлович успевает к тому же обращать внимание на других сотрудников лаборатории. Все делается быстро, четко, безошибочно и при этом оставляет впечатление механичности, неестественности. Роботы в человеческом обличье.

Посторонних в отделе не было, поэтому никто и не считал поведение ментатов необычным. Допущенный персонал и не к такому привык. Многие помнили, как Сергей Павлович в свое время успевал диктовать одновременно трем машинисткам, причем тремя разными голосами, чтоб девочки не путались. Было такое дело, спешил человек, вот и выложился, как следует.

Завершив отчет, проверив машинисток на предмет ошибок и сложив все в папку, Евгения Петровна позвонила «вивисекторам»:

– Катерина Карловна, когда будет готов мой материал?

– Работаем, Женечка, – на том конце провода поняли по интонациям, что Петрова не в рабочем режиме.

– Время?

– В два часа вам занесут первую папку. Общая обстановка, эмоциональные оттенки, контуры геостратегического расклада.

– Добро, – согласился заведующий лабораторией, он слушал разговор по второму телефону. – В первую очередь обрабатывайте материал по персоналиям и биографии пяти акторов.

– Четырех. Старший лейтенант Александр Иванченко погиб через несколько часов после аварии.

– Причина?

– Перестрелка с повстанцами Армии Крайовой.

– Остальные?

– Информации нет. По косвенным данным, находятся в плену.

– Прекратить неадекватную интерпретацию и выдачу информации, – вмешалась Евгения Викторовна. – В первую очередь готовить материал и расчет поведенческой реакции вице-адмирала Котлова.

«Вивисекторы» не обманули. Пусть Катерина Карловна иногда кажется несносной и любит подчеркивать свой возраст, начальник она грамотный и отдел у нее хороший. Ровно в два часа в лабораторию принесли две папки. Сергей Павлович был занят, вместе с двумя сотрудниками работал в режиме «три головы».

Евгения Викторовна попросила Александра принести свежую минералку и постаралась начисто отключить эмоции. К удивлению Петровой, с первого раза это не получилось. Рука потянулась в стол за соответствующим препаратом и остановилась на полпути. Странно. Опыт, разум, поднятые из глубин памяти методики анализа отказывались давать ответ на вопрос, в чем причина сбоя.

Отец. Теплые, крепкие руки. Женечка вспомнила далекий северный порт, холодный ветер, пронизывающий до костей людей на пирсе. Идущий к берегу большой корабль, странный корабль, не такой, как на картинках в книжках. Больше всего отцовский корабль напоминал кита или касатку с высоким гребнем на спине. Это уже потом, когда Женя немного подросла, она выучила назубок силуэты всех советских кораблей. А тогда, сидя на руках у мамы, девочка расстроилась оттого, что корабль так медленно плывет и не спешит отдать ей ее папу.

Заросший, темный, щетинистый, пахнущий морем, табаком и потом отец. Крепкие руки, подбрасывающие в небо верещащих от восторга девчонок. Широкая отцовская улыбка. Слезинки на самом прекрасном, самом любимом, самом-самом лице мамы. Отец, прижимающий к себе и маму, и Женечку, и Катьку.

Папа!!! Где ты? Что с тобой сделали эти польские уроды?! Я тебя найду, обязательно найду! Ты слышишь?

Евгения Викторовна не сразу поняла, что последние фразы прозвучали вслух. Недоумевающие взгляды коллег, подскочивший к столу Саша, поднятая правая бровь Сергея Павловича.

– Работайте, товарищи, – Евгения Викторовна взяла себя в руки. – Теорема Вавилова, – пояснила она.

– Стоп. Вам нужен отдых, – заведующий лабораторией подошел к столу сотрудницы, заглянул ей прямо в глаза. – Теорема Вавилова не применяется при впитывании материала и к эмоциональным механизмам отношения тоже не имеет.

Вместо ответа товарищ Петрова закрыла глаза, положила руки на колени и откинулась на спинку кресла. Медленный вдох. Задержка. Выдо-о-ох. Пауза. Кровь насыщается углекислым газом. В кончиках пальцев ощущается знакомое покалывание.

Рука по привычке тянется к верхнему ящику. Доли секунды, мозг, обработав информацию о собственном состоянии, запрещает прием психокатализаторов. Только две пилюли витаминного комплекса «четверки».

Перед внутренним взором встает молочная пелена густого тумана. Белесая клубящаяся стена. По жилам растекается приятное тепло. Дыхание успокаивается и замедляется. Расслабленному телу не нужно много кислорода. Туманная стена светлеет, истончается, через нее проступает нечеткий силуэт подводной лодки. Старая субмарина типа «Красногвардеец», осколок последней европейской войны.

Корабль разрезает полукруглым форштевнем волны и прожилины тумана. Где-то над головой греет летнее солнце. Море парит. Моря не видно. Туман и подводная лодка. На палубе возле бакового орудия проявляется силуэт человека с трубкой в руке.

Евгения Викторовна открывает табакерку. В нос бьет сладковатый, насыщенный морской солью и крепким мужским потом запах табака. Яркая вспышка. Туман рассеивается. Подлодки больше нет. Сквозь полуопущенные ресницы видны рабочий стол, бра, склонившийся над лабораторными весами Сергей Павлович. Уши улавливают тихий шорох песчинок в часах, скрип стула под Еленой Антоновной, скрежет ветки по оконному стеклу. Триггер переключился, ментат вошел в рабочий режим.

Документы Петрова пролистнула быстро. Теперь можно принять препарат, перейти на другой уровень работы сознания и поразмыслить над проблемой. Информации мало. Кончик шариковой ручки летает по бумаге, накидывая список вопросов и необходимых материалов. Что-то выдадут девочки из отдела дифференцирования документов, что-то придется запрашивать через Васнецова или товарищей из Комитета.

Сознание ментата рисует многомерную схему векторов и взаимодействий, получается паутина с двумя центрами. Четко виден узел в районе Варшау. Просека. Уткнувшийся носом в кусты маленький винтовой самолетик. Лежащее на земле тело моряка. Информации мало. От точки взаимодействия разбегаются круги. Зыбкие тени неявных, виртуальных связей, несколько отливающих сталью логических цепочек. Их мало, слишком мало. Информации не хватает.

Второй узел чувствуется, но непрерывно скачет по сети. Топографической привязки нет, временная топология отсутствует. Скрытые связи, рваные линии, проглядывающие сквозь туман тени информационных объектов и физических конструкций.

– Александр, запросите Катерину Карловну, потребуйте материал. Необходимы данные по политическому устройству, истории генерал-губернаторства, этническая и экономическая карты.

Внутренний хронометр отмечает, что между телефонным звонком ассистента и появлением в отделе Алевтины с очередной подборкой документов проходит четырнадцать с половиной минут. Евгения Викторовна тратит это время на изучение политической карты Европы и комплекс гимнастических упражнений. Специальная методика для восстановления организма, все упражнения делаются прямо за рабочим столом или стоя, и все это не выходя из режима ментата.

Пока научный сотрудник поглощает информацию, в лаборатории появляется очередной посыльный с очередной стопкой бумаг. Работа идет.

Организм устает, сознание механически отмечает незначительные сбои при вычислениях. Два стакана сока пополняют запас глюкозы в организме. Евгения Викторовна принимает пилюлю слабого катализатора. Три минуты на впитывание слизистой кишечника молекул препарата. Одновременно кровь насыщается сахарами. Интенсивная работа нервных клеток требует следить за балансом, питательные вещества, энергоносители сгорают слишком быстро.

Новый материал проливает свет на многомерную конструкцию сценария. Вырисовываются психологические портреты четверых советских граждан.

«Отдел кадров флота всегда ошибался, приписывая Виктору Николаевичу склонность к риску», – отмечает ментат.

Материалы, послужные списки, характеристики и впечатления сослуживцев, сценарии боев и операций говорят, что вице-адмирал Котлов очень осторожный человек, старающийся не делать необдуманных шагов. Ошибочное впечатление создает его высокий интеллект, умение рассчитать и минимизировать риск, склонность к тактическому маневру. Вот это некоторые товарищи и назвали склонностью к риску.

Нет, ошибка. Новая проекция вносит поправки в портрет. Все гораздо сложнее и проще – недвусмысленные приказы командования часто ставят военных в положение, когда приходится играть на грани, рисковать. И опять вмешивается тонкий маневр между двумя огнями, абстрактный расчет, в котором собственное выживание не является необходимым условием.

Вдох. Короткий резкий выдох. Срабатывает переключатель, и Евгения Викторовна выпадает из режима ментата. Потянуться, выгнуть позвоночник, громко, аппетитно зевнуть, и можно открывать глаза. На сегодня хватит. На настенных часах без двадцати пять. Пора закругляться.

Домой Женя не спешит, спускается в подвал и идет в гимнастический зал. Принять душ, поработать на тренажерах, немного отдохнуть на скамейке. В зале безлюдно. Только тренер покачивается на задних ножках стула и читает свежую газету. Новый подход к тренажерам, работа до изнеможения, до полной выработки всех резервов. Сегодня Жене надо сбросить напряжение, отключить мозг тяжелой физической работой.

– Переусердствуете, – замечает тренер, – завтра ноги болеть будут.

– Не будут, – упрямится Женя.

Ментальный контроль над организмом, умение чувствовать необходимую нагрузку, знание биохимии – это даже не элементарно. Для ментата это самые азы, просто, как дышать. Дышать, впрочем, тоже не так просто, как кажется. Существует несколько десятков методик дыхательных упражнений, есть полдюжины типов дыхания. Простая вещь, но в работе и жизни ментатов простых вещей не бывает.

Этой ночью Женя неожиданно проснулась. За окном и в комнате мягкие сумерки. Знаменитые белые ночи ушли, на дворе последние дни июля, но время настоящей ночной мглы еще не пришло.

Женщина резко открыла глаза и затаила дыхание, вслушиваясь в ночь. Рядом негромко посапывает Валера. Тикает будильник на тумбочке, из зала доносится шепот ходиков. В детской тихо, малыши спят, Женя чувствует, знает, что Лена свернулась калачиком и стиснула ладошкой угол подушки. Володя спит на спине, одеяло опять съехало на ноги. Парнишка этим летом решил закаливать волю и тело, с тех пор, несмотря на все уговоры родителей, спит с открытым торсом.

В доме все спокойно. Тревожно только на душе. Женя прикрывает глаза и вызывает из памяти свой сон. Яркое врезавшееся в подсознание видение. Снилось море, темные волны Баренцева моря, узкие улочки Полярного. Стоящие в порту корабли, покатые акульи спины подлодок, знакомые силуэты траулеров, почему-то с пушками на баке и юте.

Взор наблюдателя скользит по территории порта, замечает обложенные мешками с песком гнезда зениток, моряков на пирсе, военные патрули. Слишком много солдат, слишком часто попадаются малиновые петлицы пограничников, слишком непривычно выглядит город. Женя знает, что это лето 42-го года, но не узнает Полярный. Военно-морская база неузнаваемо изменилась. В воздухе висит, ощутимо довлеет предчувствие беды.

В небе появляются самолеты. В верхнем эшелоне идут стремительные истребители, ниже на город и порт накатывается волна двухмоторных бомбардировщиков. Истошный вой сирены. Разбегающиеся по укрытиям и боевым постам люди. Застывшая посреди улицы женщина с ребенком на руках. Молодая, лицо красивое, только в глазах ужас. Женщина вцепилась в малыша обеими руками, стискивает, прижимает к сердцу, и стоит неподвижно. Расширившиеся глаза неотрывно смотрят в небо.

Там на пути самолетов вспухают грязные облачка взрывов. Слишком мало. Истребители сваливаются на крыло и пикируют на зенитки. Следом на цель заходят бомбардировщики. Рев самолетов, грохот взрывов заглушают злобный лай зениток. На крыльях бомбардировщиков отчетливо видны черные кресты с белой окантовкой. Немцы?!

На земле вырастают кусты разрывов. Приподнимается и оседает каменный пакгауз на углу улицы. Два водяных столба вырастают рядом с бортом сторожевика и падают, оседают тоннами воды на палубу. На зенитный автомат обрушивается шквал стали и свинца. «Мессершмит» с ревом проносится над самой землей, а за его хвостом остается мертвая зенитка, лежащие на брустверах люди, свисающий с сиденья, уцепившийся одной рукой за казенник автомата наводчик.

Девушка с ребенком делает шаг, второй, ее глаза оживают, бегают из стороны в сторону. Женщина пронзительно визжит. Два дома почти одновременно разлетаются в щепу. По небу плывут бревна, обломки, листы рваного железа. Молодая женщина поворачивается в сторону моря. Свист осколка. Кусок каленого железа начисто срезает девушке голову. Брызжет кровь, заливает ребенка. Мертвое тело делает еще несколько шагов и медленно опускается на землю.

Картинка меняется. Теперь это поздняя осень. Редкий лесок, покрытая шрамами окопов и воронок земля. Изуродованные осколками деревья. На бруствере окопа, рядом с развороченным пулеметным гнездом, лежит тело солдата в немецкой полевой форме. В двух шагах от окопа застыл танк.

Незнакомая машина, ни в одном справочнике военной техники такой нет. Большие катки, броневые листы под наклоном, крупная башня с длинным орудием. Больше всего танк напоминает советские «Т-34» и «Т-42». На боку башни красная звезда. Люки танка открыты, из башенного свешивается тело погибшего танкиста. От моторного отделения идет черный дым, проглядывают язычки пламени.

На краю леса стоит штурмовое орудие. Угловатый корпус, открытая сверху рубка, в лобовом листе справа от маски орудия зияет рваная дыра. Рядом с подбитым танком и самоходкой лежат солдаты в немецкой и советской форме. Многие еще сжимают в руках оружие.

Взгляд останавливается на молодом безусом пареньке в офицерской гимнастерке. Ветер шевелит льняные волосы командира. На лице застыло умиротворенное выражение успевшего выполнить свою работу человека. Рядом с советским офицером лежит немецкий обер-лейтенант. Этот постарше, губы упрямо поджаты, лицо серьезное, правая рука сжимает гранату.

С неба моросит дождик. Женя не заметила момент перехода, а перед глазами новые кадры из странного сна. Перед широким рвом стоят люди. Строчит пулемет. Люди валятся в ров. Солдаты в похожей на немецкую форме с трезубцем на пилотках идут вдоль рва и спихивают вниз тела расстрелянных. В память накрепко врезались циничные шутки расстрельной команды. Шутки, произнесенные на западноукраинском диалекте.

И опять поле боя. Прущие вперед тяжелые угловатые танки. Бегущие следом пехотинцы. На этот раз Женя узнала машины. Это германские «Pz IV F2» последних модификаций с длинноствольным орудием и усиленным бронированием и знаменитые «Pz V «Тигр». Самый известный немецкий танк сороковых годов, послуживший родоначальником целого семейства тяжелых танков Германии и Франции.

Танки накатываются на еле заметную цепочку окопов. Тяжелая, неукротимая, неумолимая мощь стального кулака. Вдруг на поле между машинами мелькают яркие вспышки. Рокот взрывов. Взметнувшиеся в небо грязные фонтаны огня и дыма. Ближайший к наблюдателю танк замирает на месте, из дыры в основании башни валит дым. Еще один «Тигр» натыкается на невидимое препятствие. Секунда, и в машину бьют два тяжелых снаряда. Страшный удар проламывает лобовой лист насквозь.

Танки ускоряют ход, башни поворачиваются влево. Орудия открывают огонь. А вот и атакующие. На стальную волну немецкой танковой части несется стальной шквал советских танков. Гремят взрывы. Тусклые вспышки у дульного среза орудий. Горящие машины. Растерзанные снарядами, пулями и гусеницами тела. Контратакующая часть проходит по полю, оставляя за собой чадящие дымные костры своих и немецких машин. На башнях танков краснеют пятиконечные звезды. Техника опять незнакомая. Хотя некоторые танки похожи на машину из предыдущего сна, а другие напоминают «КВ-6» с башней от «Т-47».

Окончательно проснувшись и успокоившись, Женя осторожно откидывает в сторону одеяло, встает с кровати и идет на кухню, не забыв прихватить по пути самописку и чистую тетрадку. Включает свет, ставит на газ чайник и садится за стол. Такие сны просто так не приключаются. Съевший не одну собаку специалист по человеческой психике, ментат, не верит в обывательские глупости и бредни туповатых политинформаторов из сельских клубов.

Вещие сны это нормальное явление. Другое дело, вещий сон не имеет ничего общего как с бытовыми предрассудками, гаданием и сонниками, так и с модной теорией «подсознательных образов». Вещий сон – это результат работы сознания, примитивная ментатская проекция, прогноз на будущее или не свершившееся прошлое.

Девушка открывает тетрадь и подробно записывает свой сон. Ни одна мелочь не пропускается, не ускользает от острого взора ментата. Записываются не только видения, но и испытываемые Женей чувства, ощущения, впечатления. Молодая женщина на минуту останавливается, в задумчивости крутит ручку между пальцами. В мозгу срабатывает переключатель. Холодная стальная логика ментата однозначно говорит, что сон не имеет отношения к реальному моменту или ближайшему будущему. Это гораздо серьезнее. Ученые института разрабатывали теорию внепространственного прорыва, и иногда получали подобные результаты – выплеск информационного поля из не свершившегося виртуального отражения нашего мира.