Текст книги "Охота на крыс (сборник)"

Автор книги: Андрей Кивинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Хорошо, я постараюсь, но только из уважения к вам. Как вам позвонить?

Я продиктовал номер, который Шварц записал на пачке «Аэрофлота».

– Как скоро вы мне позвоните?

– Не знаю, Кирилл Андреевич. Я не бюро добрых услуг. Может, и вовсе не позвоню.

– Хорошо, жду звонка.

Я поднялся, сунул руки в карманы и, не попрощавшись со Шварцем, пошел к метро. Только этого не хватало – мафиозные разборки. Тут может и жареным запахнуть. Заказные убийства каждый день. Вон, в Москве уже настоящая война идет. Надо завязывать с самодеятельностью. Отдать гайку в Главк, и пускай ковыряются. Ладно, подожду немного, если Шварц не позвонит, так и сделаю.

***

Вернувшись в отделение, я позвонил в адресное бюро и уточнил данные Климова. Сторожевого листка на него не стояло, стало быть, не в розыске, то есть о его пропаже в милицию действительно не заявили. Самое смешное, что прописан он был в какой-то общаге. Ну, это и понятно. Такие люди в нормальной прописке не нуждаются – они-то всегда найдут, где пожить.

Зашел Мухомор.

– Кирилл, у тебя материал по шапке просрочен. Отказывать думаешь?

– А как его отказать? Шапочка, знаете, сколько стоит?

– Кончай дурака валять. От того, что мы «глухарь» возбудим, шапка не найдется. А так: как бесхозную, отказать можно. Давай садись и печатай. И про долги не забудь.

Мухомор вышел, «Садись, печатай». Ну, орел. Таким тоном сказано, будто у меня тут пять машинок стоит. Пасты, и той нет.

Я вообще печатать не люблю, особенно отказники. Их лучше писать от руки и очень корявым почерком. Прокурор помучается, а потом плюнет и подписывает материал. Во, Женька Филиппов отказники левой рукой пишет, как Штирлиц. Наловчился.

Я достал материал из сейфа, почитал, не нашел никаких лазеек для отказа и вернул его на прежнее место. Сезонная преступность. Зимой воруют шубы из раздевалок и гардеробов, летом – колеса с машин, велосипеды. Причем в таких количествах, что успеваешь только заявления принимать, на какое-то там раскрытие и времени не остается. И народ какой-то наивный. Вещи без присмотра бросают, домой кого ни попадя водят, деньгами сверкают. Ну и пускай кругом воровство и грабежи, меня это не касается. Э, нет, товарищ, а когда ты в милицию прибегаешь, то по-другому рассуждать начинаешь. Я бы статью в кодексе ввел: сам виноват – сам и ищи. А то он проворонит, а ты хоть тресни, хоть из-под земли, да обидчика достань и добро верни. А не вернешь – жалобы идут: плохо работаете, мол, даром хлеб едите, жируете тут на государственной шее.

Помню, мадам одна поселила мужичка, он у нее полгода жил. Даже пожениться собирались. А потом приходит она как-то раз домой, а жениха нет, и полквартиры вынесено. Она туда-сюда, потом – в милицию. А там выясняется, что кроме того, что он – Саша из Донецка, она про него больше – ничего и не знает. Здорово. Саша, видать, парень с головой – полгода мозги пудрить и ничего про себя не рассказать. Женька тогда дамочке намекнул, что, прежде чем в кровать ложиться, надо паспорт спрашивать на всякий случай. Та – в крик: это не ваше дело, он меня любил, может, и не он вовсе меня обокрал. Потом на Литейный побежала, накатала жалобу, которая, правда, так к нам назад и не вернулась. Сашу этого месяцев через пять на другой краже тормознули. Так оказалось, что он одновременно нескольких баб – ой! – женщин охмурял. По поточному методу трудился. Даже блокнотик имел, чтобы не перепутать имена и кому что говорить. Это, наверно, любовью и называется.

Жалобы, конечно, небольшая беда, но нервотрепки из-за них хватает, особенно когда ты ни в чем не виноват. Да и времени много на отписки уходит.

Писать бумаги для меня было пыткой, не говоря уже об этих отписках.

Я встал из-за стола и начал приседать, чтобы чуть согреться. Зараза, надо сюда на пару дней начальника жилкон-торы посадить, чтобы отопление, паразит, наладил.

Я набрал номер телефона Максимова. Надо было поговорить с матерью. С ней, наверно, уже говорили ребята с Литейного, но я знал все-таки немного больше и хотел кое-что уточнить. И потом, если при жизни человека родственники о нем не очень-то любят распространяться, то чтобы найти убийцу – скажут все.

Самый главный вопрос, на который я хотел бы найти ответ – каким образом мастера резни по телу узнали, что Максимов в больнице. Может, и к матери под видом ментов приходили?

– Алло, – раздался тихий женский голос.

– Простите, я не знаю ваше имя-отчество, это Ларин из милиции. Я был у вас дома.

– Ирина Борисовна. Что вам опять надо?

– Я хочу подъехать поговорить, вы будете дома?

– Я не хочу вас видеть. Зачем вы пришли тогда? Зачем я сказала, что Сережа в больнице? Вы же обещали никому не говорить. Ведь никто, кроме вас, не знал! Как вам не стыдно звонить после такого!

– Подождите. Вы точно никому не говорили?

– Нет! – голос перешел в плач. – Нет!

В трубке раздались короткие гудки.

«Черт, действительно неудобно получилось», – подумал я.

Я перезвонил в больницу и спросил у заведующего отделением, не сообщали ли они куда-либо, что Максимов находится в больнице. Ответ был таким, как я и ожидал. Разумеется, нет. Такой же ответ я получил и в регистратуре. Чертовщина какая-то. Ведь даже если бы кто и узнал, что Сергей влетел в дурдом, то скорей всего бросился бы в районную больницу, а не на Пряжку. Может, кто видел, как его увозили? В любом случае надо поговорить с матерью Максимова. Что-то тут не так.

Я застегнул тулупчик и вышел на улицу. Завтра день, потом дежурство, и вот уже и выходные. Недели летят незаметно.

На метро я добрался до знакомого мне дома, вошел в подъезд, постоял немного у дверей и, набравшись духа, позвонил. Да, лучше уж отказники писать, чем объяснять абсолютно уверенному в твоей виновности человеку, что ты тут совершенно ни при чем.

– Кто там?

– Ларин. Дверь открылась.

– Вы все-таки пришли? Зачем? Мне и без вас тошно.

– Я ненадолго. Мне крайне необходимо поговорить с вами.

– Вы уже поговорили. Кого теперь убьют? Меня?

– Поверьте, я не имею к смерти вашего сына ни малейшего отношения. Вы успокойтесь, эмоции – плохая опора. Неужели бы у меня хватило наглости заявиться сюда, если б я в чем-то был виноват?

Ирина Борисовна немного помолчала, потом, вздохнув, произнесла:

– Ладно, проходите, все равно ничего не исправишь.

Я зашел в коридор и сел на стул в прихожей.

– Ирина Борисовна, вы не знаете, почему его убили? Не удивляйтесь вопросу. Тем более, что вам его уже наверняка задавали,

– Не знаю.

– И все-таки вспомните последние недели. Может, в поведении сына было что-нибудь необычное? Мать задумалась.

– Да нет, вроде. Веселый какой-то был, я говорю ему один раз: «Что ты веселишься? Еле концы с концами сводим, устроился бы на нормальную работу, денег бы побольше получал, а то сторожем в какой-то бане». А он в ответ: «Ничего, мать, скоро разбогатеем». Разбогател.

– Девушки у него не было?

– С его характером-то? Никого не слушался. Девушки максимум пару дней с ним гуляли, а потом убегали.

– Что так?

– Да я ж говорю, никого ни во что не ставил. Это с детства у него. Будет по-моему, и все тут.

– Вы не припомните, когда он в больницу попал, его никто не спрашивал, ну, кроме того-парня, что на серебристой иномарке приезжал?

– Кажется, с работы звонили, женский голос, но я ответила, что его нет дома.

– А что спрашивали?

– Да почему он на работу не вышел. Я ответила, что не знаю.

– Понятно, это, наверно, заведующая была.

– Да, еще парень какой-то звонил, я тоже сказала, что его нет.

– Когда звонок был, вспомните поточнее?

– В субботу вечером, кажется.

– Интересно. Вы точно никому не рассказывали, где сын, кроме меня? Соседям, подругам?

– Точно нет.

– Когда его машина забирала, посторонних на улице или во дворе не было?

– Я не помню.

– Жаль. Вы говорите, он жил только на одну зарплату?

– Уверена. Мы хоть и не в ладах были, но кошелек общий имели. А если б у него лишние деньги появились, я бы сразу заметила.

– Хорошо. Сын когда-нибудь при вас оружие доставал? Разобрать, почистить?

– Нет, не помню.

– Ну ладно, извините за беспокойство. Поверьте, я никому не говорил, что Сергей на Пряжке.

– Но чудес не бывает.

– Согласен. Поэтому вспомните получше, без суеты. Если что, перезвоните, телефон мой есть.

Я поднялся, попрощался и, надев шапку, вышел на улицу. До конца рабочего дня оставалось полчаса, поэтому возвращаться в отделение не имело смысла. Правда, Мухомор завтра прицепится, куда я нырнул. У него вообще какая-то странная политика – чтобы все всегда под рукой находились. Можно бездельничать, кроссворды решать, но всегда быть на месте. И это при нашей-то работе, где, не бегая, ничего не узнаешь. Можно подумать, я Шерлок Холмс или Ниро Вульф, которые, сидя в кресле, преступников вычисляли. Но мне до них далеко, поэтому приходится бегать, а тебя тут же по рукам вяжут. Я бы на месте начальника всех оперов из отделения на территорию гнал, а в стулья гвоздей понавтыкал бы, чтобы не засиживались.

Да, так о рабочем времени. К примеру, любимец Мухомора Антонов Шурик рабочее время строго блюдет, где бы ни находился. Если, например, в засаде сидит, то ровно в полседьмого объявляет, что рабочий день завершен и что он отваливает, а завтра в полдесятого будет на месте снова. Может, он и прав – за переработку-то никто не платит, у нас рабочий день ненормирован.

Поэтому я позволил себе задвинуть полчаса и направился к любимой, благо жила она рядом.

ГЛАВА 6

На другой день мне чертовски не хотелось идти на работу. Во-первых, потому что я проспал, а во-вторых, потому что четверг – это хуже понедельника. Целый день я буду ходить как вареная муха, из-за бессонной ночи. Ну, не спалось, и все. Бессонница. А если вдруг опять Мокруха приключится, тогда точно – труба.

Я доехал до отделения, получил законный втык от начальства и заперся в кабинете, в душе рассчитывая вздремнуть с полчасика над каким-нибудь материалом. Но планам моим не суждено было сбыться, потому что позвонил гражданин Шварц Марк Сергеевич. Честно говоря, я не очень-то и надеялся на этот звонок, поэтому был зело удивлен.

Как всегда, Марк Сергеевич был демонстративно вежлив.

– Кирилл Андреевич? Я постарался выполнить вашу просьбу, и сегодня в два часа вас будут ждать.

– Где?

– Там же, где мы беседовали.

– Понял. Как вы меня отрекомендовали?

– А никак. Один человек, который слишком много знает.

– Ничего рекомендация. Вы заодно венок мне не заказали? Если заказали, то в четырнадцать ноль одну можете поднести к месту встречи.

– Кстати, советую не опаздывать. Ребята там серьезные, за минуту ожидания пять баксов снимают. А так как с вас-то они вряд ли что снимут, то расплачиваться придется мне. Всего доброго.

– До свиданья.

Я повесил трубку. Черт, в два часа самый сон. А ребята поспать не дадут. Я раскрыл бумажник и достал оттуда рисунок перстня, сделанный Викой с фотографии, посмотрел на него и положил обратно. Оригинал лежал у меня в сейфе.

Я вышел в коридор и встал у окна. Комаров и Максимов владели перстнем сгинувшего без вести мафиозника Климова. С интервалом в три дня обоих убивают. Следующим владельцем гайки являюсь я. Значит… Ну, ни фига себе пер-спективка. Быть следующим-то. Кольцо, может, конечно, и не Климова, просто совпадение, но судя по тому, что оно хранилось в грелке, весь сыр-бор из-за него. И владельцев убивают почем зря.

Отсидев в отделении положенный срок, отсвечивая периодически перед глазами руководства, я оставил в сейфе пистолет, ксиву и ментовский галстук и рванул на стрелку. В транспорте чуть было не произошел конфуз, так как по привычке я не купил талонов и поехал бесплатно. И когда прицепился контролер, пришлось выкладывать пару сотен. А что было делать? Можно, конечно, было пойти в ближайшее отделение, установить мою личность и избежать штрафа, но тогда бы я опоздал и Марку Сергеевичу было бы не рассчитаться до конца своих дней.

В полвторого я был на месте. Приехал чуть раньше я специально, намереваясь произвести небольшую рекогносцировку. Это крутое слово я запомнил после одного задержания рэкетиров в парке. Мы тогда расселись по кустам, а Женьку Филиппова поставили на крышу ближайшего от парка дома, торжественно вручив ему палку с белой простыней. При появлении бандитов Женька должен был замахать флагом, указывая направление движения гангстеров. Способ индейцев и аборигенов Австралии. Раций-то нормальных у нас нет. Но зато это нам и помогло, потому что у вымогателей они были. Японские, настроенные на милицейскую волну. Естественно, при таком раскладе смотреть на крыши у них просто фантазии не хватило. Это их и сгубило. Ничего не слыша в своих фирменных рациях, они спокойно явились за деньгами и были без особых хлопот задержаны с поличным. Так что отсутствие техники – это иногда тоже плюс. Но я опять заболтался, простите.

Осмотревшись и не заметив ничего необычного, я сел на знакомую скамейку и стал ждать, внимательно изучая памятник Екатерине.

Ребятки были профессионалами, потому что зашли со спины, абсолютно незаметно, не опоздав ни на секунду, так что в один прекрасный момент я оказался зажатым с двух сторон крепкими мужичками, а третий остановился передо мной.

– Это ты насчет Клима?

– Угу. Просьба – переложите свой револьвер из кармана в кобуру. Наверно, раз я назначил встречу один, то уж никак не собирался при этом устраивать пальбу, да еще в таком людном месте.

– Что ты хотел?

– Поболтать. Я слышал, что Клим пропал?

– Кто ты такой?

– Зовите меня просто – Ильич. Шучу. Давайте условимся – вы хотите найти Клима, я, возможно, могу вам помочь, поэтому не я в вас заинтересован, а вы во мне, так что рассказывать я буду то, что сочту нужным.

– Ты, падла, сейчас все расскажешь, – прошипел один из сидящих рядом гоблинов.

– Спокойно, Каблук. Он прав. Пошли.

Меня приподняли, говоривший со мной похлопал по моему тулупчику, отчего я немного даже согрелся, и дружной толпой мы двинулись из садика. Не скажу, что чувствовал себя очень уютно. Что у этих придурков на уме – одному Богу известно. Забил стрелочку… И даже не предупредил никого, куда намылился. Вообще картина напоминала рекламу шоколада: «Делай все, что захочешь, а мы тебе в этом поможем!»

Строевым шагом мы вышли из садика и домаршировали до театра, где меня бесцеремонно впихнули в здоровенную иномарку, модель которой я разглядеть не успел. Впрочем, не очень-то я и старался. Не до того было.

В машине было просторно, как в моем трехметровом кабинете, вот только гораздо теплее. Двое охранников остались на улице, а парень, беседовавший со мной, сел рядом. На переднем сидении, вполоборота ко мне сидела симпатичная дама в чернобурке, место водителя пустовало. Таким образом, опять припомнив высшую математику, я понял, что нас трое. Ну, еще эти снаружи и наверняка человек десять в соседних машинах. Веселая компания.

– Слушаем вас, – произнесла дама, перед этим вопросительно взглянув на моего соседа. Тот, как я заметил в зеркале, еле заметно кивнул.

Я сунул руку во внутренний карман тулупчика и извлек рисунок перстня.

– Взгляните, это его кольцо?

Женщина взяла рисунок и понесла к свету. По ее побледневшему лицу я понял, что она узнала перстень.

– Где вы его видели?

– Так вы узнали? Это кольцо Клима?

– Да. И где вы его видели?

– На пальце одного человека.

– Вот как? Вы можете указать нам этого человека?

– Я не знаю его.

– Но вы понимаете, что если мы захотим, вы расскажите все?

– Вы его жена? Или любовница? И в том, и в другом случае вам надо найти Клима. И не стоит рисковать, обрывая в моем лице единственную ниточку к нему. Неужели вы думаете, что я не подстраховался, идя на встречу с вами? Я могу помочь найти вашего мужа безо всякого нажима на меня.

– Понятно. Сколько?

– Чего сколько?

– Господи, сколько вы хотите?

Заманчивое предложение. Может, заломить миллионов, эдак, с пяток?

– Пока две сотни. Меня контролер оштрафовал на эту сумму, когда я сюда ехал.

– Вы что, ненормальный? Что вам надо?

– Я не могу с вас требовать денег, потому что сам еще ни в чем не уверен. Единственное, что бы я хотел от вас узнать, – это точно ли этот перстень принадлежит Климу и при каких обстоятельствах последний пропал. И повторяю, что, возможно, смогу подсказать, где он. А уже потом поговорим о сумме. Врубаетесь?

– Не морочь голову, – произнес сидящий рядом мужик. – Мы еще не знаем, кто ты есть. Мент?

– А если даже и мент, это что, что-либо изменит? Повторяю, я единственный, кто может вам помочь. Вы никогда не найдете Клима. Но не бойтесь, я не мент (врать нехорошо). И кидать вас я не собираюсь. Как он пропал?

Дамочка взглянула на мужчину – тот опять незаметно кивнул. Она взяла с торпеды пачку сигарет, прикурила и произнесла:

– Я надеюсь, вы не станете болтать о том, что я расскажу. Я рискую, но только потому, что хочу найти мужа.

Я слышал обратное, то есть что Клим не был женат, но любая дама, ходившая в фаворитках, называла себя его женой. Поэтому я кивнул.

– Он пропал две недели назад. Мы живем в гостинице. Я была тогда с ним. Ребята-охранники сидели в холле. Часов в восемь ему позвонили, и он сказал мне, что должен срочно увидеться с одним человеком. Я не удивилась. Такие встречи не редкость. Он оделся и ушел, ничего больше не сказав. Через полчаса я вышла в холл и увидела охрану. Я спросила, почему они не поехали с Мишей, но эти козлы ответили, что Миша приказал ждать его здесь. Больше его никто не видел.

– Михаил – осторожный человек?

– Очень. Вы, может, знаете, что в городе творится? Без охраны – никуда, несмотря на то, что он сам здоровый парень.

– Стало быть, он поехал к тому, кому абсолютно доверял?

– Наверно. Я подняла на уши весь город, перетрясла всех знакомых, но он как в воду канул.

– В милицию заявляли?

– Нет, что с ментов толку? Все равно ничего не найдут, козлы.

Достойный комплимент в адрес советской милиции.

– Давайте поговорим откровенно. Полгорода знает, чем занимается Миша, а мы тут невинность разыгрываем. В этом свете вам есть что мне сказать? Что-нибудь о разборках за сферы влияния, долгах, просто недругах?

– На этот вопрос нет ответа, вы и сами это знаете. Стал бы Миша охрану держать и по гостиницам жить. Авторитет-то авторитетом, но война войной.

– На него были покушения?

– И не раз.

– Вы его хорошо искали?

– Слишком хорошо, – произнес мужчина.

– Если что, как вас можно найти?

Дамочка раскрыла сумочку, достала листок и написала телефон.

– Это номер в гостинице.

– И кого спросить?

– «Просто Марию».

– Здорово, как в кино. Не забуду.

– Когда ждать вашего звонка?

– В течение недели я позвоню. Если звонка не будет, значит я ничего не нашел и мы с вами незнакомы. Я свободен?

– Да.

Повозившись с дверьми и еле найдя ручку, я вылез из машины. Подмигнув охранникам, я направился к метро. Но пройдя метров двадцать, я услышал за своей спиной торопливые шаги. Я обернулся, меня нагоняла «просто Мария». Подойдя поближе, она взволнованно спросила:

– Мне кажется, вы не все сказали. Миша жив? Я взглянул на ее рассыпавшиеся по шубе волосы, на лицо со следами слез и ответил:

– Не знаю.

– Найдите его. Мне почему-то кажется, вы сможете.

– Я постараюсь. Можно еще вопрос? Если его, ну, в общем, убили, мне звонить?

– Да. И желательно выяснить, кто это сделал.

ГЛАВА 7

Заехав по пути в РУВД забрать кое-какие бумаги, я вернулся в отделение. В коридорах РУВД я повстречал Шурика Антипова с довольной миной на роже, в отутюженном костюмчике и со стильным галстуком.

– Ну, как успехи в борьбе с квартирными кражами? Шурик сделал серьезное лицо, поправил галстук и деловито произнес:

– Ты извини, мне некогда, дел много, конец года, сам знаешь, – после чего нырнул за одну из дверей.

«Ну да, – подумал я, – небось без тебя партию в очко не начинают, деловой человек».

Забрав из канцелярии документы, я вышел из РУВД и поехал в отделение.

Да, хорошую я себе рекламку отбацал: «Никто, кроме меня, вам не поможет». Самое смешное, ребята меня, если очень захотят, из-под земли достать смогут. В их кругах слово держать надо. Хотя я ничего и не обещал, тем более, что нет никаких зацепок, кроме этого кольца, да и это теперь уже не зацепка. Проворонил Максимова. Какая же падла его там нашла? Ну, думай, думай. Шевели дедукцией. Если мать никому не говорила, где сын, если из больницы тоже рекламы не поступало, то из знатоков оставался я один. Я. Но я тоже никому не говорил, я же сразу от матери в больницу поехал. Стоп! От матери! Точно! Ну, я козел! Опять прокол. Нет, до Ниро Вульфа мне далеко. Мозги, что ли, замерзли? Ха-ха! Вот теперь, пожалуй, есть зацепочка. По крайней мере, ясно, откуда ветер дует. Получается очень любопытная картина. Можно хоть сколько искать наводчиков, абсолютно не принимая во внимание очевидную вещь – что наводчиком являешься ты сам.

Ужасно не хочется вылезать из-за стола своего уютного кабинета и опять ползти черт знает куда. Там, за окном, мороз, снег, а здесь хоть и не очень тепло, но по сравнению с улицей – Африка. Но опять зовет инстинкт, как собаку Павлова, поэтому я влезаю в осточертевший тулуп, засовываю в карман пистолет, закрываю кабинет и оставляю коллектив в одиночестве.

Короткий зимний день уже ушел в историю, уступив место сумеркам. Я влез в трамвай. В голове почему-то крутилась незатейливая мелодия: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…» Вот так. Пустяки – кто-то, кое-где, порой. Ну, в общем, самую малость – по десятку преступлений в день на отделение, то есть примерно штук семьсот по городу. Так – кое-где, порой. Можно гордиться. Наконец-то мы догнали и перегнали Америку. Я думаю, им далеко до нас. А слова бы я переделал примерно так: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить захочет». О, в самый раз.

Блистая поэтическими способностями я доехал до метро и через тридцать минут уже входил в знакомое заведение – баню. На сей раз не помыться и не попариться, а закончить недоделанное в прошлый раз мероприятие – побеседовать с продавцом пива, который устроил Максимова на работу в баню. Хочу все-таки посмотреть ему в глаза за его цены. Не сдавая тулуп в гардероб, я поднялся на второй этаж. Лишь за спиной слабо послышался оклик вахтера:

– Куда в шубе?

– Упрут, – не оборачиваясь, процитировал я из одного фильма.

– Кто упрет?

– Кто-нибудь да упрет, – развил мысль я. Так как там его, кажись, Игорь? О, торгует, сидит, бутылки считает.

Я взял стул и нагло сел напротив его лотка, закинув ногу на ногу.

– Салют «пивному королю»!

– Вы кто?

– Начальник всей милиции.

– По поводу Максимова? Меня уже вызывали на Литейный, я рассказал все, что знал.

– К сожалению, в тот момент я выходил в туалет и не слышал вашего выступления, а повтора трансляции не было. Хотелось бы еще раз все услышать.

«Пивной король» начал волноваться, не попадая бутылками в ячейки ящиков. Я повернул табличку на лотке надписью «Закрыто» наружу.

– Для начала я хотел бы узнать, кем вы приходитесь Максимову – другом, приятелем или там еще кем?

– Знакомый просто. Попросил меня куда-нибудь его пристроить. Он на мели тогда был, А тут как раз сторожей искали. Я ему предложил, он согласился.

– Познакомились с ним где?

– Да я уже и не помню. В кабаке каком-то. Вместе как-то бухали. Телефонами обменялись, перезванивались, иногда выпивали вместе, знаете, когда делать нечего.

– А до прихода сюда, чем Максимов занимался?

– Да ничем, говорил, что раньше учился где-то, но не доучился – выгнали. Потом год бездельничал, а потом я его сюда и пристроил.

– А приятеля его, Комарова, вы знали раньше?

– Нет, только когда он сюда пришел, познакомились. Это Максимова корешок. Он его с собой привел.

– Где вы были в прошлую пятницу вечером?

– Меня уже об этом спрашивали на Литейном. Сидел у одной знакомой, ее тоже вызывали.

– Ну, и что?

– Отпустили. Я-то тут ни при чем.

– А мыслей насчет того, кто при чем, случайно нет?

– Без понятия. Мало ли какие там разборки могли быть у Сереги.

– Хорошо. Вы мне тслефончик не дадите, знакомой своей?

– Послушайте, это, в конце концов, уже надоедать начинает. Сколько можно? Кому нравится по милициям бегать?

– Сколько нужно, столько и можно. Давай, давай, я жду.

Пивник недовольно поднялся, откинул белую простынь, скрывавшую вешалку, достал оттуда зеленый пуховик и, порывшись в карманах, достал записную книжку. Затем, полистав, продиктовал номер, который меня уже не очень-то и интересовал, потому что я, застыв, пялился на пуховик. Он был курткой-перевертышем с малиновой подкладкой.

***

Я чисто механически записал номер, перевернул табличку с «Закрыто» на «Открыто» и спустился на первый этаж. Ай-яй-яй, Татьяна Васильевна, нехорошо посылать за мной ребятишек с ножами. Я уж никак не ожидал, что в понедельник ко мне кто-то прицепится. Ну конечно, проследить человека в общественном транспорте – плевое дело. На своем опыте знаю. Особенно если он ничего не подозревает. А я-то точно тогда ничего не подозревал. Вот и привел убивцев в теплую постельку Максимова. Я ведь сразу понял, что Максимова пырнули ножиком хорошие знакомые, потому как, несмотря на испуг, он не кричал. Да, я полный лопух. Мало того, что сам указал Максимова, так еще и «Опель» проворонил. Сплошные проколы. Инстинкт есть, а мозгов нет. Надо бы дедукцию потренировать. В очко, например, поиграть, как Шурик Антипов, или в нарды. Сразу надо было выводы делать по поводу трясущихся пальцев директора. Кстати, интересно, она на месте? Может, заглянуть на чашечку кофе?

Я пересек холл, украдкой по пути посмотревшись в зеркало, и остановился перед директорской дверью. Но увы, на этот раз мне не повезло – дверь была заперта. Хорошо бы выбить ее да кабинетик обшманать, но тут общественное место, поймут еще не правильно.

– Татьяны Васильевны нет, – услышал я за спиной знакомый голос, который до этого предлагал мне снять шубу.

– Она совсем ушла?

– Да. Будет завтра утром.

– А телефон ее домашний нельзя узнать? Я из. милиции.

– Пойдемте, у мена под стеклом записан.

Переписав номер к себе в блокнотик, я воспользовался банным телефоном. Вычислить по номеру адрес было делом трех секунд. Поблагодарив вахтера, я вышел на мороз, добежал до подходящего трамвая и, на этот раз внимательно оглядевшись, впрыгнул на подножку. Вроде бы никто ко мне не прицепился.

Проехав несколько остановок, я вышел, в темноте оты-скал нужный дом и в задумчивости остановился. А зачем я сюда приехал? Что я скажу дражайшей Татьяне Васильевне? «Зачем вы, козья морда, послали за мной „пивного короля“ да еще какого-то упыря на „Опеле“?» – «Никого я за вами не посылала, а за козью морду можно и по морде». На этом наш диалог скорее всего и закончится. Можно ее, конечно, башкой о стенку, но я джентльмен, особенно когда женщина симпатичная.

Пока я раздумывал о стенах, мордах и красоте, за спиной, на углу дома послышалось урчание мотора. Я оглянулся.

При свете тусклого фонаря я увидел уж совсем неожиданную штучку. Мне вообще сегодня везет. Пуховичок-двой-ничок высмотрел, теперь вот это… Вы уж, наверное, и сами догадались, что я там заметил. Даже как-то и неинтересно теперь подтверждать вашу догадку, ведь кто ж там мог еще быть, кроме самого заурядного пьянчужки? Рабочий день-то в большинстве предприятий уже закончился. А вот за пьяни-цей к поребрику припарковалась машинка, да не простая, а золо… то есть иностранная. Марки «Опель», серебристого цвета. И самое обидное, что для меня это явилось полной неожиданностью. Я до того растерялся, что как статуя встал и уставился на машину. Водитель вышел, закрыл двери и быстрым шагом направился к подъезду, в дверях которого в ярком свете прожекторов, то есть лампочки, маячила моя злосчастная фигура.

В самую последнюю секунду вдруг до меня дошло, что раз этот сеньор провожал меня до Пряжки, стало быть уж в лицо-то наверняка запомнил, и сейчас между нами может случиться небольшая стычка. Дуэль. Возможно, на пистолетах.

К барьеру я вставать никак не собирался, а посему резко грохнулся в сугроб у подъезда и на всю улицу весело пропел:

«Стюардесса по имени Жанна…» Так как вокальными данными я не сверкал, то с настоящим пьяницей меня можно бы-ло очень легко спутать.

Закончив арию, я услышал над собой: «Нажрался, свинья, прохода от вас нет…» – и догадался, что незнакомец из машины меня не узнал. Но вот со свиньей он погорячился. У меня ни пятачка, ни хвоста нет. Ну ничего, это я ему припомню. Пятнадцать суток у него уже в кармане.

Его возвращения я ждать не стал. Теперь я вряд ли стукну Татьяну Васильевну мордой о стенку – придется же тогда и хахаля лупить. А это в присутствии дамы совсем уж неприлично. Поэтому я встал, отряхнул снег, подмигнул пьянице настоящему, подошел к машине и, внимательно осмотрев ее, запомнил номер. Ну вот, это уже кое-что. Есть что рассказать просто Марии. Хо-хо. Парочку анекдотов про любовь. Пора к Вике. Да, да, я спешу к тебе, любимая…