Текст книги "Испытательный срок"

Автор книги: Андрей Кивинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Он приехал минута в минуту. Остановил машину, отрыл пассажирскую дверь. Виола осмотрелась – нет ли поблизости знакомых, затем быстро перебежала через дорогу и шмыгнула в салон.

– Привет!

Она привычно подставила для поцелуя щеку, но Глеб молча обнял ее и поцеловал в губы.

– Сумасшедший… – улыбнулась Виола, оторвавшись от него, – а вдруг за нами?

– И что?.. Это он тебя?! – оборвал Глеб, разглядев под глазом у любовницы свежий кровоподтек, тщательно закамуфлированный французским тональным кремом.

– Да ничего… – Она отвернулась, чтобы скрыть мгновенно выступившие в уголках глаз слезы. – Сволочь… Из-за зажигалки какой-то…

– Какой зажигалки?

– Той… Которую тебе подарила. Под трюмо нашел.

– Я думал, в кафе забыл… А как она там оказалась?

– Понятия не имею. Может, из сумочки выпала?

– А в сумочке-то откуда?

– Я помню, что ли? – Виола поморщилась, словно выпила скисшего молока. – На автомате, наверно, сунула… Он в последнее время совсем сорвался. К каждой ерунде ревнует. Словно чувствует… Представляешь, я тут спела в клубе по старой памяти. Парень какой-то цветы подарил, так потом его на выходе встретили. До сих пор, наверно, в больнице…

Глеб включил передачу, нажал на педаль газа, крутанул рулем, чуть не бортанув объезжавшую его «тойоту».

– Куда едем?

– Мне все равно… Хотя нет! К маме. Сегодня врач должен прийти.

Туманов выехал на полосу.

– Надо решать что-то… Виол, ты определись, пожалуйста, а? Или дай мне самому разобраться.

– Разобраться… И что ты сделаешь? Посадишь?.. Так это он тебя скорее посадит. Недаром каждую субботу с прокурором в бане парится.

Про дружбу городского прокурора с мужем Виолы Глеб знал. Примерно полгода назад он попытался деликатно навести в ОБЭПе справки об Андрее Якубовском, но там ему не менее деликатно намекнули, что дорожат честью мундира и не слишком жаждут сменить его на ватник. И ему того же желают. В список влиятельных друзей ортодоксального бизнесмена входил не только городской прокурор, но и начальник юрьевского УВД, генерал-майор Моржов.

– Ну и сколько мы так еще будем?

– Я уже сто раз тебе объясняла: пока маме нужны деньги на лечение, я связана по рукам.

– Деньги будут! – раздраженно пообещал Глеб. – Надеюсь, скоро…

– Двадцать тысяч долларов?.. Да здесь не только деньги… Думаешь, он так просто меня отпустит?

– А у нас что – крепостное право? Он тебя купил?! Выменял?.. Сотни людей разводятся каждый день. Мы вон с Юлькой… Тоже, конечно, не без проблем, но ведь развелись!

Виола с грустной улыбкой посмотрела на любовника.

– Он не будет разводиться. Он просто меня убьет… Вот и вся проблема.

Глеб не ответил – лишь крепче сжал руль, чтобы унять мелкую дрожь в руках. Он, здоровый мужик, в эту минуту люто ненавидел себя за эту отвратительную тупую беспомощность. А ненависть, как известно, советчик сомнительный.

Ничего… Прокурор – не панацея…

* * *

Просьбу своего бывшего подчиненного начальник отдела Сергей Михайлович Викторов встретил сардоническим смехом. Такой обычно бывает у персонажа оперы, только что отправившего на тот свет соперника. Викторов любил оперу, имел халявный абонемент в юрьевский театр имени Шостаковича, частенько вставлял в речь обороты из арий, а иногда не брезговал и отборным ямбом. Подчиненные привыкли и не удивлялись. Мало того, отчеты, а то и протоколы он писал в стихотворной форме, в основном греческим гекзаметром. «Ударил брата я ножом, но не со зла, а по веленью Диониса! Потом на свалку тело вывез и побежал в ментовку, чтоб заявленье сделать о пропаже… Но там засомневались, и теперь я здесь, на шконке. Прошу смягчить вину и дать условно, ведь человек я неплохой по жизни…»

И сейчас попер гекзаметр:

– Ты издеваешься, мой друг?! Машину? Ты сказал – машину?! Взгляни – смеются даже стены над просьбою твоей сумбурной! Вот весь наш парк! Не единицей больше!

Викторов кивнул на стоявшие посреди двора традиционной канареечной раскраски «уазик» и бордовую «Ладу» с проржавевшими порогами.

На отдельно припаркованные иномарки подчиненных, местами довольно дорогие, кивать не стал.

– А про людей вообще молчу! Нехватка кадров, хоть убейся! Ужель не слышал про отток? Как аттестацию припомню, так хочется рыдать в подушку! Где рядовых набрать, где – офицеров? Хоть из Ростова вызывай, того, что на Дону, ей-богу! Картонки, блин, на пост придется ставить, что от гаишников остались!

Речь в стихах шла о картонных муляжах, устанавливаемых на скоростных трассах. Фото дорожного инспектора в полный рост с радаром или автоматом в руке. Чтобы лихачи, заметив его, сбрасывали скорость. Затея, впрочем, не сработала. Через пару дней водители врубились, что их разводят, и стали глумиться над невинными муляжами, пририсовывая непристойные вещи, в основном между ног. А иногда и втыкая.

Теперь пара таких картонок валялась за гаражом.

– И ты вон тоже убежал во враждебные нам структуры!

– Это не побег, а развитие, – лениво возразил в прозе Рома.

– Подумать можно – здесь тебе с развитием мешали! Вон, Прохоров собрался в бизнес к брату, так с богом – на его бы место!

– А там что? – Перст опера указал на закрытую брезентом легковушку.

– «Шестерка» ветхая, и даже без движка. Списали той зимой, а вывезти не можем! Увы, за все приходится платить, а денег нет у министерства.

Рома подошел к машине, приподнял чехол. Поэт бессовестно лгал либо не смог подобрать нужных слов: «жигули» были не только без движка, но еще и без руля, и без кресел. И без колес – кузов покоился на кирпичах.

– Жаль, – он опустил брезент, – жаль, что не художник я, в натуре…

* * *

Офис шараги, проходившей в учетных документах налоговой инспекции под громким названием «холдинг», Андрей Николаевич Якубовский считал вторым домом. Поэтому красивых вещей здесь тоже было до дури – начиная от письменного прибора из яшмы и кончая кожаной мебелью «Бакстер». Письменным прибором владелец кабинета не пользовался, но мечта детства – это святое, ее руками трогать особо и не полагается. Пусть себе стоит. А вот огромный диван эксплуатировался весьма активно. Практически весь женский персонал офиса, подбиравшийся по принципу «Требуется референт с опытом диванной работы» и тоже входивший в понятие «красивые вещи», принимал в этом самое непосредственное участие. Генеральный директор холдинга, случайно услышав где-то умную фразу о том, что связи между отдельными элементами системы способствуют стабилизации системы в целом, воплощал этот полезный принцип на практике.

Шесть человек, сидевших за роскошным совещательным столом, привезенным из Бирмы, покорно ждали своей участи, склонив головы, словно вассалы перед японским императором. И дождались. Первым попал под раздачу компаньон и заместитель Константин Эдуардович Никитский, чьи физические кондиции серьезно уступали умственным. При росте в сто восемьдесят сантиметров он весил всего семьдесят килограммов и носил сказочную кличку Кощей, а не Циолковский, как напрашивалось. Обидно, что не Бессмертный.

– Ты зачем это подписал? – Якубовский оторвался от чтения документа. – Я ж сказал, пока они не отдадут долг, никаких дел!

– Андрей… – робко возразил Кощеюшка, – там неплохие перспективы. Качественный бизнес-план – я сам смотрел… Им нужны деньги на раскрутку проекта, а у нас все равно лежат без движения.

– Это мои деньги! – повысил голос император. – И не тебе решать – есть движение, нет движения… Или тебе откатили?

– Андрей Николаевич прав, – поспешно вставила главбух, дама с четвертым размером бюста и вторым размером души. – Деньги вот-вот понадобятся. И вообще, мы не банк.

Но Никитский неожиданно дал сдачи:

– Во-первых, Андрей, деньги не твои, а компании… А во-вторых…

Да это бунт! Бунт в империи!

– А во-вторых, рот закрой… – перебил глава холдинга, – компании деньги… С какого перепугу? Если ты в уставе намухлевал, это не значит, что имеешь право вякать!

За три года совместной работы Константин Эдуардович привык к нестандартной манере общения шефа, обучавшегося политесам на нарах. Поэтому включал защитный рефлекс. Но сейчас это уже явный перебор. Тем более при коллегах. Вон эта змея, главбухша, чуть из лифчика не выпрыгнула от удовольствия. Между ними давно непримиримая дружба установилась… И ведь как преподнесла! «Андрей Николаевич прав…» Попробовала бы сказать, что не прав… Кто тебя на работу возьмет в полтинник, воблу старую?.. Да и остальные тоже не рыпаются. Муравьи.

– Мои права и полномочия, между прочим, ничем не отличаются от твоих, – нарочито спокойно произнес Константин Эдуардович, – у нас равные доли.

– Пошел на хер отсюда со своей долей! – по-жириновски рявкнул Якубовский и, смяв договор, швырнул его в лицо заместителю: – А этим подотрись!

– Тебе, Андрюша, к врачу надо, – по-прежнему спокойно отреагировал тот, поднимаясь с места.

– Это тебе надо! С самого рождения!

Новичок играл на уровне пионерского лагеря. Может, когда-то в детстве он и занимался пинг-понгом, однако с тех пор прошло много времени, и навыки утратились. Реакция вроде есть, но ракеткой не владеет абсолютно. Лупит по шарику, словно лопатой по снеговику. Ленька на подаче элементарной подкруткой у него пять из пяти берет. Это не игра – это избиение младенца. Правда, этот младенец – майор Слепнев из городского убойного отдела и курирует отдел, где работает Туманов. Поэтому и взяли. Но на этом поблажки закончились. В спортзале, как в бане, – чинов нет… Он же пояснил, что пришел в секцию не ради побед, а чтобы скинуть пару-тройку килограммов и по возможности уменьшить окружность талии.

Ромка вытер вспотевший после разминки лоб полотенцем, испил водички, посмотрел на часы. Ого! Почти половина. Где же Глеб? Он никогда не опаздывал, особенно на турниры.

Он поднялся с лавочки, отошел в сторонку и набрал номер.

– Привет! Чего опаздываешь? Все уже собрались… Здрасте! Сегодня же турнир на интерес… Да? А где ты умудрился?.. А-а-а… Ну давай лечись! Будут нужны лекарства, звони… Хорошо, выздоравливай! Пока…

Спрятав мобильник, Роман вернулся к мастерам малой ракетки.

– Сегодня Глеба не будет. Спину прихватило. Застудил.

– Дешевые отговорки! – откликнулся Леня, мощным накатом справа выигрывая у Слепнева очередное очко. – Сказал бы просто – сдрейфил.

– Он не сдрейфил, даже если бы подавал гранатой, – вступился за честь друга Ромка, – как играть будем?

– Становись с Серегой.

– Да вы что, мужики? – смутился представитель убойного отдела. – Я вам всю игру сломаю. Мне еще до вашего уровня пыхтеть и пыхтеть.

– Вот и начинай пыхтеть! Чтобы стать мастером, надо играть с мастерами. Другого пути нет. А зачем ты сюда пришел? Курировать?

Ритуал был давно отработан. Из дверей офиса выплывали два здоровяка телохранителя, не очень вежливо расчищая проход от любой помехи, будь то пенсионер или ребенок. Один из бодигардов давно забыл свое настоящее имя, так как последний десяток лет находился во всероссийском розыске и вынужден был менять установочные данные. Сейчас он звался Толяном. По рации передавалась команда «Выход чист!», и только тогда на сцене появлялся главный герой.

Все его движения были словно отрепетированы. Якубовский спускался по лестнице быстро, но не суетливо, как человек дела, привыкший дорожить своим временем. Но при этом деловой человек никогда и никуда не торопится. Те, кто в нем заинтересован, – подождут. Столько, сколько потребуется. Это было частью игры, в которую он играл с того самого момента, когда взял в руки первую в своей жизни, еще пахнувшую краской визитную карточку с надписью «Якубовский Андрей Николаевич. Генеральный директор».

Третий телохранитель двигался следом за боссом и прикрывал спину. Только перед самым автомобилем он выскакивал чуть вперед и услужливо распахивал дверцу.

Так было и в этот раз. Дверца машины отворилась, и Якубовский чуть пригнулся, забираясь в салон. И вдруг странно дернулся и завалился на асфальт, словно внезапно уснувший медведь. Стоявший рядом Толян не сразу сообразил, что произошло, но, увидев кровавый сгусток на внутренней обшивке двери джипа, догадался, что дело пахнет поминками, выхватил из-под пиджака пистолет, грохнулся возле колеса и прикрыл оружием макушку, как подсказывал богатый жизненный опыт. Шефу уже не помочь, а самому пожить еще хотелось.

– Шухер! – крикнул третий и тут же прошмыгнул в здание, тоже прислушиваясь к инстинкту самосохранения.

«Скорую» можно уже и не вызывать. Разве что для констатации смерти казненного. Лицо Андрея Николаевича побледнело, черты заострились, взгляд остекленел, а кровь уже начинала густеть вокруг страшной раны, зияющей в затылке. В каком-нибудь малобюджетном криминальном сериале все выглядело бы еще кровавей. А сериал «Кровь и песок» из жизни гладиаторов лучше вообще не поминать.

Убедившись, что контрольного выстрела не последовало, Толян осторожно выглянул из-за колеса и оглядел окрестности. Стрелять могли только из одного места – новой высотки, сданной в эксплуатацию полгода назад. Но бежать на поиски киллера он не бросался. В его контракте такого пункта не имелось. Только охрана живых тел.

И еще раз вспомнил аксиому, что для хорошего снайпера количество охранников у цели значения не имеет.

А со снайпером, судя по затылку, Андрею Николаевичу сегодня повезло. Хорош, чертяка! Даже очень. И стрелял из дорогого и красивого оружия, что могло бы служить хоть каким-то утешением для жертвы.

Вечером Бориса Дмитриевича Царева, о бескомпромиссности и неподкупности которого в народе слагались красивые легенды, ждал сюрприз от оборотня. От семейного, мать вашу, оборотня. Женишка единственной дочери Антоши Шатунова. Однофамильца солиста «Ласкового мая». Сюрприз состоял из нескольких пунктов. Первый пункт – паровые батареи. Старые чугунные, грозящие прорывом, были заменены на современные секционные. В обеих комнатах, на кухне и в ванной. У хозяина все не доходили руки заменить их самому. А теперь получается, он уже не совсем и хозяин. Нет, ничего против новых батарей он не имел и даже предложил заплатить за установку, но осадочек остался. Учитывая, что денег Антоша категорически не взял.

– Ну какие деньги, Борис Дмитриевич? Я ж от чистого сердца.

Хорошо, не папа…

Пункт второй – ужин. Сегодня на столе возлежали свежая заливная осетринка, карпаччо из телятины, икорка красная, картофель айдахо с укропчиком, салатик греческий и отбивные из отборной свининки. Сопровождали указанную снедь пара бутылочек белого сухого вина французского разлива и апельсиново-грейпфрутовый фреш. И естественно – все тоже от чистого сердца.

«Доченька, разуй глазки!»

Царица Тамара не скрывала радости, раскладывая приборы. Просто светилась, словно ядерный реактор на закате, чего не замечалось за ней последние лет десять.

– Ты посмотри! Посмотри! Как Вере повезло! Какой парень! Самостоятельный, не жадный! Обещал балкон застеклить. И телевизор новый.

– Мне и со старым неплохо… Машина, съемная квартира, деликатесы, – Борис Дмитриевич с открытой неприязнью посмотрел на карпаччо, – ты понимаешь, что на зарплату опера этого не купить?

– Ну и плохо, что не купить… Почему мы не имеем права на нормальную жизнь? Ты отдал этой службе почти двадцать лет, а не можешь позволить себе даже «жигули»! Это справедливо?.. И потом, он же не каждый день будет это покупать.

– Том, давай без демагогии и двойных стандартов. Да, это несправедливо, но я согласился на правила и играю по ним. К тому же нам прибавили.

– Прибавили… Ты, между прочим, не один живешь. Не хочешь есть, не надо. Вон макароны по-флотски в холодильнике и пельмени в морозилке. Приятного аппетита, – супруга отодвинула от спутника жизни тарелку с карпаччо.

– Ты же умная женщина! Должна понимать, что все это только начало! – Он обвел кухонный стол руками!

– Тише ты! – Тамара покосилась на коридор и дверь в комнату, где резвились молодые и, возможно, счастливые дети. – Вон генералы миллионами воруют, и ничего. А ты из-за какой-то рыбы трагедию устраиваешь! Купил бы сам лучше!

Борис Дмитриевич опять почувствовал боль в спине, что не укрылось от супруги.

– Что, опять? Между прочим, Антон договорился с остеопатом. Тот завтра ждет. К нему даже из Москвы пациенты приезжают. Светило!

– У меня денег на светило нет.

– У тебя ни на что денег нет… Не волнуйся, он примет бесплатно, все оговорено.

Борис Дмитриевич понял, что силы в споре не равны. Да и спор бесполезен. Против него – осетрина, икра, новые батареи, телевизор… А за него слова о порядочности. Словами же, как известно, сыт не будешь.

Правда, поспорить и не удалось. Из комнаты раздался звон разбитого фарфора. Такой обычно бывает, когда бьются семейные реликвии, например вазы, подаренные на годовщину свадьбы.

И точно! Ваза восстановлению не подлежала. Зато на кровати лежал раскрытый чемодан оборотня, из которого тот перевешивал свои поганые фирменные шмотки в шкаф. Дочка Верочка на папин хмурый взгляд отреагировала крайне толерантно:

– Все в порядке… Антон вещи перевешивал, зацепил нечаянно. А ваза все равно старая. Мы новую купим.

– Ничего-ничего! – поддержала Тамара. – Посуда бьется на счастье! В Греции, например, специально тарелки бьют.

– Ну и жила бы в Греции, – буркнул Борис Дмитриевич.

Выйдя на балкон, он плотно запер за собой дверь и посмотрел вниз, на асфальтовую дорожку, ведущую из подъезда. Пятый этаж. Лететь недолго. Пять секунд – и вечный покой. Никаких проблем, никакой нервотрепки, больной спины. Никаких показателей и семейных разборок.

Достал мобильник, набрал номер:

– Николай… Царев. Не отвлекаю?.. Помнишь наш разговор про Шатунова?.. Да, да… Понаблюдай за ним. Только без рекламы… И завтра подготовь «корки», я посмотрю.

Разумеется, дело было не в разбитой вазе. Кусок глины… Он заботился, прежде всего, о Вере. Не исключено, Бойков прав – Шатунов сошелся с ней только для того, чтобы обеспечить себе зону личной безопасности. Кто его тронет при таком-то тесте? И Вера должна это знать.

Но для начала надо убедиться в этом самому.

Примерно в то же самое время человек, чей охотничий стаж исчислялся днями, тоже сидел за семейным столом и ужинал. Здесь все было скромнее, но зато с душой. Что Рома очень ценил. И не забывал говорить заботливой жене спасибо, в отличие от тех, кто прекращал это делать на второй день после ЗАГСа.

– Еще хочешь? – спросила Юля, приподняв крышку кастрюли, где дымилась солянка.

– Давай. Немного.

В каждой семье есть традиции. Кто-то за ужином пьет алкоголь, кто-то – курит кальян. Кто-то сплетничает про друзей. В семье Фокиных любили обсудить кровавые криминальные новости, случившиеся за сутки в родном городе. Это несколько скрашивало устоявшийся быт и не давало угасать любовным чувствам.

– Сегодня убили президента холдинга, – с улыбкой, но по-военному четко доложила Юлия, переворачивая котлету на сковородке, – по телику уже показывали. Снайпер, выстрел в голову, смерть на месте, привет из девяностых.

– Бывает, – несколько лениво отозвался Рома, – меня это теперь не очень волнует. Слава богу, в ОСБ с этим поспокойней.

– Тебя не волнует… А как же я? Разве не интересно, за что человеку пулю в затылок вогнали.

– Значит, было за что… Пойду, гляну…

Шестилетняя доченька Женька, еще не умевшая толком писать и читать, сидела за отцовским компьютером и жестоко рубилась в онлайновую стратегию, в правилах которой не разобрался бы и доктор наук. Зато доченька разобралась быстро. И при каждом удобном случае требовала подарить ей планшетник с мобильным Интернетом.

– Так, Евгения Романовна! – наигранно строгим голосом вопросил папаша. – А почему мы еще не в кровати?

– Папочка, ну, пожалуйста! Оборотни атакуют!

– Если ты убьешь всех оборотней, папа останется без работы.

– Мне мама разрешила…

– Компьютерная зависимость – тяжелая болезнь, передающаяся по наследству. Поэтому чистить зубы и на боковую.

– Не-е-е-е-т!!! Пусти-и-и-и!!! А-а-а!!!

Схватив Женьку за руку и не обращая внимания на конвульсии и вопли, Рома оттащил ее в ванную комнату, запер, после чего вернулся к компьютеру, вытерев платком руку от детских слюней. (Больно кусается!) Из ванной доносились страшные угрозы и проклятия, но отец давно привык к ним. Пора, пора вести чадо к психотерапевту. Не уберегли от компьютерного сглаза.

Местный новостной портал, казалось, вот-вот лопнет от переизбытка эмоций. Заголовок «Девяностые возвращаются!!! Глава холдинга застрелен при выходе из офиса!»был оформлен в зловещих черно-красных тонах, а текст, состоявший большей частью из восклицательных знаков, сопровождался подробнейшими фотографиями с места происшествия в высоком разрешении. Похоже, их автор успел побывать здесь до приезда полиции, а возможно, знал о покушении заранее и ждал с фотокамерой наготове, чтобы добыть эксклюзив. Тут же, прямо из текста выскакивали окна, где предлагались пилюли от ожирения и средства, повышающие потенцию. Актуальней были бы ритуальные услуги.

На основной странице сообщалось, что известный в городе предприниматель Андрей Якубовский был застрелен в тот момент, когда садился в машину возле здания бизнес-центра, в котором располагался его офис. Приводились некоторые пикантные детали биографии покойного – в частности сведения о судимостях, а также о том, с каким размахом проводились корпоративы в принадлежащем ему холдинге, и кто из влиятельных городских персон принимал в них участие. Высказывались, как водится, самые разные версии убийства, но при этом все сходились во мнении, что работал профессионал. Единственный выстрел был произведен точно в голову. Жертва скончалась мгновенно.

Словом, ничего интересного… Все стандартно и скучно, как жизнь бактерий.

Рома собирался уже закрыть страницу и доиграть за дочку, как вдруг одна из фотографий на информационной ленте привлекла его внимание. Он кликнул по кадру, укрупнив картинку.

На снимке, сделанном, вероятно, на какой-либо тусовке или презентации, убитый был изображен под руку с эффектной женщиной. «Со своей второй женой Андрей Якубовский познакомился в ночном клубе. Виола Цагаева, профессиональная певица, подрабатывала там, исполняя джазовые композиции».

Так-так-так…

И где я мог видеть это милое личико? Причем совсем недавно. Не помню… Тоже пора к психотерапевту.

Но, слава богу, есть верный старичок-поисковичок.

Он с максимально возможной скоростью забарабанил по клавиатуре.

– Рома… Ром!.. – раздалось из кухни.

Он не отреагировал, продолжая докапываться до истины.

– Ты чего – оглох? – В комнату заглянула преданная домохозяйка Юлия. – Котлетосы готовы.

– Что?

– Второй раз подогревать не буду. Газ денег стоит. Газпром жжет.

– А… Спасибо, сейчас приду.

Щелкнув по клавишам еще пару раз, Рома нашел, наконец, то, что искал. Нет, он не обознался. Среди фотографий, размещенных на сайте певицы Виолы Цагаевой-Якубовской, была и точь-в-точь такая, которую он видел у Глеба на блокпосту. Пару лет назад клип с ее участием активно крутили на местном музыкальном канале. Но вряд ли Глеб являлся фанатом джаза.

Плакат «Помни! У стен есть уши», висевший на стене в кабинете бывшего мотогонщика, а ныне оперативника Северного отдела полиции города Юрьевска Копейкина, был слегка доработан. Вместо второй буквы «У» кто-то вклеил эмблему собственной безопасности. Не так давно Рома пришивал на рукав форменного кителя новый шеврон с точно такой же эмблемой. Серебряная перчатка и меч.

Хозяин кабинета не вскакивал и не пытался оторвать наклейку при виде представителя упомянутого подразделения. У него с ОСБ свои злокачественные отношения. Одного из охотников – Бойкова совсем недавно он даже удачно подстрелил. [4]4
  Речь идет о событиях, описанных в книге «Тревожная кнопка».


[Закрыть]Нечаянно, конечно, но тому от этого не легче.

Рома тоже не пытался сорвать плакат. В новейшей истории он сам не упускал момента поглумиться над будущими коллегами.

– Привет… Это я звонил.

– Я догадался, – протянул руку Кирилл Павлович Копейкин, – присаживайся…

Рома опустился на предложенный стул. Кнопки на стуле не было.

– Эх, везет мне в последнее время на заказухи. Сглазил кто, что ли?.. – Копейкин открыл сайт ближайшей церкви. – Думаю даже батюшку пригласить – кабинет окропить святой водицей и кадилом пусть помашет.

– Не поможет. Не дьявол жмет на крючок.

– Это верно. Ну что интересует борцов со скверной?

– Что-то конкретное уже есть?

– Да у меня все конкретное. С учетом того, что раскрытием занимаюсь не я, а оркестр под управлением Слепнева. А я как всегда на подхвате. Только у меня встречный вопрос. Тебе это на хрена?

– Шеф дело на контроль взял. Почему-то считает, что стрелять мог кто-то из наших. Либо бывших, либо действующих.

– Предупреждаю сразу – это не я. Так лично Борису Дмитриевичу и передай. Слово в слово. Чтоб не грешил напрасно.

Копейкин развернул монитор в сторону гостя. Церковный сайт исчез, вместо него появилась фотография пули.

– Самое главное, что имеем на сегодняшний день, – это вот… Пулька, с помощью которой господина Якубовского вычеркнули из списка земных грешников. Прошла навылет и застряла в сиденье. Очень интересная штучка.

– Чем?

– Такие используют в специальных патронах СП-5, предназначенных в основном для диверсионных снайперских винтовок…

Кирилл Павлович щелкнул клавишей, и на экране возникла новая фотография.

Рома ощутил учащение пульса, словно пробежал стометровку. Еще бы не почувствовать? Винтовка на снимке была точь-в-точь такой, какую они с Глебом нашли в машине террориста Бараева.

– Это – «винторез», – прокомментировал Копейкин, подтвердив его худшие опасения, – винтовка, предназначенная для спецназовцев. По записям камер наблюдения удалось определить сектор, откуда могли стрелять. Мы там все обшарили, нашли несколько точек. Но люди поблизости ничего не слышали. А «винторез», как видишь, с глушителем. И именно под такой патрон… Между прочим, для работы в городе – самое то! Дальность не слишком высокая, но зато пуля тяжелая. При попадании в цель вероятность летального исхода выше, чем при прыжке с самолета без парашюта.

– Пулю по учетам проверяли?

– Отправили, но ответ не раньше чем через месяц. Москва одна, а субъектов Федерации – восемьдесят три… Правда, эксперт сказал, что на ней имеются следы смазки. Не исключено, ствол совсем новый и еще нигде не засветился.

И снова Ромин пульс участился на пяток ударов. Слишком уж все сходилось. Только совсем не туда, куда хотелось бы…

– А потерпевший по жизни – кто?

– Якубовский-то? – с некоторым удивлением (страна вроде бы должна знать своих героев…) переспросил Копейкин. – Ну как же… «Вышли мы все из бригады – дети семьи…» В двухтысячном получил очередной срок за вымогательство. Освободился досрочно, в две тысячи пятом, и сразу учредил коллекторскую фирму. Практически по профилю. Бизнес пошел в гору. Услуги оказались востребованы, да и сами «братья-коллекторы» тоже только-только откинулись и были переполнены трудового энтузиазма… Одного вида достаточно, чтобы им все отдавали без раздумий. Затем расширился – недвижимость, охранное предприятие, реклама и прочее. Обозвал все это модным словом холдинг, а себя – генеральным директором. Но повадки бычьи как были, так и остались. По единодушному отзыву тех, кто его знает… то есть теперь уже знал! – на башку реально пробитый.

– Значит, заморочек много?

– Думаю, в список объемом пару мегабайт уложатся. При его бабках и при его биографии это исторически неизбежно.

Но Рому на самом деле интересовал совсем не покойный.

– А… жена? Она вроде певица… Я в Сети читал.

– Да, певица, опца-дрица. Три года назад Якубовский ее в кабаке подцепил, в свет вывел. Даже альбом ей проплатил, клип записал, но дальше Юрьевска дело не пошло. Говорят, поколачивал. Ревнивый… Пока еще с ней не говорили. Завтра в себя придет – потолкуем… Чего ты взволнованный какой-то?

– Нет-нет… Гульнули вчера по-взрослому… Отходняк.

– Бывает… Водички? – Копейкин улыбнулся, сверкнув своей знаменитой фиксой.

– Нет, спасибо… В общем, глухо пока, да?

– Точно. Явку с повинной еще никто не прислал, хотя в душе я надеялся и верил.

– Держи меня в курсе. Мой телефон высветился.

– Конечно, – простодушно откликнулся Кирилл Павлович, – хотя тебе лучше к Слепневу.

Да, со Слепневым потолковать можно и нужно, принимая во внимание, что он теперь теннисный напарник. Так, якобы между партиями, не выказывая признаков заинтересованности.

– Пока…

Рома поднялся и протянул хозяину кабинета руку. Копейкин ответил на рукопожатие с джокондовской улыбкой. Но, едва за гостем захлопнулась дверь, улыбка моментально исчезла с его лица. Он по-ковбойски выхватил из-за пояса мобильник и нажал на крючок… В смысле – на кнопку вызова.

Никакого отходняка у гостя не было, но волновался он изрядно. Стало быть – темнит. Эх, надо было ему кнопочку под задницу подложить.

«Мало мне семейных проблем…»

Примерно такая мысль, только дополненная неопределенным артиклем на букву «б», посетила Бориса Дмитриевича, едва Горина закончила доклад.

– Что за бред? Я никуда его не посылал. Копейкин опять там не фантазирует?

– Нет, – без тени сомнения ответила Ольга, имевшая с опером Северного райотдела отношения, не подпадавшие под определение «служебные». [5]5
  Речь идет о событиях, описанных в книге «Идеальный охотник».


[Закрыть]

– И он точно сослался на меня?

– Да… Кирилла тоже удивило. С чего вдруг наш отдел интересуется заказными убийствами.

«Попробуй тут спину вылечи… Может, правда сходить к остеопату?»

– Выходит, попросили проконтролировать? Не осталось ли следов? Кирилл ему что-нибудь рассказал?

– То, что знают все, – оружие стрелка, личность убитого.

– Кто его рекомендовал?

– Жуков. Да и мы проверяли. Никаких проблем у парня. Не считая вынужденных – зажатые материалы, просроченные материалы, мелкие жалобы. Но это у всех.

– Все проверить невозможно, – Борис Дмитриевич бросил хмурый взгляд под стекло на семейное фото.

Скоро, возможно, на нем появится еще один субъект Федерации. Если Верка не одумается.

– Хорошо, я поговорю с ним.

– Может, лучше я?

– Почему?

Ольга откровенно смутилась, после напомнила шефу начало разговора.

– Борис Дмитриевич, мы ж договорились, все между нами… Не хотелось бы подставлять Копейкина. Лучше поддержать игру и понаблюдать.

– Резон есть, конечно… А что, у тебя, кстати, с Копейкиным? Вы ж вроде как собака с кошкой, извини за метафору… Почему он тебе вдруг позвонил?

– Ну… Мы уже не как кошка с собакой. Скорее как Цекало с Ургантом.

– Да? Ладно… Только в эфир не попадайте.

Ольга покинула кабинет. Борис Дмитриевич еще раз поморщился от боли в спине. Так пойдет – брюки сможет надевать только лежа. Не выдержал, достал из пиджака телефон остеопата, записанный заботливой Тамарой. В конце концов, принципы пока не задеваются.

Через полчаса он в трусах лежал на массажном столе в уютном кабинете звездного остеопата лицом в дырку. Цветастые труханы, подаренные женой, не очень соответствовали царскому имиджу. Мануал слегка пощипывал позвоночник пальцами, сыпал медицинскими терминами, после забрался на Царева верхом и резко даванул на копчик. Боль ослепила, но тут же прошла.