Текст книги "Идеальный охотник"

Автор книги: Андрей Кивинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Для справки. Стебок – это кастрированный поросенок. По-украински.

– Ох, е… Хорошо, что мы не на Украине…

– Кирилл, – голосом пресс-секретаря президента пояснила свою позицию Ольга, – я не переношу фамильярности. Я не спрашивала, как зовут твою кошку или кто ты по знаку зодиака. И ты видел меня в первый раз. Надо было просто ответить на мои вопросы. Я же пока не сделала тебе ничего плохого.

– Хорошо-хорошо… Вы правы. Я знал, кого обыскивать. Но сводка здесь ни при чем. Им действительно везло с дозой. Знают, гады, сколько можно таскать… А кошки у меня нет. Неверные сведения. – Копейкин улыбнулся, сверкнув фиксой.

– А кто есть?

Ольга спросила почти автоматически. И не ради конспирации.

– Сейчас никого. Сына забираю на выходные. И в бассейн отвожу. Два раза в неделю.

– Сколько ему?

– Семь… Такой бандит.

– В разводе? – опять-таки не конспирации ради уточнила Ольга.

– Ну вы ж знаете, – вновь улыбнулся Копейкин обжигающей, манящей и ранящей улыбкой, – наверняка смотрели мое личное дело?

– Нет. – Она смутилась, потому что не терпела вранья. Даже оперативного блефа.

– Смотрели-смотрели, – без обиды сказал опер, – мне кадровик звонил. Ну как, понравилось?

Кадровик – гад. Есть же негласная договоренность – о визитах сотрудников ОСБ никому ни слова.

– Я брала несколько дел, наверно, там и тво…

– Да ладно, – без злости перебил Кирилл, – я пошутил. Никто мне не звонил…

Черт! Как дешево он ее поймал! Точно так же, как она Тимура. Почему было сразу не сказать, что она брала дело? Чтобы он не насторожился? Так теперь он насторожился еще больше.

Может, и Тимур не сказал правду по какой-то причине?

«Жигули» резко сбавили ход, чуть вильнули, остановились и заглохли.

– Черт! Достал он меня!

– Кто?

– Карбюратор! Заливает бензином, хоть тресни! Посидите, я сейчас.

Копейкин сунул руку под сиденье, вытащил пакет с инструментами, открыл капот, вышел из салона. Крышка капота закрыла обзор, она не видела его. И соответственно, он не видел ее.

Борсетка осталась в салоне. Другой возможности для шпионских игр не будет, до дома оставалось минут десять езды.

Ольга левой рукой нащупала замочек сумочки, нажала и дернула вниз. Замочек открылся. Не меняя позы, откинула козырек. Скосила глаза. Лист находился с краю. Бросила взгляд на Копейкина. Тот, не отвлекаясь, копался в капоте.

Вытащила бумагу, развернула. Точно. Какой-то список. Пересняла на мобильный. Освещения хватило – стояли под фонарем. Сунула лист обратно. Заметила круглую баночку, в таких обычно продают таблетки. Повернула этикеткой кверху, не вынимая из борсетки. Аминоурин. Смотреть, что на дне сумочки, опасно, хозяин мог заметить изменение обстановки. Закрыла козырек, щелкнула замочком. И вовремя. Копейкин заглянул в салон.

– Ольга Андреевна… Извините… Помочь бы.

– Конечно.

И опять она подумала совсем не о том, о чем думают настоящие охотники на вервольфов во время операции. Сейчас дождь превратит ее прическу в полный кошмар. Да еще тушь потечет – надо же было именно сегодня глаза накрасить. Красавица без чудовища.

Но, как ей показалось, Копейкину не было никакого дела до ее прически. Он, не глядя на нее, протянул отвертку и показал на болтик.

– Вот сюда суньте и не давайте проворачиваться. А я подкручу.

Она вставила жало отвертки в шлиц, прижала. Но удержать не смогла.

– Сильнее, сильнее прижимайте. Не бойтесь, ему не больно.

Она усилила давление. Но тщетно. В конце концов, она не занимается армрестлингом.

– Да блин! Держи ты! – Он раздраженно обхватил своей левой ладонью ее кисть и, удерживая, стал закручивать гайку. Ладонь была жесткой, словно у пролетариата, сжимающего штык. Какие на ощупь должны быть руки у оборотней, она пока не знала.

Ей показалось, что произошло замыкание, и ток от аккумулятора прошел через ее ладонь. Но тут же поняла, что этого не может быть – аккумулятор никак не связан с карбюратором.

Это он ударил ее током. Статическое электричество. Или что-то другое.

Страх?

Закрутив гайку, он отпустил ее руку, протянул грязную ветошь.

– Спасибо. Вот, вытритесь.

– У меня в сумке салфетки. – Она прикинула, что перепачкается еще больше.

Вернулась в салон, достала салфетку. Копейкин захлопнул крышку капота, сел за руль. Машина сразу завелась.

– Вот что значит легкая рука, – улыбнулся он. От фиксы отразился свет уличного фонаря. Очень эффектный кадр, если бы это было кино. – Вообще, если чего починить, звоните, не стесняйтесь. Я в технике волоку. Это карбюратор какой-то заколдованный. Все вроде в порядке, а глючит.

Больше машина не глохла.

И за весь оставшийся путь они не проронили ни слова. Слова заменял блюз. Ольга, которую поймали на вранье, не представляла, о чем разговаривать. Любая тема звучала бы фальшиво.

Во двор Копейкин въехал аккуратно, на предельно низкой скорости, хотя «лежачие полицейские» здесь не валялись. Остановился метрах в двадцати от подъезда. Ближе никак, мешал газон.

– Спасибо… – Ольга отстегнула ремень безопасности.

– Будут проблемы, звоните. Я в отделе до утра. Дежурю.

– До свидания, Кирилл.

Когда она подошла к подъезду, он окликнул ее:

– Ольга Андреевна… И все-таки. Зачем вы приезжали?

Придется продолжить игру. К счастью или к несчастью, она пока сказать не могла.

– Кирилл. Есть моменты, когда слово «зачем» неуместно.

Фраза, сдобренная загадочной улыбкой, не оставляла места для трактовки. «Парень, ты мне понравился». На большинство мужчин действует безотказно.

– Тогда я буду ждать новой проверки.

Он газанул с места совсем не так, как заезжал во двор. Резко, с визгом. Едва не зацепил стоящий по соседству джип, разойдясь буквально на пару сантиметров. Наверно, потому, что теперь был один и ни за кого не отвечал.

Ольга постояла немного под дождем, затем вспомнила, что она, вообще-то, на службе, отошла под козырек подъезда и набрала номер на мобильнике.

– Коля, он сейчас в отдел. У меня комп в ремонте, посмотри, что такое аминоурин. А-ми-но-урин. И список я скину по ММС, тот, из его борсетки. Утром сменю. Все, пока.

– Что ты там за игру затеяла?

– Завтра объясню.

* * *

Шкаф, увы, сам не починился. Ольга попыталась повесить дверцу на место, но не смогла, та из-за зеркала весила килограммов двадцать. Да и бегунок болтался на одном шурупе.

Ужинать не стала, почему-то не было аппетита. Съела лишь старое сморщенное яблоко.

Позвонила мать.

– Оля, что у вас с Тимуром? Он звонит мне и просит, чтобы ты не пряталась, а перезвонила ему. Что случилось?

– Все нормально, ма… Мы, наверно, разойдемся.

Хорошее сочетание. «Все нормально, мы разойдемся».

– Как?! Он что-то натворил?

– Нет.

Рассказывать про сауну Ольга не собиралась, тем более что сама ни в чем не была уверена. Зачем же запускать сплетню в народ?

– Мне приехать?

– Не надо, мам… Я ж не маленькая. Отдыхай, мы сами разберемся.

– Да как теперь отдыхать-то? Сердце ж не на месте… Оль, не торопитесь. Тимур – хороший человек, я зло чувствую. Не то что Сергей. Такими не разбрасываются.

– Я знаю… Он хороший. Но мне этого мало.

Египетское фото все еще украшало журнальный столик. Ольга вытащила его из рамки и убрала в альбом. Так спокойней.

Мама редко ошибалась в людях. После первой же встречи сразу определяла – кто гад законченный, а кто не совсем. Про Сергея после знакомства заявила сразу: «Беги от него». Но Ольга не послушалась. Дети всегда считают родителей глупей себя. Мы родились в более продвинутую эпоху, стало быть, умнее. О Тимуре же мама отозвалась совсем по-другому: «Не бросай его. Достойный парень». И опять Ольга не хочет слушать.

Наверно, это упрямство передалось от отца. Папа не слушал ничьих советов. И почти никогда не лукавил. Ненавидел предателей. И дочку пытался направить в то же правильное русло.

Вспомнилась одна школьная история. Ее одноклассница, девочка из обеспеченной семьи и в силу этого имевшая в школе пятерку по поведению и приличные оценки, сорвала урок физики, подложив пожилой учительнице в сумку маленький картонный гробик с сердечком внутри. Намек, что не пора ль вам, дорогой педагог, не пора ль? Учительница за долгие годы работы в школе привыкла ко всяким шалопайским выходкам, но здесь не выдержала, разрыдалась и выбежала из класса. «За что ж, деточки?!» Стали разбираться. Кто-то вспомнил, что видел девочку Надю, заходившую во время перемены в класс, где лежала сумка. Девочка из малообеспеченной семьи и, как следствие, имевшая «неуд» по поведению и низкую успеваемость. Справедливости ради надо сказать, что Надя действительно отличалась вредностью и невоспитанностью и с физичкой у нее был затяжной конфликт. Ее тут же обвинили в коварном преступлении и на педагогическом совете постановили выгнать из хорошей школы в обычную для детей гопников и малообеспеченных граждан.

Надя божилась, что ничего не подкладывала, а услышав приговор, спряталась в спортивной раздевалке и горько рыдала. Где ее и застала Ольга, забывшая мешок с кроссовками. И здесь она не выдержала. Ведь, случайно заглянув в класс, она своими глазами видела, кто подложил гробик. Но тогда промолчала, дабы не прослыть «стукачкой». На первом же уроке подняла руку и заявила, что знает правду. И даже предложила истинной виновнице признаться самой. Та не призналась.

Самое интересное, что, кроме подружек отличницы, никто не обзывал ее «стукачкой», хотя неприятности у нее начались, да еще какие. По той причине, что ей просто не поверили. Мол, ты, девочка, хочешь выгородить преступницу. Что было вдвойне обидно. Надю из школы выгнали. Когда отец Ольги узнал о случившемся, то пришел к директору и написал заявление о переводе дочки в другую школу. А самой Ольге сказал: «Не переживай, жизнь не всегда справедлива. Но это не значит, что мы должны поступать по-свински. Ты все сделала правильно».

В одиннадцатом классе девочка Надя умерла от передозировки наркотиков…

Наверно, если б не эта история, Ольга не подала бы после получения аттестата заявление на юридический факультет, а после его окончания не пришла бы в милицейский отдел кадров. Немного наивное представление о людях, восстанавливающих справедливость, было заложено отечественным кинематографом, и Ольга искренне считала, что, только вступив в их ряды, можно бороться за правду. И сразу, почти на пороге, получила по носу. При сдаче психолого-психиатрического теста будущим служителям закона предложили заполнить анкету, где среди прочих имелся вроде бы простой вопрос: «С какой целью вы идете на службу в милицию?» Отвечать надо было правдиво, от души.

Ольга и ответила: «Защищать справедливость». В итоге вся группа тест прошла. Кроме нее. Потому что человек, идущий в органы бороться с преступностью или защищать справедливость, априори дурак. Он должен признаваться негодным и отправляться в психушку, а не в милицию. Хорошо, что давалась вторая попытка. Опытная медсестра по доброте душевной указала Ольге на ошибку.

– А что писать?! – шепотом, но с негативной эмоцией спросила та.

– Правду.

– Так я и написала правду.

– Эта правда неправильная. Напиши, например, что хочешь получить служебное жилье. Никаких вопросов.

Ольга так и сделала. Ее признали вменяемой. И все эти годы ей не давал покоя вопрос – а что же написали остальные из ее группы? «Я иду в милицию, чтобы ставить „крыши“ барыгам», – «Молодец, годен!» – «Я иду в милицию, чтобы брать взятки и хорошо жить», – «Отлично, здоров!»

Интересно, а что написал Копейкин? «Я иду, чтобы вымогать деньги у наркоманов». Трижды годен! Честный парень! Честные нам нужны!

Сергей тоже честный… И Тимур, наверное.

Но думать о них сейчас не хотелось.

* * *

…Ольга заснула только часов в пять утра. Не давали покоя тревожные мысли. Тимур, Копейкин, сломанный шкаф и временное отсутствие домашнего Интернета. И главный вопрос – а что дальше?

Она не хочет оставаться с Тимуром. Ей надо посадить или уволить Копейкина, чтоб получить повышение. При этом кто-то нашептывает в мозг, что Копейкин не такой уж пропащий. И она смотрит на него не совсем так, как на обычного фигуранта разработки. А косит лиловым глазом.

Надо просто взять себя в руки. Она сильная женщина, айкидо занимается. Она пересажала столько подонков, что, если их поставить друг на друга, они достанут до вершины Останкинской телебашни. Кто ей этот Копейкин? Никто. И она ему никто. Он даже не проводил ее тогда, хотя и предложил подвезти. Но скорей всего из чисто служебного интереса. С другой стороны, из служебного интереса точно бы проводил. И любезничал бы, как на балу, а не орал по поводу ее неумения держать отвертку.

Путаница какая-то в голове. И посоветоваться не с кем. Социальные сети временно недоступны.

В недавнем прошлом можно было посоветоваться с лучшей подругой Лерой. Они дружили с института, и казалось, будут дружить вечно. Но нет ничего вечного в эпоху товарно-денежных отношений. Да и вообще нет. На последний день рождения Ольга подарила ей серебряный кулончик. Дата круглая – подарок достойный. Покупала в ювелирном, где ей предложили заполнить купон для участия в рекламной лотерее. Ей никогда не везло в лотереях, но купон заполнила – так, без особой надежды.

А спустя неделю из ювелирного позвонили на мобильник: «Поздравляем, вы выиграли путевку в Египет. Семь дней, четыре звезды». Ольга сначала не поверила – была уверена, что это очередная разводка, и ей оплатят в лучшем случае гостиницу. Но нет – лотерея оказалась настоящей. Перелет, отель, трансфер. За свой счет только напитки. Единственное условие – везде рекламировать ювелирную сеть. Царь Борис, узнав о выигрыше, палки в колеса не вставлял. «Поезжай, конечно, отдохни, пирамиды посмотри, богу Анубису поклонись».

Полетела. Познакомилась с Тимуром. Лере про поездку рассказала, только вернувшись на родину. Та неожиданно насторожилась.

– Погоди… Ты выиграла путевку в ювелирном?

– Да.

– Когда покупала мне кулон?

– Конечно… Там предложили заполнить купон.

Больше Лера вопросов не задавала. И не звонила. Когда же Ольга сама позвонила ей, сухо ответила, что в дальнейшем общении смысла не видит, и попросила не беспокоить.

– Лерка, что случилось?!

– Ничего… Порядочные люди так не поступают. Тем более подруги.

И положила трубку.

Позже от общих знакомых Ольга узнала, на что обиделась Лерка. Подруга рассудила так: если бы не кулон, то ничего Ольга не выиграла бы. Никуда бы не поехала и с Тимуром не познакомилась. А для кого она покупала кулон? Для Леры. Поэтому и путевочку надо было бы передать имениннице, а не лететь самой. Справедливо? Справедливо!

И дело даже не в деньгах. Лерка тоже была одинокой. И теоретически Тимур мог познакомиться с ней.

Ольга виновной себя ни в чем не считала – она могла и не заполнять купон. Да и никаких гарантий, что Тимур обратил бы внимания на Лерку. Сначала возмущалась, а потом успокоилась – значит, не подругой и была. Да и что это за дружба? Хозрасчет какой-то…

* * *

Утром она выпила кофе, съела еще одно яблоко. Снова звонил Тимур. Она не ответила. Блин, а может, действительно надо было отдать путевку Лерке? Сейчас она бы мучилась. И Ольге вдруг отчего-то захотелось, чтобы позвонил Копейкин. Даже без повода. Просто узнать, как она добралась до дверей и как настроение. Не позвонил. А ей придется, ведь он ждет продолжения – слишком явным был намек.

И она, кстати, ждет…

До «точки» доехала на маршрутке. Сунула водителю-таджику сотенную, тот, не глядя, запустил руку в стоявшее у ног ведерко, зачерпнул из него горсть мелочи и вернул ей сдачу. Ради интереса пересчитала. Рубль в рубль. Опыт.

У нее тоже опыт. Но сейчас идет какой-то непонятный сбой. Вроде как карбюратор Копейкина. Все вроде нормально, а глючит. Вот и у нее глючит.

Бойков спал, дверь отворил не сразу. Женщин он не приводил, Ольга бы уловила запах парфюма. Зато уловила аромат виски.

– Привет, – она забралась в салон, – пил?

– Так, формально… С Иванычем, – Коля кивнул на заднее сиденье.

Там, свернувшись калачиком, спал Чистов.

– А чего он не уехал?

– Да мы так хорошо сидели, за жизнь говорили. А ему добираться на другой конец города. Здесь заночевал. Слава богу, не зима… Иваныч! Подъем!

Чистов проснулся, продрал опухшие глаза, поздоровался с Ольгой, попросил воды. Не получил.

– Что с Копейкиным?

– Да что с ним будет? Умотал куда-то под утро. Ночью ни одной заявки, а час назад уехал.

Бойков стукнул пальцем по кнопке, экран зажегся. Кроме лысого монаха, в копейкинском кабинете никого не было.

– Узнал, что я просила?

– Да, – Бойков зевнул, прикрывая ладонью рот, – аминоурин сильное успокоительное. Недорогое. У нас запрещен, но на гнилом Западе и Востоке – пожалуйста. Обычно принимают перед предполагаемым стрессом, типа прокурорской проверки. Съел, и все по барабану.

– Да ему и так все по барабану, – явно предвзято заметил Чистов.

– Теперь список, – продолжил научный доклад Николай, – занятный документик. Все эти господа, так или иначе, связаны с наркотрафиком.

– Это ты в Википедии прочитал?

– Зачем? Есть проверенные связи. Не сбивай… Адреса – их фактическое место проживания. По прописке они все марсиане. Первый – взорванный на днях Рамир Васильев. Напротив фамилии галочка. Типа – готов.

– И кто там следующий?

– Некто Бирюков Константин Сергеевич. Тридцать восемь лет. Когда-то носил креативную кличку Буйвол, а сейчас обычный индивидуальный предприниматель. Торгует мандаринами. Подозревается в поставках героина на внутренний рынок.

– В мандаринах и возит, – вновь проявил смекалку Чистов.

– Судим один раз и давно. Всем говорит, что был осужден за политику.

– Копейкин вызывал его вчера, – Ольга заглянула в свой мобильник, открыв фотографию списка, – оба живут в этом районе… Меня очень галочка смущает.

– Меня тоже. Обычно галочки ровненькие, а эта какая-то корявая, некрасивая.

– Коля, не смешно…

Объяснить, почему не смешно, Ольга не успела, в дверь автобуса нагло постучались. Господа шпионы никого не вызывали и никого не ждали. Иваныч заглянул в щелочку между шторками.

– Гаишник. Толстый, – шепотом поведал он, – открывать?

Бойков быстро накинул пиджак на мониторы. Чистов перебрался ко входу и приоткрыл дверь. Выражение лица капитана ДПС не радовало перспективой.

– Капитан Андреев.

– Очень, очень приятно.

– Кто за рулем?

– Ну… Как бы я. А что случилось?

– Под знаком стоим. – Капитан кивнул на висящий над автобусом круг с красным крестом.

– Черт… Извините. Не заметил… Сейчас уберу.

– Невнимательность наказуема. Права и документы на машину.

– Минутку. Сейчас поищу.

Иваныч скрылся в салоле, прикрыл дверь и прошептал:

– Ну что, представляться?

– Светиться нельзя, – так же шепотом ответил Бойков, – завтра весь район будет знать, что мы здесь торчим.

– И что делать?

– Ну придумай что-нибудь, ты же умный… Зачем под знак встал?

– Ближе некуда, а дальше сигнал не пройдет. И так на пределе… Ладно, сейчас.

Чистов вышел из автобуса с выражением гостя дорогущего ресторана, которому принесли стейк размером с наперсток.

– Ой, горе-то какое! Документы дома забыл, – голосом кающегося партизанам полицая заныл он.

– Еще и езда без прав… А чем это от вас пахнет? Ну-ка дыхнем…

– Вообще-то, я не управляю автобусом, а ночую в нем…

– Пройдемте в машину.

Когда Иваныч с инспектором забрались в полицейские «жигули» с красивой надписью на борту «Телефон доверия», Бойков откинул пиджак с монитора. На экране картинка изменилась.

В кабинет вернулся хозяин. С небольшим полиэтиленовым пакетом. Он с кем-то ожесточенно ругался по мобильнику и, судя по репликам, чисто по служебным вопросам.

– Да я уже два написал!.. Не, может, мне вообще пистолет не брать? Я даже не в нее стрелял, а вверх!.. Чтобы убежала!.. Пошел он… Да, так и передай! Скоро из-за наручников будем рапорта писать!

Он швырнул мобильник на стол с такой силой, что от него отлетела задняя крышка. Сам сел на стул.

– Похоже, он даже против теток ствол применяет, – сделал вывод Бойков, – хотя я бы против некоторых тоже применил.

Затем стало происходить нечто странное. Копейкин выпрямился на стуле, закрыл глаза. Несколько секунд молчал, потом сделал пару резких выдохов ртом, после набрал воздуха и завыл, чуть приоткрыв рот. Вой шел откуда-то изнутри и чем-то напоминал волчий.

Бойков с Ольгой переглянулись.

– Да он реальный оборотень, а не в погонах, – заторможенно протянул Коля, – у бабки в деревне волк выл. Один в один. Как он медкомиссию прошел?

– Как и остальные оборотни. Видимо, за деньги.

Повыв минуты три, Копейкин закашлялся. Но делал это специально, словно выталкивая из нутра инфекцию. После открыл глаза, тряхнул головой и поднялся. Подошел к двери и запер ее на замок. Шторы были задернуты, кабинет освещался настольной лампой.

Вернувшись к столу, он взял принесенный пакет. Достал из него пару матерчатых перчаток, черную шапочку-балаклаву. С прорезями для глаз. Примерил, натянув на голову.

– Он не только оборотень, а еще и «Пусси риот»! – снова не удержался от восторга Бойков. – Повыл, а сейчас пляски начнет!

Но плясать Копейкин не начал. Сняв шапочку, снова полез в пакет и извлек черный металлический цилиндр.

– А вот это поинтересней, – Бойков попытался приблизить картинку, но не смог, – глушитель. Наш человек.

Копейкин повертел глушитель, посмотрел одним глазом внутрь на свет. Вернул в пакет, туда же сунул шапочку. Снял ботинки, взобрался на стол. Дотянулся до потолка и сдвинул одну из подвесных плит. Положил пакет и вернул плиту на место.

– Удобно, – прокомментировал Бойков, – всегда под рукой, и искать там не будут.

– Погоди… Если он спрятал глушитель, значит, либо уже воспользовался, либо собирается.

– Скорее, первое. Где-то раздобыл и привез.

Наблюдения прервал Иваныч, вернувшийся из машины гаишника Андреева:

– С вас по тысяче и по анекдоту. За стоянку под знаком, езду без прав и выхлоп. И это очень гуманно. Еле сторговался. Дело общее, платим тоже вместе.

– Ни фига себе! Чего так дорого? – возмутился Бойков.

– А ты на рожу его посмотри. У слона меньше.

– А анекдоты зачем?

– Как договорились. Три штуки и пару анекдотов про гаишников.

– Ты хоть его записал?

– Обижаешь, – Чистов извлек из куртки диктофон.

– Когда все закончится, палку срубим.

– Так, – прервала производственный диалог Ольга, – Коля, оставайся здесь. Все равно выспался. Я в отдел. Посмотрю, не было ли ночью огнестрелов. И хорошо бы узнать, где он находился во время убийства цыган.

– Хорошо бы… Да кто ж скажет? Думаешь, он?

– Не исключено.

– Тогда и мотоцикл искать надо… Тоже, кстати, удобно – сам убил, сам раскрываю. Красота!

– Ольга Андреевна, – мягко напомнил бдительный Чистов, – мани-мани-мани… Анекдот, так и быть, прощаю.

* * *

Если верить сводке происшествий, убийств и тяжких телесных повреждений с применением огнестрельного оружия за истекшие сутки в славном городе Юревске не случилось. Но это если верить. Сводка – не истина в последней инстанции. В сводку, к примеру, не попадают варианты с вывозом жертвы в подвал, лес или на торфяные болота, коими были знамениты окрестности. Подвалы, к слову, тоже славились. Либо жертва еще на квартире, но ее пока просто не обнаружили. А значит, расслабляться нельзя.

Ольгу по-прежнему щекотал вопрос, что ей делать в отношениях с Копейкиным? Особенно в свете открывшихся обстоятельств. Глушитель – это не жалоба на мелкое вымогательство. То есть с парнем надо работать серьезно. А парень неординарный. Волком воет, таблетки запрещенные жрет. Хорошо бы посмотреть, что еще лежит в тайнике. Надо озадачить отдел спецразработок. Пускай подумают.

Об этом она рассуждала, сидя на пассажирском сиденье служебного «форда», ехавшего в сторону цыганского поселка. Машину одолжил сам Царев, узнав о тайнике и списке. Он же посоветовал съездить к Василю. Поговорить по поводу Копейкина. Василь наверняка его знал: Копейкин обслуживал поселок по линии уголовного розыска.

Вез ее не штатный водитель, а оперативник Гриша Жуков. Водителя, даже проверенного, лучше не посвящать в служебные тайны. Да и Гриша толком не знал, в чем суть поездки.

Ольга попросила остановиться на окраине поселка. На «форде» синие номера, цыгане просто не откроют дверь, увидев полицейскую машину. Или снимутся всем поселком.

– Жди, – коротко бросила она, выходя из салона.

За время работы в следственном отделе ей приходилось вести несколько дел, по которым проходили цыгане. Крайне сложная публика. Даже просто беседовать тяжко. Все время крестятся, клянутся в невиновности, женщины рыдают, рвут на себе волосы. Правда, никогда не угрожают, в отличие от тех же кавказцев. Всеми правдами и неправдами пытаются выскочить на подписку. Хитрые, но при этом сами ведутся на полную ахинею. Когда Николя Саркози постановил выдворить всех цыган из Франции в Румынию, ее коллега по отделу через знакомого криминального репортера запустил в поселке утку, что наших цыган тоже вывезут. И что в конкретный день надо прибыть на вокзал с вещами. Бред полный, но человек сто пришли. И три дня паслись на перроне. Странный народ. Наверно, прав Тимур – того, кто никому не верит, легче всего обмануть.

За ней увязалась местная дворняга. Лаяла и норовила цапнуть. Тоже, наверно, цыганка. Интересно, у животных бывают национальности?

До поселка всего полчаса езды от центра, а такое ощущение, что попал в другую страну. Страну парадоксов и чудес. Вычурные особняки соседствовали с едва живыми лачугами. Возле джипов премиум-класса в грязи на земле играли чумазые ребятишки. Под звуки национальной музыки рабы в драных холщовых робах тащили носилки, а за ними наблюдали разряженные, как новогодние елки, цыганки.

Помимо собаки за Ольгой увязалась девушка лет двадцати, дергала за рукав и предлагала погадать. Обычно цыгане ездили жульничать в центр или на вокзал. Это, по всей видимости, дежурная по поселку. Прямо как в полиции. Вдруг придет кто-то, желающий узнать свое будущее? Погадаем, не вопрос.

Она отказалась от гадания, но спросила, где живет Василь? На домах не висело никаких номеров, а по адресному бюро цыган не значился. Скорей всего, он, как и большинство соплеменников, имел украинский или молдавский паспорт. Вообще, цыгане не признавали никаких актов гражданской регистрации. Женились без записи, хоронили без вскрытия, при рождении ребенка свидетельства не получали. Самого же поселка не было даже на карте Google, и ни один навигатор не мог определить его местоположение.

Девушка заявила, что никогда про Василя не слышала, а также заверила, перекрестившись раз пять, что здесь про него не слышал никто.

– Тогда он останется без денег.

– Каких денег? – насторожилась цыганка, услышав волшебное слово, превращающее неприязнь в дружбу.

– Меня попросили вернуть ему долг. Сказали, что дом может показать любой.

– Ах, Василь?! Да, знаю! Вон! – Она показала на один из особняков, огороженный серьезным металлическим забором с расписанной орнаментом дверцей.

– Спасибо.

Вежливость – точность королей.

Цыганка отстала, но паслась неподалеку, в отличие от собачки. Та по-прежнему крутилась у ног, заходясь от лая. Ольга подошла к двери-калитке, постучалась. Обратила внимание на камеру наблюдения.

Через минуту с той стороны забора раздался не слишком приветливый мужской голос:

– Что надо?

– Я из полиции. Отдел собственной безопасности, – не стала конспирироваться Ольга, – мне нужен Василь.

– Повестку присылайте.

По повесткам цыгане не приходили никогда. Даже если в ней написать: «За явку – денежное вознаграждение». Боялись.

– Послушайте… Я пришла по поводу Рамира. Это очень важно. Просто хочу поговорить.

После небольшой паузы замок щелкнул, но дверь приоткрылась только на ширину цепочки. Ольга не знала Василя в лицо, но поняла, что это он. У оставшегося в живых тоже была шляпа.

Собака моментально заткнулась и принялась выискивать блох.

Ольга показала удостоверение, на которое открывший даже не посмотрел.

– Ну?

– Василь, здравствуйте… Я надзираю за работой полиции. Скажите, вы знаете оперативника, который обслуживает вашу территорию?

Удивительно, но цыган ответил, а не закрыл дверь:

– Участкового знаю, приходит иногда… А при чем здесь Рамир?

– Может, ваш сын упоминал фамилию Копейкин? Кирилл Павлович?

Цыган едва заметно вздрогнул, но ответил отрицательно:

– Не помню.

– Или помните? Есть сведения, что он вымогал у Рамира деньги.

– За что?

– За торговлю. Вы знаете чем.

Василь сморщился, шляпа как будто сморщилась тоже. Словно вросла в голову. Как у коренных жителей некоторых африканских племен – им в детстве в волосы вплетают головной убор, который нельзя снимать до конца жизни. И который в конце концов срастается с головой.

– Ничем Рамир не торговал. До свидания.

– Погодите. Куда вы ехали в то утро?

– Я уже говорил в милиции. Навестить мать.

– Вы каждый день туда ездили?

– Последнюю неделю.

Цыганка, решившая, что деньги Василю уже переданы, снова приступила к профессиональным обязанностям:

– Дай погадаю! Всю правду скажу!

– Отстаньте!

– На душе у тебя неспокойно.

– Сейчас у тебя неспокойно будет. – Ольга повернулась к цыганке, состроив гримасу горгоны Медузы.

Цыганка не окаменела, но догадалась, что женщина не служит банальным посредником для передачи долгов.

Когда Ольга обернулась назад, дверь уже была заперта.

– Василь! – крикнула она, предприняв еще одну попытку поговорить. – Я хочу вам помочь! Я не с Копейкиным! Он очень опасный человек!

В данную секунду ей надо было вернуть Василя, поэтому она легко могла добавить, что Копейкин виновен в геноциде цыганского народа, и вообще он маньяк, педофил и живодер.

Василь не вернулся.

Когда она покидала поселок, навстречу ей попалась русская старушка. Смерила с головы до ног тяжелым взглядом и раздраженно проворчала под нос:

– У-у-у, купила дозу… Наркоманье проклятое.

* * *

Внеплановая летучка проходила в теплой атмосфере: Царев, несмотря на летнюю пору, иногда включал электрообогреватель. Сушил воздух, борясь с подлым грибком, ползущим по стенам из сырого подвала. На летучке присутствовал сам Борис Дмитриевич. Ничего не поделать – заместитель со своей грыжей с больничного выйдет не скоро. Тут же находились Ольга и любвеобильный Бойков, оставивший «точку» без призора, ибо фигурант сегодня отсыпался и на службе не появится. Последний, услышав от напарницы подробности истории с плиткой и пельменями, распереживался, словно депутат, лишенный неприкосновенности.

– Поздравляю! Ты сама себя загнала в тупик! Он теперь будет ждать продолжения! И если оно не наступит, заподозрит каверзу! Не знаю, как вы, женщины, но мы, мужчины, если говорим «А», то говорим и «Б». Поэтому я никогда не говорю «А»! Не уверен – не обещай.

– А как по-другому?! Он никогда бы не поверил в эту глупость с документами! Что я должна была ему сказать? Предложи!

Бойков, кроме невразумительного кряхтенья, ничего предложить не смог.