Текст книги "На задворках империи"

Автор книги: Андрей Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Поживём – увидим, – изрёк ехавший рядом Кошелев. – Так-то в Валахии, когда под Суворовым был, после Измаильского штурма сам несколько унтеров знал, которые потом в прапорщики перешли. Но тогда и армия-то у нас была о-го-го! И потери случились при штурме огромные! А всё одно турку мы одолели и крепость ту Дунайскую взяли. Не то что с этой Эриванью проклятущей!

Глава 9. Перед выходом

– Полк, равня-ясь! Сми-ирно! Равнение на середину! Господин подполковник, Нарвский драгунский полк по вашему приказанию построен! – докладывал командиру его новый заместитель майор Елецкий.

Подлуцкий оглядел выстроенные в пешем порядке шеренги и, приложив к каске ладонь, выкрикнул:

– Здравствуйте, драгуны!

– Здравжелаемвашвысокоблагородие! – проревели пять сотен глоток.

– Орлы! Видать, не зажимают интендантские вам порцион, есть силушка? – изволило пошутить начальство. – Отдохнули, привели себя в порядок, пора бы, братцы, и Отчизне послужить. Наши войска в Закавказье повелением государя императора усиливаются как новыми частями, так и рекрутскими командами в виде пополнений. Совсем скоро они начнут прибывать сюда с Моздокской линии. Главнокомандующим генералом от кавалерии Тормасовым Александром Петровичем нашему второму казачьему и девятому егерскому полку приказано обеспечить их безопасный проход к Тифлису по Военно-Грузинской дороге. Выход назначен через три дня, на восемнадцатое марта. Все указания о порядке выдвижения и действиях в Дарьяльском проходе эскадронные командиры получат в штабе отдельно после нашего построения. Прошу прибыть в него без промедления. Ну а теперь майор Елецкий зачитает целый ряд объявлений, касаемых нашего полка. Пожалуйста, Александр Михайлович. – Он кивнул стоявшему рядом с листами бумаги первому заместителю.

– Приказом по Военной коллегии на должность второго заместителя Нарвского драгунского полка назначается Самохваловский Илья Петрович с присвоением ему чина майора, – зачитал Елецкий.

– Пожалуйте сюда, Илья Петрович, – пригласил, улыбаясь, подполковник. – Поздравляю, получите патент на очередной чин. – И вложил подошедшему строевым шагом офицеру свёрнутый в трубочку с сургучной печатью на ленте лист плотной бумаги.

– Служу государю и отечеству! – выкрикнул тот, развернувшись.

– Вставайте подле меня, вот тут, с левой стороны. – Подлуцкий показал рукой. – Зачитывайте далее, Александр Михайлович…

– А ведь мог бы и наш Огнев майорский чин получить, – приглушённо произнёс стоявший подле Тимофея в левофланговом «замке» эскадронного строя Сошников. – Если бы не эта злая картечь со стен. Да и вдвоём с Самохваловским могли бы они в полковое начальство перейти. Эх-х, а вот теперь со стороны в первых заместителях нового человека поставили. Чего от него теперь ждать?

– Командиром первого эскадрона назначается Цветцих Иван Фридрихович с присвоением ему чина капитана. Командиром второго эскадрона назначается Кравцов Павел Семёнович с присвоением ему чина капитана, – продолжал вызывать офицеров для вручения патентов майор Елецкий.

– Наш, наш, гляди, а вот и наш пошёл. – Вахмистр толкнул Гончарова локтем. – Ох как вышагивает бодро! А что, хорош!

– Заместителем командира второго эскадрона назначается Копорский Пётр Сергеевич с присвоением ему чина штабс-капитана.

– И этот ещё один наш, – одобрительно проворчал Ефим Силович. – Хороший, добрый командир, повезло нам, что Зимина вверх не двинули, наплакались бы мы с ним. Фадей Иванович рассказывал, что он ведь рапорт на имя командующего подавал о своём притеснении в полку. От их высокопревосходительства обратно тот с припиской недавно пришёл – «оставить всё как есть». Вот и ходит теперь темнее тучи.

– На должность командира взвода назначается Марков Дмитрий Алексеевич с присвоением первого офицерского чина прапорщика…

– Гляди-ка, тот самый вестовой, который Игнатова у Куры спрашивал, – донеслось из шеренги позади. – Ну, точно он!

– Пару месяцев послужил только у нас в нижних чинах, – заметил Сошников. – А что, из господ сам, не зря же про него говорили, что не засидится он долго в вестовых. Смотри-ка, к нам ведь в эскадрон его взводным поставили. А кого-то, выходит, из вас, из временных взводных, обратно в отделенные командиры переведут.

– Приказом по полку чины младших унтер-офицеров присвоены Гаврилову Потапу, Кузнецову Илье, Кондратьеву Василию, Кошелеву Федоту…

– Васильевичу галун дали! – послышались восторженные возгласы за спиной. – С тебя причитается, Федот!

– А ну тихо! – рявкнул, обернувшись, Тимофей. – В строю как-никак стоите, скоро майора своим ором перебьёте!

– Гляди-ка, а ведь возвращаться-то на место отделенного тебе теперь уже никак, Тимоха, – хитро прищурившись, заметил Сошников. – Тю-тю, всё-ё, на нём уже теперь Федот Кошелев стоит.

– И что-о? – непонимающе проговорил Гончаров.

– А вот того, поглядим, поглядим, чего будет, – произнёс вахмистр и усмехнулся. – Пока ты в унтерах, значит, взводом будешь командовать.

Как и было приказано, три дня полк готовился к выходу для прикрытия Военно-Грузинской дороги. Дело было привычное. В первую очередь проверялась и чинилась вся сбруя и вьючное снаряжение. Дюжине коней потребовалась перековка, и удалось их пристроить к кузнецам уже в самый первый день сразу за эскадронным штабом. Пригнавшие следом десяток своих коней драгуны из первого взвода были оттеснены, и Тимофей даже полаялся с прискакавшим Игнатовым.

– Не по очерёдности ты, Тимоха, влез! – ругался тот перед загораживающей проезд во двор косой жердиной. – У тебя и номер взвода четвёртый, а вот у меня первый! Фёдор Иванович, ну ты-то хоть своё слово скажи! – обратился он к полковому кузнецу.

– А мне всё равно, Афанасий, лишь бы порядок и вспоможение моим подмастерьям было. Сами давайте разбирайтесь. Мух не нужно было ртом ловить. Пока вы там телились, гончаровские уже половину своих перековали. Где вот вы целый час болтались?

– Да мы приказа от эскадронных командиров ждали! – выкрикнул тот, горячась. – А его всё нет и нет. Тут уж Филька прискакал и кричит, что гончаровские в кузню влезают.

– Не ори, Афонька, голова уже от тебя трещит, – сказал кузнец. – В следующий раз, значит, расторопней будешь. У них всего-то пять неподкованных осталось. Подождёте маненько. Подводи новую! – Он махнул рукой, и Блохин завёл во двор свою Марту.

Кравцов и Копорский бегали от взвода к взводу, проверяя сделанное, помимо этого, собирали у себя их командиров по три, а то даже и по четыре раза на дню, выспрашивая обо всех возникших затруднениях, советуя и попрекая. Всех больше доставалось новоиспечённому прапорщику Маркову. Зимина старались особо не задевать, перепадало немного и Игнатову с Гончаровым.

– Как так у вас с Игнатовым ловко всё получается? – сетовал, идя рядом с Тимофеем, молодой офицер. – Вроде кручусь, за всем уследить хочу, хватаюсь за любое дело, а ничего не успеваю, всё как-то мимо пальцев, словно песок, проходит. К Зимину попробовал было обратиться за советом, так он губу выпятил, словно бы я школяр какой, и даже разговаривать со мной не желает.

– Вам, Дмитрий Алексеевич, больше на унтер-офицеров своих нужно полагаться и на старослужащих, – посоветовал прапорщику Гончаров. – Простите великодушно, но ведь у вас опыта в повседневной кавалерийской службе и в командовании людьми, похоже, нет?

– Совсем нет, – вздохнув, согласился тот. – Мне как восемнадцать лет в прошлую осень исполнилось, батюшка через хорошего знакомого сразу в Дворянский полк определил, который при Втором кадетском корпусе открыли. С мальцов ведь в этот корпус пытались меня ещё пристроить, но там мест было очень мало, так что пришлось ждать. А в Дворянском полку что, какое уж там учение? Строевая, стрельба да общеармейский устав. Четыре месяца промурыжили, а тут команду к отправке на Кавказ готовят. Потери, говорят, большие после эриванского штурма в Закавказье, дескать, офицеры там будут нужны. Вот я и вызвался.

– Да, потери были действительно огромные, – вздохнув, подтвердил Гончаров. – У нас вон половину офицеров в полку выбило. Едва ли треть их укомплектовали. Да и в других полках ничем не лучше нашего дело обстоит. А насчёт опыта, Дмитрий Алексеевич, не тужите, опыт – дело наживное. Два похода – и сами даже не заметите, как вполне себе уверенно будете командовать. Правила о службе кавалерийской от 1796 года и Воинский устав о полевой кавалерии Его Императорского Величества Павла I не доводилось вам, случаем, читать?

– Не-ет. Я ведь и не думал даже, что в кавалерии буду служить. У нас в основном все выпускаемые в пехоту определялись. Потому и давали те знания, которые для инфантерии нужны.

– Я вам дам эти наставления, Дмитрий Алексеевич, – пообещал Тимофей. – Очень полезно вам будет их изучить. В своё время мне в полковом штабе старшему писарю довелось помогать, ну и сделал я себе тогда копии и ещё пару наставлений о службе в драгунском полку к ним же.

– Премного вам буду благодарен… э-э-э… А давай-ка мы на ты, Тимофей, будем друг к другу обращаться?! – горячо воскликнул Марков и порывисто протянул собеседнику руку.

– Как бы неудобно на ты, господин прапорщик… – произнёс, глядя в глаза молодому офицеру, Гончаров. Но видя совершенно искреннее желание того подружиться, улыбнулся и протянул свою ладонь.

– Ну вот и отлично, для тебя я всегда теперь Дмитрий, Димка, – с улыбкой произнёс тот. – Буду рад такому геройскому другу, как ты. – Он кивнул на сияющий на солнце Георгиевский крест. – И прочь все предрассудки!

– Без свидетелей хорошо, пусть даже будет и Димка, – хмыкнул Гончаров. – А вот в остальных случаях только ваше благородие, господин прапорщик, ну или на крайний случай – Дмитрий Алексеевич. Субординацию нужно соблюдать, иначе тут же прилетит.

– Что прилетит? – не понял Марков.

– Взыскание, – усмехнувшись, пояснил Гончаров. – За подрыв основ воинской дисциплины. Причём ладно официальное наказание, но и от остальных офицеров обструкцию вполне себе можно получить. Так что ты с этим, Дмитрий, будь осторожнее.

– Ла-адно. А как так у тебя, Тимофей, во взводе получается, не кричишь, не суетишься, никому ничего не указываешь, а всё как бы само собой делается?

– А вот про это я уже и говорил, что, как бы ты сам ни суетился, за всем всё одно ни за что не уследишь. – Тимофей развёл руками. – Здесь только нужно опираться на опытных и надёжных людей, и доверять им. Спрашивать, контролировать, само собой, нужно, где-то подсказывать, но опираться и доверять, не давя в них здравую инициативу, а, напротив, поощряя. Многие драгуны, и особенно унтеры или артельные старшины, не первый год ведь уже служат, сами прекрасно знают, что им нужно делать. Вот и не гнушайся у них учиться и опыт перенимать.

За день до выхода полка к Дарьяльскому проходу вернулся из госпиталя младший унтер-офицер Плужин.

– Принимай своё отделение, Демьян Ерофеевич! – обняв старого служаку, обрадованно воскликнул Гончаров. – Пока ты бока там отлёживал, Егор неплохо справлялся, ну да ты и сам про это знаешь, он к тебе частенько забегал.

– Да уж, отлёживал, – усмехнувшись, заявил ветеран. – То ещё счастье в госпитале лежать, не дай Бог никому. И то ведь еле отпустили, если бы не ваш выход, ещё с месяц бы в нём провалялся.

– Может, пока рано тебе на коня? – нахмурившись, спросил Тимофей. – А то гляди, здесь, в Тифлисе, пока побудешь, приглядишь за взводным имуществом? Полковое интендантство-то по большей части здесь, на месте остаётся.

– Не-ет, с вами пойду! Чего я, немощный, что ли, какой? Ты не волнуйся, Тимофей Иванович, я к строевой службе годен.

– Ну ладно тогда, я только рад, что опытный командир на своё место вернулся, – с улыбкой сказал Гончаров. – Егор Круглов! – крикнул он, махнув рукой. – Поди сюда! Показывай, рассказывай всё Ерофеевичу. У вас отделение самое полное из всех в нашем взводе. Девять человек в нём. В первом и во втором по шесть и восемь соответственно. На завтра с рассветом назначен выход. Проверь, Демьян Ерофеевич, всё своим свежим взглядом, оцени, если что не так, ночь для устранения пока есть. Коня видал своего?

– Видал. Я первым делом к нему забежал повидаться. Соскучился по Каштану. Обихоженный, перекован, сбруя кой-какая заменена, а та, что была, починена. Всё в порядке с ним. Спасибо, не оставили без внимания.

– Да ладно, – проговорил Гончаров. – Так, Ерофееич, я в полковое интендантство, попробую кое-что для нас выпросить, а ты к складу каптенармуса через часок пару своих человек пришли. Игнат Матвеевич человек зажимистый, но у меня через земляка подход к нему есть. Авось, чего-нибудь сверх нормы удастся выклянчить.

Глава 10. Ларс

– Посторонись! С дороги! – Мимо толпившихся на Галгаевском тракте драгун проскакали казачьи сотни.

– О-о, гляди, как агеевские поспешают, чего-то задержались нынче казачки, – заметил, кивнув им вслед, Кузнецов.

– Ничего, эти быстро егерей догонят, – высказался Кошелев. – У них и сменных, и вьючных в достатке. Они к полковому обозу так вот, как мы, не привязаны.

От головы растянутой по дороге колонны долетел сигнал, и понеслись команды седлать коней. «„Поход!“, „Генерал марш!“», – дублировали указания полкового командира штаб-трубачи. Нарвский драгунский полк начал своё движение на север.

До Мцхеты, древней столицы Иберии, было два с половиной десятка вёрст пути по равнинной местности. Эскадроны прошли их бодро, но пришлось встать на днёвку для устранения выявленных в самом начале похода недостатков.

– Подлуцкий нового полкового интенданта на чём свет костерит, – пояснял своим взводным Кравцов. – Сразу полдюжины повозок на таком лёгком участке пути у нас встали, а ведь это мы ещё даже и в предгорья не зашли. А что же на главном перевале тогда с ними будет?

У Тимофея было время полазить по развалинам древних крепостей и осмотреть старинные храмы. Двадцатого марта колонна пошла дальше на север. Цилкани, Душети, Ананури… дорога с пологой равнины постепенно начала заходить на возвышенность. В селении Млеты, около протекающей горной речки Арагви, стояли, отдыхая перед высокогорным переходом, целых два дня. Здесь вместе со штабом полка оставался базироваться четвёртый эскадрон, отвечавший за охрану южной части Военно-Грузинской дороги от этого места и до селения Душети.

– Самый хороший участок Гусинскому достался, – позавидовал Копорский. – Хоть и расстояние здесь большое для охраны, да зато такого высокогорья, как дальше, в этих местах нет.

– Смотри-ка, а вот и головной дозор егерей. – Кравцов кивнул в южную сторону дороги. – Эко же хорошо девятый полк ходит.

Действительно, из-за поворота показалась полусотня солдат в мундирах грязно-зелёного цвета со скатками шинелей и укороченными фузеями. Возглавлявший отряд офицер отдал команду, и они, рассыпавшись, спустились к реке.

– Видать, утомились на своих двоих топать. – Капитан кивком указал на пивших воду и умывавшихся солдат. – Сотня вёрст уже позади, а впереди самый трудный участок. С кем-нибудь из них и нам доведётся дорогу охранять.

В Гудаури была оставлена половина от третьего эскадрона, вторая встала в небольшом селении Коби, а вот между этими селениями был самый высокогорный перевал Военно-Грузинской дороги, названный впоследствии Крестовым. Десять вёрст этого Большого перевала драгуны шли целый день. Здесь и летом было холодно, сейчас же и вовсе лежал снег и дул пробиравший до самых костей ветер. Дюжину обозных повозок пришлось выносить через перевал буквально на руках. Начав движение ещё засветло, спустились к Коби, в долину реки Терек, уже в вечерних сумерках. Пятого апреля оставшаяся часть колонны достигла селения Степанцминда. За ним было самое неспокойное место на всём протяжении пути – Дарьяльское ущелье.

– Первый и второй взводы, устраивайтесь тут надолго, – распоряжался Кравцов. – Ну уж на месяц точно оставаться нужно рассчитывать. Я буду с вами. Третий и четвёртый взводы уходят к Ларсу послезавтра под командованием штабс-капитана Копорского. Там для них и будет постоянное место базирования.

Селение было небольшим, и сюда уже встала на постой сотня казаков. Свободного места для квартирования у местных было мало, поэтому разбили лагерь в глубокой лощине у подножия горы. Здесь не так задувало, и совсем рядом была вода из чистого ручья. Забота была одна: в этих местах частенько шалили горцы, из-за чего приходилось выставлять для охраны лагеря сильные караулы.

– Сами местные этих абреков и предупреждают, – сидя у костра, рассказывал Кошелев. – Я ведь уже четвёртый раз по этому ущелью проходить буду, наслушался от казаков, что здесь дорогу охраняют, всякого. Днём он, значит, мирно овец пасёт, а ночью кармультук свой из тайного места достанет и пулю в тебя всадит. Так что глаз да глаз нужо-он, братцы, за местными. Мы ещё не успели тут лагерь разбить, а в горах вокруг все уже знают, сколько в селение урусов зашло и как они сами держатся. Если беспечные или малыми силами идут, тогда жди нападения.

– Это точно, – подтвердил сидевший рядом с ветераном Чанов. – Потому как мы для них здесь все чужие. Не привыкли они ещё в этих горах к новой власти. Испокон веков ведь по этому пути чужаков били и грабили. У них, как рассказывают, селение даже, которое мы перед Большим перевалом проходили, эдак по-особому называется, как уж его там, дай Бог памяти… Пасанаури, вот. С грузинского переводится как «место, где дают цену». Там раньше невольничий рынок был, и горцы веками продавали на нём своих пленников. А чем же ещё им тут торговать? Земли хорошей нет, ремёсла не больно-то в горном крае развиты. Овец только если разводить? Так им это скучно. А тут вон чужаки по его землям идут. Вот и нападают, если чувствуют их слабость.

– Так что берегите себя и своих товарищей, братцы, – подвёл итог Тимофей. – Один только ваш мушкет с лядункой для горцев уже целое состояние, а у вас ещё при себе и сабля с амуницией, а на строевом коне сбруя и вьюки приторочены. За такое добро запросто и на риск могут пойти. Я тут, в этом ущелье, первую кровь пролил. – И, вспомнив былое, тяжело вздохнул.

Переступали и всхрапывали пасшиеся у ручья кони, где-то кричала ночная птица, а закутавшийся в бурку Тимофей сидел у костра и глядел в огонь. Пять лет назад он ехал по этой же дороге из Моздока в Тифлис. И где-то в этих местах, также после Дарьяльского ущелья, не мог тогда заснуть, переживая первую смерть товарища и смерть того человека, которого сам убил. Сколько их будет потом, смертей своих и чужих, за эти пять лет непрерывной войны. Но эти, в горном ущелье, были первыми.

– Иваныч, ты чего не спишь? Ложись, поздно уже, – проговорил вынырнувший из темноты Еланкин. – Ты не волнуйся, мы тут хорошо округу караулим. Из каждого отделения по человеку вокруг ходит.

– Да я и не волнуюсь, Коля, – заверил с улыбкой Тимофей. – Всё-всё, ложусь. – И, подкинув в костёр пару толстых обрубков веток, откинулся на полог. А перед глазами опять всплыла давняя картина на берегу Терека. Бьющийся в агонии Прошка, два заросших чёрными бородами горца, ярко-красная кровь на камнях, на кинжале и зрачок дула ружья, смотрящий ему, Тимофею, казалось, прямо в сердце.

Терек ревел, стараясь свернуть, вырвать, скинуть те огромные каменные валуны, что лежат на его пути, но они были слишком большие для него, эти огромные осколки скал, и вокруг них, окатывая берега, летел сноп брызг.

– Ох как шумит, – обратил внимание, качая головой, ехавший рядом с Тимофеем Кошелев. – Так и кажется, что сейчас волна на дорожку вылетит и всех смоет.

– Весна, вот и вода большая с того, – заметил Блохин и щёлкнул крышкой штуцерного замка. – Как бы порох не засырел. Вон как у того валуна всего окатило.

– А ты, Лёнька, побольше вощёнкой его подматывай. – Чанов показал обёрнутый материей казённик мушкета. – Я аж тремя свой обернул и четвёртой даже само дуло.

– А ежели вдруг нападение? – оглядывая горные склоны, поинтересовался у него Кошелев. – Что, так и будешь из своего завёртыша палить? Ведь опешишь в суматохе.

– Кто опешит, я опешу?! – воскликнул возмущённо Иван. – Федот Васильевич, да я сто раз уж в таких переделках бывал! И чего, опешил хоть раз?!

– Ну, Ванюш, и на старуху ведь бывает проруха, – хохотнув, подметил Лёнька.

– Да идите вы все, пересмешники! – Тот махнул рукой и подстегнул коня.

– Вот тут, на развалинах старинной крепости, и будет полурота егерей стоять. – Гончаров кивнул на возвышающуюся скалу с руинами древней башни и стен. – Хорошее место, чтобы на прицеле все окрестности держать. Даже и полусотню хороших стрелков отсюда большим войском не больно сковырнёшь.

– Не позавидую я зелёным, – заявил Блохин. – Сыро, вечный ветер на скале… бр-р… уж лучше как мы: прошлись, колонну сопроводили – и к лагерному костру в лощину. Красота.

Первый эскадрон капитана Цветциха заночевал в Ларсе и пошёл в сторону Балты, где ему и надлежало стоять, охраняя участок от Владикавказа и до Дарьяльского ущелья. Два взвода от второго эскадрона под командованием Копорского остались на месте.

– В Ларсе места совсем мало для постоя, – пояснял поручику Зимину и Гончарову штабс-капитан. – Тут на постоянной основе рота мушкетёров давно стоит и плюс рабочая партия из нестроевых, а ещё ведь и сотня казаков неделю назад встала. Так что они давно все хорошие места здесь расхватали. Предлагаю разбить в удобном месте палаточный лагерь и не ютиться в сараях.

– Я, с вашего позволения, господин штабс-капитан, хотел бы всё-таки под крышей расположиться, – важно заявил Зимин. – Не в сарае, конечно, а в каком-нибудь приличном месте, более подобающем для офицера, чем солдатская палатка. Скоро месяц уже, как под открытым небом ночуем. Неужели и за приличное вознаграждение невозможно для себя дом или хотя бы чистую комнату снять?

– Ну, насчёт чистой комнаты вы, пожалуй, погорячились, Николай Андреевич, – усмехнувшись, сказал Копорский. – Вы их сакли внутри видели? Если только к местному старшине Дадурову попроситься, но у него уже стоит на постое мушкетёрский капитан.

– Вот я, пожалуй, и обращусь всё же к нему, – решил Зимин. – Авось сговоримся.

– Дело ваше, Николай Андреевич. Не смею вам препятствовать. Сам я, пожалуй, в полевом лагере обоснуюсь. Тимофей Иванович, – манерно обратился он к стоявшему рядом унтер-офицеру. – Будьте так любезны, распорядитесь, пожалуйста, чтобы мне поставили солдатский шатёр.

– Будет исполнено, господин штабс-капитан. – Гончаров вскинул ладонь к козырьку. – Всё в лучшем виде, Пётр Сергеевич, устроим. Ничуть не хуже, чем в любом доме Ларса, у вас будет.

– Даже не сомневаюсь, – проговорил тот с улыбкой.

Три дня драгуны стояли на месте, устраиваясь. Выставили палатки, соорудили хорошие костровища и натащили со склонов гор сушняка. Из двух прибывших с полуэскадроном повозок выгрузили в отдельный шатёр боевой припас, фураж и провиант. От трёх закреплённых нестроевых одного выставили рядом часовым. В лагере тоже всё время дежурил усиленный караул. Хоть рядом и стояли мушкетёры с казаками, следовало всё же поберечься, места вокруг были неспокойные. Только в декабре, думая прикрыться непогодой, горцы совершили очередной набег. Рота мушкетёров отбилась, но потеряла в бою дюжину человек.

Пехотинцы с прибывшей из Моздока рабочей командой занимались возведением редута, насыпали валы из земли и щебня, выстраивали внутри из природного камня и извести какие-то сооружения, готовили места под установку орудий. Казаки болтались без дела или объезжали дозорами окрестности.

Восемнадцатого апреля к Ларсу подошла первая колонна со стороны Моздока.

– Рекрутов гонят и большой обоз, – оповестил командиров взводов и отделений Копорский. – Начинается наша работа. Два дня колонне дано на отдых, двадцать первого, спозаранку, она должна войти в ущелье и засветло его миновать. Егеря уже выставились на старой крепости, наша и казаков задача – проверить путь и обеспечить ей спокойный проход. После того как колонна минует древнюю крепость, дальше её встречают первый и второй взводы с другой казачьей сотней, после чего мы можем уходить к себе. Выдвигаемся перед колонной ещё до рассвета. Вопросы у кого-то есть?

Вопросов не было.

– Неужто и сами такими же были? – Блохин кивнул на одетых в новенькие мундиры солдат. – Всё топорщится, галдят, куда-то бегают, ружья свои в лагере бросают, унтеры их вечно шпыняют.

– Конечно были, – уверил Тимофей, направляясь к своему лагерю. – Вспомни, как из Астрахани в Моздок шли. Этим хоть фузеи со штыком и по три патрона выдали. А мы вообще из рекрутского депо с пустыми руками выходили, у меня даже отбитое у горцев ружьё отобрали. Помнишь, за Гребенной, у Сунжи дело было? Хватило наконец-то ума начальству новобранцев перед Кавказом вооружать. А так ведь сколько партий при переходе побили.

– Тихо ты! – Блохин оттолкнул выскочившего на тропу пехотинца. – Собьёшь ведь! Куда, глаза раззявив, летишь?

– Виноват, господин унтер-офицер! Простите великодушно! – выкрикнул, вытянувшись по стойке смирно, новобранец. – У меня Кузька из третьей роты флягу водоносную стянул, зараза! Так я за ним побёг!

– А почему без ружья бегаешь? Тебе фузею выдавали? – грозно спросил Гончаров, приставив свой мушкет к ноге.

– Так точно, выдавали. Так неудобственно ведь с ним бежать. Стоит со всеми другими в лагере.

– Вот этот кинжал видишь? – И Тимофей вынул из поясных ножен длинный обоюдоострый клинок. – В пяти верстах от этой тропинки им резали горло вот такому же, как ты. И то ведь он при ружье был, просто за спину его себе закинул. Один горец на землю валит и руки держит, а второй в это время режет и рот зажимает, чтобы тише хрипел. Хочешь так же?

– Не-ет! – ошалело воскликнул пехотинец, таращась на поблёскивавшее лезвие камы. – Не хочу!

– Зовут тебя как? – спросил, убирая клинок в ножны, Тимофей.

– Еме-еля, – протянул тот, таращась на награды драгун.

– Куда служить определили?

– В Саратовский мушкетёрский Попова Ивана Петровича полк! – рявкнул новобранец.

– Хороший полк. Знаем такой, – сказал Гончаров. – Мы с его солдатами во многих баталиях были. Просись к капитану Цыренову, Емеля, мой тебе добрый совет, он сам хороший офицер и фельдфебель у него Ануфрий Игнатьевич весьма опытный. Командиры они, конечно, строгие, но о солдатах своих заботятся. К ним попадёшь, глядишь, живым останешься. И фузею при себе всегда держи, даже когда спишь, мой тебе совет. Понял, нет?

– Понял, – ответил, помотав головой, мушкетёр.

– Ладно тогда, а то с окрестных гор дюжина горцев на нас сейчас глядит и гадает, как далеко ты от тропинки этой отойдёшь, – с самым серьёзным видом проговорил Тимофей. – Кузька-то ладно, отбегался уже, небось. Ну, беги давай, беги, Емеля.

– Чего пугаешь парня? – спросил шедший рядом с Тимофеем Блохин. – Он аж побледнел от страха.

– Да жалко, а так, глядишь, осторожнее будет, беречься начнёт, думать, – пожав плечами, объяснил Гончаров. – Может, и правда уцелеет. Впереди ещё столько лет сплошных войн.

– Бесполезно это всё. Себя вспомни, пока сам через кровь не прошёл, много ли думал?

– В отличие от тебя много, – усмехнувшись, проговорил Тимофей. – Ты же у нас как-то ляпнул, а ну вспомни! – И, подняв палец, продекламировал: «Чего долго думать, пустое, делать быстрей надо!»

– Ой, ладно вот тебе подначивать! – Тот толкнул друга. – Взводным командиром стал и ну давай теперь всех поучать!

Глава 11. Бой в ущелье

– Готовы? – донёсся из темноты голос Копорского. – Шагом, не спеша, с оглядкой, пошли-и!

Тимофей отпустил поводья, и Янтарь стронулся с места. Позади остались караульные костры у редута и лагеря, впереди была сплошная темнота и слышался грозный рёв водяного потока.

– Лошадь в темноте, пожалуй, прямо как собака видит, ну уж точно лучше человека, – пояснял Еланкину Федот Васильевич. – Так что ты ей, Колька, свободу давай, так надёжнее будет. Она там, где ты сам шею свернёшь, словно бы ногами дорогу почует и ни за что не оступится, ежели, конечно, её дуро́м не гнать. Поэтому правильно это, что мы верхом идём, а то вон есть умники, которые предлагали или в пешем порядке в темноте следовать, или за собой на поводу лошадей вести. Ещё ведь и в офицерских чинах сами. Ладно, я ещё понимаю в лесу, там, где ветка башку снести может, где верха бояться нужно, но тут-то самая главная опасность, она вот здесь, под ногами.

Драгуны медленно шли по узкой дорожке. С левой стороны ревел Терек, с правой высились отвесные скалы. Небо над головой начало светлеть. На равнине ночь уже сменилась утром, здесь же, в ущелье, стояла сплошная темень. Наконец после пары часов хода начали проступать очертания скал и захлёстываемые стремительным течением реки валуны.

– Николай Андреевич, оставляйте одно своё отделение тут, – обратился к поручику Зимину Копорский. – На ваше усмотрение, какое пожелаете. Сами вы при каком будете?

– При следующем, пожалуй, останусь, – ответил тот, пожав плечами.

– Ну а я тогда к самой крепости встану, – решил штабс-капитан. – Чтобы, если что, егерей быстрее привести. Братцы, коней с дороги уберите к скале, а сами вокруг всё внимательно оглядывайте. Если что, сразу стреляйте. Мы друг от друга недалеко стоять будем, соседний пикет уж точно ваши выстрелы услышит и тоже стрельнёт. По цепи сигнал полетит, и тут же на помощь все придём. Если большие силы у неприятеля, то оттягивайтесь в сторону редута или к старой крепости, куда удобнее.

Через версту от первого встало второе отделение Зимина, за ним далее третье, а потом уже занимали свои места люди Гончарова. Самое малочисленное отделение во главе с Кошелевым Тимофей поставил предпоследним, за две версты от развалин крепости. Здесь же встал с ним и сам.

Ветерок, всё время тянувший в ущелье, холодил щёки. Драгуны, притоптывая, прохаживались, окидывали окрестности цепкими взглядами и негромко переговаривались. Всё вокруг было спокойно.

– Это удачно, что вода нынче такая высокая, – заметил, осматривая речное русло, Кошелев. – Потому как Терек сейчас ни за что и никому не преодолеть, и за теми валунами, которые у кромки лежат, уже не скроешься, всё на виду. А вообще, хорошее тут место для пикета, без поворотов и расщелин.

– Неплохое место, – согласился с ним Тимофей. – Прямой участок длинный, далеко отсюда всё просматривается, тот ручей позади только мне не нравится, с промоины в скалах при желании вполне можно спуститься.

– Крутовато, – возразил Кошелев. – Там только если по верёвкам слазить. И сколько ты так спустишь людей супротив колонны, дюжину, две? Это как слону дробина супротив нескольких сотен.

– И всё же приглядывать за ним нужно, – проговорил, осматривая склоны, Гончаров. – Давайте-ка мы, братцы, чуть ближе туда, к тому самому ручью сместимся. Там как раз удобная выемка в скале рядом, чтобы коней поставить. Пару сотен шагов, если что – махом от неё к ручью перебежим.