Текст книги "Повести и рассказы. Избранное"

Автор книги: Андрей Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Что там, Макс? – спросила Марина, слышавшая обрывки разговора, доносившиеся из кухни.

– Представляешь, хозяйка думает, что я эти документы у неё из тумбочки вытащил.

– Хм.

– Больно мне надо по её тумбочкам лазить, – обиженно посетовал студент. – Вообще мог бы ничего ей не говорить.

Потом Максим вернулся на кухню за сахарницей. Баба Клава так и стояла там с бумагами, переданными ей.

– Значит, ты говоришь, не брал их из тумбочки? – не унималась она.

– Клавдия Ивановна, я человек воспитанный, никогда бы не позволил себе взять чужое без разрешения.

– Да?

– Да. Если бы Вы сказали мне, что это не Ваши документы, я бы отнёс их обратно в чулан и положил туда же, где они лежали.

– Ну ладно, спрошу тогда у Натальи, может, она их брала.

– Чтобы понять, что это за бумаги, я их прочёл.

– Прочёл?

– Да. У меня, кстати, возник вопрос.

– Вопрос? Опять вопрос?

– Просто интересно. Послушайте, покупали Вы дом бревенчатый.

– Ну?

– А сейчас дом шлакоблочный, как это понять?

– Как понять, – усмехнулась баба Клава. – Тот-то деревянный дом сгорел в 68 году.

– Сгорел? – удивился Макс.

– Да. Тогда и причину не могли выяснить. Полыхнул – и всё. Нынешний дом уже после пожара подымали, раствор мешали, блоки заливали, всё на своем горбу вытаскали. Муж-то мой тогда и надорвался, заболел потом.

– Теперь понятно. Клавдия Ивановна, пойдёмте к нам, чаю попьём, Вы нам ещё что-нибудь расскажете.

– Нет, пойду к себе. Пейте без меня.

****

– Марин, послушай, как бы то ни было, но я уверен, что вступил во взаимодействие с неким параллельным пространством, – говорил Макс, когда они остались одни.

– Со стороны это больше походит на игру твоего воображения, – усмехнулась Марина.

– Зря ты смеёшься. Сначала призрак кидался посудой, а в последнее время он мне записки пишет.

– Записки?

– Как бы тогда, по-твоему, я узнал, что его зовут Фрол?

– Не знаю.

– Вот смотри.

Максим протянул подруге листок, который утром оставил на столе.

– Сначала была записка, написанная ИМ, в которой этот домовой требовал, чтобы я ушёл из его дома. Тогда я попросил ЕГО не выгонять меня, поскольку идти-то некуда. Ещё просил ЕГО написать своё имя. На этом листе есть надпись: «ФРОЛ».

– Не вижу, – сказала Марина, вернув лист Максу.

Студент со всех сторон рассматривал листок бумаги. Но надписи действительно не было.

– Как же так? Была ведь надпись. Утром ещё была.

– Макс, а где первая записка?

– Какая первая?

– Ты же говорил, была первая записка, где тебя попросили уйти.

– Ах да. Ну, она сгорела…

– Как это сгорела? Зачем ты её сжёг?

– Не я сжёг.

– А кто?

– Представляешь, она сама воспламенилась.

– Сама?

Максим соскочил, подбежал к столу.

– Тут на клеёнке от этого пятно оставалось.

Макс лихорадочно убирал со стола тетради, надеясь предъявить хотя бы одно доказательство. Но и пятна не оказалось.

– Маринка, поверь, это ОН так играет, в понятную ЕМУ одному игру, выставляя меня кретином! Понимаешь? Присутствие этого призрака кроме меня и ещё одного человека никто не чувствует.

– И кто же этот второй человек?

– Гена – зять хозяйки.

– А, этот-то, который вчера приходил?

– Да.

– Макс, мне кажется, тебе надо развеяться, сменить обстановку хотя бы на время. Предлагаю после экзаменов съездить в деревню к моей бабушке.

– В деревню?

– Да. А что? Там большой дом, места много. На недельку съездим.

– Ну, если на недельку, давай съездим, – согласился Максим. – Только…

– Что?

– Как ты меня представишь?

– Фу ты! Нашёл, о чём переживать! У меня мировая бабуля. Скажу ей, что тебя зовут Максим, и ты – мой лучший друг.

– В каникулы хотелось оставить немного времени на поиск другого жилья.

– Макс, конечно, время останется, мы же экстерном сдаём два предмета. Забыл, что ли?

– Не забыл.

– Как вернёмся из деревни, вместе поищем тебе жильё.

21

Марина засобиралась уже через час. Макс, как обычно, проводил её до автобусной остановки. Когда студент вернулся, хозяйка сидела на кухне.

– Говоришь, уха не получилась, так может, тебе пельменей сварить? – предложила она. – Себе сварю и тебе кину.

– Спасибо, не откажусь, – согласился Максим. – На вечер покушать ничего не купил, на уху понадеялся.

– Пельменей-то много настряпали. Их есть надо. Полежат, потом невкусные будут.

– Варите, варите, Клавдия Ивановна, я сейчас к Вам присоединюсь.

Максим зашёл к себе в комнату, снял тёплый свитер, повесив его на спинку кровати. Подошёл к столу, на котором стояли две стопки тетрадей. На видном месте лежал тот самый чистый листок, который Макс показывал Марине. Студент ещё раз убедился, что надпись исчезла.

– Эх, Фрол, меня из-за твоих проделок принимают за идиота, – сказал Максим, обращаясь к приведению. – Мог бы и не скромничать перед Маринкой-то.

Реакция домового не заставила себя долго ждать. Одна из тетрадей, лежащая сверху первой стопки, сама по себе поднялась вверх, до уровня лица Максима. Повисев так несколько секунд, упала на середину стола.

– Вон ты как? Получается, всё это время ты был здесь и всё слышал?

Вверх поднялась вторая тетрадь, уже из соседней стопки. Через такой же промежуток времени она аналогично приземлилась на середину стола.

– Фрол, твои фокусы неинтересны, потому что я голоден. Знаю, это ты мою рыбу куда-то спрятал. При этом подбросил мне документы, хранившиеся у хозяйки. Но зачем?

Помолчав, студент добавил:

– Эх, если б не экзамены, я бы попытался в этом разобраться.

Вдруг листок бумаги, лежащий рядом с тетрадями, начал темнеть. Потом явно проявилась надпись, как будто кто-то выжигал её лупой с помощью солнечного света. Макс прочитал: «БРАТ».

Уже через мгновение листок вспыхнул и сгорел за считанные секунды, оставив на столе рассыпающийся пепел.

– Фрол, почему ты написал слово «БРАТ»? – вскричал Максим и замер, ожидая реакцию домового.

Из оцепенения его вывел голос хозяйки, донёсшийся из кухни:

– Ты чего там жжёшь?

– А?

Максим соскочил с места и быстро зашёл на кухню.

– Чего это палёным пахнет? Не ты там у себя балуешься?

– Нет, то есть я не знаю.

– Не чувствуешь, что ли? – беспокоилась Клавдия Ивановна.

– Да, что-то есть. Может, в трубу затянуло.

– Ничего не понимаю! Откудава дым-то?

– Клавдия Ивановна, пельмени ещё не готовы?

– Иди, посмотри, должны уже свариться.

Макс подошёл к газовой плите. На крышке, которой была прикрыта кастрюля с пельменями, лежала тряпка-прихватка. Край этой прихватки был немного опалён, видимо, ещё с прошлого раза.

– У Вас тряпка слегка пригорела, вот и пахнет, – сказал Максим.

– А, вон оно что! А я думаю, чего это вдруг? – всплеснула руками хозяйка. – Теперь понятно.

– Сколько Вам пельмешков положить?

– Штук десять, – отвечала Клавдия Ивановна.

– У! Мне тут слишком много остаётся.

– Ну, хорошо, давай положи к ним ещё пяток. Больше-то мне не надо, а то опять давление подскочит.

Максим разложил пельмени по тарелкам и присел за кухонный стол рядом с хозяйкой. Кошка Муська жмурилась, сидя в углу, объевшись со вчерашнего дня. Она лениво смотрела, как люди дуют на горячие пельмени. С паром по кухне стелился мясной аромат.

– Клавдия Ивановна, Вы помните того прежнего хозяина, у которого дом покупали? – прожевав пельмень, спросил Максим.

– Нет, давно уж это было. Муж с ним в контору съездил, там оформились, уже на второй день мы в дом-то и заехали. Торопился тот хозяин, видимо, ему ехать надо было. Забрал деньги, из вещей – только небольшой чемоданчик, всё остальное нам оставил.

– Торопился, говорите?

– Конечно, торопился! Говорю тебе, весь скарб нам оставил. Вон та чашка фарфоровая, вчера разбитая, с тех времён ещё. Жалко её, долго служила, – посетовала бабуля.

Съев ещё пару пельменей, Макс задумчиво произнёс:

– Судя по бумагам, домом до Вас владели братья Никодимовы, которые унаследовали его от своего отца.

– И что?

– Нет, просто рассуждаю.

– Ешь, давай, чего рассуждать-то!

– Я ем, ем. Но дом продал Фёдор Никодимов, а Фрол…

– Какой ещё Фрол?

– Ну, брат его. Кстати, не знаете, как он умер?

– Да алкаши они были, что с них взять. Мы приехали сюда вместо них, люди-то местные вздохнули спокойно, а то ведь житья не было от этих Никодимовых. Пьянки да гулянки, драки постоянно.

– А Ваши мужики не пили? – вдруг спросил Максим.

– Мои-то? – переспросила хозяйка.

– Галина говорит, что, дескать, тоже капитально прикладывались.

– Сначала-то нет, а потом было дело. Чего уж там, шипко они под конец пили тоже. Что муж, что сын. Так вот и сгинули оба, меня одну оставили.

– Сочувствую.

Клавдия Ивановна махнула рукой.

Вдруг в тарелке Максима один пельмень зашевелился. Показалось? Нет, действительно, это произошло ещё раз. Опять домовой балуется. Макс хотел было зацепить его вилкой, но этот упрямый пельмень как будто оттолкнулся от столового прибора и из тарелки полетел на пол.

Подбежала Муська, понюхала. Тряся головой, она разгрызла тесто и начала есть его содержимое. Таким же образом на пол упал второй и третий пельмень, а за ними и четвёртый.

– Ты чего делашь-то?! – возмутилась хозяйка, увидев это безобразие. – Зачем кошке пельменей столько набросал?

– Клавдия Ивановна, не бросал я,… ну в смысле, не знаю, как объяснить, – пытался оправдаться студент.

– Мы тут стряпали, целый день на это угробили. А он на пол пельмени бросат!

Крыть, как говорится, было нечем. Максим молча выслушал упрёки Клавдии Ивановны. Затем доел остатки пельменей. Поблагодарив хозяйку, ушёл в свою комнату.

****

– Фрол, какого лешего ты пельмени на пол сбросил?! – вскричал Максим, зайдя в комнату. – По-моему, ты хочешь, чтобы я разобрался во всём, а сам мне мешаешь!

Студент сел к столу, выдрал из тетради чистый листок, положив его на середину стола.

– Это я на всякий случай, мало ли, вдруг захочешь что-нибудь мне сообщить.

Скрестив руки на груди, Максим откинулся на спинку стула и продолжил разговор с приведением:

– Я понял, зачем ты подбросил мне договор купли-продажи дома, а потом ещё и написал слово «БРАТ». Ты есть тот самый Фрол Никодимов, а точнее, его дух. Так ведь? Ну, чего ты стесняешься? Подай знак, Фрол!

Но призрак пока затаился. Макс рассуждал дальше:

– Вот моя версия событий: двум братьям в наследство отец оставил дом. Однако Фрол внезапно умирает, а его брат Фёдор второпях этот дом продаёт, бросает всё и уезжает с деньгами, прихватив только чемодан с самым необходимым, вероятно, далеко отсюда. Что же гонит Фёдора? Жил бы себе в доме. Отчего он бежит?

Ответа не было.

– Душа Фрола до сих пор остаётся неприкаянной. Почему? Это ведь неспроста. Он ходит по дому, издевается над чужаками, терпеть не может застолий. В 1968 году устроил пожар, оставив новых хозяев без крыши над головой. Когда дом был вновь восстановлен, Фрол переселился в новые апартаменты, а позже свёл в могилу отца и сына Осиповых. Так дело было, Фрол?

И тут ответ, наконец-то, был получен. На пол со стола повалились стопки тетрадей, а одна из этих тетрадей, описав круг, неприятно ударила студента по затылку.

– Трудно привыкнуть к твоим манерам, – сказал Макс, потирая ушибленное место. – Похоже, в моих словах есть правда, по крайней мере, она где-то близко. Ты обозлён, Фрол, это ведь чувствуется. Где бы найти способ, чтобы успокоить твою душу? И как это сделать? Может, ты мне сам подскажешь?

Почувствовав, что приведение больше не подавало признаков своего присутствия, Максим решил заняться уборкой снега, которого за последний день налетело немало. Сначала сгрёб снег в ограде, потом вышел за ворота. Там убирать было куда больше. Максим работал с усердием, останавливаясь лишь для того, чтобы пропустить прохожих.

Один из этих прохожих – парень лет двадцати пяти – остановился и с лукавой улыбкой на лице вдруг спросил:

– Что, решил с Фролом Никодимовым дружбу завести?

Вопрос оказался весьма неожиданным, тем более от незнакомого человека. Максим с удивлением посмотрел на парня, а тот продолжал:

– Скажу тебе – дело это бесполезное, потому что он хочет выгнать тебя куда подальше. Ты его сильно беспокоишь.

– Простите, а откуда Вы всё это знаете? – спросил Максим.

Парень усмехнулся и ответил:

– Я всё знаю, просто никто меня не слушает.

– Откуда тогда этот Фрол в доме взялся?

– Безбожники тут живут, оттого и заводится нечисть всякая.

Подошла Галина, видимо, возвращаясь из магазина.

– Здрасьте, – приветствовала она, кивнув головой. – Что, студентик, робишь? Ага, давай убирай, снег-то. Вишь (видишь – прим. автора), налетело-то.

Потом она повернулась к молодому парню и в своём стиле прикрикнула на него:

– Борькя, ты по что опять к людям пристаёшь? А? Давай, ступай домой-то! Не мешай, вишь, студент работает!

Парень послушно повиновался, повернулся и зашагал своей дорогой.

– Скажите, а кто он? – спросил Максим Галину.

– Да это Борискя – Вальки Прохоровой сын – дурачок местный. Его тока (только – прим. автора) в магазин за хлебом посылают. Так он, кода (когда – прим. автора) идёт, ко всем по дороге привязывается. Не обращай на него внимание. Ну, его!

Максим пожал плечами.

– Что там Клава-то делат? – поинтересовалась соседка.

– Поели с ней недавно пельменей, она, наверно, отдыхает.

– Ладно, не буду заходить, чтоб не беспокоить, – сказала Галина. – Пойду к себе, а то сейчас рано темнеет.

– Странно всё это, – произнёс Макс, глядя на удаляющуюся Галину. – Откуда может этот Бориска знать, что в доме происходит? Почему его считают дураком? Ничего не понимаю. Может, и я тоже дурачок?

Закончив уборку, Максим вернулся в дом. На кухне до сих пор сидела Клавдия Ивановна. Перед ней стояла тарелка уже остывших недоеденных пельменей.

– Убрал, что ли? Снег-то? – спросила она.

– Да, убрал.

– Сейчас отдохни немного да посуду ещё помой. А то у меня чего-то голову кружит.

– Хорошо, Клавдия Ивановна, помою, – согласился Максим, потом добавил: – Вам привет от Галины.

– Видел её, что ли?

– Да, она мимо проходила, поговорила со мной. Заходить не стала, не хотела Вас беспокоить.

– Не хотела беспокоить, говоришь?

– Да, я так её понял.

– Она просто долг не хотит отдавать. Давеча (недавно – прим. автора), когда собирались на Рождество, заняла ещё денег-то, обещала сразу после праздников занести.

– Видимо, не получилось.

– Не получилось! Всегда вот так не получается.

– Клавдия Ивановна, скажите, кто такой Борис Прохоров? – спросил Максим, желая сменить тему. – Вы его знаете?

– Борька-то? Как не знать. Конечно, знаю. Одно время ходил, меня нервировал. Всё говорил, что в моём доме нечистой дух. Приставал, чтобы я образа (иконы – прим. автора) дома повесила. А на кой они мне, я с роду в Бога ихнего не верила.

– Что значит нечистой дух?

– Не знаю. Чего с дурака-то возьмёшь! – махнула рукой хозяйка. – Не верю я во всё это. На что мне образа эти.

Со стола на пол неожиданно сама по себе упала тарелка с недоеденными пельменями и раскололась на две части.

– Это я её задела? – удивилась Клавдия Ивановна. – Вроде не на краю была. Как так?

– Борис, наверно, прав. Стоит иконку повесить, – сказал Максим. – Ведь сегодня кошке пельмени тоже не я бросил. А ещё скажите: куда могла подеваться моя рыба, которая лежала в кастрюле с крышкой? Крысы здесь абсолютно не причём.

Хозяйка, открыв рот, слушала студента. Потом, ещё немного подумав, пошла к себе, на прощанье сказав:

– Эти пельмени кошке отдай. Про посуду не забудь.

Максим, конечно, всё убрал и перемыл посуду. Потом закрылся у себя, чтобы подготовиться к предстоящему экзамену.

22

Время сессии летело быстро. Готовиться к экзаменам Максим предпочитал в вузовской библиотеке. Домой приходил для того, чтобы переночевать. В выходные дни уделял время для уборки снега. Подолгу стоял за оградой, высматривая в прохожих Бориса Прохорова, чтобы подробнее расспросить его о домовом, но тот больше так и не появился.

Фрол периодически напоминал о себе, в основном, гремел выдвижным ящиком на кухне. А один раз выкинул конспект с лекциями в помойное ведро. Благо, что ведро в тот момент оказалось пустое, да и конспект был уже не нужен. Максим делал вид, что не обращает никакого внимания на все эти проделки и старания домового.

– Ты чего это стал так поздно приходить? – спросила как-то Клавдия Ивановна.

– У нас сейчас экзамены, – ответил студент. – Готовлюсь в библиотеке, чтобы учебники с собой не таскать.

– А когда с экзаменами закончишь, что делать будешь?

– Вы имеете в виду, что буду делать в каникулы?

– Да, да.

– Подруга меня зовёт на недельку съездить в деревню к её бабушке.

– Поедешь?

– Наверно, поеду.

– Ты только деньги за месяц вперёд внеси, а там и езжай. А не то я вместо тебя кого-нибудь впушшу (запущу – прим. автора).

– Так ведь январь ещё не закончился, – возмутился студент. – Стипендию не знаю, когда дадут.

– Говорю тебе: уедешь – я ждать не буду. Пеняй на себя, впушшу кого-нибудь.

– А если я не поеду на каникулы?

– Ничего не знаю, думай сам.

****

Стипендию выдали сразу после экзаменов, поэтому Максим с Мариной не стали менять своих планов. Сразу купили билеты на поезд. В день отъезда собрались у Максима. Расплатившись с хозяйкой за февраль, ребята сложили лишь необходимые вещи и, дождавшись вечера, выехали на вокзал.

Поезд в направлении юга Пермской области отходил в одиннадцать вечера. Постельное бельё у проводника, ради экономии средств, брать не стали. Забравшись на вторые полки плацкартного вагона, безмятежно проспали всю ночь. Под утро прибыли на станцию Куеда. С железнодорожного вокзала перебрались на автостанцию, и после пятичасового ожидания сели на рейсовый автобус.

В течение часа с небольшим проехали около тридцати километров. Конечная остановка – село Старый Шагирт. А оттуда уже пешком по узким тропинкам, протоптанным среди огромных сугробов, километра три, через редкий березнячок, прошли до соседнего села под названием Тапташурка. По меркам нынешнего времени это село – глухомань российской провинции. Около двадцати дворов, в основном старики, доживающие свой век, молодёжи почти нет. Там, собственно, и проживали родственники Марины – бабушка Ульяна и дед Семён. Встретили радушно.

– Проходите, проходите в избу, – встречая гостей, суетилась сухонькая старушка лет семидесяти пяти. – Ну, Мариночка, иди скорей ко мне, обнимемся хоть.

Девушка повиновалась, и минуты две они стояли, обнявшись, отдавая дань чувствам, после длительной разлуки.

– Марина предупредила нас, что-де не одна приедет. Давай, внучка, представь нам гостя.

– Знакомьтесь – это Максим, – представила Марина своего спутника.

– Вот хорошо, Максим, значит, – улыбнулась бабушка. – Ладно, а меня Ульяной звать. Для Вас – баба Уля. Там у нас в комнате дедушко Семён стол накрывает. Проходите.

Вошли в комнату, где хлопотал Семён Фирсович.

– Здорово, внучка! – бодро приветствовал Марину пожилой мужчина в очках, с зачёсанными назад седыми волосами.

Так же, как и с бабушкой, они расцеловались и обнялись.

– Значит, Марина, ты нам смотрины решила устроить? – спросил Фирсыч. – Как зовут жениха?

– Какие там смотрины, мы просто дружим. А зовут его Максим.

– О! Максим, хорошее имя. Как пулемёт. Максим! О, как!

Марина усмехнувшись, посмотрела на Макса, тот также улыбнулся, но скорее для приличия.

В говоре Ульяны и Семёна Фирсыча Максим почувствовал, что слова из их уст звучали протяжно. Кроме того, где надо и где не надо вставляли «де», вероятно сокращение от слова «дескать».

– Айда-те, руки помойте – и сразу за стол, – заглянув в комнату, сказала баба Уля. – Полотенца я там свежие повесила.

Студенты прошли в прихожую, где висел рукомойник. Приятно было с дороги освежить лицо прохладной водичкой.

Тем временем старики для встречи молодых людей уже собрали на стол. На большом блюде в центре стола пускала пар отварная картошка, политая топлёным маслом, нарезанная атлантическая сельдь, купленная по такому случаю в местном магазине, солёные грузди, маринованные огурцы и помидоры собственного производства, копчёное сало, отварные яйца, почищенные зубчики чесночка, свежеиспечённый хлеб, морс из красной смородины. Довершала сей натюрморт пол-литровая бутылка самогона, только что выставленная из холодильника.

Ульяна принесла столовые приборы, тарелки и рюмки.

– Давай, Семён Фирсыч, разливай! – скомандовала бабушка.

Послушно самогон был разлит в четыре рюмки.

– Ну, давайте! С приездом! – сказал дед и выпил спиртное.

Его примеру последовала и Ульяна. Молодые люди переглянулись. Марина пригубила и поставила свою рюмку на стол. Максим понюхал содержимое. Жидкость пахла не то дрожжами, не то перебродившим тестом.

– Чего ты его нюхаешь? – засмеялась баба Уля. – Выпил, потом закусил. Вот нюхает, сидит.

Максим сделал глоток, но самогон встал в горле и упрямо не хотел проходить внутрь. С трудом удалось проглотить.

– Фу, гадость, – выдохнул Максим, изобразив на лице гримасу.

– Эх, сразу чувствуется – городские, – посетовал Семён. – То ж натуральный продукт!

– Ладно, Семён, пусть не пьют, нам больше достанется, – успокоила его Ульяна.

Всё остальное угощение пошло на ура. Налегали на картошечку, грибочки и сало. А после пили травяной чай с мёдом.

– Студенты, ну-ка ответьте. Когда выучитесь, кем будете? – поинтересовался Семён.

– Инженерами, – ответила Марина.

– О, инженерами! Это хорошо, – оценивающе сказал дед.

– Ты, Максим, в городе-то с родителями проживаешь? – вступила в разговор Ульяна.

– Раньше жил с родителями, а не так давно съехал на квартиру, точнее, в частный дом, – ответил Макс.

– Чего так?

– Тесно у родителей, да и хочется уже быть самостоятельным.

– Вон оно как! – удивилась его словам баба Уля. – Молодец! Только родителей не обижай, они же ведь не виноваты, что у Вас места мало.

– Ну, я так-то и не ссорился, просто ушёл – и всё.

– У нас тоже, Вера рано из дома уехала в город, там замуж выскочила, потом у них вон Мариночка родилась. Всё нам пишет, что-де соскучилась сильно. А когда приедет в деревню к нам в гости, дня три пройдёт, так и засобирается обратно.

Семён разлил ещё самогон, старики выпили. Баба Уля продолжала:

– Вера-то нам не родная, не дал нам Бог своего дитяти. Взяли на воспитание сироту. Она, конечно, нас почитает как родных. Вот и дочь её – Марина – отрада на старости лет. Чего ещё надо-то. Да, Семён Фирсыч?

– Да, – согласился дед.

– А деревни наши потихоньку вымирают. Молодые уезжают в город, работы сейчас здесь нет. Те, кто остался, от безделья спиваются. Совхоз в соседнем Шагирте «на ладом дышит». Ой, не знаю, что дальше будет. Не знаю.

– Чего тут знать! После стариков никого и не будет. Как в том мультике про деревню Простоквашино, на домах повесят объявления: дом-де ничейный – живите кто хотите.

– Семён! Не пойдёт так! – замахала руками Ульяна. – Вот наша внучка, вот жених ейный. Напишем завещание, дом достанется молодым. Дом-то у нас добротный, печь топи, живи да радуйся. Самоё то для молодой-то семьи. Ишь чего сказал тоже, живите-де кто хотите!

– А ты чего, думаешь, если ты на Маринку завещание напишешь, так она сразу сюда жить приедет? – заспорил с ней дед. – После городу-то? Ха! Смотри, Маринка, на свою бабу Улю, любит она помечтать-то!

После этого на минуту воцарилась тишина, которую прервала Ульяна, примиряющим тоном сказав:

– Вот уж и помечтать нельзя. Жалко мне Тапташурку нашу. Просто жалко.

Слушая их, Максим думал о том, насколько действительно остра эта проблема. Кто через некоторое время будет жить на селе? А сколько таких опустевших деревень по всей России? Не сосчитать. Есть, конечно, сведения из новостей, что некоторые находчивые городские жители переселяются в сельскую местность, убегая от проблем: суеты в городах, грязного воздуха и искусственных продуктов. Но это лишь единицы. Вряд ли они поедут в такую глухомань, как, например, эта деревня. А если Марине по завещанию этот дом отдадут, то она в лучшем случае его продаст. По дешевке продаст, чтобы избавиться, как от чего-то ненужного. Так оно.

Дальше вся честная компания, собравшаяся за столом, кушала молча, пока Семён не встал из-за стола:

– Ладно, спаси Христос, а бабе Уле благодарность за угощение.

– Ты поди-де наелся? – спросила Ульяна.

– Ну, дак конечно, куда ещё больше-то. Полна коробочка, – ответил дед, похлопав ладонью по животу. – Ты, бабушка, давай внучат-то распределяй по комнатам.

– Чего там распределять? Если живут вместе, тода и положим вместе. Ну, а если врозь, то и распределим. Не переживай, отдыхай, иди.

23

Поскольку в доме было три комнаты, Максиму выделили одну из них. Марину поселили с Ульяной, а Семён отдыхал в третьей комнате, в той же, где состоялся обед по случаю приезда гостей.

На следующий день, поутру, занимались уборкой снега во дворе, а также заготовкой дров для бани. Максим махал топором, а Марина с бабой Улей таскали готовые полешки под навес. Подошёл Семён, неся курицу. Он держал её одной рукой за лапки, а другой поглаживал по головке. Курица время от времени взмахивала крыльями, пытаясь освободиться из неудобной позы.

– Эх, глупая же ты птица, но на суп, поди сгодится, – приговаривал дед. – С мясом-то сейчас тяжко, так хоть из куры похлёбку сварим.

Семён взял из рук Максима топор:

– А ну, отойди-ка, парень.

Отработанным ударом рубанул курице голову. Кинул обезглавленную птицу в сугроб, снег вокруг окрасился в красный цвет.

Максим отвернулся, выдавая своё смущение и брезгливость к происходящему.

– При детях не надо было, Семён, – упрекнула его баба Уля, уловив чувства молодого парня.

– Какие ж они дети? – оправдывался дед. – Подумаешь, курицу пришиб. Вон мы с Маринкой позапрошлым летом поросёнка кололи, то другое дело, визгу было на весь двор. А тут, ерунда какая.

– Ладно, пойду, почищу её, да уж борщ пора варить, – сказала баба Уля, подобрав курицу.

– Давай, бабушка, давай, – сказал Семён, провожая её взглядом.

Потом повернулся к Максиму и поинтересовался:

– У Вас там, в городе, курам головы не рубят. Да? В магазинах уже ощипанную птицу продают. У нас-то, как видишь, хозяйство натуральное. Ты уж, пацан, не обессудь. На, держи свой топор. Продолжай полешки делать, завтра баню с утра топить будем. Красота!

– Макс, ты чего замер? – спросила вышедшая из сарая Марина. – Устал, что ли?

– Та не, он тепереча под впечатлением, – ответил за него дед. – Я тут куру на суп готовил, не знал, что он впервые в деревне.

– Нормально всё, – отозвался, наконец, Максим.

– Вот и молодец! – похлопал его по плечу Семён.

Максим продолжал рубить, потом помогал Марине носить разрубленные поленья. Через час зашли в избу погреться и отдохнуть. Ульяна на кухне хлопотала над кастрюлей.

– Ты, Максим, не серчай на деда моего, – сказала она студенту, когда тот проходил мимо неё. – Он не со зла. У нас ведь в деревне всё по-простому.

– Баба Уля, Вы о чём? Про курицу всё ещё? – поинтересовалась Марина.

– Да, да.

– Макс у нас не из робкого десятка. Да, Макс?

Максим пожал плечами.

– Он сейчас снимает жильё, в котором приведение живёт, – иронично продолжала Марина. – Насколько я знаю, нашёл с ним общий язык.

– Чего? Домовой, что ли?

– Да, – подтвердила Марина.

– Прямо настоящий?

– Ну, конечно.

Ульяна с нескрываемым удивлением смотрела на студента. От этого Максим был несколько смущён.

– Макс, чего ты молчишь? – толкнула его Марина. – Расскажи то, что ты мне говорил. О том призраке на Норильской.

– Чего рассказывать? – хотел отмахнуться Максим. – Домовые в частных домах – не редкость.

– Однако у нас с Семёном его нет, – отреагировала Ульяна.

– Ну, у Вас, может, и нет. Только вот его не все чувствуют.

– Чтобы не заводился «нечистой дух», прежде чем заселиться, принято дом освещать, потом и образа ставят, – продолжала Ульяна. – А соседку от нашу напротив этот бес в могилу свёл. Завёлся откуда-то. Посуду бил, хулиганил, всех пугал. Говорят-де, она потом-то умом тронулась и сгинула. Сын ейный дом продать не мог из-за этого, покуда батюшку из Куеды не вызвали. Только после уж продал. Теперича не знаю, как у их там. Но не слыхать, вроде больше.

– О ком это вы тут толкуете? – спросила, зайдя в комнату, пожилая женщина. – Не обо мне ль?

– Ой, здравствуй, Аннушка, – радушно улыбнулась ей Ульяна.

– Привет всей честной компании, – сказала Анна, отвесив поклон.

– Ребята, познакомьтесь, кто не знает – Анна – соседка наша, – представила женщину баба Уля.

– Очень приятно.

– Мы тут Александру Кузьминичну вспомнили, – пояснила Ульяна.

– Шурку, что ли? Бесноватую от?

– Ну.

– Чёй-то вдруг?

– Домовых обсуждаем, барабашек всяких.

– Ну, зимой от можно! – согласилась Анна. – Снег убрал и сиди, чаи гоняй, толкуй почём зря.

– Да, – согласилась Ульяна.

– А Шура эта, сама виновата.

– Это почему?

– Так ведь говорили же про неё: она-де гаданием занималась, заговорами, духов вызывала. Вот и вызвала на свою голову. То её и сгубило.

– Ты, Аня, молочка нам принесла?

– Да, литровую банку. Так я смотрю, внучата приехали, можно было чо-ко, где-ко и больше принести. Сказала бы раньше, молоко от есть.

– Вчера они приехали. Не успела тебе сказать.

– Уля, посылай завтра ко мне своего доброго молодца с трёхлитровкой, налью, пущай пьют. В городе такого не будет.

– Это да. Спасибо, Анюта.

– На здоровье.

– Там это, на холодильнике возьми две сотни.

– Куда так много?

– Так за те разы, да на будущее.

– Ладно, бывайте.

– Да-да, давай.

****

Через час в избе запахло свежим куриным бульоном. С этим ароматом к Максиму сам по себе пришёл и аппетит, несмотря даже на увиденный эпизод по обезглавливанию курицы. Разложили соленья, налили в глубокие тарелки суп.

Семён, по обыкновению, достал из холодильника поллитровку самогона. Как всегда, предложил всем, но пить пришлось одному.

Кушали с удовольствием, а уже за чаем разговорились.

– Семён, слышь, чего Максим от говорит, – сказала Ульяна.

– Ну и чего он говорит? – отозвался дед.

– Он-де в частном доме живёт, сымает (снимает – прим. автора) жильё, значит. А там барабашка пакостит.

– О! Это тебе, парень, не повезло. Но дом от не твой? Ты там гость приблудный?

– Да, снимаю, временно, – ответил Макс.

– Ага, ну понятно. Найди-ка ты лучше, парень, другое жильё.

– Во, во, – закивала Ульяна. – Уходи оттудова, Максим, Христа ради! Уходи!

– Уйти-то всегда успею. Просто любопытно, впервые столкнулся с таким явлением.

Потом Максим подробно рассказал о том, что ему удалось увидеть и пережить. А  именно, как он общается с приведением, что удалось разузнать из истории бывших жильцов дома, не забыл упомянуть и о местном дурочке – Бориске Прохорове. Даже Марина на этот раз слушала внимательно, с интересом наблюдая реакцию своих стариков.

После небольшого раздумья Семён сказал:

– Насколько мне стало понятно, этот Фрол не своей смертью помер. Оборотился нечистью и поселился в этом же доме. За свою обиду мстит. Однако хорошо, что он тебе послания пишет, потому как можно, хотя бы узнать, что у него на уме-то.