Текст книги "Ёлки-моталки в далёком космосе"

Автор книги: Андрей Щербак-Жуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Щербак-Жуков Андрей
Ёлки-моталки в далёком космосе

Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ

ЕЛКИ-МОТАЛКИ В ДАЛЕКОМ КОСМОСЕ

(сценарий полнометражного фантастического фильма)

Темно. Ничего не видно.

На темном фоне загораются звезды. Много звезд.

Звезды начинают двоиться, расплываться.

Волной проходят разноцветные пятна, расходятся радужные круги.

Звучит глухой голос:

– Ой-е-о-о-о... Голова-то как болит... У-у-у... Что со мной? Где я?..

Слышится шарканье сапог по песчаной почве. Отдаленные голоса на непонятном языке.

Темнота светлеет, становятся различимы две человеческих фигуры. Они видны немного снизу – так, как если бы на них смотрел человек лежащий на земле. Они одеты в непонятную – видимо, военную – форму коричневого цвета. Пуговицы блестят на солнце, на груди какие-то бляхи, что-то похожее на аксельбанты.

Но голове фуражки с большими козырьками и темными очками, прикрепленными к этим козырькам.

Звучит диалог на непонятном языке, поверх которого слышится вполне внятный русский текст:

– Этот живой? Нет?

– По-моему, труп.

– А ты пни его.

– Да ну его! Мы и так норму выполнили.

– Ну, тогда пошли...

Снова звучит прежний глухой голос:

– Не по-русски, вроде... А я все понял... Господи, кто я?...

Люди в форме уходят, слышны удаляющиеся шаги.

Иссушенная песчаная почва. Редкие кустики, травинки. Разметав в разные стороны руки и ноги, на спине лежит парень лет восемнадцати. На нем потертые, грязные джинсы и старая телогрейка – она распахнута на груди так, что видна футболка с портретом Джима Моррисона.

ПАРЕНЬ (стонет): Пить... пить... пить...

Он с трудом поднимается на локтях и, взглянув уже вполне осмысленным взглядом, заканчивает фразу.

ПАРЕНЬ: Пить надо меньше...

Он оглядывается по сторонам – видит запыленные кустики весьма странного вида.

Не спеша встает, у него кружится голова. Он покачивается, держась за голову. Снимает телогрейку; делает несколько шагов, волоча телогрейку за собой по песку. Снова окидывает взглядом окрестности – растительность не похожа ни на что знакомое.

ПАРЕНЬ (шепчет под нос): Где это я?

Он поднимает голову, смотрит на небо – на небе два солнца: одно побольше, ярко-желтое, другое поменьше, темно-оранжевое, почти красное.

ПАРЕНЬ: Е-о-о-мое-о-о...

Он произносит это крайне многозначительно и снова падает на спину.

Все тот же парень идет по редкому леску. Он уже более или менее пришел в себя. Телогрейка перекинута через плечо. Вокруг нет никаких признаков разумной жизни.

Заметив ручеек, он присаживается на корточки – умывается, фыркает, трясет головой, прикладывает холодную мокрую руку ко лбу и держит несколько секунд.

Вдруг он замечает на воде красные разводы, похожие на кровь. Парень настороженно смотрит вверх по течению, поспешно встает и уходит в этом направлении.

На берегу ручья, лицом в воде лежит мужчина.

Поморщившись, парень переворачивает его – тот явно мертв, его лицо в крови. На мертвеце светло-серая одежда из грубого полотна.

Парень смотрит в сторону леса – там виднеется нечто напоминающее разрушенный поселок: какие-то бараки, прочие деревянные постройки, штабелями лежат спиленные древесные стволы.

Парень заходит в один из бараков – одна из его стен проломлена, внутри беспорядок, следы борьбы, с двуспальных нар свисают одеяла.

Парень резко поворачивает голову – вроде бы никого не видно, но такое ощущение, словно тут кто-то есть. Пустота и тишина звенят чьим-то присутствием.

ПАРЕНЬ: Эй, есть тут кто?

Тишина.

ПАРЕНЬ: Эй, мужик, я же знаю, что ты там. Выходи... Я тебе ничего не сделаю. Даже при желании, не смогу. У меня голова раскалывается... Мужик, у меня к тебе всего два вопроса... Выходи...

Парень демонстративно садится в проходе, сложив ноги по-восточному, а пустые руки с открытыми ладонями кладет на колени.

В проходе между нар появляется другой парень примерно того же возраста, что и первый. Он высокого роста, крепкого телосложения, однако лицо его трудно назвать высокоинтеллектуальным, скорее наоборот. Одет он в такую же одежду, что и убитый мужчина у ручья. Он насторожен, держит руки в боевой стойке, готовый как защите, так и к нападению. Небольшими шажками, не опуская рук, он приближается к первому парню.

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ: Руки-то опусти... Чего уж там...

Второй нехотя опускает руки, но останавливается на безопасном расстоянии. Говорит он на непонятном языке, но поверх его голоса ложится русский текст, как будто закадровый перевод в зарубежном фильме, только тщательно передающий эмоциональную окраску высказывания. Постепенно непонятный язык затихает и все говорят на русском.

ВТОРОЙ: Ну, чего тебе...

ПЕРВЫЙ: Если коротко: во-первый, где я?

Второй явно озадачен вопросом.

ВТОРОЙ: Что-что?

ПЕРВЫЙ: Ну, где я нахожусь?

Он окидывает окрестности широким жестом.

ВТОРОЙ (чуть помедлив): А ты вообще кто?

ПЕРВЫЙ (рассмеявшись): Понимаешь, это, собственно, был мой второй вопрос...

ВТОРОЙ: Не понимаю.

ПЕРВЫЙ: Это я уже заметил...

Первый напряженно думает, второй смотрит непонимающе и недоверчиво.

ПЕРВЫЙ: Тогда давай пойдем от противного... Ты сам-то кто?

ВТОРОЙ (обидчиво): От противного?..

ПЕРВЫЙ: Это так в науке говорится...

ВТОРОЙ: Меня зовут Муэмбо-Шу, можно просто Шу. Я – рабочий Артели Вольных Дровосеков.

ПЕРВЫЙ (обводит рукой вокруг): А это всё, стало быть, ваша Артель?

ШУ: Ага...

ПАРЕНЬ: И тот мужик, на берегу, тоже ваш?

ШУ: Наш...

ПАРЕНЬ: А остальные где?

ШУ: Их мобилизовали Бурые.

ПАРЕНЬ: У вас хороший метод мобилизации... главное результативный... А ты, выходит, закосил?

ШУ: Что?

ПАРЕНЬ: Уклонился от мобилизации.

ШУ: Я спрятался...

ПАРЕНЬ: Скажи, Шурик, а Бурые – это кто?

Шу удивленно моргает глазами.

ШУ: Ты что, и этого не знаешь?

ПАРЕНЬ: Я себя-то не очень знаю...

ШУ: Это Бурая Империя... Неужели непонятно... Она сражается с Серой Империей... Это знают все в округе...

ПАРЕНЬ: В округе чего?

ШУ: В округе этих двух звезд.

Шу показывает на небо, парень снова смотрит на два солнца, морщится и присвистывает.

ПАРЕНЬ: Понятно... А я надеялся, что это только у меня двоится... Так... А давно они сражаются?

ШУ: А всегда! Как эти две империи появились, так они и сражаются.

ПАРЕНЬ: А вы – Вольные Дровосеки – за кого?.. Были...

ШУ: А мы не за кого, мы – вольные... Были... Мы держали это... как его... нейтралитет! Торговали и с теми, и с теми.

ПАРЕНЬ: Дровами?

ШУ: Это не дрова! Ах, ну ты, небось, и этого не знаешь... Наша древесина – ценное стратегическое сырье! Ее используют, как топливо для звездолетов.

ПАРЕНЬ: Почему же тогда эти Бурые ее с собой не забрали?

ШУ: А они дураки... Им были нужны люди – они их набрали и уехали... Наверное норму выполнили.

ПАРЕНЬ: Какую норму?

ШУ: По призыву.

ПАРЕНЬ: А Серые умнее?

ШУ: Да нет – тоже дураки...

ПАРЕНЬ: Веселые у вас тут расклады... А куда ты теперь подашься?

ШУ: Вверх по течению есть другая Артель – пойду туда...

ПАРЕНЬ: А если я к тебе присоединюсь?

ШУ: Пошли... На шпиона ты не похож.

ПАРЕНЬ: Хотел бы я знать, что делают шпионы, когда у них так раскалывается башка... Сейчас бы рассолу... Слушай, а где бы нам еды раздобыть...

ШУ: В лесу найдем... Там много чего растет.

ПАРЕНЬ: Ну рассол там уж точно не растет...

ШУ: А это что?

ПАРЕНЬ: Да так, ничего... Пошли.

Молодые люди выходят из барака и обнаруживают, что окружены плотной шеренгой солдат в серой форме, стволы автоматов направлены на них. За их спинами видны странного вида агрегаты, висящие в метре от поверхности земли, похожие на жестяные короба, выкрашенные в серый цвет, с кабиной впереди – средства передвижения на антигравитационной тяге.

ШУ: Серые...

ПАРЕНЬ: Елки-моталки...

Ночь, точнее раннее утро. Зима. Московский двор.

Крупными хлопьями падает снег.

Крупный мужчина лет сорока, с лохматой бородой чуть тронутой проседью убирает снег с дороги большой фанерной лопатой. Напевает себе под нос песенку.

МУЖЧИНА:

Елки-моталки,

Просил я у Наталки,

Просил я у Наталки

Колечко поносить...

Пройдя через высокую арку, во дворе появляется уже известный нам в лицо парень. На нем те же потертые джинсы и та же телогрейка, только плотно застегнутая и подвязанная шерстяным шарфом, на голове – черная вязаная шапочка, а в руках – обломки лопаты для уборки снега.

ПАРЕНЬ (крайне стеснительно): Извините пожалуйста... Я тоже работаю дворником... в том дворе... Недавно, третий месяц... А тут снег... первый снег... Я хотел бы... Я несколько...

Мужчина поднимает голову.

МУЖЧИНА: Тебе нужна лопата?

ПАРЕНЬ (облегченно вздохнув): В общем, да... А как вы догадались?

МУЖЧИНА (хмыкнув): Это весьма наглядно. Ты подожди минут двадцать – я закончу. Сегодня поработаешь моей лопатой, а к вечеру я тебе сделаю новую – твою собственную.

ПАРЕНЬ: Да что вы... Спасибо... Я уж сам как-нибудь...

МУЖЧИНА: Как-нибудь – не годится. Я тебе сделаю хорошую лопату.

ПАРЕНЬ: О, я и так вам очень обязан...

МУЖЧИНА:

Ни в чем и никому я не был в жизнь обязан.

А если я кому платил добром,

То все не потому, что был к нему привязан;

А – просто – видел пользу в том.

ПАРЕНЬ: Я вам не верю...

МУЖЧИНА:

Кто велит вам верить.

Я к этому привык с давнишних пор.

И если бы не лень, то стал бы лицемерить...

Но кончим этот разговор...

Мужчина громко смеется. Парень, избавившись от своей стеснительности, тоже хохочет.

МУЖЧИНА: Поясняю. Теперь лопата будет твоим основным орудием производства. А если через неделю она сломается – ты ведь снова придешь ко мне? Так что, я сделаю тебе лопату вовсе не из соображений альтруизма, а наоборот – из неприкрытого эгоизма. Только пусть это тебя не обижает... Ты, я вижу, мужик умный, порядочный – я рад тебе помочь... Тоже, кстати, из эгоистических соображений – общение с такими, как ты, доставляет мне удовольствие... Ты похож на приезжего – куда поступал?

ПАРЕНЬ: В универ, на филфак.

МУЖЧИНА: О, да мы коллеги... К вашим услугам кандидат филологических наук... Докторскую не успел... А ты небось еще и стихи пишешь?

ПАРЕНЬ (неохотно сознается): Пишу...

МУЖЧИНА: Покажешь?

ПАРЕНЬ: Да, конечно... Вы заходите ко мне...

МУЖЧИНА: Это обязательно... Вот тебе лопата, работай, а к вечеру жди меня в гости с новой.

ПАРЕНЬ: Спасибо вам огромное...

МУЖЧИНА: Ну-ну, ладно тебе...

Парень часто кивает головой, поворачивается и уходит в сторону арки.

МУЖЧИНА (окликает): Звать то тебя как?

ПАРЕНЬ: Женя.

МУЖЧИНА: А меня – Максим Максимычем... Вот и познакомились...

Женя и Шу сидят на штабелях древесных стволов внутри просторного жестяного короба. Сверху, сквозь зарешеченные окошки попадает немного света. Время от времени короб потряхивает.

Слышится негромкий гул.

ЖЕНЯ: Ты уж извини – это, наверное, из-за меня...

ШУ: Да нет – это я уши развесил. Ты-то не в курсе, а я знал, что Серые и Бурые ходят друг у друга по пятам... Если прошли Бурые – вскорости жди и Серых. Ну ничего, значит судьба такая... Голова-то твоя как?

ЖЕНЯ: Болит. Поменьше, но все еще ноет. Зато я теперь вспомнил, как меня зовут.

ШУ: Да-а? Ну, и как же?

ЖЕНЯ: Меня зовут Евгений, можно просто Женя...

ШУ: А откуда ты?

ЖЕНЯ: А черт его знает... Только там все по-другому – там солнце одно, и в космосе пока еще не воюют!

ШУ: Врешь!

ЖЕНЯ: Какой смысл? Мне теперь выбираться отсюда как-то надо.

ШУ: А как ты сюда попал?

ЖЕНЯ: А кто ж его знает... Похоже, мы с Максим Максимычем вчера слегка перебрали... Что уж там было – не помню... Только очнулся – голова раскалывается, и солнца два...

ШУ: Вот это да... А что значит – "перебрали"?

ЖЕНЯ: Ну, надрались...

ШУ: Подрались?

ЖЕНЯ: Да нет же... Напились просто.

ШУ: А чего напились?

ЖЕНЯ: Да водки, небось – точно не помню...

ШУ: Водки... А что это такое?

ЖЕНЯ: Ты смеешься? Да? Или у тебя тоже память отшибло?

ШУ (обиженно и смущенно): Ну, не знаю я, что такое "водка"!

ЖЕНЯ: Вот это да... Ну, водка... Алкоголь...

ШУ: Не знаю.

ЖЕНЯ: У вас, наверное, это как-то по-другому называется... Бормотуха, брага, огненная вода...

ШУ: Не знаю.

ЖЕНЯ: Ну-у... Это такой напиток, который пьют, когда хреново... и когда весело, тоже пьют... чтобы... ну, забыться... Чтобы привести себя в состояние... как бы это сказать... эйфории. Одним словом – оттянуться! Понял?

ШУ: Нет. У нас ничего такого не пьют.

ЖЕНЯ (удивленно): Правда? Тогда у вас, наверное, все курят?

ШУ: А это как?

ЖЕНЯ: Тогда, может быть, – жуют, нюхают, колются?

ШУ: У нас вообще не приводят себя с состояние этой... эйфории.

ЖЕНЯ: Не может быть!

Женя и Шу удивленно смотрят друг на друга, переваривая полученную информацию.

ЖЕНЯ: В конце концов у меня поедет крыша...

ШУ (после паузы, неуверенно): У нас есть поговорка: "Настоящий мужчина пьянеет в бою", – но смысл слова "пьянеть" утерялся в веках... Я никогда не понимал этого выражения.

За штабелями дров слышится шорох – Женя и Шу оборачиваются.

Из-за дров появляется третий молодой человек. Он среднего роста, очень тонок, у него длинные, плохо расчесанные волосы, на нем порванные и залатанные брюки и куртка, он с ног до головы увешан браслетами, цепочками и прочими фенечками из бисера, кожи, дерева и морских ракушек. Внешне он больше всего напоминает пародию на хиппи, а занудно-морализаторской манерой говорить – кролика из мультфильма про "Винни-Пуха".

ТРЕТИЙ: Одни воюют, другие – водку пьют. Какая разница... Это лишь разные способы жить, и разные способы убивать себя и себе подобных. Военные чины – это те же хронические алкоголики. Так же стремятся заразить своим пристрастием всех вокруг... Так же...

Женя и Шу ошарашено смотрят на парня, потом друг на друга, трут себе глаза.

ЖЕНЯ (перебивая): Ты откуда взялся?

ТРЕТИЙ: Я здесь уже давно. Когда дрова начали грузить – я в сторонку отполз... Потом вас загрузили. Я выбираться не стал – думал сначала, мало ли кто...

ШУ: Это не дрова! Это стратегическое топливо!

ТРЕТИЙ: Дрова это... Врали вам все про стратегическое топливо. Чтобы вы пилили спокойно и другим воевать не мешали...

ШУ: Да нас все уважали! Нас даже в армию не брали по причине нашей важности! Ни Серые, Ни Бурые... Мы соблюдали этот... нейтралитет!

ТРЕТИЙ: В армию вас не брали по причине беспросветной вашей тупости. А дрова ваши на гробы шли...

ШУ: Да я тебя...

Шу бросается на третьего парня с кулаками. Тот испуганно прячется за бревна. Женя удерживает Шу, морщась от головной боли.

ЖЕНЯ: Стой ты... Остынь... Погоди...

Шу успокаивается.

ЖЕНЯ: Эй, ты, выходи. Я его держу.

Парень показывается из-за бревен.

ЖЕНЯ: А ты сам-то кто будешь? Откуда?

ТРЕТИЙ (с чувством собственного достоинства): Меня зовут Ллаэллин, оба раза по две "л", но можно просто Лин. Я ниоткуда, я Одинокий Скиталец, путешествую с планеты на планету.

ЖЕНЯ: Каким образом?

ЛИН: По-разному. В основном – автостопом.

ЖЕНЯ: О! Так, может быть, ты знаешь, как мне домой вернуться?

ЛИН: А ты откуда?

ЖЕНЯ (огорченно): Не помню... Понимаешь, голова так болит...

ЛИН: Это плохо...

Короб, в котором находятся ребята, перестает покачиваться, останавливается. Стихает гул.

ЛИН: О! Кажется, приехали.

Шустрый мужичок в серой форме с золотыми пуговицами, петлицами и развевающимися по ветру аксельбантами, выскакивает из кабины летающего короба, висящего в метре от поверхности земли.

Он забегает сзади и распахивает дверцы.

Из темноты проема первым показывается Лин, за ним – Женя, из-за его плеча выглядывает Шу. Ребята щурятся от света.

Шустрый мужичок жестом предлагает им вылезать.

Ребята вылезают – вид их крайне смешон и карикатурен. Они похожи на кого угодно, только не на будущих солдат.

Два военных чина в форме серого цвета смотрят на них оценивающе. Один, как водится, большой и толстый, второй, соответственно, – низкого роста, весьма щуплый. Судя по количеству побрякушек, кисточек и аксельбантов, навешенных на них с разных сторон – это самые высокие чины, из уже виденных.

Шустрый мужичок заискивающе смотрит на своих начальников.

ШУСТРЫЙ: Вот... Обратите внимание – новобранцы...

ТОЛСТЫЙ: Это – все?

ШУСТРЫЙ: Да. Три новобранца... и десять бревен.

ТОЛСТЫЙ: Лучше бы, наоборот.

Тупо ржет.

МАЛЕНЬКИЙ (манерно): Да. Какая разница...

ШУСТРЫЙ (ребятам): Новобранцы! Вы удостоены величайшей чести влиться в бескрайний коллектив Вооруженных сил Великой Серой Империи! Это ваше высшее начальство: максигенерал Муркус (показывает на толстого) и минигенерал Крузариус.

Максигенерал, не сказав больше ни слова, поворачивается спиной и, махнув рукой минигениралу, уходит. Минигенирал, так же без слов, спешит за ним следом. А шустрый мужичок продолжает речь, бодро вышагивая перед импровизированным строем.

ШУСТРЫЙ: А я – ваш непосредственный командир, архиефрейтор Катуня. Вы, стало быть, мой боевой отряд; я буду вас учить, чему надо, буду вами командовать... И вот мой первый приказ – сейчас же приведите себя в порядок... (архиефрейтор запахивает телогрейку Жени, дергает Лина за одну из висящих на нем кожаных кисточек, внимательно рассматривает ее на ладони и хмыкнув выбрасывает за спину), ознакомьтесь с уставами и на медосмотр... Прямо завтра начнутся тренировки, строевая и прочая подготовки... За-а-а Мной!

Архиефрейтор Катуня бодро марширует. Ребята вразвалочку плетутся за ним.

Пройдя вдоль кирпичной стены, тоже равномерно серой, архиефрейтор со своим отрядом резко выскакивает из-за угла.

Глазам ребят предстает бескрайний плац, заполненный людьми в одинаково-серой форме. Несколько командиров одновременно выкрикивают команды, группы солдат выполняют различные упражнения: одни – приседают, другие – кувыркаются, третьи – маршируют, четвертые – бегают кругами или вьются змейкой друг за другом. Издали это походит на клокотание однородной серой массы. Стоит невыносимый шум и невероятное столпотворение.

ШУ: Ого!

ЖЕНЯ (затыкая уши и морщась от приступа боли): Елки-моталки...

Женя открывает входную дверь. В комнату заходит Максим Максимыч. Одной рукой он ставит в угол свежеоструганную лопату, а другой лезет в бездонный карман брюк и танцующей походкой направляется к столу, напевая себе под нос.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ:

Елки-моталки...

Просил я у Наталки,

Просил я у Наталки...

Колечко поносить...

Выудив из кармана бутылку водки, он ставит ее на стол.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Это тебе новая лопата, а это типа того... за знакомство. Закусить есть чем?

ЖЕНЯ: Должно быть.

Женя режет колбасу крупными ломтями, кладет на тарелку. Максим Максимыч разливает водку по стаканам.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Ну – давай...

Оба выпивают. Женя морщится, закашливается.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Что, нет привычки? Я в твои годы тоже еще не пил... Я тогда стихи писал, читал много... А потом как-то с бодуна сочинил две строчки, и они стали для меня, как "Черный квадрат" для Малевича... Понимаешь, вот он – весь черный... И рисовать что-либо после него просто смысла нет. Потому что нет после него ничего – один постмодернизм... Хочешь почитаю?

ЖЕНЯ (откашлявшись): Что?

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Эти две строчки! Только сначала выпьем.

ЖЕНЯ: Ага.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ (зажмурив глаза):

Выйду из дому я по утру:

Постою, упаду и умру...

Вот такое было у меня тогда состояние... С тех пор я стихов не пишу, потом и читать перестал... Пустое... Царство Божие – оно внутри нас, а снаружи – так, колыхание дхарм и всяческая суета...

ЖЕНЯ: Вы так пессимистичны...

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Нисколько! Я романтичен.

Выпив еще, он встает со стула и начинает прохаживаться по небольшой комнате. Надо сказать, что комната не отличается излишней аккуратностью: на стульях небрежно висит одежда, на столе разбросаны какие-то бумажки, стопки книг, на кривоватых полочках еще книги...

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: И ты тоже романтичен. Потому что ты один... Мы с тобой никому не нужны, мы одни против всех...

Он проводит пальцем по корешкам книг: Фрейд, Хайдеггер, Папюс... Заинтересовавшись, он достает с полки книгу "Практическая магия".

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: О, да ты еще и магией интересуешься... Я принесу тебе классную книгу. Ксерокопия с дореволюционного издания... Когда я этим интересовался, с книгами было туго... Доставал с таким трудом, копировал за бешеные деньги, сам переплетал... И никакого толка... Все равно, ничего не изменить... Я закурю, ладно?

Максим Максимыч вставляет в рот беломорину и ищет спички. На плите горит газ.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Дай бумажку... какую-нибудь...

Сам шарит рукой по столу, находит повестку из военкомата.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Что это?

ЖЕНЯ: Повестка.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Расписывался?

ЖЕНЯ: Нет. В ящик кинули.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Сожги и никуда не ходи. Не получал и все...

ЖЕНЯ: Я и не собирался.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: И правильно...

Он сует повестку в газовое пламя, прикуривает от нее и бросает догорать на уже свободную от колбасы тарелку.

Женя, Лин и Шу сидят в бараке на скамейке, выкрашенной в серый цвет. В руках у каждого по толстой книге в сером переплете, однако только Шу ее внимательно читает: он слюнявит палец, с шумом перелистывает страницы, смотрит удивленно.

ЛИН (Жене): По всему выходит – ты с Земли... Это далеко.

ЖЕНЯ: А ты что, и у нас был?

ЛИН: Приходилось... Потусовался на Гоголях год – и назад. Здесь интересней. Тут рядом много обитаемых планет, а у вас – одна Земля и больше ничего... Скучновато.

ЖЕНЯ: Как же ты к нам попал?

ЛИН: Была оказия... Маг один подкинул.

ЖЕНЯ (с горящими глазами): Маг?!

ЛИН: Ага...

ЖЕНЯ (нерешительно): Понимаешь, я раньше тоже немного магией интересовались...

ЛИН: Это я заметил. Мысли ты читаешь здорово и внушаешь тоже внятно. Только тот маг посильнее был.

ЖЕНЯ: Я? Мысли читаю?

ЛИН (спокойно): Не придуривайся. Иначе как бы мы с тобой разговаривали. Ну, положим, я-то его (Лин кивает на Шу) язык знаю, а ты откуда?

ЖЕНЯ (смущенно): Не знаю... Само как-то...

ШУ (оторвавшись от чтения): То-то, я давно думаю, говорит не по-нашему, а все понятно.

ЖЕНЯ: Я сам удивляюсь.

ЛИН (заинтересованно): Так выходит, ты это неосознанно? Я-то думал, ты просто ничего больше не умеешь. А ну-ка, вспомни, чем вы еще на Земле занимались.

Женя с силой зажмуривает глаза, потом раскрывает.

ЖЕНЯ: У-у, никак. Ничего не помню. Только голова сильнее болит.

ЛИН: Понимаешь, ты читаешь мысли, которые мы и так предназначаем для прочтения. Это самый верхний уровень – это проще всего. Второй слой – это мысли, которые мы оформляем в слова, но произносим про себя. Их читать очень трудно, но можно. Третий слой – это неоформленные мысли. Тут совсем – мрак... Вот если бы ты смог читать хотя бы второй слой...

ЖЕНЯ: А ты сам-то?

ЛИН: Я, к сожалению, в этом деле абсолютно туп. Но весьма наслышан. Понимаешь, я много видел, много слышал... А сам... Способности – они от Бога...

ШУ (удивленно кивая на Женю): Так он что, колдун? Он чужие мысли читает?

ЛИН: Погоди, это мы сейчас будем проверять. Ну-ка, напрягись.

Женя опять зажмуривает глаза.

ЛИН: Теперь настройся на меня. Или нет – лучше на Шу... Хотя, какие у него мысли...

Женя слышит шум. Он усиливается, становится нестерпимым. Вдруг через этот шум ясно пробиваются голоса.

ГОЛОС ШУ: Ужас какой, с кем я связался...

ГОЛОС ЛИНА: Если у него что-нибудь выйдет, у нас есть шанс смыться...

ЖЕНЯ (медленно, четко, но нерешительно): ...у нас есть шанс смыться...

Лин подпрыгивает на скамейке.

ЛИН: Ура-а-а! У нас есть шанс смыться!

Лин хватает Женю за руки и поднимает со скамейки. Тот медленно, понимая, что произошло, тоже начинает подпрыгивать.

ЖЕНЯ: У нас есть шанс смыться! У нас есть шанс смыться!

Шу испуганно смотрит на них, отстраняется и начинает опасливо отползать по скамейке в сторону. Однако Лин хватает его за рубашку и тоже вовлекает во всеобщее веселье. Все трое прыгают, обнявшись.

В дверях появляется архиефрейтор Катуня.

АРХИЕФРЕЙТОР: Что за шум? Вы уже ознакомились с основными уставными нормами Вооруженных Сил нашей Великой Империи?

Лин и Женя протягивают архиефрейтору толстые тома.

ЛИН: В общем и целом, да.

ЖЕНЯ: Ага...

ШУ: Я тут немного не дочитал...

Лин выхватывает у Шу книгу и тоже передает архиефрейтору.

ЛИН: Не беспокойтесь, мы ему все расскажем.

АРХИЕФРЕЙТОР: Тогда – на медосмотр. За-а-а Мной!

Архиефрейтор поворачивается на каблуках и выходит.

Архиефрейтор Катуня идет по плацу, мимо спортивных снарядов серого цвета, за ним плетутся Лин, Женя и Шу. Лин толкает Женю локтем.

ЛИН (шепотом): Ну, о чем он думает?

Женя зажмуривается, напрягается. Слышен уже знакомый шум, затем пробиваются голоса.

ГОЛОС ЛИНА: Ну, давай же, давай...

ГОЛОС ШУ: Что они затеяли, куда деваться...

ГОЛОС АРХИЕФРЕЙТОРА: Как они все мне надоели... Тупицы... Остолопы... Одно слово – штатские... (радостно) Бывшие штатские! (гордо) А теперь это мой отряд! Настоящий, боевой отряд! Я буду им командовать!..

Лин снова пихает Женю локтем.

ЛИН (шепотом): Ну, что он думает?

ЖЕНЯ (шепотом): Нас ругает!

ЛИН: Да ну! Что говорит?

ЖЕНЯ: Говорит, тупицы.

ЛИН: Еще.

ЖЕНЯ: Еще, остолопы.

ЛИН: Еще.

ЖЕНЯ: Еще, штатские...

ЛИН: Последнее – верно... А еще...

ЖЕНЯ: Больше ничего.

ЛИН: Не может же он так долго ни о чем не думать.

ЖЕНЯ: Выходит, может...

ШУ (совершенно серьезно): У него многолетняя выучка. В уставе написано...

ЛИН (перебивает Шу): Тебе есть, чему здесь поучиться.

Шу замахивается на Лина.

ШУ: Да я тебя...

ЖЕНЯ: Стойте вы! Тихо.

Слышен шум.

ГОЛОС АРХИЕФРЕЙТОРА: Сейчас бы в тыл... На Санаторию... Везет же недоумку Замухе, придавил ногу бревном – и отдыхать... И Дзюидзя со своими припадками... Сегодня вечером вылетают, пару дней в полете, и Санатория... Благодать... Море... Женщины...

ЖЕНЯ (шепотом): Сегодня вечером раненых увозят на какую-то Санаторию...

ЛИН (радостно, но шепотом): Санатория! Это же курортная планета! Это самый тыл! А оттуда рукой подать до Бурбулярии, а там живет Великий маг Колдыбай. Вот нам куда надо: он и тебе поможет, и меня за одно подбросит куда-нибудь подальше от этих вояк.

ШУ: А как нам попасть на корабль?

ЛИН: А ведь он соображает! Это и есть теперь наша главная задача. (размышляет шепотом) Так, мы же идем в медсанчасть... Дело за малым внушить медикам, что мы страшно больны... Что у меня, скажем, прострелено плечо, а у тебя аппендицит... С твоими способностями это – пара пустяков... Нас тут же демобилизуют...

ШУ: А я?

ЛИН: А тебя мы оставим здесь – ты будешь разлагать армию Серых изнутри.

ЖЕНЯ: Шурик, он шутит...

ЛИН: Хорошо. Внуши, что у него нет головы. Хотя этого никто не заметит.

ЖЕНЯ (повышает голос, насколько это возможно говоря шепотом): Но я же не умею!

ЛИН: Я тебя научу.

ЖЕНЯ: Поздно. Мы уже пришли.

Архиефрейтор распахивает перед ребятами дверь.

АРХИЕФРЕЙТОР: Вперед. Шаг-гом Арш!

Ребята нерешительно входят в светлую комнату – наверное, самую светлую в этом сером царстве. Впереди Женя, сзади его подталкивает Лин, из-за его спины таращит глаза Шу.

ЛИН: Ну, давай... Сосредоточься... Представь... Убеди...

Женя делает робкий шаг.

За столом сидит молодая девушка-медсестра, перед ней журнал и карандаш.

ЖЕНЯ: У вас нет чего-нибудь от головной боли?

Девушка поднимает глаза.

МЕДСЕСТРА (официальным тоном): Ваше имя...

Вдруг ее речь обрывается, и она меняется в лице. Ее глаза загораются, она зачарованно смотрит на Женю. За кадром звучит красивая лирическая музыка, как во всех сценах, где герои влюбляются друг в друга.

ЛИН: В чем дело.

МЕДСЕСТРА (Жене, не видя и не слыша никого кроме него): Как тебя зовут?

ЖЕНЯ: Меня... Женя, то есть Евгений.

МЕДСЕСТРА: А меня Луания, можно просто Лу.

ЖЕНЯ: Какое красивое имя.

ЛУ: Твое тоже... А ты откуда?

ЛИН: Ты что ей внушил? Ты...

ЖЕНЯ (не обращая внимания на Лина): Я с Земли... Я здесь случайно.

ЛИН: Ты же не то ей внушил!

ШУ: Да погоди ты. Не видишь, что ли?..

ЛУ: Мне кажется, я ждала именно тебя... Все вокруг – такие страшные люди... Им бы только воевать... А ты...

Луания протягивает Жене руки. Их пальцы касаются. Они тянутся друг к другу. Они робко, нерешительно целуются.

ЖЕНЯ (ласково и мечтательно): Лу-у-у...

ЛУ (ласково и мечтательно): Же-е-еня...

ЛИН (в сердцах): Елки-моталки...

Неубранная комната Жени. На небрежно застеленном диване, в позе "лотос", сидит обнаженный по пояс Женя. Его плечи широко расправлены, глаза закрыты, а веки чуть-чуть подрагивают – он медитирует. Напротив, развалившись в ободранном кресле, сидит Максим Максимыч и монотонно напевает себе под нос любимую песенку.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ:

Елки-моталки...

Просил я у Наталки,

Просил я у Наталки

Колечко поносить...

На тебе, на тебе

Не говори матери

О том, что я дала тебе,

О том, что я дала тебе...

Колечко поносить...

Женя дышит спокойно, размеренно. Не спеша колышется его грудь.

Допев песенку до конца, Максим Максимыч смотрит на часы. Удовлетворенный увиденным, он достает из кармана бутылку водки, а с полки – два стакана. Разливает водку по стаканам и снова смотрит на часы.

В этот момент Женя открывает глаза, делает несколько резких выдохов и бодро спрыгивает с дивана.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Ну, что нового в астрале?

ЖЕНЯ: Да как тебе сказать...

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: А ты и не говори – ты лучше водочки выпей.

ЖЕНЯ: С удовольствием.

Он подходит к столу, берет один из стаканов. Другой стакан берет Максим Максимыч.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Ну, давай – за чистый астрал.

Женя улыбается, оба выпивают. Женя теперь пьет легко и умело, закусывает маленьким кусочком колбаски.

ЖЕНЯ: Перед упражнением пить нельзя, зато после – можно...

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Можно, можно, Джордж Харрисон... Даже полезно. Давай по второй.

ЖЕНЯ: За твой пофигизм!

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: За мой, так за мой...

Оба выпивают.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Повесток больше не приходило?

ЖЕНЯ: Нет.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ: Это хорошо...

Лин, Шу, Женя и Луания смотрят сквозь стекло на взлетное поле. Там стоит небольшой звездолет, похожий на машину скорой помощи, только несколько больше – такой же серый, как и все вокруг, но с красным крестом на боку. В задний отсек звездолета грузят раненых: один с перевязанной ногой идет на костылях, другого несут на носилках, а он время от времени вздымает руки к небу и весь дергается.

У Лина перевязано бинтом колено, у Жени подвязана рука, а у Шу обмотана голова.

ЖЕНЯ: Странно. Боев, в роде бы, не было – а раненые есть.

ЛУ: Всякое случается, народу-то вон сколько...

ЖЕНЯ: Кстати, а зачем столько народу? Война, как я понимаю, идет в космосе, на звездолетах – тут пилоты нужны, а не солдаты.

ЛИН: А традиции. Генералов тьма-тьмущая, и каждому нужны солдаты. Не будут же они пустыми звездолетами командовать... И потом, вдруг какой-нибудь звездолет долетит-таки до какой-нибудь планеты, там эти солдаты и покажут свое умение.

ЖЕНЯ: А чему их учат?

ЛУ: Да ничему их, собственно, не учат...

ЛИН: Вот-вот, они и так все умеют – злость в них культивируется с самого рождения...

ШУ: А как же мы, Свободные Дровосеки?

ЛИН: А вы все рохли и тормоза. Надо ж вас как-то занять...

ШУ: Неправда... Да я тебя...

ЖЕНЯ: Хватит вам.

Закончив погрузку раненых, часть солдат уходит с поля, и только четверо поднимаются по другому трапу в передний отсек.

ЛИН: Почему задний отсек не закрывают?