Текст книги "Степной орёл (СИ)"

Автор книги: Андрей Мелета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Ещё вручили пику:

– Вилами на сенокосе ты добре управляешься. Молодец. Значит, ты и с пикой справишься. Мы тоби особые приёмы боевого владения ею покажем.

Но, так как джигитовал Афанасий всё же неуверенно, определили его в огнепальные пищальники:

– Будэшь на подхвате, на застреле. Учись на скаку метко палить. Усёк? – и вручили ему под ответственное владение длинноствольную пищаль-рушницу, пороховницу, пулелейку, моток фитиля...

...И в первой же для Афанасия стычке с улусниками пищаль... дала осечку...

– Убью!!! Порешу!!! – орал сотник Бабай, пытаясь вырвать из ножен кинжал, но казаки повисли на его руках, не давая совершить задуманное в гневе смертоубийство.

Другой раз дело было на привале. Ослабил Афанасий по примеру товарищей подпругу седла Орлика... а тут, вдруг, тревога... "Ребята!!! По коням!!! Тикаем!!! Тикаем!!! В рассыпную!!!"... Прыгнул Афанасий в седло и... съехал вместе с ним под брюхо коня. Забыл подпруги подтянуть! Дрожащими руками вернул седло "на место", подтянул подпругу, вскочил на коня... и только со страхом слышал у самых своих ушей храп настигающих его ордынских лошадей...

– Моли Боженьку, приписной. – Подбадривали его одни товарищи. – Ежели бы сотник из лука не стрельнул в настигающих тебя улусников, то лежать тоби во Сырой Земле... до самого Скончания Времён.

– Да то просто Бабаю жалко Орлика стало! – возражали другие. – Не хотел он, чтобы такой боевитый маштак улусникам достался. А бачили як Афанасий на Орлике от улусников удирал?! Вин на ём скакав гузном наперёд!

– Га-га-га-га!!! – весело загоготали казаки. – Орлик его из беды вынес! Добрий маштак! Но, усё равно, Афанасий, хоть он и... гузнюк, молодцом себя показал – самопал не бросил. Цэ ужо похвально. – И уставились на Афанасия. – О! Да ты же... Гузнюк! Гузнюк! Га-га-га-га!!!

Так и приклеилась за Афанасием эта кличка.... Больше подобных "душещипательных", граничащих со смертельной опасностью, случаев он старался не сотворять. Учился. Набирался опыта...

Однажды, в составе Ордынского войска, довелось их казачьему куреню схлестнуться с представителями Вечерних Стран – закованной в железные латы рыцарской конницей. Категорически не принимая прямого лобового столкновения, легковооружённые казаки изматывали рыцарей своими кружениями, ложными отступлениями и резкими неожиданными наскоками. И в один из таких манёвров Афанасий метким выстрелом из пищали сбил с коня очень важного рыцаря с роскошным султаном из ярких перьев на шлеме. Рыцари, и так морально и физически измотанные бесконечными непредсказуемыми казачьими "танцами с улюлюканьем", дрогнули и повернули коней вспять.... С диким визгом и улюлюканьем ордынцы устремились в яростную беспощадную погоню...

– Ай да Гузнюк! Ай, молодца! – после победного завершения "дела" хлопали по плечам и обнимали Афанасия товарищи. – Як ты удачно и вовремя пальнул! Добрий ратник! Смелый! Хороший аскер! Хитрый! Умный! Целкий самопальщик!

Даже урядник Дрючкарь, к которому Афанасий сразу, как его приписали в сотню Бабая, попал "на воспитание", и тот благодарно крепко обнял своего ученика. А Дрючкарь, надо сказать, на дух не переносил чужаков. Всякую "приблудную людыну" абсолютно не воспринимал как "чоловиков". "Казаки от казаков ведутся. – Было незыблемой мировоззренческой установкой урядника. – Наши предки тут в Диком Поле издревле обитають. Родословная наша от половцев идёть. На Руси нас обзывають "бродниками". А "казак" – це ужо ордынское прозвище"... Только со временем, когда "приблудные" в полной мере воспринимали обычаи "хозяев" и положительно показывали себя в боевых стычках, Дрючкарь смягчал своё жёсткое и настороженное к ним отношение...

А к казачьим юртАм и боевым походным куреням нередко, убегая от своих самовластных жестоких ханов и жадных хитрых беков, прибивались улусники. Их привлекали братские товарищеские отношения друг к другу казаков. Принимали казаки в свои "речные" общины и ушкуйников – этих бесшабашных сорвиголов, спускающихся по рекам с Новгородских краёв и совершающих смелые, порой даже безрассудные, "ответные визиты" в Ордынские земли. Но принимали казаки в свои общины всех желающих избирательно – разбойников "без Царя в голове" и откровенных живодёров и душегубов гнали, а то и вступали с ними в кровавые беспощадные стычки.

* * *

И вот однажды к Афанасию подошли товарищи и завели с ним разговор «издалека»:

– Гузнюк, хотя ты и неважный джигит, но ты умный и хитрый аскер. Да к тому же ще и везучий. Уже двух Орликов под тобой убило. А ты сам всё живой. И наши уряды та обычаи ты блюдёшь с усердием. Урядник Дрючкарь тебя шибко хвалит. А це очень показательно. Он так запросто никого не привечаить. Тем более приблудных. – И стали осторожно подкрадываться ближе к "теме" разговора. – А тебе, небось, наскучило сиротливо жаться у коштового казана с кулешом?

– Нет, – отрицательно замотал головой Афанасий, – не наскучило.

– О цэ добре. – "Отступили" товарищи, но тут же вплотную нахраписто подступили к самой "теме" разговора. – А ты доньку урядникову Варвару бачил?

– Бачил, – смутился Афанасий.

Афанасий помнил, что когда их – ватажников прикрепили к сотням, им строго-настрого запретили даже глазеть в сторону казачек: "На раз "хотелку" отсекём! И на казачьих кругах шоб вели себя смирно и... впитывали усё происходящее. А хто из приблудных голос подаст – тому сразу язык вырвем. А хто тем паче бузить зачнёть – того на хромую лошадь посадим та и, геть, в степь отпустим бузить... на Волю... до первой встречи с улусниками. Уразумели?.."...

– Ну и як тебе Варвара? Гарна дивчина? – стали в открытую "пытать" его товарищи.

– Гарна, – с опаской подтвердил Афанасий.

– Дрючкарь своей доньке тихонько тебя показывав. – "По секрету сдали" товарищи ему урядника. – Варваре ты по-сердцу прийшовся. А вона девка видная! Усё при ней! Ух! Сочная! Ладная! К созданию семьи готовая! Давай, засылай сватов! Не теряйся, да! А мы будэмо твоими сватамы!

На том и порешили.... Сыграли свадьбу... наплясались, напелись... чихиря да бузы напились... весело побузили!.. в Белый Свет как в копеечку из самопалов настрелялись!..

* * *

Утром разбудили Афанасия ласковые губы Варвары:

– Иди ко мне. – Привлёк он жену к себе.

– Уже ж светло. – Смутилась и зарделась она. – Я тоби покушать сготовила. Иди, давай, сидай снидать. Я и нову справу тоби приготовила. Гарни таки шаровари та чекмень.

С аппетитом навернув яешню на сале и запив её жбанчиком козьего молока, лениво потягиваясь и сытно жмурясь, вышел Афанасий из своей семейной юрты. Рядом в базку, сплетённом из лозы, скромно жались друг к дружку подаренные молодожёнам баранчик и две дойные козочки. "Беее! Меее!" – встретили они своего Хозяина. "Кукарекууу!!!" – браво отрапортовал Хозяину кочет в окружении курочек.

Тут тревожно забили барабаны.

– Станишники!!! По коням!!! – пронеслось по улицам. – Орда, геть, на Русь пийшла! Через броды переходит. Будэмо её жирни табори поджидати на обратном пути. Мабудь, чого ласэнького поимаем. Цап-царап та и тикать!..

Афанасий машинально метнулся к Орлику. Пока он споро и сноровисто осёдлывал коня, Варвара принесла кольчугу, кинжал, пищаль, походную торбу с огневым припасом.

– На ще чувалы! – засунула она в седельный баул тугой свёрток из мешков и по-хозяйски напомнила муженьку. – Кода вы арбы та кибитки улусников с русским добром зачнёте шманаты, тоди ты чувалы "подарункамы" набей! Для мэнэ! Поняв, да?!

Крепко обнял и облобызал пышущую любовью жинку Афанасий. "Я всё понял, любушка ты моя ненаглядная! Как вернусь, так хату справим!" – пообещал он и присоединился к скачущим по улице казакам.

Стоя у плетней своих хат и юрт казачки, вытирая кончиками платков набегающие тревожные слёзы, осеняли Спасительным Крёстным Знамением удаляющийся отряд станичников.

* * *

В попутной станице Афанасия вдруг окликнули:

– Афанасий! Афанасий!

Он повернулся в седле на звук.

– Афанасий! Ты ли?! – к нему приближался улыбающийся казак с распахнутыми для объятий руками.

– Емельян! – ловко соскочил с коня и кинулся обниматься с бывшим ватажником Афанасий.

– Тебя уж прежнего и не узнать! – с радостным удивлением окинул взглядом Афанасия Емельян. – Совсем изменился. Казак! Джигит!

– Да ты тоже совсем оказачился! – засмеялся Афанасий.

– Давай заглянем ко мне. – Потянул его за рукав чекменя Емельян к приземистой саманной хате с нахлобученной камышовой шапкой-крышей.

Расположились на циновках, скрестив под собой ноги, как это делают кочевники, за низеньким круглым столиком, на который жена Емельяна поставила блюдо с вареным мясом, лепёшки и кувшин с душистым взваром... наговорились всласть... вспомнили всё...

– А что с другими ватажниками?

– Ни слуху – ни духу. Будем надеяться, что все живы.

– Будем надеяться.

– А кто там? – указал глазами Афанасий на люльку, подвешенную к потолку.

– Сын мой! Егорий! Егорий Махач! Казак! – гордо приосанился Емельян. – Молока мамкиного набуздался и сопит довольный.

– А жену... как добыл? – посмотрел Афанасий на закутанную в платок мамку Егория, сидящую "по кочевому" на топчане рядом с люлькой и занятую шитьём.

– О! Это ещё тот случай. – Загадочно осклабился Емельян.

– Рассказывай, давай. – Попросил заинтригованный Афанасий.

– В прошлом году это было. На нашу станицу улусники хотели было наскочить. Вовремя наши дозорные узрели. Отогнали мы улусников. Но они, всё же, убив в сабельной схватке чабанов, угнали овечью отару. А осенью, когда от дождей степь раскисла и превратилась в непролазную квашню, мы тихонечко окружную "хитрую" почти сухую тропочку до их кочевого стойбища разведали. И на ранней зорьке под прикрытием сырого тумана к ним... заявились! Шум страшный поднялся! Я с товарищем в одну юрту вваливаемся, а он меня в бочину толкает: "Гля, Махач, девка молодая!" Посреди юрты очаг горел, и я ту девку углядел. Вся замотанная в платки. Только чёрные глазищи таращит на нас. "Не теряйся! – всё тычет меня в бок товарищ. – За тебя, приблудного, никто из станишников свою доньку не отдаст. Та и захочет ли за тоби яка вдовая казачка пойтить? Хватай девку, да! Жинкой тобе будэ! – но строго предупредил. – Ось ежели тильки для баловства, то тоди девку не тронь! Грех цей дуже непотребный! Грех Великий! Станишники не одобрят. Жизни могут тоби лишить як насильника". "Жинкой моей будет!" – смело развеял я его сомнения. "Добре! – довольно ухмыльнулся товарищ. – Тоди хватай её! Имай! Цапай! Цап-царап! А я тоби, так уж и быть, ейное приданое подмогну собраты!" – и давай шустро в юрте шарить. Я к девке подскочил, и ту мне в нос как ударило – шибануло! – ядрёной мочой!.. Сильно девка испугалась! Очень сильно испугалась!.. Так есть от чего испугаться-то! У меня же мурло заросшее, сам в шакальей шкуре, с кинжалом в руке.... Завернул я девку в ковёр, вынес из юрты и привязал к седлу заводной лошади. Девка... не живая – не мёртвая.... А товарищ уже тащит огромный, туго набитый "приданым", чувал. Тут команда: "Браты!!! Усё! Хватит! Уходим! Геть-геть!" Ну, мы бросили зажженный факел в юрту и вместе со всеми погнали прочь от стойбища. Ещё и стадо верблюдов из кочевья с собой угнали!.. В станице батюшка мою "добычу" окрестил и обвенчал нас. Теперь Ефросинья моя законная жена! Сейчас, любушка моя, Фросенька новый чекмень для меня справляет. – Посмотрел Емельян на ловко орудующую иглой жену. – Серебряным позументом обшивает. Правда, балакает по-казачьи ещё слабо. А ты, Афанасий, помнишь, как казаки над нашим "рязанским" говором потешались?

– Помню. – Согласно закивал Афанасий. – А у самих казаков говор ещё тот. Для непривычного уха он уж больно грубый. Как будто они постоянно ругаются.

– Ага! – засмеялся Емельян. – Сколько раз я наблюдал как женщины-казачки между собой "ругаются", а глаза такие... добрые-добрые!

И друзья тихо, чтобы не разбудить мирно сопящего в люльке сына Емельяна, рассмеялись.

– Но песни у них... заслушаешься! – закатил глаза к потолку Афанасий.

– О! Что да, то да! – согласился Емельян.

– А почему у тебя хата, а не изба... деревенская? – ехидненько подколол друга Афанасий. – Ты же плотник.

– Смеёшься, да?! – осклабился Емельян. – Станица – на то она и станица, чтобы сорваться с места и, откочевав, стать станом в другом безопасном и удобном месте у реки.

– Это точно. – Согласно кивнул Афанасий. – Жилища у казаков недолговечные, временные. Вроде как глиняные гнёзда ласточек на берегах речек. – И тут же дал "дельный" совет. – А ты к избе... курьи ножки приделал бы! И пусть она вдоль речки скачет... по твоему велению! И ты сверху на крыше с пикой!

– Да тут же в степях делового строевого леса нету! – затрясся от беззвучного смеха Емельян.

Тут снаружи раздалась команда к сбору. И Афанасий заторопился к выходу.

– Давай, брат! Наша сотня следом за вашей выдвигается! – обнял его на прощание Емельян. – Бог даст – ещё свидимся.

И Афанасий выскочил из хаты на улицу...

* * *

В Высоком Небе парил степной орёл. Внизу под ним огромной змеёй извивалась широкая река.

Поднимая тучи пыли, с обрывистого берега к реке спускались конные вооружённые отряды и осторожно переходили её вброд. За ними тянулись бесчисленные, растянувшиеся до самого южного горизонта, ещё пустые и алчущие добычи арбы и кибитки.

А в потаённых, заросших густым камышом, местах реки угнездились казачьи станицы, выставив на буграх сторожевые вышки.

Орёл наблюдал, как в станицах тревожно забили барабаны, и на майданах стали собираться вооружённые конники.

И тут орёл своим цепким всевидящим оком обнаружил медленно бредущую по степи и приближающуюся к противоположному берегу реки маленькую группу людей в серых рваных армяках...

Ой, ты, степь широкая,

Степь раздольная,

Широка ты, матушка,

Протянулася.

Ой, да не степной орёл

Подымается,

То лихой казак

Разгуляется.

Ой, да не лети, орёл

Низко по земле.

Ой, да не гуляй, казак,

Близко к берегу.

Ой, ты степь широкая,

Степь раздольная,

Широка ты, матушка,

Протянулася.

.....

Мелета Андрей