Текст книги "Тропа. История Безумного Медведя"

Автор книги: Андрей Ветер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Крепость

В форте Мак-Кензи, куда его доставили трапперы, Рэндал застрял основательно. Он был не из робкого десятка, но недолгое путешествие в компании Мэлбрэда отбило у него всякую охоту бродить по стране, которая успела показаться ему столь негостеприимной. Впрочем, тяги к путешествиям он не испытывал никогда, поэтому, имея некоторые денежные сбережения, с удовольствием проводил время в форте.

Первые дни он старался ничем не обременять себя, показывая обитателям деревянного укрепления, что он здорово устал от недавних кровавых приключений, которые, вне всякого сомнения, не были ему приятны. Однако вскоре он стал браться за кое-какую работу, чтобы его не зачислили в разряд лежебок, каковых никто не жаловал.

За два месяца он свыкся с жизнью укреплённого поста. Земля вокруг постепенно переставала казаться ему пустынной и страшной. Повсюду сновали зверушки, хлопали крыльями птицы, из-за кустов то и дело выныривали тощие койоты, вдали величаво покачивали рогами олени, мелькали в высокой траве спины и уши волков. Но самым впечатляющим зрелищем было огромное стадо бизонов, которое ему довелось наблюдать однажды. Рэндал много раз видел быков с борта парома, когда те пытались переплыть реку или спускались к воде напиться, видел он и большое стадо, пока ехал в фургоне Кейта Мэлбрэда. Но он и представить не мог что бизоны могли быть столь многочисленны. Они лениво перетекали через холмы безбрежным тёмно-коричневым потоком, заполонив всё пространство вокруг форта. От вида этой бесконечной лавины горбатых животных у Рэндала перехватило дыхание.

Индейцев тоже оказалось вокруг гораздо больше чем ему представлялось раньше. Места вовсе не были пустынными. Небольшие группы туземцев регулярно прибывали к стенам форта, и множество палаток постоянно находилось возле бревенчатых стен укреплённого торгового поста.

С приближением осени дикари начали понемногу разъезжаться, завершив товарообмен с белыми купцами. Возле стен укрепления осталось не более двадцати палаток Черноногих[13]13
  Черноногие – конфедерация племён (Пьеган, Сиксика, Каина), говорящих на языке Алгонкинской семьи, которая подразделялась на пять основных групп: черноногская, шайенская, арапахская, центральная и восточная, калифорнийская. Широкую известность Черноногие приобрели благодаря книгам Джеймса Шульца, который был женат на девушке из этого племени и много лет провёл среди Черноногих.


[Закрыть], но милях в трёх-пяти от форта ещё стояли большие деревни, скрытые отвесными скалами и густым лесом.

…Рэндал поднялся очень рано в тот день. Воздух был серым и мутным, как запотевшее стекло. Зачерпнув холодной воды из деревянной кадки, Рэндал Скотт ополоснул лицо и, фыркая, обтёр шею. Возле стены лежали друг на друге покрытые брезентом тюки со шкурками. За частоколом вырисовывались верхушки индейских палаток. В предрассветной мгле лес на поднимавшихся вокруг холмах казался непроглядным. Из трубы избы за спиной Рэндала тянулся голубоватый дым.

Внезапно в тишине, которую, казалось, ничто не посмеет растревожить, разлился звук, не похожий ни на что. Несколько секунд он висел почти неподвижно, словно протяжный монотонный вой, затем заколыхался и вдруг как-то сразу превратился в бесконечное множество голосов, которые лавиной хлынули в долину.

Рэндал кинулся к прорубленной в стене бойнице и далёкие фигурки всадников. Их было несколько сотен. Их прыгающие очертания становились яснее с каждым мгновением. Подскочивший к соседней бойнице метис по кличке Том-Барсук криво усмехнулся.

– Ассинибойны! – воскликнул он и поспешил за пистолетами.

– Levez-vous, il faut nous battre! Поднимайтесь, нам придётся сражаться! – заколотил рукой в оконную раму другой траппер.

Из бревенчатого строения, на двери которого была растянута лохматая шкура, выбежал мужчина лет пятидесяти в невероятно поношенных и грязных штанах и завертел головой.

– Барон, краснокожие здесь! – гаркнул ему в лицо Том-Барсук. – Нынче вы вдоволь навоюетесь!

Черноногие начали выбегать из палаток, растерянно оглядываясь. Они ещё не пробудились окончательно, и движения их были слишком вялыми. Весь вчерашний вечер они провели в шумном пьянстве, накупив у торговцев изрядное количество спиртного. Они плясали до глубокой ночи, изображая в танце военные столкновения с врагами и подсчитывая свои прикосновения к противнику. Теперь на них внезапно обрушился настоящий бой[14]14
  Нападение на лагерь Черноногих возле форта Мак-Кензи произошло 28 августа 1833 года. Особенностью той схватки было то, что у жителей форта в момент атаки не было на руках в достатке пуль и пороха, так как они продали свои основные запасы Черноногим и как раз дожидались выдачи очередной еженедельной порции боеприпасов. Принц Максимильян так описывал нападение: «Они неслись галопом группами от трёх до двадцати человек; их лошади были покрыты пеной. Сами индейцы были наряжены лучшим образом, со всевозможными украшениями и оружием, луки и колчаны висели на спинах, ружья в руках, на головах красовались короны из чёрно-белых орлиных перьев, свисавшие назад подобно пышным капюшонам. Всадники сидели на чёрных лошадях, разрисованных красными полосками. Сами они были наполовину обнажены, у многих через плечо тянулась волчья шкура, висел щит, украшенный перьями и яркими тряпичными лентами». Трапперы в форте опасались, что Ассинибойны нападут снова, обозлившись на то, что белые люди оказали поддержку Черноногим, но повторной атаки не произошло. Через месяц после этого военного столкновения Ассинибойны появились в форте Юнион, который располагался на их земле, и сообщили что их отряд состоял из 500 Ассинибойнов и 100 Кри. Это вызывает некоторое недоумение, как столь мощный отряд не одолел более слабого противника. Ассинибойны и Кри убили только семерых Черноногих и ранили двадцать человек.


[Закрыть].

После недолгого раздумья Черноногие ныряли обратно в свои жилища за оружием. Их было слишком мало, чтобы противостоять нападавшим, но ничего другого не оставалось. Ассинибойны шумно приближались. Самые прыткие из них уже домчались до стоянки Черноногих и теперь шныряли между огромными конусами жилищ, пуская стрелы в мягкие стены. Два Ассинибойна резво спрыгнули с коней и набросились на одну из палаток, словно на живое существо, вонзая лезвия ножей в натянутую кожу. Из деревянных домов к стенам укрепления спешили охотники ружьями наперевес. После первых выстрелов сцену боя заволокло густым дымом.

– Послушайте, они не нас атакуют, а только Черноногих! – крикнул Митчел, опуская длинное ружьё. – Перестаньте стрелять!

– Знать бы, что им через минуту в голову стукнет.

– Надо бы Черноногих пустить к нам, не то их всех переколотят…

– Ещё чего! Тогда от этой орды спасения не будет. Взгляните, сколько их! Человек триста…

Ветер отнёс пороховой дым в сторону, и между палатками стали различимы неподвижные тела пяти женщин и нескольких детишек. Пышно оперённые всадники носились кругами вокруг мертвецов, увиливая от пущенных в них стрел. Черноногие подбегали к частоколу и звали белых людей на помощь.

– Я пойду подсоблю, – прокряхтел старый Джон Эмерсон, неторопливо надевая мокасины, и бросил в просторную кожаную сумку пули, в то время как молодёжь приседала под бревенчатыми стенами.

– Сейчас зададим им перца, – ухмыляясь, произнёс с сильным немецким акцентом барон Браунсберг[15]15
  Под именем барона Браунсберга по Америке путешествовал Максимильян, принц земли Вид-Нойвид. В своё время он воевал против Наполеона, дослужился до звания генерал-майора и во главе своего дивизиона въехал в составе союзных войск в Париж. Но в душе он всегда мечтал о карьере учёного. После войны он организовал научную экспедицию в Бразилию и после двух лет путешествия выпустил книгу, принесшую ему широкое признание. В описываемое время он находился в экспедиции по Северной Америке. Вместе с ним путешествовал его друг, молодой художник Чарльз Бодмер, который оставил богатую коллекцию этнографических рисунков. В дороге Максимильян познакомился с Кеннетом Мак-Кензи, так называемым Королём Миссури, занимавшим должность главы Верхнего отделения Пушной Компании. Мак-Кензи организовал Максимильяну поездку в один из самых дальних фортов пограничья – форт Мак-Кензи, куда направлялся с ежегодными запасами товаров Д. Митчел.


[Закрыть], шагнул к частоколу и прижал приклад к плечу.

Грянул выстрел, и оружие, сильно дёрнувшись, отшвырнуло его на два шага назад.

– Mais je te trouve fatigue et un peu pale, mon ami! Я нахожу, что у тебя усталый и бледный вид, мой друг! – весело загоготал за спиной свалившегося барона бородатый канадец.

– Похоже, я всыпал двойную порцию пороха, – прокартавил Браунсберг.

– Не ввязывайтесь, друзья, это не наша драка, – недовольно сказал Митчел. Он стоял на широко расставленных ногах, по-хозяйски уперев руки в пояс и оттопырив локти.

Но десять охотников всё же проскользнули в прикрытые ворота и, добежав до окраины индейского лагеря и став полукругом, дали дружный залп по вертлявым Ассинибойнам. Те отхлынули назад, многие сильно свесившись с лошадей, получив ранения. Появление на поле боя белых людей, вооружённых карабинами, смутило нападающих. Черноногие издали торжествующий вопль и заметно приободрились. После двух-трёх залпов по дикарям трапперы рассыпались по лагерю Черноногих. Их перепачканные жиром и пропитанные потом грубые кожаные куртки с длинной бахромой бурыми пятнами сновали между голыми фигурами индейцев. Ассинибойны отступили на несколько сот метров и оттуда выкрикивали ругательства. Многие из них выезжали вперед и на всем скаку подхватывали с земли тела убитых сородичей.

Золотистый луч солнца прорезал голубизну утреннего воздуха, пробившись сквозь кроны деревьев, и упал на заостренные верхушки индейских палаток. День вступил в свои права. Через минуту над лесом появился весь солнечный диск, залив сиянием холодное пространство между двумя далёкими утёсами.

Рэндал взял карабин и вышел из крепости. Ворота были теперь отворены, и перепуганные индеанки торопились укрыться за деревянными стенами. У некоторых сквозь разорванные платья текла кровь.

– Вон и подмога, – прокашлял кто-то, указывая влево.

От подножия горы скакал небольшой отряд Черноногих из лагеря, что находился по другую сторону Реки. Чуть позже из лесной стены вынырнула другая группа, до которой донеслись звуки выстрелов.

– Ладно, выдайте-ка им ружья, – распорядился Митчел, – пусть повоюют нормально… Только не позабудьте отобрать их после боя…

– Потом поди забери у них ружьишко…

Первые три Черноногих схватили длинноствольные карабины и с восторженными криками побежали между палаток, потрясая оружием над головами. Рэндал видел, как они обнаружили на земле возле крайней палатки тело убитого врага, которого Ассинибойны не сумели забрать с собой, и остановились над ним. Они разрядили свои карабины в покойника, перезарядили их и вновь выстрелили в труп. Выпущенные в упор пули сильно изорвали тело, что явно обрадовало индейцев.

Рэндал хмыкнул и зашагал туда, где виднелись фигуры охотников. Смешавшись с Черноногими, они продвигались в сторону холма, по которому, словно муравьи, сновали Ассинибойны. Временами они выезжали вперед, выпуская ворох стрел, но тут же спешили назад, завидев поднятые стволы ружей. Из соседних лагерей прибывали новые отряды Черноногих, быстро пересекая ровное пространство между холмами, залитое косыми лучами солнца. Орлиные перья в их волосах светились.

К полудню Ассинибойны отошли за гряду. Черноногие то уезжали за ними, то возвращались. Рэндал поймал индейскую лошадку, в гриву которой были вплетены лоскуты какого-то меха и вороньи перья, и вернулся в форт верхом. Он сделал лишь пару выстрелов и сразу охладел к сражению. Он давно заметил за собой, что не мог драться, если не испытывал волнения. Так пожара не может случиться, если нет огня.

Возле частокола толпились люди и возбуждённо обсуждали детали сражения. Рэндал прошёл к дальней стене укрепления, где над костром свисали с высокой треноги оленьи рога. На одном из их крючковатых отростков болтался котелок, от которого валил ароматный пар. Джек-Собака помешивал там длинной деревянной ложкой.

– Я сразу сказал, что это скучный бой, – улыбнулся Джек своим заросшим лицом, из-за которого получил от индейцев прозвище Собака, и одёрнул грязный воротник своей расшитой куртки. – Эти Ассинибойны[16]16
  Ассинибойны – племя языковой семьи Сю. Принц Максимильян писал о них так: «Ассинибойны – это настоящие Дакоты, но они весьма давно образовали свою собственную ветвь племени и отделились от остального народа, переселившись на новые земли. Это было связано с какой-то ссорой внутри племени. Сами они продолжают считать себя Дакотами, называя себя на своём наречии Накотами».


[Закрыть] похожи на всех других Сю. Они наверняка имели зуб на Черноногих, и до нас им не было дела. Я видел одного из них, который кричал нашим, чтобы они ушли с его пути, так как он не желал нам зла. Краснокожие вообще не очень любят нападать на белых. Впрочем, сегодня свора налетела немалая, спорить не стану. Но и Черноногих кругом полным-полно.

– Ты знал, что они отступят?

– Угу. Я смотрел на них и видел, что они хорошо разоделись, здорово раскрасились. Но вот ехали они так, будто не знали, чего хотели. Может быть, они даже не Черноногих искали, а вообще кого-нибудь… Так бывает… Или они уже до этого навоевались. Не знаю. Краснокожий ведь – птица не простая… – Джек-Собака поднёс ложку ко рту и снял пробу с похлёбки. Ему было лет шестьдесят, но голос его, хоть и со старческой хрипотцой, звучал громко и руки с сухой морщинистой кожей двигались легко.

– Мне кажется, – проговорил Скотт, – что ты симпатизируешь дикарям.

– Я много лет стаптываю мокасины на здешних тропах, приятель. Много раз моя никчёмная жизнь висела на волоске. И не только краснокожие были тому виной. Нет, старина. Меня давили буйволы, грызли волки и топили реки. Но я люблю жизнь именно такой, какая она у меня здесь. Я постарел этом краю. У меня тут полно родни.

– Откуда? – удивился Скотт. – Какая родня?

– Индейцы. Я успел породниться с ними не один раз, – видя недоумение на лице собеседника, Джек Собака засмеялся. – У меня были жёны-индеанки Здешние скво[17]17
  Скво – слово заимствовано из языка Алгонкинов и традиционно употреблялось по отношению к женщинам со времён основания Новой Англии.


[Закрыть] – особый товар. Они выносливы, ловки, отличные хозяйки, но будучи бродячим охотником, я не всегда брал жену с собой. Охота требует прыткости. Тут таскать с собой типи не для чего. Охота – это общество мужчин. А что мне нужно от скво, когда я приезжаю из похода, который тянулся два месяца? От неё требуется только быть женщиной, чтобы я насытился ею… Всё бы хорошо с индейской женой, но родичей многовато. Они, видишь ли, все рады прийти в гости к тебе, когда им заблагорассудится, поэтому иногда заваливаются толпами. И совсем плохо, когда кто-то приезжает погостить из другой деревни, тут уж могут поселиться на месяц или два… У меня было уже три жены. Одна из Змей, я отдал за неё десять лошадей, а это много. Но она погибла в горах, сорвалась вместе с лошадью на перевале. Вторая была Сю, прекрасная хозяйка, но я вернул её отцу, потому что слишком сварлива была, зато она шила отличные мокасины; лучшей обуви я никогда не носил. Пришлось её папаше подарки всякие привезти, когда я возвратился с нею. А третья была из Банноков. Её зарубили Юты… Лакотские женщины, на мой взгляд, – лучшие. На редкость милы. У моей, правда, с характером было плохо… Бывает… Я повидал немало людей, но никто не привлекает меня так, как дикари. Эти краснокожие дьяволы мне куда больше по душе, чем любой самый улыбчивый скупщик пушнины в торговой лавке. Здешние трапперы говорят, что ничто не ласкает слух так, как завывание ветра в горах и журчание ручья. Но ещё есть одна штука, которую я обожаю. Это язык Сю. Я тебе вот что скажу: ни одна скрипка в салуне во время самого весёлого праздника не сравнится с обычной речью Лакотов. Ты представить не можешь, приятель, что они вытворяют со словами!

– Ты хорошо говоришь на их языке, Джек?

– Как на родном гэльском. Мне кажется, что я и думаю на их манер. Лакота кин шунка Джек кагапи. Джека-Собаку сотворили индейцы. Человек становится тем, что его окружает, если он принимает это окружение. Не покинь я Шотландию, так бы и пас овец, как мои предки, сам был бы овцой…

Некоторое время они молчали. Скотт разглядывал рассевшихся повсюду Черноногих.

– Здесь много всякого люда… Вот наш барон, к примеру, – Джек кивнул в сторону барона Браунсберга, который расхаживал вдоль крепостной стены, то выходя за ворота, то возвращаясь обратно, – он здесь просто глаза пялит. Он не с нами. Может, он и не плохой малый, этот путешественник, но не наш. Говорят, он дорос до генерала во время войны в Европе. Но это не поможет ему стать горным охотником. Он смотрит иначе. Он дышит иначе… Если ты похож на него, то быстро укатишь отсюда, наглядевшись на нас вдоволь или испугавшись чего-нибудь. Но если ты пробудешь на этой земле хотя бы год, то останешься здесь и ничто не заставит тебя покинуть этот край. Горы и прерия не отпустят тебя. Ты привыкнешь смеяться под дождём и вьюгой, крышей ты станешь считать небо над головой, а стенами – сосновый бор, и обычный дом с удобствами, которые ценятся в больших городах, покажется тебе душной тюрьмой. Поверь мне, я знаю. Я уже пытался уехать отсюда в Штаты, но едва не подох там с тоски. Я знавал и других, которым здешняя жизнь показалась сперва слишком суровой и они поспешили в свои уютные клетушки, но быстро вернулись. Джимми Вэллас, к примеру сказать, в подвале своего каменного дома вечерами разводил костёр из лучинок и плакал. Он сам рассказывал. Затем махнул на всё рукой, никому ничего не объяснил, даже жене, и помчался сюда То было десять лет назад. В прошлом году гризли оторвал ему ногу и раздавил грудь. А Джимми умирал с улыбкой… Я не знаю, что такое настоящие стихи, но мне кажется, что сам воздух тут насыщен песнями…

Женщина

С тех пор как Медведь завладел тетрадью белого человека, минул год. Иногда индеец извлекал её из сумки, где у него хранились ценные для него вещи, и перелистывал страницы, испещрённые мелкими значками. После той схватки его стали называть Мато Токе[18]18
  Тóке – производное от «токечаэ» (почему?), «токечакаен» (беспричинно) или «токе-чинчин» (по своему усмотрению). Пример: «Токечинчин уаун» (я поступаю, как мне заблагорассудится). Данное имя наглядно показывает, насколько приблизительным является любой перевод индейских имён на другие языки. Перевод Мато Токе как Странный Медведь, конечно, весьма условен, так как по-настоящему подходящего эквивалента в русской речи нет. Наиболее правильным, но, к сожалению, слишком громоздким для употребления было бы пространное имя – Медведь-Который-Порождает-Своим-Поведением-Много-Вопросов.


[Закрыть] – Странный Медведь. Никто не понял его поступка, когда он не стал убивать Светлоглазого сам и не позволил этого другим. Сперва воины подумали, что он решил взять чужеземца в плен и подвергнуть его пыткам, привезя в деревню, но потом увидели, что это не так. Белому просто даровалась жизнь. Он не проявил ловкости в бою, не показал никакого чуда, но Медведь пощадил его. Это было странно. Впрочем, он нередко удивлял род Куропатки…

Как-то к их кочующему лагерю присоединились две семьи из клана Красной Воды. Они покинули свою группу, не поделив что-то с главой общины, и почти месяц жили в стороне от всех. Но такое существование обычно не затягивалось надолго – уж слишком велик был риск попасть в руки вражеского военного отряда.

Среди новоприбывших Медведь сразу выделил молодую женщину по имени Шагающая Лисица[19]19
  Шунгúла-Мáни-Уúн. Женские имена собственные в языке Лакотов отличались от мужских окончанием «уин» или «уинна». Без этого окончания имя Шунгила-Мани было бы мужским (Шагающий Лис). Пример: мужское имя Махпийа (облака, небеса) становится при соответствующем окончании женским: Махпиуинна (Облачная Женщина).


[Закрыть], жену Молодого Волка. У этого индейца было две жены. Старшую звали Птица-Которая-Охраняет-Гнездо, а Шагающая Лисица доводилась ей сестрой. Молодой Волк взял её в жёны, когда их отца затоптали на охоте быки. Мать их отдала свой дом на растерзание со племенникам, символически протянув людям ножи и топоры, после чего толпа изрезала шкуры палатки на куски, раз и навсегда уничтожив кров над её головой. После этого старуха несколько дней просидела возле могилы мужа, плача и тихонько разговаривая с его невидимой тенью, и там же скончалась в непреодолимой тоске. Согласно традициям племени, Шагающая Лисица, оставшись без кормильца, пришла в дом сестры и стала считаться второй женой Молодого Волка.

Любой воин мог иметь столько жён, сколько способен был прокормить. Молодой Волк имел двух. Странный Медведь – ни одной. Люди шептались по этому поводу, но никто не говорил ему ни слова. Даже отец не заговаривал о женитьбе. Странный Медведь общался с духами, и люди мало что могли присоветовать ему.

Не раз Странный Медведь останавливался близ палатки Молодого Волка и смотрел, как Шагающая Лисица скоблила костяным скребком натянутую на деревянную раму бизонью шкуру. Она работала несуетливо, но ловко. Странный Медведь с удовольствием провожал молодую женщину взглядом и любовался стройностью и силой её сложения, когда она шла твёрдой походкой к реке за водой. Иногда он ловил взгляд её блестящих глаз, но она немедленно отводила взор.

Он ни разу не заговорил с нею, такое поведение считалось неприличным, но однажды он решил привлечь к себе её внимание, не нарушая разумных границ. Он облачился в длинную парадную рубаху, разрисованную мелкими значками и фигурками, которые рассказывали о его боевых заслугах, украсил волосы перьями и цветными прутьями с перечнем его ранений, взял флейту и некоторое время ходил вокруг палатки Молодого Волка, наигрывая пронзительную мелодию, которую сочинил специально для этого случая. Шагающая Лисица вышла из жилища и долго смотрела на Медведя, затем села около входа и принялась вышивать красными бусами кусок мягкой кожи, больше не поднимая глаз на мужчину с флейтой. Она не произнесла ни слова и ничем не ответила на музыкальное ухаживание Медведя, но он остался доволен. Женщина увидела его. Он удалился медленными шагами, продолжая играть на флейте. Кое-кто из людей, проходивших мимо, улыбнулся, глядя на него.

– Поведение Странного Медведя перестаёт быть странным, – услышал он за спиной.

– Посмотрим, как это поведение понравится Молодому Волку, – откликнулся другой голос. – Я слышал, что у него чересчур горячее сердце.

Больше Медведь не подходил к Шагающей Лисице с флейтой. Одной любовной песни было вполне достаточно, чтобы женщина поняла чувства воина, если она обладала достаточным разумом и чутьём.

Пару раз в лагере устраивались общие пляски по поводу успешных походов во вражеские станы за лошадьми. Медведь любил такие празднества, любил шум веселья. Завидев же в толпе зрителей Шагающую Лисицу, он быстро раскрашивался и присоединялся к танцорам, стараясь двигаться как можно более изящно и плясать поближе к тому месту, где стояла Лисица. Он искоса посматривал на неё, покручивая в руке боевую дубину и обмахиваясь веером из орлиного крыла, и с удовлетворением замечал, что женщине нравилось, как он танцевал. Это означало, что нравился и сам Медведь.

Случалось, Медведь подолгу сидел вдали от деревни возле пожелтевшего медвежьего черепа и о чём то размышлял. Чуть в стороне, ближе к узкой полоске ручейка, виднелся каркас низенькой округлой палатки, в которой Странный Медведь с близкими товарищами обычно проводил Инипи – Обряд Очищения[20]20
  Инúпи (дословно – потение) – обряд очищения, проводимый в палатке-парильне. Каркас палатки делается из двенадцати или шестнадцати веток молодой ивы. Палатка плотно укрывается шкурами или одеялами. Внутри парильни в земле делается ямка, куда кладутся раскалённые камни и поливаются водой. Вход устроен с востока, ибо оттуда приходит свет мудрости. Участники обряда устраиваются внутри, сильно согнувшись, тем самым олицетворяя собой зародыши в чреве матери. Инипи – сложный обряд, в котором используются все силы Вселенной: земля и всё растущее на ней, вода, огонь и воздух. «Вода воплощает Громовых Духов, которые приходят в пугающем виде, но приносят добро, ибо пар, восходящий от камней, содержит огонь внутри себя и поэтому устрашает, но он очищает нас, так что мы можем жить по воле Вакан-Танки». Подробное описание всей церемонии дал Чёрный Лось в книге Джозефа Брауна «Священная Трубка».


[Закрыть]. Над этим местом нависала, прилепившись к крутому горному склону, кривая карликовая сосна на ветвях которой висело множество мешочков с дарами Всесильному Духу Жизни. Иногда из кустов пригнув голову к земле, показывался крупный волк белой масти и выжидающе смотрел на Странного Медведя. Человек тоже устремлял на него взор и не двигался. Так и молчали они в глаза друг другу. Казалось, что присутствие одного вполне устраивало другого. Но всё же ни один из них не расслаблялся, каждый был хищником и видел хищника в другом.

– Не знаю, что ты хочешь сказать мне, четвероногий брат, – как-то обратился Странный Медведь к волку. – Может быть, ты просто желаешь помолчать. Но может быть, ты хочешь сообщить мне что-то важное. Я не могу сейчас заставить себя услышать твои мысли, потому что сердце моё занято женщиной. Я подожду твоих слов, однажды ты скажешь их мне, мой брат.