Текст книги "Белый Дух"

Автор книги: Андрей Ветер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Послышался странный хлопок, будто разорвалось что-то туго натянутое, и Мари увидела, что рана на боку Крапчатого Ястреба вскрылась, оттуда густо потекла кровь и какая-то зелень. Индеец глухо застонал. В жилище сразу сделалось темнее, но отсветы костра стали ярче. Пространство наполнилось таинственными тенями, беззвучно метавшимися от стены к стене. Происходящее казалось непостижимым, и Мари смотрела во все глаза. Дикари, которых она видела вокруг, безусловно, составляли особую породу людей, совершенно не схожую с французами и англичанами. Они умели разговаривать с огнём при помощи барабанного боя, и белая девушка готова была поклясться, что огонь разговаривал с ними.

Женщина-Дерево жестом подозвала к себе Мари и насыпала ей на руки жёлтый порошок, показывая, что его нужно размочить слюной, чтобы выкрасить себе лоб. Мари, косясь на окровавленного Крапчатого Ястреба, принялась плевать в ладони и усердно натирать разбухшей густой краской лоб. Старуха удовлетворённо закивала.

Через некоторое время индеанка подняла бубен, вытерла о него краску со своих ладоней и принялась колотить в него. Остальные индейцы разом прекратили пение.

– Теперь поднимайся, – повернулась она к сыну и стала бить в бубен реже, но сильнее.

Крапчатый Ястреб сел, не открывая глаз. Его тело покачивалось. Старуха кивком дала понять Мари, что нужно покрыть жёлтой краской и его лицо. Девушка покорно выполнила её указание. Внезапно Женщина-Дерево бросилась к сыну, пронзительно свистя в костяной свисток, схватила чучело ястреба и стала наносить клювом птицы быстрые удары по груди сидевшего индейца. Мари показалось, что она видела, как острый клюв протыкает кожу Крапчатого Ястреба, но позже она не обнаружила там ни единого следа. Мужчина коротко вскрикнул. Тогда старуха проворно схватила деревянную миску с водой и бросила туда щепоть порошка жёлтой краски. Эту странную смесь она поднесла ко рту сына, и он послушно выпил всё до дна, так и не открыв глаз.

Затем Женщина-Дерево посыпала порошком разложенные перед костром куски мяса и сказала:

– Жарьте его и ешьте.

Собравшиеся принялись за дело в полном молчании. Мари не знала, как полагалось поступить ей, и тогда старуха впихнула мясо прямо ей в руки.

Крапчатый Ястреб глубоко вздохнул и повернулся на бок. Старая индеанка улыбнулась и вдруг нежно потрепала Мари по плечу. Внезапно напряжение ушло, и девушка громко разрыдалась. Все гости дружелюбно засмеялись и наперебой заговорили…

Крапчатый Ястреб поднялся ближе к полудню и с удивлением посмотрел на лежавшую возле него Мари. Она продолжала крепко спать.

– Не удивляйся, сын, – ухмыльнулась Женщина-Дерево, – это твоя настоящая жена. Мне пришлось сделать так, чтобы ты вошёл в неё.

– Как? Мне привиделось, что я умер. Моя душа покинула тело. Я блуждал в окружении целой толпы призраков, они вертелись надо мной на танцующих лошадях, затем превратились в жёлтых птиц и улетели.

– Да, ты покинул этот мир, но я заставила тебя вернуться к нам. Для этого мне была нужна твоя жена, чтобы помочь мне…

– Когда это было?

– Два дня назад.

– Наши воины уже выступили в поход против Вороньих Людей?

– Нет, старики говорят, что сейчас нельзя. Пусть сменится луна, сейчас она полна, она безумствует. Пусть закроет свой белый глаз, тогда вожди проведут Церемонию Обновления. Да и ты к тому времени окрепнешь…

Минуло ещё три дня, и Крапчатый Ястреб поднялся на ноги, будто его бок вовсе не был разорван куском свинца и не гноился в течение нескольких суток.

Мари наконец решилась обратиться к старой индеанке за помощью. Опустившись перед Женщиной-Деревом на четвереньки, она смущённо потыкала себя в ягодицы и задрала подол платья.

– Мне больно ходить, и невозможно сидеть, бабушка, – взмолилась она. – Вы умеете лечить, помогите же мне!

Индеанка поначалу отшатнулась от неё и возмущённо залопотала что-то хриплым голосом. Она даже больно шлёпнула Мари ладонью, но затем присмотрелась и увидела сильное раздражение. Тогда она издала восклицание, в котором белая девушка различила сочувственную интонацию. Затем Женщина-Дерево сказала что-то строгое, погрозила Мари пальцем и полезла в сумку, где хранилось чучело ястреба.

Через пару минут она уже растирала на ладонях какую-то жирную массу, плюя в неё и бормоча что-то себе под нос. Когда старуха принялась втирать снадобье в больные места, Мари едва не расплакалась – такой трогательной показалась ей нежность, исходившая от рук индеанки.

Вечером того дня, когда Крапчатый Ястреб поднялся на ноги, он привлёк к себе Мари и со всей силой окрепшего организма вторгся в её податливую плоть.

– Ты нравишься мне, – прошептала она ему. Он не понял, но радостно засмеялся, услышав в её голосе нежные нотки.

– Моё тело радуется, соприкасаясь с твоим, – сказал он. – Мать утверждает, что в тебе живёт живительная сила. Такие женщины редки. Но в твоём теле таится и дух ненасытности. Таких женщин много.

– Я не понимаю тебя, – ответила она.

– Надень узду на свою ненасытность, иначе ты погибнешь, – закончил говорить он, проникая всё глубже в женское лоно.

– Я совсем не понимаю тебя…

Искатели

Когда Джордж заявил отцу, что присоединится к отряду трапперов, чтобы отыскать Мари, старший Торнтон помрачнел.

– Ты уже совершил одну глупость, Джорджи, отправившись с этой девушкой на прогулку, – чеканя слова, медленно проговорил старший Торнтон. – Теперь ты снова хочешь поступить неразумно.

– Я хочу найти Мари! Ты только представь, каково ей у дикарей! – пылко отозвался юноша. – В конце концов, отец, я уже не маленький мальчик. Я имею право решать сам…

– Ты уже решил сам однажды. Прогулка окончилась печально.

– Прошу тебя, отец, перестань. Я не могу смотреть людям в глаза после случившегося. Я должен поехать.

– Ты ничего не умеешь.

– Жерар тоже так говорит. Но я научусь. Я стану мужчиной! Ты будешь гордиться мной, уверяю тебя.

– Так ты уже обсудил это с Жераром? – В голосе отца прозвучали не то упрёк, не то досада.

– И с Пьером тоже.

Охотники не пришли в восторг от решения юноши присоединиться к ним. Они не очень хорошо знали Торнтона, но понимали, что семнадцатилетний неженка будет им только в тягость. Но и запретить ему они не могли.

– Каждый делает свой выбор, мальчик, – сказал ему рыжеволосый Жерар. – Ты уверен, что справишься?

– Я принял решение. Оставаться здесь я не могу.

– Что ж… В седле придётся сидеть дни напролёт. Когда доберёмся до Саскачевана, нам надо будет срубить хороший дом, чтобы перезимовать. Нянчиться с тобой никто не будет.

– Я понимаю.

Джордж испытал настоящую радость, приняв решение ехать с экспедицией. Это был первый самостоятельный шаг в его жизни. Путешествие обещало быть трудным и опасным, но молодой Торнтон видел впереди только новые впечатления и возможность стать таким, как все.

Под конец первой недели отряд добрался до последнего жилища, построенного руками белого человека. В этой невысокой избушке никто не жил с тех пор, как два года назад группа первопроходцев погибла во время первой же зимовки.

– Мы с Мануэлем обнаружили их кости прошлым летом, когда забрели сюда, – сказал Пьер. – Черепа так и валяются тут и там.

– Кто убил их? Индейцы? – спросил Джордж.

– А кто ж ещё? Тут больше никого нет. Краснокожие любого из нас прикончат с огромной радостью, только бы поживиться нашим товаром. Стальные ножи и топоры, ружья и порох – за это они душу дьяволу готовы продать…

За первые дни похода Джордж наслушался историй из жизни охотников. Эти люди внушали ему уважение своим мужеством, силой, жизненным опытом, но и пугали тоже. Он ежедневно сталкивался с ними в посёлке, привык к их грубоватым манерам, неправильной речи, но здесь, в глуши, они как-то сразу изменились, наполнились новыми для Торнтона красками, обрели более грубые черты, стали похожи повадками на диких зверей. Казалось, человеческим в них оставался только облик. Даже слово «смерть» звучало теперь в их устах совсем не так, как в Сен-Августине.

– Как печально, – проговорил задумчиво Джордж, – что хижина оказалась бесполезной.

– Не такой уж бесполезной, – возразил Пьер, распуская ремни на тюках и сбрасывая поклажу с лошадей на землю. – Мы здесь хорошенько отдохнём. После-то нам до поздней осени не придётся под крышей ночевать. Нет, мальчик, Дом Восьмерых – очень полезная стоянка.

– Дом Восьмерых?

– Мы так называем это место. Из-за тех восьми человек, которые тут остались навсегда.

– Вы знали их, сэр?

– Некоторых. Вместе с Мануэлем Патерсоном и Чёрным Жаком мы истоптали не одну пару мокасин. Жак однажды вытащил меня из такой передряги, скажу я тебе, что не дай Бог.

– Что за история? – жадно спросил Джордж. Ему нравилось слушать о жизни трапперов.

– Я расскажу, только ты не забывай работать руками. Вон ту кобылку освободи побыстрее и сразу протри ей спину. Похоже, она стёрла её. Кто, разрази меня гром, занимался пегой кобылой? Сейчас кости переломаю сукину сыну!

– Так чем вам помог Чёрный Жак, сэр? – Джордж попытался вернуть отвлёкшегося охотника к рассказу.

Но в эту минуту кто-то крикнул:

– Следы! Свежие следы краснокожих!

Отпечатки мягкой обуви обнаружились прямо возле порога избушки.

– Э, да тут и лошадки натоптали маленько, – раздалось с другой стороны.

– Где?

– Да возле ручья. Гляньте-ка, человек пять их было.

Джордж беспокойно покрутил головой, но лес на склонах гор оставался прежним. Никто не появился, никто не издал боевого клича. Молодой человек поспешил к охотнику, изучавшему следы на сыром песке.

– Похоже, они совсем недавно стояли тут, – задумчиво произнёс Пьер, присев на корточки.

– Да, только что ушли, – подал голос рыжеволосый Жерар, обходя избу сзади.

– Нашёл что-нибудь?

– Дерьмо, тёплое совсем. – Жерар вернулся к ручью, тщательно обтёр руки песком и ополоснул.

– Стало быть, они наблюдают сейчас за нами? – забеспокоился Джордж.

– Это уж точно, мальчик.

– Сэр, – юноша посмотрел на Жерара, – почему вы все называете меня мальчиком? Мне уже семнадцать лет.

Он растерянно развёл руками и поковырял ногой прибрежный песок. Вокруг защёлкали ружейные затворы: охотники проверяли своё оружие.

– Мальчик, ты никогда не станешь мужчиной, если будешь тратить время на подобные вопросы, – почти равнодушно отозвался Жерар. – Через минуту-другую нам могут снять кожу с головы, а ты играешь словами. Займись лучше своим карабином. В нашей жизни слова – пустой звук. Ценны поступки, а не речи.

– Слушаюсь, сэр.

Джордж поспешил к своему коню.

– Вон они! – крикнул Пьер, когда Торнтон проходил мимо него, и указал в сторону густо заросшего ущелья, находившегося метрах в трёхстах от стоянки экспедиции.

– Пресвятая Дева! – раздался чей-то хриплый голос. – Да их человек тридцать будет!

Из кустарника один за другим появились всадники. Почти все они были обнажены, прикрыты лишь грязными набедренными повязками. У некоторых в волосах виднелось по одному орлиному или ястребиному перу. Через грудь у каждого тянулся кожаный ремешок, на котором за спиной висел колчан со стрелами и луком. Почти все индейцы сжимали в руке боевую дубину с тяжёлым набалдашником. Лица дикарей лоснились от густого слоя жира, которым они покрыли лоб и щёки.

В груди Джорджа Торнтона похолодело. Ноги в одно мгновение сделались тяжёлыми и неподвижными, словно вросли в землю.

– Ван, Пит! Ступайте в избу, только медленно, не бегите. Следите за мной, я подам знак, если что, – распорядился Жерар, затем посмотрел на Торнтона и добавил: – Пожалуй, ты валяй с ними. Делай всё, что будут делать они.

С трудом переставляя непослушные ноги, Джордж доплёлся до хижины и сразу привалился к дверному косяку.

– Ты что? – нахмурился, глядя на него, стоявший рядом мужчина. – Болит что-нибудь? Ты забудь сейчас об этом.

Его звали, кажется, Винсент Виллен Ван Хель или как-то ещё более громоздко, но трапперы решили не забивать себе голову и звали его просто Ван. Он появился в Сен-Августине за два дня до начала похода, приехав из Монреаля с бумагой из Пушной Компании. Родом он был из Голландии, больше о нём никто ничего не знал: приходилось ли ему участвовать в экспедициях, сталкивался ли он прежде с индейцами, хорошо ли владеет оружием… Внешность его создавала двоякое впечатление. Иногда лицо Винсента излучало такую молодую силу, а глаза смотрели с такой открытостью, что он казался совсем юнцом, но временами весь его облик говорил об огромном опыте, в сравнении с которым похождения самых бывалых охотников были детской забавой. Винсент Ван был молчалив, редко участвовал в разговорах, но с удовольствием смеялся, когда кто-нибудь шутил, устроившись у костра.

– Вам приходилось убивать, сэр? – шёпотом спросил Джордж и посмотрел на Винсента.

– Бывало.

– А я ни разу не стрелял в человека, – признался Джордж. Почему-то ему показалось, что в эту минуту такое признание вполне уместно.

– Ерунда. – Голос Винсента показал, что переживания Торнтона оставили его безучастным. – Главное – сделать это первым и успеть сразу перезарядить ружьё. Заряженный ствол – лучшее подспорье в таких передрягах.

И Винсент, не меняя равнодушного выражения лица, высунул ружейный ствол из окна.

Джордж выглянул наружу и увидел, что основная масса индейцев остановилась метрах в ста от белых людей. Лишь шестеро подъехали к Жерару и Пьеру вплотную. Быстро жестикулируя, один из дикарей начал громко говорить.

– Вот ведь паршивые псы, – проворчал Винсент. – Хотят напасть.

– Кто? Индейцы? Откуда вы знаете? Вы уже сталкивались с краснокожими?

– Они раздражены.

– Мне тоже так кажется. Лицо у того, который впереди, очень злое, – согласился Джордж. – А что они говорят? Вы слышите? Понимаете их язык?

– Да, это Плоскоголовые. Они отправились в поход за лошадьми, но по дороге на них напали Вороньи Люди. Двое погибли. Теперь они увидели нас и хотят поживиться.

– Они не скрывают этого? Так прямо и говорят? – удивился Торнтон.

– Зачем скрывать? – в свою очередь удивился Винсент Ван. – Они хотят, чтобы мы отдали им наших лошадей и весь товар. Иначе они станут драться. Они рассчитывают на победу, скунсы вонючие. Победа нужна им, чтобы поднять своё настроение.

– А мы? – Джордж стиснул ружьё взмокшими руками. – Ведь их много. Может, кто-то ещё в зарослях прячется…

– Посмотрим, – проговорил Винсент Ван тихо. – Меня из всей их шайки интересует только один человек.

– Кто?

– Видишь дикаря с волчьей маской на голове? Не среди этих, которые подъехали, а там, вдалеке…

– Да, вижу.

– Его зовут Сломанный Нож. Он колдун.

– Откуда вы знаете?

– Знаю… – неопределённо ответил Винсент.

В следующую секунду Жерар и Пьер выстрелили. Два индейца свалились с коней. Пороховой дым облаком повис над охотниками. Мгновением позже громыхнули ещё несколько ружей, оставшиеся в живых четыре туземца попытались развернуть лошадей и ускакать прочь, но лишь одному из них удалось спастись, троих же свалили пули.

– Эти трое только ранены, – прокомментировал Винсент.

«Как он успел разглядеть, куда им досталось? В ногу, в руку, в спину? Всё так стремительно, так неуловимо», – испуганно метались мысли Джорджа.

– Тот, что слева, кажется, в голову получил. Скончается быстро, – продолжал говорить Винсент. – А двое других… Не вижу… Один за плечо держится, другой, похоже, схлопотал в живот… Сдохнет, не выживет…

Стоявший поодаль отряд дикарей всколыхнулся, заволновался, послышались угрожающие выкрики, кто-то из индейцев поскакал было в сторону белых людей, но очередные три выстрела заставили смельчаков сдержать пыл.

– Что, чёрти, получили? – донёсся до Джорджа довольный голос Жерара.

Охотники перезаряжали ружья, работая шомполами с невероятной быстротой. Джордж взглянул на Винсента. Он держал карабин наготове, зорко следя за вражеским отрядом. Справа от Винсента стоял заросший густой бородой Пит Эймсон, так же пристально всматривавшийся в индейцев и державший палец на спусковом крючке. Люис Мак-Нил, низкорослый крепыш с постоянным хищным оскалом на обветренном лице, расположился слева от Торнтона, длинный ствол его видавшего виды ружья застыл, словно притянутый невидимой нитью к какой-то точке. Джордж выглянул из двери, чтобы определить, кого же Люис держал на прицеле, и тут Мак-Нил выстрелил. В отряде индейцев кто-то качнулся и привалился к конской шее.

– Это им в качестве приправы, – ухмыльнулся Люис и ловко отсоединил шомпол от ружейного ствола.

Прошло минут двадцать, и от отряда Плоскоголовых отделились два всадника. Они что-то громко закричали, поясняя свои слова жестами.

– Больше не хотят драться. – Винсент беззвучно засмеялся. – Аппетит пропал.

– Чего же им надо?

– Убитых и раненых забрать…

– Ты на всякий случай держи их на мушке. Расслабляться рано, – подал голос молчавший до этой минуты Пит Эймсон.

Вскоре дикари скрылись, увезя с собой погибших. Но ближе к ночи, когда над лагерем охотников разлился вкусный запах жареной оленины, Плоскоголовые вернулись. Ещё находясь далеко, они стали кричать, предупреждая о своём приближении.

– Чего это они? Опять, что ли, стрельба будет? – испугался Торнтон.

– Нет, – спокойно сказал Жерар и звучно поскрёб рыжую щетину на подбородке, – теперь они просто поговорить едут, трубку выкурить.

– Поговорить? – не понял Джордж. – О чём?

– О том, что случилось: кого мы убили, кто будет жить… О войне поговорить, похвастаться.

– Но мы же враги. Несколько часов назад они хотели напасть на нас и ограбить! Как же теперь можно спокойно разговаривать у костра?

– Я завидую тебе, Джорджи, – улыбнулся Жерар. – Ты ещё так мало знаешь, мальчик, тебе предстоит открыть для себя целый мир. Когда-то я впервые пришёл в лес и увидел Великие озёра. Там и началось моё знакомство с жизнью. Я не переставал удивляться, насколько мир оказался иным, чем я представлял его. Теперь меня ничто не удивляет, и потому моя жизнь стала скучной, хотя я по-прежнему люблю жизнь, люблю её дикость, люблю подстерегающие меня опасности.

– Как же можно любить опасности, сударь?

– Они заставляют меня чувствовать вкус к жизни. Если их не будет, я просто лягу и беззаботно усну. Когда исчезнет острота, мне не потребуются мой нюх, слух, сноровка. Я разжирею и сдохну от тяжести жира.

– Так вы что, не променяли бы эту примитивную… Не променяли бы такое существование на хороший дом и семейный уют?! – воскликнул Джордж.

– Э… – отмахнулся охотник. – Что может дать мужчине семейный уют? Неделю-другую отдыха…

Тем временем подъехали индейцы, не более семи человек. Чёрные глаза блестели в свете костров, по тёмным лицам бегали отблески огня. Один из дикарей держал в руке длинную трубку.

– Вот, – сказал Жерар, ткнув Джорджа локтем в бок, – предлагают раскурить с ними трубку.

– Это хорошо?

– Это значит, что они не держат на нас зла.

– Но ведь мы убили троих или четверых из их отряда.

– Да, застрелили. И скажу тебе, парень, это большая утрата для их племени. У них каждый боеспособный воин на счету.

– И они не хотят мстить? – не поверил юноша.

– Один раз получив по зубам, они предпочтут теперь выменять у нас что-нибудь, но не стрелять. Когда-нибудь они снова нападут или заманят нас в ловушку, но не теперь.

Джордж Торнтон полулежал у костра. В его руках была раскрытая книга, его лицо, озарённое красным светом костра, выражало глубокую задумчивость, губы издавали едва слышный шёпот, когда Джордж опускал глаза к жёлтым потрёпанным страницам и начинал читать:

– «Не знаю, откуда пришёл я сюда, в эту, сказать ли, мёртвую жизнь или живую смерть? Не знаю. Меня встретило утешениями милосердие Твоё, как об этом слышал я от родителей моих по плоти, через которых Ты создал меня во времени; сам я об этом не помню. Первым утешением моим было молоко, которым не мать моя и не кормилицы мои наполняли свои груди; Ты через них давал мне пищу, необходимую младенцу по установлению Твоему и по богатствам Твоим, распределённым до глубин творения». Ведь как хорошо сказано, не правда ли?

– Что ты там бормочешь, Джорджи? – присел рядом на корточки Жерар. – Похоже, ты молишься? Никогда не видел, чтобы кто-нибудь молился вот так, лёжа у огня.

– Я не молюсь, я читаю, – ответил Торнтон, повернув голову к рыжеволосому охотнику. – Впрочем, вы сказали, пожалуй, очень правильно. Я и впрямь молюсь. Чтение сродни молитве. Да, именно так…

– Я не умею читать, – проговорил Жерар, – письменность никогда не перестанет быть для меня загадкой. Вот следы на земле – другое дело. Тут для меня нет тайн. Но буквы… А что это за книга? Что ты читаешь?

– Эту книгу написал Блаженный Августин, она называется «Исповедь».

– Исповедь? – Жерар взял из рук юноши томик, взвесил его на своей ладони и с любопытством провёл пальцем по раскрытой странице, как будто хотел с помощью этого движения постигнуть скрытую от него суть книги. – Неужели у человека было так много того, в чём он хотел исповедаться? Неужто люди умеют столько рассказывать о себе?

– Да ведь и вы, Жерар, могли бы рассказать не меньше.

– Я? Брось, Джорджи-мальчик. В моей жизни нет ничего интересного. Один день похож на другой. Нескончаемая тропа, на которой поджидают нескончаемые опасности. Вся моя жизнь – это востро поднятое ухо. Разве это кому-то интересно?

– О, Жерар, вы даже не представляете, насколько это интересно.

– Пусть так, соглашусь, что случалось кое-что забавное. Но это ж не исповедь, мне не в чем каяться..

– Но исповедь и покаяние – не одно и то же.

– Как же так? – Охотник внимательно посмотрел на юношу. – А то я не знаю, как люди исповедуются! Мой отец заставлял меня ходить в церковь, грозил, что я грешником помру, если исповедоваться не стану…

– А вы?

– Пока совсем мальчонкой был, повиновался… А как в лес попал, тут уж у меня одна молитва – чтоб порох не отсырел и чтоб ружьишко не подвело…

– Вы не бываете на исповеди?

– Зачем? Я не верю в человеческую греховность, парень. Мне нет нужды каяться. Может, я и выпачкан в крови с ног до головы, но разве ж я грешен? Ежели бы Создатель хотел, чтобы мы не убивали друг друга, он бы не позволял нам этого. Я стреляю в дикарей, чтобы они не прикончили меня. Других причин у меня нет. Я не устраиваю засад, не нападаю на караваны, не отнимаю чужого. Я трачу много сил, чтобы добраться до тех мест, где можно добыть побольше бобровых шкурок, рискую при этом собственной головой. Да ты и сам уже видел, как оно получается иногда. Помнишь стычку с Плоскоголовыми?

– Вот это я и называю исповедью, – улыбнулся Джордж.

– Разве я исповедовался? – нахмурился Жерар, пытаясь припомнить только что произнесённые слова и дать им новую оценку.

– Исповедь предполагает честный рассказ о своей жизни.

– И всё?

– Ну, пожалуй, и осмысление прожитых лет, – пожал плечами Торнтон.

– В таком случае, – охотник похлопал рукой по книге, – я смогу и побольше твоего Августина рассказать. Но каяться никогда не стану…

– Жерар… – Голос Джорджа прозвучал боязливо.

– Что?

– Как вы думаете, мы найдём Мари?

– Бог ведает, а мы о Его замыслах узнаем, когда придёт время.

– Но у нас ведь есть шансы? – робко настаивал юноша.

– Шансы есть всегда. Рано или поздно о ней станет известно в соседних племенах. Мадемуазель Мари очень хороша собой, слух о её красоте непременно разнесётся по округе. Дикари любят похвастать, так что о ней будут говорить… Если она не погибнет.

– Её могут убить? – с тревогой спросил Торнтон.

Жерар безучастно пожал плечами. Он не привык беспокоить себя ненужными вопросами и переживаниями.

– Зачем сейчас спрашивать об этом, Джорджи-мальчик? Время покажет.

– Но я беспокоюсь… Я же виноват в том, что случилось с ней…

– Никто ни в чём не виноват. И беспокоиться не следует. Беспокойство ещё никому не помогало, оно только тяготит, мешает. Когда ты отправляешься в лес, ты должен иметь ясный рассудок. Твои переживания могут связать тебе руки, помутить глаза. А это значит, что ты обречён.

– Но как же справиться с чувствами, Жерар?

– Чувства? Ха-ха… Ты путаешь чувства с переживаниями, парень. Ты полон переживаний. А чувства… Вот научись чувствовать траву под подошвой мокасина, сухие веточки, рассыпчатые камешки… Это и есть чувство: знать, как твоё тело должно вести себя, чтобы не привлекать к себе внимания оленей, волков и краснокожих. О других чувствах надо забыть!..

К их костру беззвучно подошёл Винсент.

– Ты где пропадал весь день? Отстал? – Жерар изучающе посмотрел на голландца.

– Нет, отлучался для одного дельца.

– Куда отлучался? – не понял охотник. – Здесь нельзя поодиночке, дружище. Надо держаться вместе. Краснокожие бестии умеют подкрадываться совсем незаметно, как демоны… Что ж у тебя за дело такое?

– Ездил за Сломанным Ножом.

– Как? – Жерар удивлённо выпучил глаза. – Куда? Зачем тебе этот дьявол?

– Чтобы убить его.

– Охотиться за колдуном? Ты спятил, ты не в своём уме, если решился пойти по следу Сломанного Ножа! Ты знаешь, какая у него дурная слава? Я слышал, что он вырезает у своих врагов печень и пожирает её.

– Я знаю.

– И он владеет магией!

– Знаю, – кивнул Винсент.

– Чем он насолил тебе?

– Лично мне ничем… Просто он – воплощение зла.

Винсент бросил перед собой волчью шкуру, к ушам которой были привязаны небольшие мешочки, и скальп – клок длинных волос на лоскуте кожи, срезанной с головы человека.

– Тебе удалось убить его?! – изумлённо воскликнул Жерар.

– Да…