Текст книги "Темное время"

Автор книги: Андрей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Андрей Васильев
Темное время

Все персонажи данной книги выдуманы автором.

Все совпадения с реальными лицами, местами, банками, телепроектами и любыми происходившими ранее или происходящими в настоящее время событиями – не более, чем случайность. Ну, а если нечто подобное случится в ближайшем будущем, то автор данной книги тоже будет ни при чем.

Глава первая

– Скоро будем на месте – задушевно сообщил мне Петр Францевич, поелозив задом по мягкой коже автомобильного сиденья – Почти приехали.

– Ага – стряхнув с себя дремоту, подавил зевок я, прикрыв ладонью рот я – Это хорошо.

Спать хотелось неимоверно, в глаза распорки вставлять нужно, чтобы они не слипались. Но оно и не странно, за последние два дня я толком ни разу не прикорнул, и как раз сегодня собирался отоспаться от души. Вот только не удалось, поскольку Вагнер начал мне названивать ни свет, ни заря. Ну да, я сам обещал позвонить, и все такое, но, в конце-то концов некто Смолин ведь хозяин своему слову? Хозяин. Сам дал, сам обратно взял. Может, звучит не слишком красиво, но я никогда и не являлся эталоном добросовестности. Сейчас, глядя правде в глаза, уже можно смело говорить о том, что правильно мне в банке повышение не давали, ибо я ленив и безынициативен.

Но нет, не получилось. Петр Францевич, поняв, что я, похоже, сегодня никуда ехать не собираюсь, с истинно немецкой добросовестностью пошел на приступ, приблизительно так же, как его предки, наемные ландскнехты, на какой-нибудь городишко во время Столетней войны. Дескать – совсем плох его приятель Руслан, дышит через раз, и собирается отправиться в Страну Вечной Охоты. Причем это он мне сообщил не по телефону, который был отключен практически сразу, после его третьего звонка, а через квартирную дверь. И ведь вызнал, поганец такой, каков мой адрес проживания.

Квартиру поменять, что ли?

Мне, если начистоту, этого самого Руслана было не сильно жалко, поскольку я с ним совершенно не знаком, но маячившая впереди неплохая прибыль сделала свое дело. И я сейчас не только о деньгах говорю.

И вот результат – мы с Вагнером сидим в машине, и с не очень большой скоростью перемещаемся по Рублево-Успенскому шоссе. Интересно, а тут вообще бывает так, чтобы «пробки» отсутствовали? Казалось бы – десять утра, кто в область в таком количестве ехать может? Ладно в Москву, это понятно. Но из нее-то?

С данной темы мои мысли сползли на события последних двух дней.

Припомнив большой ведьмачий сбор под дубом, я даже заулыбался. А что? Там хорошо было, зря Олег о нем отзывался как о бесполезном времяпрепровождении. И вина там попили, и свиненка над углями зажарили, а под конец, когда заря вовсю тронула восток, а ночную темень сменили синие предрассветные сумерки, еще и сплясали. Причем танец этот несомненно носил ритуальный характер, смысл которого мне и сейчас до конца неясен. То есть – догадываться я догадываюсь, но наверняка не знаю.

Все ведьмаки, включая даже стариков, обнялись за плечи и начали медленно обходить почти погаснувший костер по кругу, полуприпевая-полупроговаривая слова, от которых у меня почему-то по телу дрожь пошла:

 
Трибогов день дай нам долю,
Яр-яр дай нам долю,
Трибог честную,
Яр-яр честную
 

Ведьмачий круг вокруг костра двигался все быстрее, потухшее было пламя вдруг снова взвилось вверх, причем став каким-то серебристым, почти белым, а после еще и приняло форму старинного русского меча. И изгибалось оно так, словно плясало с нами.

Не менее странным было то, что мне, до сегодняшнего дня такой песни сроду не слышавшему, были известны ее слова, и голос мой в общем хоре не терялся. Почему они всплывали в памяти так, словно я их знал всегда – понятия не имею.

 
Трибог сильный ходи до ны
пребуди во яри! Гой!
Трибог славный стани средь ны
пребуди во яри! Гой!
Трибог жгучий всполыми ны
пребуди во яри! Гой!
 

Огненный меч вспыхнул ярко, словно комета, тысячи искр белого пламени взлетели вверх, теряясь среди молодой листвы дуба, и в этот миг на землю упал первый солнечный луч.

Мы стояли около угасшего окончательно костра, обнявшись за плечи, и в этот момент я точно понял, что наконец-то, впервые за всю жизнь, окончательно стал своим среди своих.

И это ощущение не исчезло даже тогда, когда мы все разошлись в разные стороны – кто в лес, к машинам, стоящим на потаенной полянке, кто в другую сторону, к реке, поблескивающей километрах в пяти от дуба.

Данный факт ничего не менял, для меня, по крайней мере. Просто я впервые в жизни понял смысл слова «братство». Не в его кинематографически-истасканном смысле, а в подлинном, когда каждый готов встать за каждого. Пусть даже и всего на одну ночь в году. По нашим стремным временам – уже немало.

И распрощались мы сердечно, с суровыми мужскими объятьями, похлопываниями друг друга по спине и заверениями в том, что: «если чего – так я сразу».

Правда дворничиха Фарида, которая как раз махала метелкой у моего подъезда, очень неодобрительно на это все смотрела, а когда Славы и примкнувший к ним Олег отъехали от дома, укоризненно мне сказала:

– Сашка, зачем с мужчина обнимаешься? Ну, не получилось у тебя со Светка семья, и с Маринка тоже. Бывает такое. Пальцем показал, сказал три раза «талак» – и новая женщина ищи. Когда мужчина с мужчина – неправильно это. Деток не будет. Нет деток – зачем жил на Земле? Что после себя оставил?

– Добрую память – подумав, ответил я – Но ты, Фарида, не беспокойся. Это просто мои друзья. Я с верного пути не сверну, уж поверь.

– Генка из второго подъезда тоже сначала просто дружил – сверля меня взглядом контрразведчика, проговорила дворничиха – Потом начал в такой салон ходить, в который мужчина делать нечего. А потом с другом-мужчина на море уехал. Все знают зачем.

– Какой салон? – озадачился я.

– Где женщина ногти красят – подбоченилась Фарида – Но то мы, нам Аллах сказал красивыми быть. А мужчина там что делать?

Аргумент был убийственный. Но меня просто так за горло не возьмешь.

– Это не про меня – заявил я, показывая разошедшейся женщине свои пальцы рук – Вот, смотри, сам себе ногти грызу. Без посторонней помощи. А красить их и в голову не приходило.

– И все равно – женщина тебе надо – подытожила Фарида – Нельзя мужчина без женщина. Мужчина без женщина своя голова не хозяин.

– Это да – признал я – Ладно, спать пойду.

Хорошие все же люди вокруг меня живут. Вон, переживают. Приятно.

Вот только поспать мне не удалось. Спасибо Родьке, который, сам, между прочим, очень неплохо выдрыхся в моем рюкзаке, куда я его определил еще там, у дуба.

Развеселая компания слуг провела ночь не хуже, чем мы, а то и получше. Их гвалт, писк и даже ругань иногда звучала так громко, что даже нас, ведьмаков, заглушала. В результате на рассвете Родион предстал передо мной весь взлохмаченный, со стеклянным взглядом, и еле стоящий на задних лапах. Да еще и с каким-то туго набитым мешком за спиной.

Разбираться что к чему я не стал, слушать его бессвязный лепет тоже, просто запихнул в рюкзак, не обращая внимания на смешки Славы Раз и Славы Два, сопровождаемые комментариями типа: «какой постыдный либерализм», и потащил домой.

Что любопытно – даже в рюкзаке он не расстался с грязным и мокрым холщовым мешком, сжимая его в лапках даже тогда, когда я вытряхнул его из рюкзака на кресло.

– Хозяин – сонно пробормотал он, не открывая глаз – Эта… Я щас!

– Да оно ясно – хмыкнул я – Спи уж. Только дай мне эту грязь, я ее к двери поставлю.

Какой там! Так я и не выдрал у него из рук поклажу. В результате, поборовшись пару минут с упрямым слугой, плюнул на это все и пошел в душ.

Тоже мне, добытчик! «Я росу соберу, я там по опушкам пробегусь». Собрал!

И зря я на него наговаривал, как оказалось. В мешке, как выяснилось, все это и лежало. Я-то думал, он в него набил остатки ночного пиршества у костра, по своей природной запасливости, но оказалось, нет. Он в самом деле остаток ночи провел на лугу и в лесу, добывая все, до чего дотянулись его мохнатые лапы.

Вот только в мешке это все перемешалось до такой степени, что кучу времени я провел, занимаясь практически ювелирной работой, и отделяя стебельки друг от друга. А по-другому никак. Травы, особенно те, что обладают тайной силой, долго не живут. Шесть-восемь часов после сбора – и все, это просто сено, которым можно кормить коров. Причем шесть-восемь в самом лучшем случае. Есть такие травы, что сразу надо в работу определять, читать над ними заговор, чтобы сила не ушла, а то вовсе тереть в мелкую кашицу да смешивать с другим ингредиентом. А тут еще и Трибогов день, когда к природным свойствам добавляется искра силы ушедших богов…

Короче – спасал я добытое слугой богатство, среди которого, к его чести, были очень и очень весомые по своей полезности находки.

Причем этот мохнатый прохиндей про это знал, и потому не уставал себя нахваливать.

– Вот, хозяин – распинался он, сидя на табурете, и дуя чай, в котором сахара было больше, чем воды – Пока остальные веселились, я как пчелка над лугом летал. Побежал в лес, побежал к реке. Где ты еще такого слугу найдешь, чтобы и трудолюбив был, и покладист, и верен…

– И болтлив не в меру – в тон ему продолжил я, разглядывая пучок ревенки.

– Да – самодовольно подтвердил Родька, но тут же сообразил, что к чему, и возмущенно пискнул – Нет! Это уже не про меня.

– Про тебя, про тебя – заверил его я, и показал очередную травинку слуге – Она плакала, когда брал?

– Как дитё – подтвердил тот – В голос. И рвал ту, что подлиннее, чтобы плести удобнее было.

Вот до чего интересная трава ревенка. Если из нее сплести тонкий венок, надеть его на шею в день, на который выпадает середина второй русальной недели, и проносить до самого заката, то ты никогда не утонешь в реке. Почему именно в реке, а не в озере или пруду – не знаю. Но факт есть факт, про это в моей книге написано, а, значит, так оно и есть на самом деле. Так что сплету и буду носить, я даже «напоминалку» в телефонный органайзер себе поставил. Помощь русалок – это здорово, но лучше перестраховаться. Мне того раза в Москве – реке вполне хватило для осознания того, что тонуть – это неприятно.

Да, еще важным условием является то, что венок этот после заката надо отправить в плавание по лунной дорожке, прочерченной луной на речной глади. Без этого никак. И вот тогда: «…не примет тебя текучая вода, всяко к берегу прибьет».

Хотя, может, я не так чего понял? Может, она меня уже утопшего к берегу прибьет, для того, чтобы тело в земле схоронили? Но все одно надо будет попробовать. Дело несложное, тем более что и трава есть, и река есть. Я как раз в Лозовке на второй русальной неделе буду.

А «ревенкой» эту траву называют потому что, когда ее рвешь, она издает звук, более всего похожий на плач. И чем он громче, тем обильнее напиталась трава земной силой.

– Трава – что – самодовольно заявил Родька – Росу-то, хозяин, росу видел?

– Видел – подтвердил я – Молодец!

Вот тут душой не покривил. Правда – молодец. Когда только успел половину пузырька наполнить. И роса-то какая! Алмаз! Бриллиант! До чего хорош да перламутров цветом был майский сбор, который я в лесу дяди Ермолая брал, но это что-то с чем-то!

Даже здесь, на кухне, сквозь темное стекло пузырька был виден легкий свет, что источала роса трибогова дня. Как маленькая лампочка сияла. Сильная штука, ох, сильная. Ей-ей, пока даже думать о том, чтобы ее в дело пускать не хочу.

– Никак «голубец»? – удивленно произнес я, рассматривая очередное растение – Его-то ты где достал? Он же на болоте произрастает.

– Где взял – там боле нет – весомо ответил слуга, поднабравшийся от «обчества» неологизмов – Знаем места.

Тоже забавная штука, хоть почти и бесполезная для использования в наше технологичное время. Голубец – это не блюдо. Это охотничья травка. Если из нее сплести оберег, разумеется, нужным образом и с правильными словами, то того, кто его при себе иметь будет, в лесу ни один зверь дикий не тронет. При условии, что этот человек, всякий раз выходя из дома на охоту, будет произносить:

 
Пойду в лес легко и смело
Вернусь в дом с добычей и целый.
 

Раньше, должно быть, очень полезная была штука, но сегодня, при почти тотальном отсутствии крупной и опасной дичи, и невероятном прогрессе охотничьего арсенала, смысла в ней особого нет. С рогатиной на медведя и луком на лося давно никто не ходит, да и осталось их в живой природе не так и много. Оптические прицелы и вертолеты сделали свое дело без всяких оберегов.

Да что там. У нас на втором этаже мальчишка живет, ему лет десять сейчас или около того, так он корову только по телевизору в рекламе видел. И еще на обложке мороженого «Буренка из Кореновки». Вот так-то. Какие уж тут медведи и лоси…

Но выкидывать я эту травку конечно же не стал. Пусть будет. Жизнь исключительно разнообразна. Это в Центральной Полосе в лесу из живности только короеды водятся, но на ней России не заканчивается. А ну как меня за сибирскую тайгу судьба занесет? Там зверя пока хватает.

Короче, потратил я на эти травяные дела полдня, и только было собрался лечь поспать, как Родька начал нудеть, что у нас холодильник пустой. Нет, без малейшего прессинга, подобное он себе позволить не может, но все эти его причитания о том, что вот-вот голодная смерть схватит нас своей костлявой лапой за горло, и что он, когда особая нужда наступит, отдаст любимому хозяину последнюю корочку хлеба, дабы тот дальше жил, радуясь солнышку и белому светушку… Короче – такой нудеж любого идиотом сделает. Проще до магазина пробежаться, чем все это выслушивать.

И, само собой, на этом приключения не закончились, потому что в тот момент, когда я с полными сумками входил домой, из лифта вышла Маринка.

Вот вопрос – зачем она на моем этаже из него вылезла, если живет выше? Чего сразу на свой не поехать? Нет, ладно бы она ко мне собиралась зайти, но к чему тогда радостный возглас:

– О, Смолин! А ты дома?

Если ты думала, что меня нет, то зачем… И так далее.

И все. И труба. Она четыре часа сидела на кухне, уничтожила треть приобретенных продуктов, и безостановочно болтала. Я, если честно, даже начал подумывать о том, чтобы пустить в ход кое-какие зелья из числа тех, которые людям особо не вредят, но на время их нейтрализуют.

Я люблю свою соседку. Нет, не как женщину, разумеется, у нас с ней отношения другого порядка. Как друга люблю. У меня, признаюсь, друзей вообще маловато, потому тех, что есть, я берегу. Потому, собственно, и не шуганул ее из своей квартиры, перед этим цыкнув зубом и топнув ногой.

Вот только скажите мне, почему я должен на протяжение доброго получаса выслушивать историю про какого-то молодого сотрудника редакции по прозвищу Мамонтенок? Разумеется, мне бы тоже был не по душе гражданин, который отчего-то считает, что разбирается во всем лучше других, и изрекает свои суждения так, будто те являются истиной в последней инстанции, а сам при этом является редкостным болтуном и невероятным невеждой. Но мне-то с ним не работать и детей не крестить, потому я не понимаю, накой мне эта информация? Как и то, что он прозвище свое заработал за попытки копировать стиль руководства издания, правда и в этом никак не преуспев.

Когда сытая, веселая и выговорившаяся Маринка наконец-то ушла домой, за окнами совсем уже стемнело, а потому спать ложиться мне смысла никакого не было. Напротив – самое время было вызывать такси и ехать на кладбище. На завтра этот визит откладывать никак не стоило. И без того уже время упустил, по-хорошему мне там надо было позавчера нарисоваться, крайний срок – вчера. Что мне Хозяин говорил? Если траву «зверобой», что на могиле отцеубийцы брать после майского полнолуния, то сила ее будет уменьшаться с каждым днем. А луна убывать уже начала, пусть пока это и незаметно совершенно. В мире Ночи значение имеют не внешние признаки, а то, что есть на самом деле. Тут пыль в глаза никому не пустишь, все всё про всех знают.

И один из основных людских принципов: «да ладно, завтра будет день, и будет пища» тоже не действует. Если ты сегодня что-то не сделал, то совершенно не обязательно, что для тебя наступит завтра. Просто потому что этого несделанного тебе, возможно, и не хватит для выживания.

Или другой поворот событий. Я сегодня на кладбище не поеду, а завтра его Хозяин скажет, что поезд ушел, и помогать он мне не станет. Причем не только в сборе зверобоя этой ночью, но и в любом другом деле в перспективе. Причина? А вот не любит он, когда его добротой манкируют. И все. Это навсегда. Человека можно переубедить, уговорить, задобрить, подпоить, подкупить, наконец. А это существо – нет. Потому что оно не человек, и живет по своим законам, которые с нашими никак не соотносятся. Вообще. И ничего ты с ним не сделаешь.

Потому я плюнул на то, что голова у меня была тяжелая как наковальня, и через полчаса уже сидел в такси и ждал, когда «цитрамон» купирует головную боль. Само собой, у меня были зелья и подейственней таблеток, но в данном случае пускать их в ход было просто нерентабельно. Тем более, что голова даже не столько болела, сколько гудела, что твой паровой котел. Впрочем, оно и неудивительно. Все же вторая ночь без сна, а я не железный.

– Припоздал – первым делом сообщил Хозяин Кладбища, только завидев меня – Ленив и нелюбопытен ты, ведьмак. С таким подходом к делу тебе истинных высот не достичь никогда.

– Да я и не претендую – ответил я – По крайней мере – пока.

Оно можно было бы сказать что-то вроде «виноват», но не стоит этого делать. Что-что, а нехитрую формулу «виноват-плати», за время работы в банке я усвоил отлично. Она была выведена еще в «ревущих девяностых», и до сих пор определяла уклад массы областей российской жизни. Само собой, это существо не знало данной тонкости, только вот сдается мне, что оно тоже ее придерживается.

– Ну-ну – с непонятной интонацией ответил мне умрун – Ладно, в любом случае обещание выполню. Тем более теперь.

– В смысле? – последние слова Костяного Царя тревожно царапнули меня – А что изменилось?

– Не лукавь, ведьмак – посоветовал мне умрун, и скрипуче рассмеялся – И – с почином. Первую жизнь у смертного забрал наконец-то. Я это сразу почуял, как только ты в мой дом вошел.

– Да у какого смертного? – отмахнулся я – «Пиявец» это был, его к живым причислять не стоит. Его вообще, как такового классифицировать невозможно. Он же ни колдун, ни кровосос, ни ходячий мертвец. Он инфернальный трансгендер, если можно так сказать. Существо вне категорий.

– Может и так – Хозяин Кладбища встал со своего гранитного трона – А, может, и нет. Ты видишь одно, а я другое. В любом случае ты в выигрыше, ведьмак. Ты жив, он мертв – чего еще желать?

Ну да, и Нифонтов тогда что-то подобное говорил, мол, странный «пиявец», вместо того, чтобы сдохнуть, наоборот силы набрался немеряной. И на меня поглядывал при этом.

Выходит, он все же был не ходячий потенциальный труп?

Наверное, мне стоило испытать укол совести, или начать рефлексировать по поводу того, что я прикончил не просто ошалевшую от крови тварь, а сущность, которая все же умудрилась сберечь свою душу, несмотря ни на что. Я так понимаю, речь об этом идет. Не о том, что я убил тело, это-то как раз ерунда.

Но – нет. Ничего не шелохнулось. И не потому что я сам потихоньку начал терять связь с привычным миром, а потому что очень хорошо помнил схватку в недостроенном доме, рот этой погани, полный острых зубов, раздвоенный язык, и алчный взгляд, который сулил мне изрядные муки перед смертью. Поди, заживо он меня жрать бы стал, не иначе.

Так что убил – и убил. Все равно это раньше или позже случилось бы, не сегодня, так потом. Кощеев наследничек тоже, между прочим, не нежить, а вполне себе настоящий человек. И что мне теперь, проповедовать непротивление злу насилием, и в стиле кота Леопольда призывать его жить дружно?

Даже не подумаю. Мне моя жизнь чем дальше, тем больше нравится, и просто так я с ней расставаться не собираюсь. Если пойму, что в драке не сдюжу, просто смоюсь из Москвы куда подальше, вот и все. Отступить – не значит струсить. Мне просто нужно время для того, чтобы набраться опыта и знаний. Главное – не прозевать первый удар. Вот это на самом деле важно.

И еще. Если Николай и Костяной Царь правы, то на улице Мораны в данный момент должен царить праздник. Она получила то, чего хотела. Она получила жертву, принесенную в ее честь, пусть это вышло случайно, но факт остается фактом. Тем более что самой Моране, полагаю, подобные мелочи по барабану. Боги не люди, их интересует только собственная выгода, остальное несущественно.

Красиво изрек, кстати. Самому понравилось. Может, сделать эту фразу статусом «ВКонтакте»?

– Ведьмак, ты идешь со мной, или дальше будешь спать стоя? – громыхнул голос Хозяина Кладбища – Право слово, ты до того, как принял на свои руки первую кровь, был куда сноровистей, а теперь на ходу спотыкаешься. Ведь уже прозевал полную луну, когда могильные травы входят в самую силу. И если так продолжишь, то даже с донышка ковша ничего не зачерпнешь.

– Две ночи не спал – состроил жалостливую рожицу я – Вот и торможу.

– И что? – нехорошо блеснули красные глаза под черным капюшоном – Мне тебя пожалеть надо? Или всю работу самому сделать? Ведьмак, я оказываю тебе услугу, при этом ничего не прошу взамен, что в нашем мире уже большое диво. Я сам не до конца понимаю, зачем это делаю. Ты же проявляешь типично людские черты, а именно неблагодарность и наглость.

– Да я…

– Именно ты! – голос умруна громыхнул так, что мне на секунду показалось, что листья на березке рядом со мной вот-вот опадут – Ты должен наконец разобраться с тем, кто ты есть. Если человек – так твое место вон там, за оградой. Пока – за оградой. А потом ты все равно окажешься здесь, но не как мой гость, а как мой раб. И будешь служить до той поры, пока я не сочту все земные долги уплаченными. Но если ты ведьмак, если ты Ходящий близ Смерти, то забудь все эти свои ужимки из прошлой жизни. Мысль должна быть острее стилета, а действия продуманны и своевременны. И ты всегда должен быть настороже. Всегда! Врагов у тебя теперь куда больше, чем союзников. А те, кто кажется тебе другом…

Черная тень молнией скользнула среди могил, и мое горло оказалось сжато невероятно крепкой дланью. Когти-ножи уперлись в мою щеку, только чудом ее не разрезав.

– И что ты теперь будешь делать, ведьмак? – капюшон приблизился к моему лицу, сквозь серое марево внутри него я смог различить жуткие черты того, кого звал Хозяином Кладбища. Не знаю, из каких глубин мироздания выбралось это существо, но человеком оно никогда не было – Скажи?

– Не дергаться – осторожно произнес я – А то щеку разрежете. Не хватало только взбудоражить ваших постояльцев запахом свежей крови. Ведьмак-то я ведьмак, но в моих венах пока она струится, а не что-то другое.

– Хм – пальцы разжались – Забавный ответ. Но разумный.

Интересно, а голова у меня прошла от того, что «цитрамон» подействовал, или от страха? И главное – сонливости как не бывало. Но с этим как раз все ясно, после такой жути я, наверное, еще неделю спать не смогу. Хорошо хоть штаны не намочил, вот стыдобища бы была!

– Твой путь и так непрост – прогудел умрун – Он представляет собой узкую тропинку между Жизнью и Смертью, и если ты с нее сойдешь, то обратно уже не вернешься. А ты, вместо того, чтобы смотреть под ноги, еще и повязку на глаза надеть пробуешь. Не испытывай судьбу, ведьмак, она щедра лишь до поры, до времени.

Вот тоже вопрос – чего он так обо мне печется? Сам сто раз говорил о том, что я его развлекатель – и не более. Мол – твое существование для меня не более, чем пылинка, танцующая в лунном луче. А сейчас как отец родной поучает. Бескорыстия в мире Ночи нет и никогда не будет, значит…

Значит – что? Пока ответа нет. Но искать его нужно. Хотя бы для того, чтобы понять, кем я для Костяного Царя являюсь на самом деле.

Или чем.

– Знаю – я потер горло, на котором наверняка еще долго будут видны отпечатки пальцев – И про тропинку, и про судьбу. Просто не все сразу получается так, как хочется. Но наглеть я и не думал, вы чего?

– Н-да? – призадумался умрун – А мне уж было показалось… Ладно, пошли к могиле. Майские ночи короткие, не успело солнце сесть, как обратно на небо лезет. «Зори целуются», так когда-то смертные про это время говорили.

Могила отцеубийцы, как он и говорил мне в нашу прошлую встречу, в самом деле оказалась не так и далеко от его трона. Я, кстати, вспомнил эту могилу, поскольку тут пару раз бывал. И еще припомнил неприятный озноб, который тогда пробегал по моей спине. Теперь понятно почему. Мерзкое местечко, оно просто-таки провоняло злобой и отчаянием.

– Ну вот – Костяной Царь показал мне когтем на скукожившиеся белесые цветочки, еле держащиеся на желтоватых стебельках.

И это «зверобой»? Сроду бы не сказал. Между этой бледной немощью и его ярко-желто-зеленым луговым сородичем разница такая же, как между трубой и валторной.

Но не это главное. Что-то тут не так. Не скажу, что именно, но у меня есть четкое ощущение неправильности происходящего. И еще – нависшей угрозы. Нечто невероятно злобное находится совсем рядом со мной, и не впивается мне в глотку только потому, что его сдерживает некий запрет.

– Рви – велел умрун – Чего ждешь?

– Не-а – покачал головой я – Не стану. Эта могила не пуста. Там кто-то есть.

– Молодец – усмехнулся Костяной Царь – Учуял или догадался?

– И то, и другое – выдохнул я – То есть – он там?

– Там, там – подтвердил умрун – Уж почитай лет сто. И лежать ему до той поры, пока последний гвоздь его гроба не станет ржавой трухой, последнюю кость его тела не сточат черви, а надгробный камень не уйдет под землю целиком. А это – долго. Очень долго.

Ну да. Гвозди, кости – это ерунда, органика, сотня-полторы лет, и нет их. Но вот камень – это да. Это сильно.

– Вылезай уж – приказал умрун – Покажись гостю. И не скрипи зубами, он не по ним.

Все-таки это оказался призрак. Я уж, если честно, начал ждать некоей голливудщины, руки, вылезающей из-под земли, и всего такого прочего. Но – нет. Просто призрак. Правда, мерзкий донельзя, чем-то напомнивший мне пакостного перерожденца из зернохранилища. В первую очередь – чернотой внутри, там, где у человека желудок находится.

Может, правы японцы, и душа живет в животе? Если да, то у этого господина она вконец прогнила.

– Ишь, как он на тебя смотрит – чуть ли не с одобрением заметил Хозяин – Так бы и сожрал. Верно ведь? Сожрал бы?

– Сожрал – подтвердил призрак, алчно буровя пустыми глазами мой кадык – Всю кровь высосал бы! И душу… Душу!

– Не хочешь его отпустить? – вдруг предложил умрун – Я разрешаю. Сам посуди – раскаяния от эдакого негодяя ждать не приходится, он закоснел в злобе. А ну какого случайного прохожего сюда занесет, и тот с его могилы хоть листик поднимет? И все, беды не миновать.

– Значит, судьба у прохожего невезучая – и не подумал соглашаться я – И потом – нечего просто так, без дела, по кладбищам шляться. Это не парк.

Костяной царь наклонился к могиле, шепнул себе под нос нечто неразборчивое, как видно, некий заговор, без которого эту травку не возьмешь, а после сорвал десяток стебельков «зверобоя», и протянул их мне.

– Бери. И не забудь – сила в стеблях, а не в цветках. С дозировкой аккуратней. Этот негодяй силен, как ты видишь, в нем много загробной злобы. Если ошибешься, то отведавший зелья может навсегда потерять часть своей сути, зато приобрести кое-какие склонности вот этого мерзавца. Например, может пойти, и кого-нибудь убить. Просто потому что это покажется ему нормальным поступком.

– Ясно – я убрал зверобой в заранее приготовленный пакетик – И сразу в тему – вы мне еще обещали дать заговор, который устраняет последствия этого отвара?

– Обещал – продиктую – кивнул умрун, и обратился к отцеубийце – Постоял на земле? Поглядел на небо? И все, давай обратно, еще лет на десять.

– Отпуустиии! – проскулил призрак, глядя на меня – Отслужу!

– Давай-давай – убрал я пакетик в карман – Вали в могилу. И скажи «спасибо» за то, что мне трава с нее была нужна, без этого бы ты вообще на белый свет не вылез. Я же знаю, каково твое наказание. Тебе заповедано веками пребывать во тьме, без надежды на помилование.

Ох, как он на меня глянул перед тем, как снова под землю уйти. Страшное дело! Прямо мороз по коже прошел.

– Может, не так все плохо – подытожил Хозяин Кладбища – И я могу ошибаться. Ну ладно, ведьмак. Дело сделали, пошли, продолжим беседу.