Текст книги "Чужая сила (СИ)"

Автор книги: Андрей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава девятая

Гроза громыхала с полчаса, а после сменилась мелким нудным дождем.

– Вот же жопа, – расстроенно бормотала Маринка, то и дело бегая на крыльцо, чтобы посмотреть, как там на улице дела. – Вот все через нее. И главное – ни облачка на небе не было.

С последним я был согласен. И «Яндекс» с утра тоже никаких гроз и дождей не обещал. А вот Дарья Семеновна грозу предрекла, и это наводило на странные мысли. Нет, не исключено, что ей это погодное явление подсказали старые кости, коленки и прочие хвори, пожилые люди вообще очень метеозависимы. А если нет? Если все это светопреставление с громом и молнией в каком-то смысле рукотворно?

Звучит как бред, и вслух подобное при свидетелях произносить не рекомендуется, после такого могут и психиатра вызвать, но вот только в свете последних событий я готов в это поверить. В конце концов, и людей, которые через зеркала в чужие квартиры попадают, я до этого тоже не видал, однако же вон третьего дня такое имело место быть.

Так что если принять эту гипотезу за правду, то какая цель могла преследоваться бойкой старушкой? Правильно. Сделать так, чтобы я отсюда сегодня не уехал. Ну а о дальнейшем можно только догадываться. Или наоборот – гадать не приходится.

Вывод – надо сваливать, пока не стемнело.

Да и в ведьмачьем доме мне стало как-то неуютно. Небо затянули тучи, в комнатах, и до того не слишком светлых, установился полумрак, и дом наполнился какими-то неприятными звуками. Что-то где-то потрескивало, похрустывало, поскрипывало, да еще и на чердаке кто-то отчетливо несколько раз прошелся туда-сюда. Как видно – домовой инспектировал свое хозяйство после вторжения Маринки.

Я хотел было пошуровать как следует в вещах ведьмака, посмотреть, нет ли еще чего полезного, но передумал. От греха.

– Саш, пошли, – в какой-то момент заявила моя приятельница. – Дождь совсем мелким стал. Да и не холодный он, так что не замерзнем.

– Может, тут дождевики какие есть? – задумчиво произнес я. – Поищем?

– Нафиг, – махнула рукой Маринка. – Время только терять.

– Комары зажрут, – предупредил я ее. – По такой погоде их еще больше будет.

– Хрен с ними, – отмахнулась девушка. – Лучше они, чем тут торчать. Или, не приведи господь, ночевать.

Я глянул на экран смартфона – восемь вечера с копейками. Темнеет сейчас в районе десяти, но это при условии, что небо ясное. Вот только нынче на небе тучи, так что минут двадцать-тридцать можно снять.

Но все равно, полтора часа – это очень много времени. По идее, мы должны успеть добраться до трассы и даже останется еще сколько-то в запасе. Опять же – возможно, развиднеется.

– Пошли, – кивнул я. – Сейчас, только рюкзак возьму.

Улицы снова были пусты, а деревня словно вымерла. Кстати – хитрая старуха нас днем точно водила по ней кругами, поскольку мы добрались до входа в лес достаточно быстро.

Вот зачем ей это понадобилось? Нет, в этом месте вопросов больше, чем ответов. И, заметим, я на этих ответах не настаиваю, поскольку больше сюда приезжать не собираюсь. Мне тут не понравилось, и я рад, что покидаю Лозовку навсегда.

Именно поэтому, несмотря на то, что в лесу было еще пакостнее, чем днем, поскольку с еловых лап, изрядно промокших, на нас постоянно капало, а комары нас атаковали ежесекундно, мне здесь было как-то уютнее, чем там, в доме.

Хотя, ради правды, мысли о Лозовке и всем таком прочем достаточно быстро вылетели у нас из головы, нам было не до них.

Просто путь был настолько нелегким, что о чем-то другом думать времени не было. Дождь размыл дорогу и даже обочину, по которой мы сейчас шли. Сосновые иголки, которые устилали ее, то ли смыло, то ли еще что, потому мы ежесекундно оскальзывались на грязи, в кроссовках, промокших почти моментально, мерзко хлюпала вода, а дождь, который так и не перестал, довершал картину несовершенства мира.

Да еще и смартфоны окончательно перестали ловить сигнал, и мой, и маринкин, я это выяснил, когда решил позвонить Талгату. Дело, видимо, было в низких тучах, повисших над нашими головами и почти задевавших верхушки высоченных елок. Это не Москва, где сигнал есть почти везде, так что удивляться не приходится.

Так что с вызовом водителя как-то не сложилось.

– Фигня, – вытерла экран своего телефона Маринка и убрала его в рюкзачок. – Лишь бы до трассы дойти, а там какую-нибудь машину поймаем. Или сигнал появится.

– Само собой, – бодро поддержал ее я, надеясь на то, что это выглядит более-менее естественно. – Потопали?

– Потопали, – вздохнула она и в очередной раз поскользнулась.

Дождь снова усилился, мы молча шли по обочине, опустив головы и не глядя по сторонам. И это было большой ошибкой.

Просто из-за этого ни я, ни Маринка так и не поняли, когда и как мы свернули в лес. Вроде шли все время прямо, вот только что слева от нас были грязные и мокрые колдобины дороги, а теперь – елки. А вместо обочины – лесная тропинка.

– Шур, а это как? – словно проснулась моя спутница, показывая на лес, стоящий и слева, и справа от нас. – Это что?

– Елки, – непонимающе ответил ей я и почесал мокрый затылок. – Палки!

– А дорога где? – требовательно спросила у меня она. – Куда она подевалась?

– Там, – неуверенно произнес я, махнув рукой за спину. – Где же еще? Наверное, мы на какую-то тропинку свернули, сами того не заметив.

– Смолин, вот как так можно! – возмутилась девушка, поправив лямку своего маленького кожаного рюкзачка. – Ты впереди шел, ты глядеть должен был, куда меня ведешь. И вот результат – мы заблудились.

– Марин, с ума не сходи, – посоветовал я ей. – Это Подмосковье, тут потеряться невозможно. Тут тебе не сибирская тайга. И мы – не пятилетние дети. Пойдем назад – вернемся к дороге. Пойдем прямо – раньше или позже выйдем к какой-нибудь трассе или просто шоссе.

– Ну, так пошли, – Маринка вытерла лицо и жалобно вздохнула. – Веди меня, Сусанин.

И мы пошли.

Я решил не мудрить и вернуться к лесной дороге. Так оно понадежней будет.

Мы шли и шли, но вот только тропинка не кончалась, а дорога все не показывалась. Более того – в какой-то момент еще и повороты начались, которых по дороге сюда точно не было. Это не укладывалось в логику – мы же сюда по этой же лесной дорожке пришли, а она точно была без поворотов.

Я не наивный простачок, мне уже было понятно, что происходит что-то не то, что мы не случайно здесь, в лесу, бродим и не можем из него выйти. Но вот только я не знал, что с этим всем делать. Связи так и не было, а навигатор в смартфоне без нее работать отказывался.

А больше всего меня печалило то, что со мной Маринка. Ведь предельно ясно, что на меня началась охота, которая невесть чем может окончиться. И теперь она может попасть за компанию под раздачу.

С другой стороны, может, и к лучшему, что она со мной. Ее присутствие останавливало меня от того, чтобы запаниковать. Окажись я один в такой ситуации, то, скорее всего, дал бы нервам волю, а так – сдерживался, чтобы не напугать мою спутницу.

Ну и ругал себя в душе, понятное дело. Расслабился, идя по прямой, по сторонам не смотрел – и вот результат. Привык все на самотек пускать.

Прав был ведьмак, все теперь у меня по-другому будет. И надо срочно учиться жить по-другому, думать по-другому. Иначе мне живенько кранты настанут. Кончилась старая жизнь, спокойная и тихая, не будет ее у меня больше, я это здесь, в мокром темном лесу, отчетливо понял. Да собственно, я это еще тогда, ночью, беседуя с мертвецом, осознал, просто принять душой не мог.

Хотя для этого всего мне надо отсюда сначала выбраться и Маринку вывести. А то ведь может выйти так, что не придется мне ничему учиться. Просто не успею этого сделать.

Но и просто так сдаваться я не собирался. У меня есть большое желание выжить, так что еще поглядим. Ну и еще нож имеется.

Часа через два с половиной, когда совсем стемнело, дождь кончился, тучи разошлись и над нами засверкали умытые звезды.

– Саш, – неожиданно спокойно обратилась ко мне Маринка. – По-моему, дальше бродить вот так по лесу смысла нет. Мы при свете дорогу не нашли, а уж в темноте-то мы ее точно не отыщем. И сигнала у телефона как не было, так и нет. А еще я очень устала. Давай под какой-нибудь елкой устроимся и до утра переждем, не будем силы тратить.

По ее тону я понял, что она и в самом деле невероятно вымоталась. Я такой серьезной Маринку всего два раза в жизни до этого видел – когда она мне объясняла, что мы можем быть только друзьями, и когда она вернулась с судебного процесса над педофилом. Она про него обзор собиралась писать, про этот процесс. К слову – не сложилось, Маринка потом мне сказала, что она хреновый профессионал и не зачерствела пока душой до такой степени, чтобы про подобных уродов без эмоций писать. И перестать хотеть убить этого урода она тоже так и не смогла.

– Логично, – согласился с ней я. – Хорошо бы еще костер развести, обсохнуть, да только мокрое все вокруг. Да и ночи вроде теплые, так что…

– Простуда нам в любом случае гарантирована, – сообщила мне Маринка. – Говорю тебе это как дочь медработника. Ну что, может, вон там? Смотри, какая елка разлапистая. Лесная красавица прямо. А вот я читала, что если эти лапы обломать и их на землю…

– Стой, – я вгляделся в уже совсем ночную мглу. – Вроде какой-то просвет виднеется. Смотри, вон там.

– Да ладно? – оживилась Маринка. – Ага, точно.

Тут на небо вышла луна, точнее – туча, закрывавшая ее, отползла в сторону. И теперь было отлично видно, что впереди нас, всего в каких-то ста-ста двадцати шагах, явно имеется открытое пространство. То есть мы можем наконец-то свалить из этого леса, который нам до чертиков надоел.

– Может, и дома ночевать будем, – сообщила мне Маринка радостно. – Ну или на станции, но все рядом с людьми, не в лесу. Слушай, а до какого часа электрички ходят?

– До полуночи, – неуверенно сказал я. – Или даже дольше.

Маринка ничего не ответила на мои слова, она уже рванула вперед, туда, где сквозь деревья пробивались тонкие серебристые полоски лунного света.

Я поспешил за ней, памятуя о том, как легко в этом неправильном лесу, живущем по своим правилам, потеряться. Случись чего с Маринкой, я себе в жизни этого не прощу.

Слава богу, ничего такого не случилось, да и догонять ее особо не пришлось. Она застыла, как статуя, за границей леса, там, где начиналось свободное от деревьев пространство.

Относительно небольшое пространство, шагов двести в поперечнике.

А еще – идеально круглое, просто геометрически, и с каким-то камнем-валуном в середине.

Это была поляна. Не луг, не деревня, не подходы к станции. Мы вышли всего лишь на поляну.

– Как в детстве, – вздохнула Маринка разочарованно. – Хотела на новый год косметику «Маленькая принцесса», а получила очередную куклу. Облом, Смолин.

– Электричка уйдет без нас, – согласился с ней я. – Но зато не надо ночевать под деревом, здесь все-таки будет как-то повеселее.

Не знаю почему, но я приободрился, вид звездного неба над головой меня немного успокоил.

– Ночевать – это вряд ли, – сообщил нам кто-то с противоположной стороны поляны. – Это место не предназначено для того, чтобы жечь тут костры и разбивать лагерь. Но вы останетесь здесь, это правда.

Я узнал этот низкий завораживающий голос. Он принадлежал грудастой красотке Стефе из Лозовки. Врать не стану – она вообще меня впечатлила, очень уж женщина видная.

– Банально, Стефа, – второй голос тоже оказался знакомым, это была Дарья Семеновна. – Ты смотришь слишком много сериалов.

– Тут главное, что верно сказано, – возразил нашей проводнице кто-то третий, нам не знакомый. Это тоже была женщина. – А уж банально, не банально – какая разница?

От деревьев на противоположной стороне поляны отделились три силуэта, одетые в какие-то длинные белые одежды с капюшонами. Они были похожи на призраков, таких, какими их показывают в кино. Это смотрелось одновременно притягательно и жутковато – три светлые фигуры на фоне темного леса, которые, казалось, не шли, а медленно плыли над травой поляны, не касаясь ее ногами. Их одежды пронизал лунный свет, а на месте лиц была темнота. В смысле – их словно не было.

– Если это ролевые игры, то не ко времени и не к месту, – сообщила этой троице, которая не торопясь добралась до валуна и остановилась около него, Маринка. – Мы и так устали, нам не до них. Смолин, скажи им уже.

– Скажи-скажи, – подбодрила меня самая невысокая из трех фигур голосом Дарьи Семеновны. – Племянничек. Заодно поведай ей, что именно благодаря тебе она сейчас и умрет. Ты же уже понял, кто мы?

– Ведьмы, – хрипло ответил я. – Угадал?

– Какие ведьмы, Смолин? – Маринка уставилась на меня. – Ты в себе?

– Настоящие, – пояснила ей третья из фигур. – Природные. На твою беду, девка, на твою беду. Были бы на нашем месте заклятые ведьмы или болотные, то, может, и отпустили они бы тебя, потому что ты им не нужна. И проблемы тоже не нужны. А вот нам ты пригодишься. Мы твою молодость заберем себе. Ты хоть и городская, но крепкая, сильная, годков по пять каждой из нас подаришь, а то и поболе.

– Почитай, два в одном выйдет, – хрипловато засмеялась Стефа. – Все в дело пойдет – и парня выпьем до дна, и вон ее годы тоже поделим.

– Смолин, мне страшно, – уцепилась за мою руку Маринка. – Давай отсюда валить. Они же чокнутые!

– Куда? – нежно спросила у нее третья, безымянная ведьма. – В бурелом? По бездорожью? Далеко не убежите.

Я обернулся. Лес за моей спиной стоял как стена – и ни тени тропинки, которая нас сюда привела.

– Глупый мальчик, – Дарья Семеновна смотрела на меня, на темном провале ее лица появилось два огонька, как две звезды на черном небе. – Ты думал, что вот так просто можно приехать сюда, немного развлечься со своей подружкой, забрать несколько вещичек, которые тебе, возможно, и оставил Захар, а потом вернуться домой? То есть – как на дачу прокатиться? Нет. Это наш дом. Это наш лес. Это наше капище. И вы теперь тоже наши. Ваша кровь, ваши души, ваша сила – все наше. Вы сюда пришли, вы тут и останетесь.

Она резко взметнула руки над головой, и я заметил, как блеснуло лезвие ножа, очень похожего на тот, что я видел тогда, в парке, у болотной ведьмы. Она держала его обеими руками и, казалось, ловила ими холодные отблески луны.

– Почему все думают, что мы с тобой трахаемся? – совершенно не к месту спросила у меня Маринка, глядя на меня расширенными от страха глазами. – И Севастьянов, и Рагозин, и Людка Ситникова, и даже вот эти?

Необычный сегодня день, по всем параметрам. Столько открытий, что с ума сойти. Вот, впервые в жизни увидел еще и то, как Свиридова испугалась чего-то. Сколько ее знаю, она никогда ничего не боялась, от слова «совсем». Грешным делом, я даже иногда думал, что ее смелость граничит с ее же безрассудством. Более того – я был уверен, что одно является следствием другого.

– Без понятия, – пробормотал я, нашаривая рукой рукоять ведьмовского ножа.

Он висел у меня на поясе, в стареньких кожаных ножнах, которые я нашел в доме, пока мы пережидали грозу. Ну как нашел? На подоконнике они лежали.

– Не заставляйте нас за вами гоняться, – посоветовала нам безымянная ведьма. – Не надо. Все равно вам никуда не убежать. Идите сюда, подставьте нам горла, чтобы мы могли окропить этот камень вашей кровью – и вы умрете легко и безболезненно, обещаю.

– Да прямо – не убежать, – взвизгнула Маринка и рванула к деревьям.

Без толку. Они теперь стояли так плотно, что через них только разве мышь могла проскользнуть. Человеку через них было не протиснуться.

Это какой же надо обладать колдовской мощью, чтобы деревьям приказывать?

Ведьмы дружно засмеялись.

– Смолин, я не хочу умирать вот так, – подергала меня за рукав Маринка. Она словно захлебывалась словами. – Я не хочу, чтобы меня какие-то шизанутые ножами резали! Смолин!

Ведьмы снова расхохотались, им явно было приятно смотреть на истерику моей спутницы. Они словно пили ее страх.

– Не шуми, – попросил ее я. – Еще поглядим, кто кого резать будет.

Врать не стану – мне было сильно не по себе, давило на психику происходящее. Но и умирать, как телок на бойне, я не собирался, это не в моих правилах. Тогда, в коридоре, у зеркала, я был не готов к тому, что увидел, это не слишком монтировалось с тем универсумом, в котором я прожил всю свою жизнь, с моими представлениями о нем.

Но с тех пор прошло несколько дней, я маленько подкорректировал свое видение картины мира и самое главное – я больше не был безоружным. У меня был ведьмачий нож и понимание того, что я если даже и не убью этих трех стервозин, то жизнь им попортить смогу.

Правда, вероятнее всего, в процессе драки меня самого прикончат. Это плохо, это вообще не входило в мои планы. И Маринке тоже не поздоровится, что совсем уже погано. Но деваться-то все равно уже некуда, так что придется вот так, как есть… Но горло под нож сам я точно не подставлю.

И еще у меня не было сомнений в том, что я смогу убить сам. Я, как и любой современный человек, задумывался раньше – смогу я прикончить подобного себе или нет? Тогда ответ был «скорее всего, нет».

Сегодня – «да». Без вариантов. Тем более, что это и не люди.

Лишь бы возможность подвернулась.

Я достал нож из ножен и скомандовал Маринке:

– За спиной у меня держись.

Клинок ярко сверкнул в лунном свете. Но не блеском стали, а как холодная вспышка звезды.

– Воин, – протянула Стефа. – Отвага и честь.

– Витязь, – поддержала ее безымянная ведьма. – Только плаща княжьего человека не хватает.

– Давно хотела эту пакость расплавить, – не стала острить Дарья Семеновна. – Сегодня я это сделаю. Захар мертв, договор расторгнут, и я в своем праве. Сестры, время к полуночи! Славная ночь! Жаль, не полнолуние, совсем было бы замечательно!

Она снова вскинула руки к ночному небу, ее подруги повторили это движение. Три черных ножа словно впитывали лунный свет.

А потом они запели.

Это была какая-то странная песня, я не мог разобрать слова, я вообще не уверен в том, что звучал человеческий язык. Ничего похожего раньше не слышал. Хаотичный набор звуков сплетался между тем в стройную мелодию, которая буквально завораживала.

Причем, если завели ее ведьмы негромко, чуть ли не шепотом, то теперь они пели в полный голос.

И чем громче звучало это пение, тем сильнее кровь стучала в виски, их словно сжали обручи.

А еще я ощутил, как меня оплетают невидимые нити. Это как паутинка в осеннем лесу – вроде бы неразличима, но она есть.

Мало того – теперь я точно видел, что их ноги не касаются земли, они парили над ней, поднимаясь все выше и выше.

Родька в рюкзаке забился как сумасшедший, он долбил мне лапами в спину и повизгивал. Забыл я про него, не выпустил. Зря, пропадет вместе со мной.

– Сюда, – в какой-то момент скомандовали ведьмы, а Стефа даже махнула рукой, подзывая нас. – Сюда. Отдайте нам свою кровь. Отдайте нам свои жизни.

Маринка, словно загипнотизированная, сделала шаг вперед, потом другой, и я схватил ее за плечо, чтобы остановить.

– Идите и возьмите, – хрипло крикнул я ведьмам. – Если сможете.

– Как скажешь, – прошипела безымянная ведьма голосом, в котором не осталось вообще ничего человеческого. – Я иду, мальчик.

– Надо же, – вмешался в наш разговор добродушный мужской голос. – А ты крепче, чем я думал, приятель.

– Кто? – взвизгнула Стефа, завертев головой. – Кто здесь?

– Я, – на поляну шагнул человек, которого я менее всего ожидал здесь увидеть.

Это был Николай Нифонтов, тот самый, из отдела «15-К». И его рыжая помощница тоже сюда пожаловала, она шагала за ним следом.

– Неожиданно, да? – благожелательно спросил он у Дарьи Семеновны. – Я люблю удивлять.

– Мы такие, – подтвердила рыжая.

– Я уже ничего не понимаю, – пожаловалась Маринка. – Это кто?

– Кавалерия, – не нашел лучшего ответа я.

– Двумя больше, двумя меньше – какая разница? – безымянная ведьма перебирала ногами в воздухе. – И этих отправим вслед за теми.

– Другое непонятно, – Дарья Семеновна повернула свой темный лик к Нифонтову. – Как же это вы сюда попали? Все дороги на эту поляну закрыты.

– Смотря для кого, – сотрудник отдела 15-К неторопливо подошел к трем ведьмам, парящим в воздухе, при этом он, похоже, не испытывал никакого страха перед ними. – Вот вы тут сказали, что это ваш дом, ваше капище и лес, мол, тоже ваш. По первым двум позициям спорить не буду, хотя относительно дома ведьмака вы, на мой взгляд, погорячились. А уж насчет леса – так точно промахнулись. Не ваш он. И никогда вашим не будет. У него свой хозяин есть, и только он решает, кто куда по нему дойти сможет.

– Вот старый пес, – глаза Стефы блеснули двумя огоньками. – Как посмел?

Деревья вокруг поляны зашумели, как будто перед грозой, при этом над поляной не пронеслось ни ветерка.

– Думай, что и где говоришь, – осекла ее Дарья Семеновна и обратилась к Нифонтову, который стоял перед ней, заложив большие пальцы рук за поясной ремень. – А ты, я погляжу, смелый.

– Не без того, – согласился он с ней. – Да и потом – чего мне бояться? Не вас же. Ну да, вы природные ведьмы, сильные соперницы. Так вас трое, а нас четверо. Численный перевес за нами.

Над поляной раздался дружный трехголосый смех.

– Чур, я ему глотку перережу, – сказала Стефа. – Но перед этим как следует помучаю. Сначала я его когтями рвать стану…

– Не станешь, – уверенно сказал Нифонтов. – Не скажу за всех вас, но тебя-то, тварь, я точно успею прирезать. И тебя, старая, я так думаю, тоже. А вон ту мой приятель, авось, успеет прибить. Или покромсать так, что она все одно потом сгниет заживо. Ножичек его видели? Он ведь успел его своей кровью напоить, если вы не заметили.

– Кто же ты есть-то? – задумчиво сказала Дарья Семеновна. – Ты человек, нет в тебе нашего начала. Но держишься так, будто среди нас всю жизнь прожил. Кто ты такой?

– Раб божий, сшит из кожи, – насмешливо сказал Нифонтов. – Жаль я про вас, бесовок, раньше не знал, а то этого разговора вообще сейчас не было бы. Не с кем было бы его вести.

– Что так? – ведьма спустилась чуть пониже.

– Вон на камне вашем поганом кровь запеклась. И дождь ее не смыл, стало быть – ритуальная она, просто не впиталась пока, – в голосе Нифонтова больше не было ни иронии, ни мягкости, в нем звенела сталь. – Прирезали вы тут кого-то, при этом совсем недавно.

– А если и так, то что? – фыркнула Стефа. – Поругаешь нас? Пальчиком нам погрозишь?

Рука Нифонтова скользнула под куртку, и он коротким движением достал из-под нее нож.

И это был не мой «засапожник», тут была вещица куда покруче. Я такие видел, их называют «армейскими». Широкое матовое лезвие, легкий изгиб клинка, удобная рукоять. Мощная штука.

Рыжая Евгения, как видно, решила от него не отставать, лихо извлекла из-под мышки пистолет, щелкнула предохранителем, и наставила ствол на ведьм.

Мне после этого стало как-то поспокойнее. Пистолет – это уже совсем хорошо. Пуля – она и есть пуля, это тебе не нож.

– Вот как-то так, – сказал Нифонтов Дарье Семеновне, в которой он безошибочно с самого начала угадал старшую. – Еще вопросы?

– Судный дьяк, – как мне показалось, с облегчением выдохнула та. – А я голову ломаю. Если по совести – думала, что вас всех извели давно.

– Однако, – холодно заметил Нифонтов. – Да ты со стажем нечисть, вон чего помнишь. «Судный дьяк». Это ж который тебе век пошел, а? Ты же крови людской наверняка пролила столько, что в ней слон утонуть сможет.

– Сколько ни есть – все мои, – Дарья Семеновна спустилась совсем низко, почти на землю, и её капюшон оказался напротив лица Нифонтова. – Ну, дьяк, что решать будем?

И вот тут она показала то, что было под этим капюшоном скрыто, попросту скинув его. Это было не лицо той старушки, что мы видели в деревне. Это вообще лицом назвать было нельзя. Люди так не выглядят.

Да я даже описать ЭТО не смогу. Что-то от змеи, что-то от лисы, седые патлы, растущие клоками из серой пергаментной кожи, обтягивающей продолговатый череп. И две ярко-красные точки во впалых глазницах.

Маринка глухо охнула и уцепилась за мое плечо, чтобы не упасть.

– Мне больше нравится, когда меня называют «оперативником», – и не подумал отстраниться от жуткой старухи Николай. – Так правильнее. У нас там, в Москве, двадцать первый век уже. Все изменилось.

– Люди остались теми же, – старуха улыбнулась безгубым ртом, а после высунула наружу язык – длинный, тонкий, раздвоенный на конце. – Мясо, кровь и душа.

– Это да, – согласился Нифонтов. – Но все остальное – ох, как поменялось. Например, нам больше не нужно соблюдать лишние формальности для того, чтобы ваше племя изничтожать.

– Будто прежде вы миндальничали с нами? – прошипела безымянная ведьма.

– Я тогда не работал, – пояснил Нифонтов, не сводя взгляда с того, что раньше было Дарьей Семеновной. – Я не так давно в отделе. Но как вам грудины вспарывать и из них сердца вынимать, уже знаю. Имею опыт.

– Будем терпеть? – взвизгнула Стефа – Порвать его на куски! А после – вон того! У него сила, вы же ее чуете, сестры! Не должна она отсюда уйти!

– Насчет силы, – как-то даже обрадовался оперативник. – Хорошо, что упомянули. А вы лесному хозяину рассказали о том, чью именно жизнь в его лесу собираетесь забрать, да еще и при помощи ритуала? И что с ней непринятая вон тем парнем сила выйдет, которую вы до конца собрать все равно не сможете? Вот он обрадуется, когда выяснит, что теперь тут не один живет, а с неприкаянной сущностью, которая нового вместилища не нашла. А благодарить-то как вас будет! Думаю, так, что вы за пределы своей Лозовки до конца дней даже высунуться не сможете.

Какой тут шум поднялся вокруг – это словами не описать. Скрипели деревья, трещали ветви, что-то скрежетало так жутко, что бедная Маринка, по-моему, даже заплакала от страха.

Старшая ведьма посмотрела на Нифонтова, потом на нас, оскалилась и убрала нож. Точнее – он будто втянулся ей в руку.

– Расходимся миром, – сообщила она Нифонтову. – Пока – миром.

– Насчет «пока» – полностью согласен, – сказал тот, и не подумав убирать оружие. – Таких как ты, давить надо. И чем скорей, тем лучше.

– Заезжай в гости, оперативник, – осклабилась старуха, показав острые, как иголки, зубы. – Буду ждать.

– Заеду, мать, заеду, – посулил Нифонтов. – С друзьями. Непременно. И скоро.

– А ты, племянничек, не радуйся особо, – обратилась ко мне Стефа. – Я все равно твое сердце вырву и съем.

– Подавишься, – неожиданно для себя самого выдал ответ я. – Оно жесткое, а у тебя зубы гнилые.

Рыжая Евгения одобрительно хохотнула. Она так и не опустила пистолет.

Ведьмы дружно взлетели вверх, почти до верхушек деревьев, раздался хлопок, и следом за ним хлопанье крыльев. В свете луны мелькнули три птичьих силуэта.

– Ф-фух, – выдохнул Нифонтов. – Однако, вечер задался. Жень, да убери ты свою пукалку, толку-то от нее. Что ты с ней как курица с яйцом носишься?

– Мужчина, уже все? – слабым голосом спросила у него Маринка. – Нас сегодня не будут убивать?

– Нет, не будут, – заверил ее оперативник, убирая нож.

– Хорошо, – пробормотала моя спутница, отпустила мое плечо, повернулась лицом к лесу, что-то пробормотала и согнулась в поясе.

Ее тошнило.

– Вы как тут оказались? – задал я Нифонтову вопрос, который, как мне показалось, следовало задать первым.

– Детали потом, – сказал он мне. – Давай будем последовательными и для начала выберемся из леса.

– Мы об этом уже несколько часов мечтаем, вот с ней, – я показал на Маринку, которая так и стояла, согнувшись. – Но все никак.

– Ничего, – потрепал меня по плечу Нифонтов. – Глядишь, со мной получится.

И правда – по тропинке, которая оказалась в том конце поляны, откуда они с Мезенцевой пришли, мы минут за семь бодро дотопали до потерянной дороги, на которой обнаружился довольно дорогой внедорожник, здорово забрызганный грязью.

– Спасибо, батюшка лесной хозяин, – нараспев сказал Нифонтов, повернувшись лицом к лесу. – За то, что выслушал, за то, что помог. Не побрезгуй угощением. Не тот нынче хлеб, я знаю, но какой есть.

Он залез в машину, достал оттуда кругляш «Столичного» хлеба, завернутый в белую холщовую тряпку, а после отнес его в лес, положив на ближайший пенек.

– Еще раз – спасибо тебе, – оперативник поклонился в пояс, его жест повторила и Мезенцева.

Я поспешно согнулся, всем существом ощутив, что необходимо сделать. Да еще и Маринку толкнул, прошипев:

– Кланяйся!

И снова без ветра зашумели деревья. А потом откуда-то из-за кустов послышался старческий ворчливый голос:

– И тебе спасибо, парень. Заходи в гости, если мимо проходить будешь.

– Не премину, – заверил невидимого собеседника Нифонтов и скомандовал: – Ну, все. По коням.

Первые минуты мы ехали молча, а потом я все-таки спросил у оперативника:

– Это был леший?

– Лесной хозяин, – поправил меня он. – Леший – это леший. Тут не все так просто…

– Не все так просто? – каким-то непривычно тонким голосом сказала Маринка. – Не все так просто? Смолин, сука, ты… Меня же чуть не убили! Ненавижу тебя!

И она несколько раз ударила меня по плечу.

Ее губы тряслись, лицо было мертвенно бледное.

– Сама виновата, – я схватил ее руку, которой она собралась оцарапать мне лицо. Не хватало только этого, мне пореза на ладони достаточно. – Чего за мной увязалась?

– Гад, ненавижу, – рычала Маринка, у которой явно началась истерика.

Мезенцева перегнулась через сидение и отвесила моей соседке пару крепких пощёчин.

Это сработало. Маринка протяжно всхлипнула, свернулась на сидении комочком и уставилась в окно.

– Так вот, – продолжил Нифонтов, которого произошедшее, казалось, совершенно не тронуло. – Лесной хозяин – это нечто большее. Он именно что хозяин всему – деревьям, зверям, воде, траве. Он в пределах своего леса может почти все. Его надо уважать и не следует злить.

– А мы ему чем так не угодили? – хмуро спросил я. – Вроде не обидели ничем, даже не мусорили. Просто шли.

– Вы? – Николай рассмеялся. – Да ничем. Все очень просто. Его попросили вас по лесу до темноты покружить, а после куда надо вывести. Он эту просьбу выполнил, вот и все.

– Ведьмы попросили? – уточнил я.

– А кто же еще? – подтвердил оперативник. – Они.

– Но… – заикнулся я, а после все понял и только головой покачал.

– Верно, – произнес Нифонтов. – Они ему соседки, а вы – никто. Когда соседка просит об услуге, как ее не уважить? Да, Александр? И наоборот – когда сосед соседку просит что-то узнать, неужто она ему не поможет?

– Да, – я с жалостью посмотрел на Маринку. – А вам этот лесной хозяин почему помог? Вы же ему не сосед.

– Скажем так – у нас есть общие знакомые, – пояснил он. – Мы ему друзья друзей. Кстати – теперь этого леса можешь больше не бояться, он тебя запомнил. А еще лучше – в следующий раз прихвати с собой хлеба, желательно черного, круглого, как у меня был, и с поклоном лесного хозяина угости. Но ничего не проси на первый раз, это важно. Поверь – пригодится.