Текст книги "Найди и убей"

Автор книги: Андрей Валерьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ГЛАВА 4,
в которой Иван чувствует себя не на своем месте
и работает лесорубом в миниатюре

Пахло морем. Этим немыслимым сочетанием влажности, солоноватого ветра и испепеляющей жары. Запах был точно таким, каким встречает Турция каждого пассажира, выходящего из самолета в Анталье. Разок побывав на курорте, Иван запомнил это ощущение моря навсегда. Вот и сейчас, лежа в шезлонге возле бассейна, он не видел моря – вокруг росли какие-то кусты и пальмы. Но он чувствовал – оно рядом. Он слышал шум прибоя и крики чаек. Хотя нет, наверное, это все-таки не чайки. Неважно. Ивану было хорошо. Время перевалило за полдень, солнце всерьез начало припекать – пора перебираться под зонтик. Пошарив под шезлонгом, Иван достал початую бутылку пива и сделал глоток. Какая мерзость! Степлилось. И когда только успело? Во рту остался мерзкий привкус.

«Надо бы пойти в бар – взять колы. И вообще, подняться в номер, поближе к кондиционеру…»

Неожиданно у шезлонга появился официант с запотевшей кружкой «Эфеса», улыбнулся белоснежной улыбкой и со всего маху дал этой кружкой Ивану по голове.

«Чёррррт!»

Маляренко дернулся и открыл глаза. Было сумрачно, душно и очень жарко. А еще жутко воняло водкой, рвотой и чем-то очень нехорошим. Слева кто-то ворочался и толкал Ивана в плечо.

– Ынок! Очись!

Ваня протер глаза, навел резкость и осмотрелся. Он все так же сидел на заднем диванчике старой «Волги», впереди все так же топорщились ежом обломанные ветки, а рядом лежал весь замотанный тряпками человек. Иван вспомнил все: и полет, и аэропорт, и этого таксиста. И про то, что уснул, как только они выехали из аэропорта, и про аварию. Голова окончательно прояснилась, и если бы не мерзкие запахи, ужасная духота и совершенно затекшие ноги, спина и шея, то свое самочувствие Иван назвал бы вполне удовлетворительным.

– Сейчас, дед. Сейчас я тебе помогу.

Иван снова полез в пакет, но достал оттуда не водку, которой и так воняло по самое «не могу», а недопитую бутылочку колы. Она оказалась теплая, как пиво во сне, и совершенно мерзкая на вкус, но другого безалкогольного питья у него не было. Ваня тщательно прополоскал рот и сделал два больших глотка, а затем аккуратно влил остатки напитка в рот таксисту. Тот благодарно замычал и кивнул, мол, спасибо.

Голова Ивана работала со скоростью компьютера – первым делом он открыл оба задних окна. Листва обрадованно полезла внутрь салона, но стало чуть свежее и прохладнее. А главное – воняло уже не так сильно. Лишь сейчас, почувствовав свежий ветерок, Иван понял, в какой невообразимой вони он находился. Под ногой что-то звякнуло. Маляренко посмотрел вниз и увидел наполовину пустую бутылку водки. Под ногами была лужа.

– Класс! Пол-литра – на пол! – Хоть Ваня и не был алкоголиком, но все равно пролитую водку было жалко. – Ну что, дед? Ты живой? Что делать-то будем? Как отсюда выбраться-то?

– Там, – корявый палец таксиста показал под свое кресло. – Там.

Иван изловчился и, кряхтя, вытащил из-под водительского сиденья приличных размеров нож. Скорее даже тесак. Рассмотрев хорошенько пугающих размеров лезвие, Иван почесал затылок:

– Дед, ты что? По ночам клиентов потрошишь?

Таксист протестующе замычал и слегка помотал головой.

– Да ладно, дед… понимаю – самооборона… то… се. Ты лежи, не шевелись. Я попробую выбраться.

И Иван принялся выбираться.

Через полчаса, вырубив тесаком в густых, гибких и упругих ветках лаз, он протиснулся в окно, изловчился и вылез на крышу автомобиля.

То, что он увидел, встав в полный рост, вызвало у Вани столбняк. Он сразу позабыл про ноющее от непривычной работы запястье, про кучу царапин на руках и про ожог от раскаленной крыши на пальцах. Иван молча стоял, ощущая каждой клеточкой тела такое знакомое и такое невозможное здесь ощущение южного моря, и смотрел над верхушками кустов на бескрайнюю степь и протянувшуюся вдалеке темно-синюю полоску моря. Начало припекать, да не просто припекать – солнце уже давило по-настоящему. Маляренко отер пот, заливавший глаза, и поднял взгляд вверх – на таком же темно-синем небе не было ни единого облачка. Вокруг стояло жаркое южное лето.

Где-то в глубине живота у Ивана появился странный холодок. Почему-то захотелось громко ругаться. Через минуту, когда ходуном заходило левое колено, Ваня понял, что ему безумно страшно. Что с ним произошло нечто непонятное и оттого жуткое. То, с чем он не сможет справиться. Опять захотелось заорать что-нибудь матерное, чтобы его услышали и разбудили. Пусть он окажется в психушке, пусть в вытрезвителе, наконец. Но только не здесь. Не в этом странном, непонятно откуда взявшемся мире. Маляренко присел на корточки и оперся ладонями на край крыши. Раскаленный металл снова обжег кожу, и Иван, посмотрев на свои покрасневшие пальцы, вспомнил, как обжегся, когда лез из окна на крышу. Ругаться захотелось в два раза сильнее.

– Дед, ты в загробный мир веришь? – Маляренко нервно хохотнул. – Я без понятия, где мы, но на вашу тайгу это никак не похоже. И дороги не видно нигде. Степь какая-то… и море.

Внизу сначала затихло, а потом из окна под Иваном высунулась похожая на жуткий шар голова таксиста.

– Какая еще, на хрен, степь? Расскажи толком – что видишь?

– Степь вижу, море вижу. С километр до него будет. А в другую сторону – холмики какие-то. Тоже с километр, наверное. Леса ни хрена никакого нет… Так… кусты какие-то кое-где.

– Еще что?

– Все, дед. Больше описывать нечего. Кстати, как ты сюда заехать умудрился, старый, не пойму. Тут вокруг пусто, хоть в футбол играй, а ты в эту… клумбу, аккурат в самый центр въехал!

Иван снова встал и прикинул размер «клумбы». Пятно кустарника вряд ли превышало в диаметре метров десять. Самое поганое было то, что в самой его середке росло дерево – мелкое и корявое. На его ствол и наткнулся автомобиль. Не будь его, такси проехало бы по «клумбе», не останавливаясь. Маляренко сплюнул.

– Не повезло нам, дед.

Решив, что ему хватит жариться на солнцепеке, Иван полез назад в машину.

Солнце начало клониться к горизонту, когда мужчины уже почти перестали на это надеяться. Бутылка минералки, так удачно купленная таксистом в ларьке, закончилась давным-давно, а вечер все не наступал. Оба почти все время дневки молчали, перебросившись лишь десятком фраз, назвав свои имена, и старались не шевелиться.

Прошло часов пять, и жара, наконец, стала спадать. Иван почувствовал, что оживает. Заметно приободрился и таксист. Было видно, что старику нелегко, но он не стонал и не жаловался, лишь изредка осторожно трогал рукой повязку на лице.

– Ваня, надо выбираться отсюда, и воду найти надо, еще один такой день в машине мы не выдюжим.

О том, куда именно они выберутся, Иван старался не думать, но со словами старика был полностью согласен – еще один день в этой печке их доконает.

– Ты, Иваныч, не напрягайся. Я тебя понял. – Маляренко взял нож и снова полез наружу.

К утру Иван устал так, как никогда в своей жизни не уставал. На трехметровый коридор шириной сантиметров в сорок Иван потратил всю ночь и раннее утро. Что это был за кустарник, Ваня не знал, но искренне его ненавидел. Толстенные двухсантиметровые ветки росли так густо, что иногда между ними невозможно было протиснуть руку. Вдобавок ко всему они были невероятно упругими и плохо поддавались ножу. С топором или с ножовкой Иван управился бы гораздо быстрее, но чего не было – того не было. Лишь поздним утром, совершенно измотанный и голодный, Маляренко выбрался на свободу.

Иваныч лежал на заднем диванчике «Волги» и думал. Боль почти не мешала сосредоточиться, все лицо как будто онемело и уже не чувствовалось. На своем веку, за семь десятков лет, таксист много чего повидал и теперь ясно сознавал: если максимум через сутки ему не окажут медицинскую помощь, то дела станут совсем плохи. Иваныч снова осторожно потрогал повязку и нащупал пуговицу. Рубашка. Старик глубоко вздохнул – предчувствие его редко обманывало. Вот и сейчас Иваныч ожидал неприятностей. Вчера днем он не поверил тому, что кричал с крыши клиент. Степь, море… Какая степь? Отродясь степи в округе не было! Таксист решил, что пассажир умом тронулся или пьян. Но голос Ивана, так потом представился пассажир, звучал настолько испуганно, что Иваныч поверил. Всю ночь он сквозь дрему слышал удары ножа в зарослях кустарника и приглушенный мат. Несмотря на то что он всю жизнь прожил в городе среди тайги, Иваныч был невеликим охотником и знатоком флоры и фауны, но такого кустарника он никогда не видел, и это лишний раз убеждало в правдивости слов Ивана.

«А ведь помру я тут, если буду так лежать. Надо выбираться».

Иваныч поднялся, осторожно вылез из машины и пошел, глядя из-под повязки одним глазом, по узкой просеке вслед за пассажиром.

Маляренко устало сидел в теньке, привалившись спиной к плотной стене из веток, и изучал свои ладони. Выглядели они, мягко говоря, не очень. Слева зашуршали кусты, и из них, прикрывая лицо руками, выбрался таксист. И замер. Из-за повязки выражение лица старика невозможно было понять, но догадаться, о чем он думал, труда не составило. Маляренко тоже глянул на простор, открывшийся впереди, невесело усмехнулся и кивнул на место рядом с собой:

– Садись, Иваныч. В ногах правды нет.

– Насиделся уж. Давай дорогу искать, что ли, – невнятно пропыхтел таксист. Было видно, что эти три метра пути ему дались нелегко. Иваныч огляделся по сторонам. Постоял минуту, что-то обдумывая, а потом махнул рукой на холмы:

– Туда пойдём.

Маляренко посмотрел на желанное море и пожал плечами.

– Ну пойдём.

ГЛАВА 5,
в которой Иван решает следующую проблему

Как и большинство современных горожан, Иван, выросший в благополучной и обеспеченной семье, любил покушать. Кто-то ест умеренно, кто-то – нет. Маляренко питался средне, обжорой никогда не был, но уважал хорошую кухню и свежие продукты. А особенно Иван Андреевич ценил в питании регулярность. И сейчас, топая вслед за таксистом в сторону холмов, очень надеялся обнаружить за ними дорогу и придорожное кафе. Да хотя бы и магазин. Да хоть бабку с пирожками. Прошло уже больше суток с тех пор, как Ваня ел в последний раз, в животе очень громко урчало, и настроение от этого портилось.

Если бы не голод, усталость, боль в руках от порезов, ссадин и ожогов, то Иван, как человек не чуждый прекрасного, несомненно обратил бы внимание на окружающие его живописные виды. Степь переливалась рыжим, желтым и белесым. Одуряюще пахло разнотравьем и морем. Теплый ветерок часто сменялся порывами горячего ветра, временами такого сильного, что в ушах стоял постоянный свист, и приходилось повыше поднимать воротник куртки. А самое главное – воздух был чист, вкусен и немыслимо прозрачен, отчего терялось ощущение перспективы, и можно было легко ошибиться в расстоянии.

– Слышь, Иваныч, погоди, не беги так. По ходу я с расстоянием напутал.

– …

– Дед! Ветер шумит, не расслышал.

Старик устало обернулся и остановился. Было видно, что поход дается ему тяжело.

– Не отставай, парень. Поднажми. Скоро дойдем.

«Ну, дед!»

Иван подумал о пирожках, которые его ждут, и поднажал.

По закону подлости за грядой холмиков никаких дорог и бабок с пирожками не обнаружилось, лишь бескрайняя степь с торчащими там и сям деревьями и с какими-то возвышенностями на горизонте. Судя по тому, что их еле было видно, они были очень далеко. Иван отер пот и уселся на самой макушке плоского холма лицом к морю. На зрение он никогда не жаловался, так что полюбоваться видом с высоты он мог всласть. Рядом на горячую землю с уже пожухлой травой со стоном упал дед. Видимо, и у него запас прочности был не беспредельным. Отсутствие дороги или любых других следов деятельности человека подействовало на него угнетающе, и за последние пять минут, что они провели на вершине, он не произнес ни слова.

– Ничего, Иваныч, – попытался ободрить его Маляренко. – Прорвемся. Вон, смотри. Справа, у моря, что-то вроде рощи виднеется. А слева… Воооооон там, вдалеке, вроде бы скалы какие-то. Ты мне лучше посоветуй, где ж тут вода может быть?

Иваныч аккуратно сел, придерживая рукой повязку на лице.

– Видишь, кое-где кустарники? Надо идти к морю. От одного к другому, – слова старику давались нелегко. – Может, они растут около воды. Да и в тенек бы.

Маляренко снова глянул на небо. Это было не небо. Это был бездонный океан ультрамарина. Ни одного облака или инверсионного следа от самолета. По прикидкам Ивана, на солнце было никак не меньше тридцати пяти градусов. И если бы не ветер, пусть и теплый, то он давно бы изжарился.

С тоской вспомнились три пары солнцезащитных очков, оставленных дома.

– Да, дед. Тенёк нам бы точно не помешал.

На обратном пути дед спекся. Не дойдя до «клумбы» с машиной метров двести, старик просто молча сел на землю. Иван с трудом дотащил на себе грузного деда до тени.

– Все. Привал.

– Я здесь останусь. А ты ступай дальше. Ищи воду.

– Пять минут перекур.

– У меня папиросы в машине, – дед неожиданно засуетился. – Сейчас схожу.

– Да сиди ты! Не курю я.

Настроение у Ивана опять начало стремительно портиться. Жажда и голод навалились с новой силой, ко всему прочему, он чувствовал, как пылает лицо. Это было скверно. Загар на светлую кожу Маляренко ложился с трудом.

– Дед, давай свою кепку. Я. Иду. Искать.

Отойдя от парковки – так Иван мысленно обозвал ту «клумбу», где стояла «Волга» деда, – метров на сто, Маляренко решил сориентироваться. В пределах видимости находилась роща и еще три «клумбы». Но роща была далеко, никак не меньше пары километров, а вот один из кустарников с парой торчащих из него деревьев – совсем близко. Легко дойдя до него за три минуты и спугнув по пути массу птиц, Иван увидел совсем неглубокий распадок, выходящий прямо из «клумбы», по глинистому дну которого едва-едва тек слабенький ручеек. Вода была найдена.

Несмотря на страшную жажду, Маляренко не утратил способность думать. Он не стал пить воду из ручья, потому что гораздо больше жажды и голода Иван боялся подцепить какую-нибудь дикую заразу. Еще в армии он был свидетелем того, как его сослуживец, призванный из глухого аула, несмотря на активно вбиваемую кулаками сержанта привычку к чистоте и гигиене, за месяц учебки буквально сгнил. А работа в пищевом бизнесе слишком хорошо просветила Ивана насчет всевозможных микробов, палочек и прочих возбудителей. К чему может привести банальная диарея в этих условиях, Ваня представлял себе очень хорошо. Маляренко содрал с себя куртку, потом – насквозь пропотевшую рубашку, намочил ее и тщательно обтерся холодной водой. Какое это было наслаждение! Смыв с себя кровь и пот, Ваня решил отдохнуть и забрался в густую тень кустарника у самого ручья.

Через полчаса отдохнувший и посвежевший Иван с мокрой чалмой на голове обошел свой оазис. Обход показал, что родник где-то там – внутри непролазных зарослей. Самым же неприятным открытием оказались следы животных, отпечатавшиеся на глинистом дне распадка. В следах Маляренко не разбирался, потому что ни охотником, ни просто туристом он не был, но некоторые из них Ивану очень не понравились. Слишком уж они были крупные, и слишком уж их было много. В этот момент до Маляренко дошло, что ему повезло наткнуться на единственный в округе водопой. Ваня представил диких зверей, пьющих здесь водичку, и сильно пожалел, что оставил нож у Иваныча. Но делать было нечего – жажда мучила все сильней. Не помогала даже мокрая рубашка на голове. Уходить просто так нельзя. Иван отчетливо понял, что ему придется за эту воду побороться. Найти другой источник он может и не успеть. Мутная глинистая водичка не выглядела питьевой, но другой просто не было.

«Я смогу, я сделаю, я сделаю, я смогу, я сделаю… вода уходит, надо ее собрать. А как? Запруда. Сделаю запруду в распадке! Вода соберется, муть осядет, а остальное через рубашку отфильтрую и прокипячу! Точно. А из чего строить?»

Взгляд Ивана лихорадочно метался по траве, кустам и кроне дерева.

«Из дерева не получится… из земли – размоет. Камни! Точно. А где их взять? В траве не видно».

Ваня повернулся к ручейку. Кое-где там и сям из суглинка торчали мелкие камешки. Потратив кучу времени и едва не сойдя с ума от близости воды, из собранных камешков, прутиков, комков глины и песка Иван соорудил нечто, отдаленно напоминающее плотину. Упав рядом, Маляренко с жадным интересом стал наблюдать, как потихоньку вода наполняет запруду.

«Только не протекай».

Пить хотелось все сильней. Ваня смотрел, как вода понемногу растворяет глину между камней, и постепенно зверел.

– Только не протекай! Я ж, млять, почти что дипломированный инженер!

Плотина не подвела.

Иванычу было очень плохо. Духоту он вообще переносил с трудом, а такой жары, как сейчас, не испытывал уже давно. Стараясь гнать дурные мысли о ранах на лице, старик протискивался назад. К единственному по-настоящему родному и близкому, а потому безопасному – к своему кормильцу. Таксист решил, что, несмотря ни на какие раны, он не будет бесполезным грузом на шее Ивана, а станет помогать ему изо всех сил, до тех пор пока их не найдут и не придет помощь. Чем-то этот пассажир напомнил Иванычу младшего брата, сгинувшего в тайге двадцать лет назад. Такой же молчун. Как и он сам.

О том, что он видел и где он оказался, Иваныч старался не думать. Это была не страусиная позиция, просто он не знал, ЧТО ему думать. Старик коротко матюгнулся – ветка стеганула прямо по лицу.

«Ничего. Терпимо».

Таксист пробрался к машине и открыл багажник. Старая водительская закалка и автомобиль «сделай сам» сделали этот багажник – воистину бесценным в сложившихся обстоятельствах. Иваныч выудил из недр багажника старое, немного ржавое и помятое железное ведерко, в котором он обычно возил разную ветошь, сложил в него свернутый в рулон кусок брезента, грязный кусок хозяйственного мыла и тяжело потопал назад.

Когда Ваня дотащил деда и его бесценное ведро до запруды, он уже был не в состоянии говорить. Во рту – Сахара, а глотка – словно ободранная наждачной бумагой. Иваныч же, кивнув на плотинку и изрядную лужу за ней, только и смог выдавить:

– Молодец.

А дальше в жизни Ивана наступили самые длинные тридцать три минуты, которые потребовались на то, чтобы сначала при помощи песка и пучка травы постараться очистить грязь и ржавчину с ведра. Потом осторожно начерпать в него относительно чистой воды, процеживая ее через рубашку, и дождаться когда вода в ведре, поставленном на костер, закипит. А после всего этого – переглянуться с дедом и пулей лететь назад к машине и выискивать в бардачке у Иваныча складной походный пластмассовый стаканчик с надписью «Турист». Согнувшись при этом в три погибели, чтобы не напороться на острые ветки, которые ранили старика. И лишь в пятый за сегодняшний день раз добежав от «парковки» до «оазиса», Иван смог перевести дух. За то время, что он отсутствовал, Иваныч при помощи крепкой палки снял ведро с огня и поставил его прямо в лужу – остывать, так что, когда Маляренко принес стакан, его ожидал не кипяток, а вполне теплая и слегка отстоявшаяся вода.

Иван посмотрел на деда и протянул ему стакан:

– Пей. Первым.

Горло саднило неимоверно.

ГЛАВА 6,
в которой Иван, к его собственному изумлению,
продолжает преодолевать невзгоды

Тетенька, дайте воды напиться, а то так

кушать хочется, что переночевать негде!

Народная мудрость

В далеком уже студенчестве у Ивана был приятель. Приятель не пил пиво и не таскал гири, зато был заядлым туристом и целых два раза, преодолевая лень и инертность Вани, вытаскивал его с собой в походы. По прошествии лет Маляренко смутно помнил, куда и зачем они ходили, но кое-что отложилось в памяти навсегда. Ваня хорошо запомнил то блаженное состояние, в которое приходил его организм после первой кружки чая на привале. Когда можно было перевести дух, вытянуть ноги и просто наслаждаться тишиной, покоем и запахом костра. Именно этим Иван сейчас и занимался. Весь день они с Иванычем потратили на добычу воды. Утолив первую жажду, Маляренко критически переосмыслил некоторые свои действия по постройке запруды и процессу фильтрования. Свежий взгляд здорово помог, и за три последующих часа Иван добыл и переработал почти пять ведер воды. Причем прозрачной! Маляренко законно гордился собой. Заполнив все пустые пластиковые бутылки из-под минералки, Иван потратил все остальное на умывание и стирку. Совсем отстирать от крови одежду не удалось, но Иван все равно был доволен – одежда не стояла колом и не пахла. А следы крови он планировал отстирать в будущем. Сидя в тени кустов, Маляренко посмотрел на Иваныча, который, напившись воды, лежал на брезенте неподалеку.

– Дед, как самочувствие? – Иван мысленно прикидывал, что он может сделать, и вспоминал все, что помнил о медицине. – Надо повязку менять. А то эта рубашка черная уже. У тебя в машине аптечка есть?

Старый таксист сделал лишь неопределенный жест, мол, если надо – аптечку найдем.

– Сможешь повязку сменить?

– Не знаю, – Маляренко вздохнул. – Никогда этого не делал. Я тут глянул – здесь следов зверья полно. Наверное, ночью на водопой приходят. Надо бы к ночи назад к машине идти. Просеку забаррикадируем – никто не пролезет. Пойдем, дед. Надо двигаться.

Назад шли не торопясь. Залитые литры воды создавали приятную иллюзию сытой тяжести в животе. Кроме того, Иван тащил две бутыли и полное ведро. Да и дед, как с усиливающейся тревогой думал Маляренко, был совсем не такой бодрый, как с утра. Чтобы развеять эти тяжелые мысли, Иван решил обсудить вторую по значимости невзгоду.

– Иваныч, а у тебя в машине нет ничего пожрать?

– …

– Да понятно… это я так… на всякий случай спросил. Я сегодня весь день ягоды, грибы высматривал. Ягод нет никаких…

– Жарко для грибов, – невнятно пробурчал таксист. – Надо к морю идти. У меня в багажнике снасть имеется.

– Это здорово! – обрадовался Ваня. – А то я ни разу не рыбак. Покажете, как ловить, хорошо? – Незаметно для себя Иван снова начал называть Иваныча на «вы». Родившийся и выросший на Востоке Маляренко автоматически всегда обращался к людям старше него по возрасту на «вы». Даже к бездомным, которых выпроваживал из своего подъезда. Бомжи офигевали от такого к себе обращения и безропотно удалялись. Хотя, возможно, все дело было во внушительных габаритах вежливого жильца.

– Тут птиц полно… непуганые совсем. То ли куропатки, то ли фазанчики бегают… здоровые курицы. Вот бы их подстрелить. Но шустрые… только увидишь, а она бац – в кусты забурится или в траву нырнет!

От внезапно улучшившегося настроения у Ивана развязался язык.

– Сейчас до тачки доберемся, стоянку организуем – схожу посмотрю, может и поймаю, – Ваня вопросительно обернулся к деду: – Я только готовить не умею. Покажете?

– Угу. А чего ты умеешь?

– Не знаю, – запнулся Иван. – Могу копать, могу не копать.

Настроение, подстегиваемое голодом, резко испортилось.

– Я из города вообще не выезжал. Если подумать, то мало что умею.

Остаток пути до «парковки» мужчины проделали в полном молчании.

Протиснувшись сквозь стену зарослей к автомобилю, путники стали готовиться к ночевке. Хотя до сумерек было еще далеко, а солнце и не думало заходить, жара спала, и внутренние часы Ивана докладывали ему о скорой ночи. Ветер немного стих, исчез и постоянный шум колыхающейся травы и кустарника. Маляренко показалось, что он оглох, – настолько уши привыкли к постоянному свисту ветра. Иваныч сел, опершись спиной на машину, и начал быстро что-то сооружать из обрезанных утром веток.

– Ежа сделаю, – в ответ на вопросительный взгляд Ивана буркнул он. – Ты это… Возьми там костыль противоугонный. Как биту в городках бросают, видел?

Перед глазами Ивана промелькнули картинки из «Ну, погоди», и он кивнул.

– Понял.

Рысью выскочив из укрытия на степной простор, Иван, весь в сладких мечтах о добыче, помчался к водопою. Надо было спешить. Через час-полтора стемнеет, и никакую дичь найти уже не получится. Да и вообще – ночью и самому добычей стать недолго. Эта мысль вернула охотника с небес на землю, кроме того, в животе урчало так, что Иван испугался, – а не распугает ли он всю птицу в округе.

Как известно, дуракам и новичкам везет. Повезло и Ивану. Не прошло и минуты, как он вспугнул какую-то здоровенную курицу. Птица бежала как чемпион на стометровке, при этом закладывая сумасшедшие виражи. Вдобавок ко всему расцветка перьев была неброская, и в сумерках птица терялась в траве из виду. Нелетающая тварь упорно рвалась к кустам, а там ее будет уже не взять. Иван, злобно матерясь, несколько раз готовился метнуть железку, но никак не мог на это решиться. Курица, победно кудахтая, неслась к финишу. В конце концов, отчаявшись толком прицелиться, Иван швырнул костыль «куда-то туда». И попал! Птица отлетела от удара на два метра и забилась на месте. Не придумав ничего лучшего, боясь, что она сейчас очухается и уйдет в заросли, Иван с разбегу пнул тушку ногой, словно бил одиннадцатиметровый. Курица подлетела, разбрасывая вокруг перья, упала на траву и замерла.

Маляренко не верил своим глазам. Это была его первая в жизни добыча! Иван подхватил тушку и, совершенно позабыв о железной палке, с торжествующим воплем рванул к Иванычу.

Успев засветло забаррикадировать проход, Иван принялся впервые в жизни разделывать тушку птицы. Голод добавил энтузиазма, а нож и дельные советы таксиста – скорости. И вскоре тщательно ощипанная, выпотрошенная и порезанная на куски птица заняла свое место в кипящем ведре.

От ведра шёл умопомрачительный запах, бульон побулькивал, добавляя новые ароматы. Не евший почти двое суток Иван буквально прилип к ведру, пожирая глазами плавающие куски мяса.

– Иваныч! А интересно, что это за птица? Для фазана слишком крупная.

Дед, сидевший на заднем диване в автомобиле, пожал плечами:

– Не знаю. Никогда таких не видал. Не тетерка точно. И не куропатка.

– Да. Килограмма три, не меньше! – Ваня аж подпрыгивал от нетерпения. – Дрофа какая-нибудь.

Тем временем окончательно стемнело, света, который давал маленький костерок, не хватало, и Иван достал телефон. Трубка опять подвела – сигнала не было, зато отлично работал встроенный фонарик. Кое-как укрепив его на кустах, мужчины принялись за ужин. Выпив полтора литра не соленого и не очень жирного бульона, Иван передал стакан, которым черпал питье, подсевшему рядом деду и выудил ножом коричневую грудку.

– Иваныч, вы аккуратнее пейте. Как поужинаем, будем с перевязкой решать, – прочавкал Ваня. – Блин, жесткая, зараза! И соли не хватает…

Голод не успел отбить у Ивана привычку вкусно кушать и критически мыслить:

– Мясо, сука, жилистое – дольше варить нужно. Насытившись, Маляренко повалился на пахнущий машинным маслом брезент.

– Набегался я сегодня, – обратился он к Иванычу. – Аж шевелиться не хочется.

– Давай-ка, Ванюша, перевязку на утро отложим, – допил бульон таксист. – Утро вечера мудренее. Да и я тоже притомился.

Через пять минут старик уже похрапывал на диванчике автомобиля.