Текст книги "Век-волкодав"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

2

Лёнька Пантелеев – сыщиков гроза, ловко выудив из кармана пальто твердую картонную пачку с изображением цыганки, щелчком выбил папиросу, закусил зубами мундштук. Смять гармошкой не решился, не принято такое у здешней публики. Зачем добрых людей в удивлении оставлять? Потому и зажигалку прикупил местного производства, очень неудобную, на две руки. Не зажигалка – целый пулемет. А «Gitanes» этот, если подумать, дрянь дрянью, даром что пачка красивая.

«Эх, яблочко, пойдешь закускою. Пьем да курим мы все французское!»

Морщиться не стал, выдохнул дым, поправил шляпу. Хоть и зима, а шапок здесь не носят, во всяком случае, в центре. А тут, считай, самый настоящий центр и есть. Как выразился прогрессивный писатель Эмиль Золя, Чрево Парижа – Le Ventre de Paris. По влажной от утреннего тумана торцевой мостовой ходко катятся двухколесные телеги, гремят копыта крепких гривастых першеронов в хомутах, покрытых бараньими шкурами, бичи щелкают, возчики «кровь христову» поминают. У французов, оказывается, это самое гадкое ругательство и есть.

Леонид поглядел налево, где рыночная площадь плавно перетекала в улицу. Там уже были не телеги – авто, одно за другим, непрерывным гудящим потоком. С непривычки даже боязно, без feux de circulation [14]14
  Светофор (франц.).


[Закрыть]на другую сторону не перейдешь, враз под колесами окажешься. Вспомнился знакомый с детства Питер. В Гражданскую улицы совсем опустели, даже на Невском авто не каждый час увидишь. А уж на Васильевском вообще тишина, словно мор напал. При НЭПе, конечно, поживее стало, но не слишком. То ли дело здесь, самый буржуйский разгул!

Пальто и шляпу Леонид купил вчера на маленьком блошином рынке неподалеку от Сены. Специально выбирал, чтобы не новое было, но и не совсем рванье. Обувь рискнул оставить прежнюю, чтобы мозолей не натирать, а вот папиросы с зажигалкой сменил, хоть и привез с собой дюжину коробок любимого «Марса». Надо будет еще и костюмчик подобрать, но с этим спешить не стоит, приглядеться следует.

Зато документ уже есть – большая белая книжка с большими буквами на обложке. «Passeport Nansen» [15]15
  Нансеновский паспорт – международный документ, который удостоверяющий личность, выдавался Лигой Наций беженцам без гражданства. Разработан в 1922 году знаменитым полярником Фритьофом Нансеном, комиссаром Лиги Наций по делам беженцев.


[Закрыть], лучший друг эмигранта. Всем хорош, а особенно отсутствием фотографии. Приметы, правда, описаны, но вприглядку, дюжина под такие подойдет. Один раз здешние «ажаны» уже проверили. Скривились, буркнули что-то, но отпустили, даже не забыли козырнуть.

Пора на дело, Фартовый?

Товарищ Москвин на такой вопрос даже не стал отвечать, сходу отнеся к провокационным. Какое там «пора»! За два дня даже приличный «скок» не подготовить, а здесь не Питер и не тамошние нэпманы, которым вполне хватит приставленного к пузу «ствола». Народ в Париже тертый, битый, а главное чужой. Хоть пальто купи, хоть зажигалку, а опытный глаз все равно срисует. Вот, к примеру…

Этого типа Леонид приметил почти сразу. Стоит чуть в стороне от площадки, где товар сгружают, на людей не смотрит, на богатырей-першеронов тоже ноль внимания, а от тюков и ящиков вообще рожу воротит. В небо глядит, иногда, разнообразия ради – на собственные ногти. А вокруг двое мальчишек в драных клифтах. Эти как раз бегают, у народа денежку просят. Круг-другой сделают – и к ценителю собственных ногтей. На миг малый подбегут, словно бы случайно, и назад, у телег мелькать. Дело понятное, хоть сразу сыскарей из Первой бригады зови, зато тип любопытный. Одет просто, почти как сам Леонид, зато держится иначе. Недокуренная папироса за ухом торчит, пальто нараспашку, шляпа-котелок на затылке. Волосы зачесаны назад, галстук – бабочкой, пиджачок узкий, приталенный, а брюки по щиколотку – носки видать. Рубашка мятая, зато из дорогих, в хорошем магазине куплена. В общем, хоть и неряха, зато с «шиком» и с воображением. Девицы мимо проходят, взгляды кидают. [16]16
  Реалии Парижа 1924 года позаимствованы из рассказов Алексея Николаевича Толстого. Автор искренне благодарит своего именитого коллегу.


[Закрыть]

Бывший чекист взглянул на объект, запоминая на всякий пожарный, затушил папиросу, за правым ухом пристроил. Теперь пальто расстегнуть, благо не мороз… Можно идти, нужный человек появится минут через пятнадцать. В Чрево лучше не соваться, стороной обойти. Улица как раз за рынком, как раз четверть часа неспешной ходьбы. Проверено!

* * *

В последних числах января советский гражданин Леонид Семенович Москвин пересек эстонскую границу – легально, с заграничным паспортом и совершенно невинным багажом. Через три дня, уже в феврале, эстонец Лайдо Масквинн сел на пароход в Ревеле с билетом второго класса до французского города Гавра. Таможенный контроль был самым поверхностным, и новоявленный гражданин свободной Эстонии решил рискнуть. Кроме «нансеновского» паспорта, в багаже притаился новенький «бульдог-паппи». Оружие по сравнению с любимым «маузером» казалось совершенно несерьезным, зато «щеночек» прекрасно прятался под пиджаком, ничем себя не выдавая. Резинку для «эсерика» Леонид уложил в чемодан еще в Столице.

В Париже господин Масквинн устроился в недорогом отеле в 10-м округе неподалеку от площади Республики. Прошелся по центру, купил разговорник, прислушался к чужой непривычной речи. Несколько самых нужных слов запомнились сразу, остальными же бывший чекист решил пренебречь. Иностранцев в столице прекрасной Франции полно, и безъязыкий эстонец никого не должен удивить.

«Нансеновский» паспорт пришлось достать из тайника в чемодане через два дня, когда Леонид впервые увидел нужного человека. Разглядел во всех деталях, хотел проводить до дому – и с интересом убедился, что искомая личность после службы спешит отнюдь не домой. Первый раз такое могло оказаться случайностью, но когда маршрут в точности был повторен на следующий день, товарищ Москвин сомнения отбросил. Тогда и прикупил пальто вместе со шляпой и зажигалкой. Господин Лайдо Масквинн был одет прилично, но слишком уж не по-парижски. Не годились и часы. Респектабельная серебряная «луковица», вполне подходящая для партийного работника, на здешних улицах смотрелась странно. Требовались наручные. Товарищ Москвин хотел было приобрести на том же блошином рынке потертую старую «Омегу» с минутным репетиром, но в последний момент решил раскошелиться, купив в фирменном магазине новинку – швейцарский «Harwood». Часы заводились сами собой, о чем сигнализировала цветная точка в отверстии циферблата возле цифры «6». [17]17
  В нашей истории эти часы появились в продаже только год спустя.


[Закрыть]Леонид остался доволен. С таким дивом на запястье можно смело отправляться не только в поход по парижским улицам, но и прямиком на Тускулу.

…Цветная точка горела ровным желтым огнем. Пять минут шестого пополудни. Улица показалась неожиданно пустой, и бывший чекист предпочел задержаться возле газетного киоска. Ничего покупать не стал, пристроился чуть в сторонке, вынул из кармана пачку с черноволосой цыганкой, спрятал назад. Пора привыкать, что «бычок» за ухом пристроен. Ну, и где наш клиент?

Вот!

Человек вышел из такси, быстро оглянулся, чуть прихрамывая, перешел улицу. Дом, куда он направлялся, смотрелся не слишком парадно – серая трехэтажка, нижние окна закрыты железными жалюзями, слева подворотня, питерским родная сестра, за нею небольшой грязный двор с кучей угля посередине. Подъезда два, человек должен войти в тот, что ближе.

Вошел…

Бывший бандит по кличке Фартовый дернул щекой. Все-таки плохо без языка! Сейчас бы потолковать с консьержем, они тут в Париже болтливые, непуганые. Предлог отыскать легче легкого, прикупить, скажем, в киоске пачку газет… Пять минут работы, и хоть сразу в дамки! Но с подозрительным эмигрантом подъездный страж говорить не станет, языкатого же, чтобы без акцента изъяснялся, еще найти требуется. Вспомнился тип на площади у Чрева. С таким и договориться в принципе можно, но без переводчика все равно не подойдешь. К тому же опаска есть. Для местных «деловых» чужак – законная добыча. Оберут до нитки – и сдадут «ажанам». С полицией же – никаких дел, за один только «бульдог-паппи» можно схлопотать тюремную камеру, а уж если начнут крутить-вертеть по-настоящему…

Как раз вчера в столицу Франции прибыла советская делегация во главе с товарищем Бухариным. Эти тоже помочь не могут, разве письмо домой передадут, если не страх не пересилит. Зато этим утром в Париж должна приехать Ольга Зотова. Руководителя Техсектора ЦК в состав делегации почему-то не включили, что несколько удивило и даже заинтриговало. Леонид мельком прикинул, не подключить ли бывшую гимназистку к операции, но, поразмыслив мысль эту оставил. Товарищ Зотова хороша там, где нужно шашкой с наскока рубить. Недаром Ким Петрович не доверяет полковничьей дочке, подальше от важных дел держит.

Товарищ Москвин затушил окурок, отправил в ближайшую урну и, не оглядываясь, пошел обратно, на шумную рыночную площадь. Спешить нельзя, дорога на Тускулу долгая, по ней еще шагать и шагать. Игра только началась, карты сданы, на руках пока только мелочь, если не считать валета. Невелика карта, зато козырная…

* * *

За день до отъезда в Ревель Леонид зашел в Моссельпром и купил колоду карт в новенькой хрустящей упаковке. Игрой никогда не увлекался, побывав же в бандитской шкуре, и вовсе это дело невзлюбил. Зато пристрастился к пасьянсам. Раскладывать «Могилу Наполеона» его научили в питерском ДОПРе, во время короткой отсидки перед операцией «Фартовый». А после, на одной из «малин» бандит Пантелеев познакомился с «деловым» из «бывших», профессором пасьянсного дела. Тот показал целую дюжину вариантов, даже такие редкости, как «Архангел» и «Красавица Люсия». Перед очередным «делом» Леонид всегда раскладывал «Архангела», гадая на удачу. Сойдется или нет? Комиссар Гавриков, пока жив был, эту привычку не одобрял, глядел сурово.

В Столице о пасьянсах пришлось на время забыть, и вот, наконец, карты легли на стол.

Пасьянс «Тускула»!

Путь на далекую планету начинался в Париже, где находилась установка «Пространственный Луч». Каким образом живого человека переправляли через миллионы километров безвоздушного эфира, бывший чекист решил пока не задумываться. В бумагах, которые удалось достать, были формулы и длинные ряды цифр, а также совершенно непонятные чертежи. Итак, примем, как данность: установка, созданная академиком Глазенапом и профессором Карлом Бергом, позволяет пасть на Тускулу.

…На стол лег цветной джокер.

Установки было две, но та, что находилась под Питером, уничтожена еще в 1918-м. Ребята из Питерского ГПУ собрали все, что уцелело, до последнего винтика, но груда старых железок ничем помочь не могла.

Черный джокер лег обратно в колоду, туда же отправились тузы. Правительство Тускулы, а таковое, без сомнения существует, оставалось полной загадкой. Ни имен, ни фамилий. Значит, смотрим на королей, их, как и полагается, в колоде четверо.

Король червей… Леонид не без сожаления отложил карту в сторону. Великий князь Александр Михайлович, руководитель Российской Междупланетной программы, сейчас в Париже, но к его бывшему императорскому высочеству сразу не подойдешь. Слишком на виду, даже не дадут переговорить толком. Нужен подход, верный человечек под великокняжеским боком, а такового еще придется искать.

Король треф… Полковник Барятинский, первый испытатель эфирного корабля «Владимир Мономах». Местонахождение неизвестно, последний раз видели в Париже больше года назад. Бубновый – генерал Аскольд Богораз, ответственный за безопасность. С этим лучше дел не иметь, умен и опасен, без козыря не побьешь Король пик…

Товарищ Москвин, подержав карту в руке, отложил ее на самый край стола. Профессор Карл Берг, создатель «Пространственного Луча». Завербован в 1920-м, работал честно и умело. Но и на него нашелся козырь – убит весной 1921-го в Столице, не успев наладить действующую установку.

Дамы… С ними хуже. В бумагах фигурировала только одна – Наталья Федоровна Берг, племянница Карла и Владимира Бергов. Увы, и эта карта легла на край стола. Владимир Берг на допросе показал, что Наталья исчезла почти сразу же после смерти его брата. По непроверенным слухам, она уже на Тускуле.

Остались валеты, карта мелкая, несерьезная. Людишки оказались ей под стать – ненадежная агентура, ничем толком не умевшая. Бубна, треф, черви – все мимо. Но вот валет пик…

Товарищ Москвин пристроил карту посреди стола. Пиковый валет, если верить гадалкам – молодой брюнет или человек с хорошими намерениями. С брюнетом они угадали, намерения же привели чернявого аккурат в камеру Внутренней тюрьмы на Лубянке. Валета подозревали в убийстве Карла Берга, доказать ничего не удалось, но подписку о вербовке с него стребовали. Значит, наш человек, с такой карты и зайти можно.

Итак, валет пик, по-французски «Hogier», в протоколах ВЧК – Гастон де Сен-Луи, физик, ученик Карла Берга, а заодно и бывший жених его племянницы.

Играем!

Найти господина де Сен-Луи оказалось просто, равно как навести о нем справки. Молодой человек работал в Радиевом институте Склодовской-Кюри и читал лекции на физическом факультете университета. Возле одного из корпусов Сорбонны, где находилась бывшая кафедра Пьера Кюри, Леонид его и встретил. Помогла особая примета – ученик Берга сильно хромал, подволакивая правую ногу. Домашний адрес валета бывший чекист узнал еще в Столице, отметив нужный дом на большой карте Парижа. Но после лекций де Сен-Луи отправился не домой и не в Радиевый институт.

Улица возле Le Ventre de Paris, трехэтажный дом, железные жалюзи. Игра становилась интересной.

3

Носильщик, крепкий парень в фартуке и кепи, уже тянулся к чемодану, но Зотова покачала головой, для верности добавив «Non». Не барыня, сама справится, на фронте и не такое волочить приходилось.

Gare du Nord [18]18
  Северный Вокзал (франц.).


[Закрыть]пропах едким паровозным дымом. Вместо неба – вогнутая железная крыша, на перроне – нестройная толпа. Чужие лица, чужая речь. Ольга знала, что встречать ее некому, разве что местная охранка сподобится. Гости с советскими паспортами в Париже пока наперечет. Ничего, в разведке, когда по врангелевским тылам шастали, труднее было. Всего-то и заботы – на привокзальную площадь выбраться и таксисту адрес назвать.

Указующая стрелка нашлась быстро, и кавалерист-девица поволокла чемодан к подземному переходу. С такси, правда, не все оказалось просто. Знающий товарищ из соответствующего учреждения объяснил, что за рулем может оказаться белогвардеец с револьвером в кармане и бомбой под задним сидением. Недобитая контра перекупила чуть ли не половину здешнего таксопарка, значит, ухо следует держать востро и на провокации не поддаваться.

О провокациях ей рассказывали много и подробно. Работники ЦК ездили в заграничные командировки нечасто, а посему знающий товарищ был весьма многословен. Враги, если ему верить, поджидали повсюду, за каждой дверью и под каждой лавкой. А посему бдительность, бдительность и еще раз бдительность. Не поддаваться!

Ольга поддаваться не собиралась, бояться же эмигрантской публики и вовсе считала ниже своего достоинства. Однако влипать в неприятности без особой нужды не следовало, а посему, добравшись до загруженной гудящими авто площади, девушка поставила чемодан на асфальт и тщательно осмотрелась. За спиной – серая громада Gare du Nord, по фасаду – статуи, тоже серые, в пятнах от сырости. Над головой – темное небо, солнцу вставать еще через час, не раньше.

– Сударыня, vous où aller? [19]19
  Сударыня, куда вам ехать (франц., с ошибками).


[Закрыть]

А вот и белогвардейская контра собственной мордатой и усатой персоной. Как и обещано, из окошка таксомотора выглядывает, провокацию обещает. Девушка хотела вежливо сказать «Merci», но не утерпела:

– Язык учи, беляк!

– Су-сударыня!.. – провокатор явно растерялся. – А на каком фронте воевать изволили? Не под Питером?

– На Южном, – буркнула кавалерист-девица, перехватывая чемодан. Соседние авто тоже не вызывали доверия. Шоферы, из окон глазеющие, сплошь мордатые и усатые, с генеральской спесью во взоре. Были и помоложе, но ничуть не лучше, эти, видать, выше поручика не дослужились. Ольга прикинула, что где-то здесь, если верить путеводителю, должна быть станция знаменитого парижского метро, и уже совсем было собралась совершить подземное путешествие, когда заметила негра.

Чернокожий курил возле таксомотора, имея вид печальный и брошенный. Кажется, его авто не пользовалось популярностью – не иначе из-за свойственного буржуйскому обществу расизма.

– Monsieur! – окликнула Зотова, кивая на авто. – Vous êtes libre? [20]20
  Мсье, вы свободны? (франц.)


[Закрыть]

Негр расцвел, одарив пассажирку зубастой улыбкой, подскочил к багажнику, ухватил чемодан. Бывший замкомэск облегченно вздохнула. Среди беляков уроженцев знойного континента встречать не приходилось, зато в РККА таковые имелись, наглядно подтверждая теорию классовой борьбы. Впрочем, опаску иметь всегда следовало, посему, прежде чем сесть в авто, девушка на приличном французском пригрозила не заплатить, если «мсье» вздумает накручивать лишние мили по улицам. Маршрут же ей известен досконально, так что, как говорится, шаг влево, шаг вправо…

Негр замахал длинными руками, изображая воплощенную невинность, и широко распахнул заднюю дверцу.

О вредной привычке парижских таксистов Ольга прочитала в том же путеводителе, насчет же маршрута малость преувеличила. Ехать предстояло не куда-нибудь, а на знаменитый Монпарнас, где в квартале Вожирар следовало отыскать отель с экзотическим названием «Abaca Messidor». Товарищи, готовившие поездку, предупредили, что гостиница не из дешевых, зато расположено удачно, на левом берегу Сены, почти в центре. Главное же, ее владелец пусть и не коммунист, но из сочувствующих, и если что, всегда поможет. Вот уже год гости из Красной Столицы, приезжающие в Париж, останавливаются именно там. Последнее обстоятельство Зотову не слишком вдохновило. Если так, то и враги к месту пристрелялись, а значит, жди неприятностей. Да и не слишком верилось, что какая-то Абака да еще Мессидор делу революции сочувствует. Цены-то зубастые, не слишком пролетарские. Или хозяин за сочувствие лишний процент требует?

Внезапно Ольга сообразила, что она, как ни крути, а уже в самом Париже. Прильнула к окошку и разочарованно вздохнула. Темень, дома-многоэтажки с желтыми пятнами окон, редкие прохожие на тротуарах, черные голые деревья. А дальше туман, ничего не понять. Дома сменились широкой площадью, но разглядеть ничего не удалось, разве что дюжину черных жуков-автомобилей, припаркованных у бордюра. Хоть бы увидеть что интересное! Допустим, Эйфелеву башню, ее издалека разглядеть можно.

– La Tour Eiffel! – хрипло проговорила Зотова, глядя в негрскую спину.

– Route, mademoiselle [21]21
  Маршрут, мадемуазель! (франц.)


[Закрыть], – невозмутимо откликнулся таксист, не оборачиваясь.

Пришлось согласиться с тем, что ради искомой башни «Route» можно слегка подкорректировать. Негр, ухмыльнувшись в зеркальце заднего вида, резко свернул налево, где туман был гуще. Ольга сразу же пожалела, шофер же, явно повеселев, принялся негромко напевать нечто негрское народное.

Башню кавалерист-девица все-таки увидела, правда, не всю, а нижнюю часть, и то издали. Выше наблюдался все тот же туман, подъехать же ближе оказалось невозможным. Таксист предложил прогуляться, но Зотова, махнув рекой, велела ехать прямиком в отель. Поглядела – и ладно!

Искомый «Abaca Messidor» оказался о шести этажах с большими светящимися витринами на первом и двумя непонятными флагами над главным входом. Перед отелем обнаружилась стоянка такси, на которой скучали два темных авто. Негр, лихо затормозив возле крайней машины, обернулся – и с немалым удовольствием назвал цену. Ольга спорить не стала, но почувствовала, что начинает разочаровываться в интернационализме.

Авто укатило, и Зотова осталась одна посреди площади. В путеводителе было сказано, что будущих постояльцев обязан встретить швейцар, в случае необходимости – с зонтиком и тележкой для багажа. Однако двери отеля оставались закрытыми, в окнах темно, и девушка нерешительно взялась за ручку чемодана. Буржуазный «services» в лице неведомого Абаки явно давал сбои. Ко всем неприятностей с черного неба начал накрапывать мелкий холодный дождь. Ольга подняла воротник пальто, без всякого удовольствия взглянула на горящую неоном вывеску.

– Так значит, на Южном фронте изволили комиссарить, сударыня!

Как открылись дверцы авто, она не услыхала. Мордатый беляк уже стоял рядом, держа руку в правом кармане. Еще один, толще и плечистей, с немалым трудом выбирался из машины. Задняя дверца была ему явно мала.

«Вот тебе и La Tour Eiffel!» – с запоздалым раскаянием констатировала кавалерист-девица, отступая на шаг. Второй белогвардеец тем временем уже вылез из машины, и теперь неторопливо оправлял черное длиннополое пальто. Он был тоже усат и мордат, а ко всему еще носил пышную дворницкую бороду. Глядел мрачно, слегка прищурившись. Хлопнула дверца, выпуская из авто третьего, помельче и без бороды, зато с роскошными пшеничными усами.

– Она? – негромко бросил бородатый, ни к кому не обращаясь. Усачи дружно закивали в ответ.

– Приметы сходятся, Александр Павлович – шофер удовлетворенно потер руки. – «Ах, попалась, птичка, стой! Не уйдешь из сети.» Помните, сударыня, кто сие написал?

– Порецкий, – Ольга отступила еще на шаг, оставляя чемодан противнику. – «Не расстанемся с тобой ни за что на свете!»

Одобрительный смех. Усачи переглянулись.

– Именно, госпожа Зотова, – удовлетворенно кивнул толстяк по имени Александр Павлович. – Что там бишь дальше?

 
– Нет, не пустим, птичка, нет!
Оставайся с нами;
Мы дадим тебе конфет,
Чаю с сухарями…
 

– Ежели желаете, сударыня, ржаными, – гоготнул шофер. – Как у вас на Южном фронте.

– Вы меня не помните, Ольга. Вячеславовна? – внезапно спросил тот, что помельче. – Давеча мне от вас привет передавали.

Зотова хотела возмутиться, сходу отвергнув такую возможность, но вдруг вспомнила. Гелиос в кожаном пальто, он же Георгий Лафар, террорист с седыми висками. «Через неделю я увижусь с генералом Барбовичем. Хотите, привезу его скальп?»

Барбович, полтавский дворянин…

В глаза ударил отсвет дальнего пламени. Горячий ветер, пороховой кислый дым. Мертвецкий Гвардейский полк – против ее эскадрона, глаза в глаза, шашки «подвысь», пальцы вровень с лицом. Ледяные зрачки – мертвые очи Мертвого Всадника. И вкус запекшейся крови во рту, когда она, очнувшись, наконец, смогла приоткрыть веки. Там, у двух курганов-сторожей, навеки остались бойцы эскадрона. Ей же, красному командиру Зотовой, вышла отсрочка. Недорубил пышноусый, поленился лишний раз клинок опустить.

Со свиданьицем, Иван Гаврилович, Мертвый Всадник!

Хотела крикнуть – сдержалась. Выдохнула резко и, обо всем забыв, шагнула вперед, к своему убийце. Тот, иного ожидая, попятился.

– Госпожа Зотова! – Александр Павлович предостерегающе взмахнул огромной, с хорошую лопату, ладонью. – Понимаю ваши чувства, но будьте сдержанней. Не заставляйте прибегать к силе.

Усатый шофер был уже рядом, под левым боком. Барбович, отступление завершив, сунул руку за отворот пальто, ухмыльнулся в густые усы. Ольга с запозданием вспомнила, что безоружна. Остановилась, скользнула ладонью в карман, к папиросам поближе.

– Ольга. Вячеславовна! – бородач грузно шагнул вперед. – Бросьте глупости и садитесь в авто. Все прочее будет зависеть от вашего благоразумия.

Под левым ухом громко хмыкнул шофер:

 
– Птичка, птичка! как любить
Мы тебя бы стали!
Не позволили б грустить:
Всё б тебя ласкали.
 

Девушка отскочила назад, но усатый не отставал. Барбович, все так же скрывая ладонь за отворотом, неторопливо двинулся в обход, забирая вправо. Ольга сообразила, что ее окружают по всем уставным правилам. Самое время убегать, но куда? Сзади пустая площадь, нагонят, собьют с ног.

– Хватит, сударыня! – Александр Павлович словно прочел ее мысли. – Мы и рассердиться можем. У нас у всех к красногадам счет на ста страницах…

– Полегче, кабан! – перебил генеральскую речь чей-то веселый голос. – А то маслину в печень получишь.

Бородач осекся, попытался оглянуться…

– Стой, где стоишь! И остальные тоже, иначе всех мордами в землю положу. Олька, ты как?

Зотова ахнула.

– Маруся!..

– Паршивый, я тебе скажу, городишка Париж, – сообщила Климова, появляясь из-за ближайшего авто. – Бандит на бандите, ровно у нас на Хитровке. Ты, Ольга, чуток назад отойди, потом ко мне дуй, а я пока говнюков на мушке подержу. Генералы, мать их, трое на одну девушку!..

– Маруська! – Ольга помотала головой, все еще не веря. – Ну, ты даешь!

– Хорошим людям не отказываю, – Климова весело оскалилась, поднимая двумя руками тяжеленный «кольт». – Иди ко мне, подруга, сейчас мы их с тобой приласкаем.

* * *

Бок авто показался неожиданно теплым, очевидно, мотор выключили совсем недавно. Зотова пристроилась за капотом, кивнула.

– Сюда, Маруська. Обопрись локтем, целиться удобней.

В полный голос сказала, дабы полюбоваться дрогнувшими спинами. Климова, тоже заметив, подмигнула:

– Штаны б не испачкали, герои! Кого первого кончим? Жирного?

Замкомэск подмигнула в ответ:

– Не жирного, а всех. А ты знаешь, пуля от «кольта» быка с копыт валит.

– Проверим, – пообещала подруга, беря на прицел Александра Павловича. – Как тебя, Олька, одну отпустили? Мы даже в boutique по трое ходим, чтобы не нарваться. Кстати, вчера пальтишко прикупила, погляди и оцени. Модное самое, от Шинели. Дорогое правда, за такие деньги на взвод шинелей нашить можно.

Зотова оценила. В новом, «от Шинели» пальто да еще в сером, надвинутом на ухо берете с помпоном, Маруся выглядела истинной парижанкой. «Кольт» и сумка крокодиловой кожи удачно дополняли гарнитур.

– Сударыни! – воззвал «жирный», он же «кабан», он же Александр Павлович. – Это недоразумение!..

«Сударыни» весело рассмеялись.

– Мы собирались побеседовать с госпожой Зотовой. Только побеседовать, ничего больше. Ольга Вячеславовна! Вы же сами сказали моей племяннице, что переговоры будут продолжены непосредственно со мной, напрямую. Мы узнали, что вы приезжаете…

– Понятно, – Ольга помрачнела. – Маруська, убери пистолет. Они не бандиты, а здешние нэпманы. Трест создали, чтобы торговлишку с нами завести. А это их главный – купец первой гильдии Кутепов.

– И чем торговать решили? – поинтересовалась Климова, с трудом втискивая «кольт» в крокодиловый зев сумки.

Кавалерист-девица мрачно усмехнулась.

– Смертью, понятное дело.

Потом, немного подумав, бросила прямо в чужие затылки:

– Если поговорить, то по одному приходите и в дверь постучать не забудьте. Тогда и разъясню я вам партийную линию по самое не могу.

* * *

О «Тресте», в узком кругу более известном, как Монархическая организация Центральной России, Ольге рассказал товарищ Куйбышев, причем не просто, а в два захода. Вначале о том, что на Политбюро докладывали и в тайных сводках сообщали. История оказалась такой, что хоть роман про доблестных чекистов пиши. И в самом деле! Злобные контрики во главе с недорасстрелянным интеллигентом Федоровым, пробравшимся на службу в наркомат водного транспорта, решили побороть советскую власть, для чего и создали свою Монархическую организацию. Набрали целую толпу «бывших», кличками обзавелись, пароли придумали. Не тут-то было! ВЧК, всех субчиков отследив, под наблюдение взяло. Интеллигента Федорова, арестовав и пугнув как следует, надежно перевербовали, чтобы не на врагов работал, а на советскую власть. А дальше, как фильме: глупые враги «Трест» за настоящее подполье принимали, а ВЧК всех их отлавливало и к стенке ставило. «Тресту» удалось выйти на парижских эмигрантов, главой которых и был «купец первой гильдии» – генерал Александр Павлович Кутепов, заместитель Черного барона Врангеля. Беляки готовили террористов, «Трест» же брался переправить их в СССР через верные «окна» на границе. Само собой, террористов там же, на кордоне, брали, а чтобы врага и дальше дурить, писали от их имени донесения в Париж. Игра шла уже не первый год, и прекращать ее пока не собирались. Главной целью оставался сам Кутепов. Заманить бы «купца» в СССР, да под показательный пролетарский суд отдать! От такого удара беляки до смерти кровью не отплюются.

История и вправду была хороша. Зотова восхитилась чекистской лихостью, но ненадолго, поскольку за первой последовала история вторая. И вот тут-то восхищаться стало нечем.

Документы таинственного Цветочного отдела ЦК были доступны только узкому кругу. Питерский диктатор Гришка Зиновьев, к примеру, в число посвященных не входил, как и «любимец партии» Бухарин. Однако для Валериана Куйбышева, Недреманного Ока партии, тайн не существовало. Среди прочих дел, ведомство Ким Петровича отслеживало вражьи голоса, особенно те, что перемывали кости руководству РКП(б). Очень рано, еще с осени 1917-го, наметилась любопытная закономерность. О германских связях Вождя не писал только ленивый, несмотря на то, что никаких доказательство «шпионажа» обнаружить не удалось. Немцы подкармливали русских революционеров, но чрезвычайно скупо, предпочитая тратить золотые шпионские марки на далекую Мексику и вечно бунтующую Ирландию. России доставались крохи, шедшие главным образом финнам и украинцам. «Народный министр» эсер Чернов тоже отметился у немецкой кормушки, причем так, что Керенский, даром что романтик, запретил знакомить того с секретными документами. Но о «немецком следе» и продавшемся германскому Генеральному штабу Вожде упорно продолжали писать, фальсифицируя документы и выдумывая откровенную чушь. О связях же великолепного товарища Троцкого вражеские газетчики молчали, словно кто-то всесильный прищемил их болтливые языки. А рассказать было о чем. Лев Революции, прозываемый также Агасфером, прожил жизнь бурную и яркую, вполне достойную шпионского романа. Но никого почему-то не заинтересовали ни невероятные побеги из ссылки, ни золотые ручейки, стекавшиеся к малоизвестному эмигранту, ни очень любопытные знакомые, включая будущего убийцу эрцгерцога Франца-Фердинанда и американского госсекретаря.

За год до начала революции Троцкий прибыл в Северо-Американские Штаты, где немедленно, в обход всех правил, получил американское гражданство. Весной 1917-го он отбыл в Россию во главе целой группы свои сторонников с толстой пачкой долларов в кармане и чековой книжкой. И то и другое изъяли подозрительные англичане, однако самого Льва им пришлось отпустить по просьбе полковника Хауса, личного друга Президента САСШ. Вступив в большевистскую партию, будущий Лев Революции поспешил расставить своих «американцев» на ключевые посты. Товарищ Куйбышев предложил Ольге сравнить два списка: эмигрантов из «пломбированного вагона», приехавших с Вождем, и людей Троцкого, приплывших с ним одним пароходом. Кадры Председателя Реввоенсовета смотрелись куда заметнее.

Весной и летом 1918-го, когда войска Антанты уже начали интервенцию, возле Троцкого продолжали крутиться агенты «союзников». Арест им не грозил. Английскому шпиону Сиднею Рейли Троцкий помог устроиться в ВЧК, а позже, когда за англичанином началась охота, отдал на попечения Федорова, будущего руководителя Треста. Тогда же чекисты сумели выйти на одного из «американцев» – Володарского-Гольдштейна, прямо связанного с американской разведкой. Высокопоставленного шпиона даже не решились арестовать. Пришлось срочно организовывать «теракт».