Текст книги "Вызов"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Пусто, – констатировал Николай. – Может, и вправду в Америку подались?

Внезапно откуда-то снизу послышался стук. Стук был не сильный, на несколько секунд он прекратился, затем возобновился снова. Келюс, достав браунинг, снял его с предохранителя.

– Не надо, – тихо сказала Ольга, положив ладонь на руку Николая. – Мы здесь гости…

Лунин подумал и убрал пистолет. Они спустились ниже, туда, где должен быть первый этаж. Двери, ведущей на улицу, не было, вместо нее находилось странное сооружение, похожее на тамбур. Вход был закрыт наглухо, рядом стояли стул и тумбочка, над которыми висела эмалированная табличка: «Предъяви пропуск». Надпись показалась Келюсу особенно нелепой. Стук шел откуда-то сбоку. Лунин осмотрелся и понял: он доносится справа, где лестничная площадка образовывала небольшой тупик. Николай поднес палец к губам, Ольга кивнула, и они, стараясь ступать как можно бесшумнее, заглянули за угол.

Тупик кончался дверью. Оттуда лился неяркий электрический свет, тихо играла музыка и слышался стук. Келюс, знаком велев Ольге подождать, осторожно подошел поближе.

Дверь была полуоткрыта. Николай заглянул туда и сразу же понял, откуда эти странные звуки. За дверью находилась сапожная мастерская.

Большая комната была заставлена старинными столами, стеллажами и стульями, на которых в беспорядке лежала самая разнообразная обувь. Больше всего Николая поразили сапоги – большие, высокие, какие в его время уже никто не носил. В углу стоял старый радиоприемник с большой темной тарелкой-динамиком, откуда и доносилась музыка. В другом углу шипел примус, на нем были закопченный медный чайник и высокая консервная банка с рваными краями. На белых, грубовато побеленных стенах висели заботливо убранные в рамочки вырезки из иллюстрированного журнала, судя по формату «Огонька». Всмотревшись, Лунин узнал «Утро в сосновом лесу» Шишкина и «Ворошилов на прогулке» Александра Герасимова. Вырезки были старые, краски успели выцвесть, а бумага – покоробиться от времени.

Посреди мастерской на высоком темном стуле со странной спинкой, напоминающей силуэт готического собора, сидел пожилой человек в фартуке темно-синего цвета, под которым Николай заметил застиранную гимнастерку. Очки человек в фартуке сдвинул на лоб, внимательно разглядывая грандиозных размеров подметку, поднося ее при этом чуть ли не к самому носу.

– Не годится, – пробормотал он сердито, подметка полетела куда-то в угол.

– Хотел бы я знать, куда это большевики подевали хорошую кожу!

– Добрый день, – осторожно проговорил Николай. Все это было непонятно, но странный сапожник оказался единственным, к кому он мог обратиться за объяснениями.

Сапожник не спеша нацепил очки на нос, внимательно поглядел на Келюса и покачал головой: – А, товарищ Лунин, если не ошибаюсь? Тот самый товарищ Лунин, который так не любит Советскую власть?

Он говорил не спеша, тщательно произносил каждое слово, слегка дирижируя при этом правой рукой, словно задавая темп.

– Наверное, тот самый, – рассудил Келюс, – а что, я тут очень знаменит?

– Не преувеличивайте значение собственной личности, товарищ Лунин. Сапожник снял очки и спрятал их в старый кожаный футляр. – Все равно творцом истории будут не товарищи Лунины, а наш великий советский народ. А поэтому, товарищ Лунин, зови барышню и заходи, гостями будете…

Келюс, автоматически отметив, что странный сапожник сказал не «девушка», а «барышня», подумал о том, что стены в этом доме близки к полной прозрачности. Он кивнул Ольге, и они вместе переступили порог мастерской, где пахло кожей, табаком и еще чем-то странным, но по-своему уютным.

– Добрый день, сударь, – вежливо произнесла Ольга, усаживаясь на стоявшую у входа старую табуретку.

– Здравствуйте, барышня, – кивнул сапожник и усмехнулся. ~ Я вижу, вы попали в не очень надежную компанию. Товарищ Лунин – человек неустойчивый в политическом, отношении… то белым помогает… то красным помогает. По-моему, он просто двурушник.

Высказав это тяжкое обвинение, сапожник взял молоток и ударил по подошве гигантского сапога, торчащего на распорке. Затем, критически поглядев на сапог, он отложил в сторону молоток и покачал головой: ~ Форменный двурушник… Чаю выпьете?

– Будем, – согласился Николай. Болтовня странного сапожника ничуть не задела. Он лишь подумал, что куча обуви на столе и стеллажах как-то не соотносится с абсолютно пустым подъездом. Впрочем, большая часть заказов (если, конечно, это были заказы) уже успела покрыться толстым слоем пыли. Между тем сапожник, сняв чайник с примуса, принялся колдовать с заваркой.

– Индийский, – проговорил он удовлетворенно, заливая кипяток в маленький заварной чайничек. – Настоящий «Роял»! А наши знатные чаеводы все еще выращивают не чай, а банные веники. Ордена им давай, премии давай… А все равно – веники…

Заварив чай, он извлек из небольшого сундучка мешочек, в котором оказался колотый сахар. Сахар был высыпан в треснутую тарелку с широким синим ободком.

Чай пили из жестяных кружек. Правда, для Ольги хозяин мастерской нашел большую красивую чашку с изображением распустившего хвост павлина.

– Значит, бегаешь, Лунин? – поинтересовался сапожник. – Политическое убежище просишь? А зачем бегаешь?

Келюс пожал плечами. Ответить было нелегко.

– Дядя твой приходил. – Николай понял, что его собеседник имеет в виду Петра Андреевича. – Говорит, есть такой двурушник, мой внучатый племянник. ЧК его ищет… Все его ищут… А почему ищут?

Сапожник с треском раскусил кусок сахара и хлебнул чая.

– А потому ищут, – назидательно произнес он, подняв вверх указательный палец, – что товарищ Лунин решил стать умнее всех. Правильно ли это?

Подумав, он ответил сам: – Нет, неправильно! А почему неправильно? Во-первых, потому, что товарищ Лунин просто не в силах стать умнее всего нашего советского народа. А во-вторых, сколько бы товарищ Лунин ни читал всякой клеветнической подметной литературы, все равно ничего ему ровным счетом не узнать!

Сделав такой вывод, хозяин мастерской допил чай и достал пачку папирос «Казбек». Келюс, подивившись такой музейной редкости, тоже закурил.

– Много ли узнал товарищ Лунин? – продолжал сапожник, пуская кольца дыма в потолок. – Нет, не много. И напрасно отдельные паникеры видят в товарище Лунине какого-то Аттилу. Это не просто смешно. В политическом отношении это просто вредно…

– Вот, например, прочитал товарищ Лунин гнусные лживые бредни о нашем великом Вожде, – вел далее сапожник. – Много ли он понял? Нет, ничего не понял! А почему не понял? Нам кажется, этому виной его мелкобуржуазная сущность…

Похоже, этот вывод доставил сапожнику немалое удовлетворение. Он глубоко затянулся папиросой и выпустил в воздух полдюжины трепещущих колец дыма.

– А почему старшие товарищи по партии не поправили товарища Лунина? – в тон хозяину спросил Николай. – Где их большевистская сплоченность? Почему они бросили товарища Лунина одного?

Сапожник, искоса поглядев на Келюса, погрозил ему пальцем. Затем затушил окурок в большой консервной банке, служившей пепельницей, и вздохнул: Извините, дорогие гости, заболтался. Стар стал совсем. Ботинки чинить будем?

Келюс автоматически поглядел на свои кроссовки.

– Ой, у меня здесь что-то прогорело! – растерянно произнесла Ольга. На ее правой кроссовке сбоку темнело пятно такое же, как на куртке.

– Снимайте, барышня, – распорядился сапожник. – Здесь коврик, ставьте ноги.

Взяв кроссовку и критически оглядев ее, он стал копаться в большом ящике, забитом различными лоскутками, кусками кожи и старыми под» метками.

– Тайвань, – констатировал он, вновь поглядев на кроссовку. – Проклятые чанкайшисты, лютые враги китайского народа…

Он вновь занялся содержимым ящика, затем извлек оттуда несколько кусков кожи и принялся за работу.

– Тайвань, – бормотал он. – Агенты американского империализма… Поджигатели войны…

Ничего, будет как новая! Эх, товарищ Лунин, почему молчишь? Почему барышню не развлекаешь? Эх, молодежь, молодежь… Барышня сидит, красавица, умница, а он молчит, как член Политбюро на съезде Болгарской компартии… Хотите, барышня, я вам сказку расскажу?

– Хочу. – Ольга даже улыбнулась. Было заметно, что странный сапожник произвел на нее неплохое впечатление.

– В некотором царстве… – не торопясь начал он, бросив насмешливый взгляд на Келюса, – в некотором государстве жили-были большевики…

Похоже, начало сказки несколько удивило Ольгу. Самому же сапожнику оно, очевидно, понравилось. Он цокнул языком и продолжил: – Были они все сильные, смелые и морально устойчивые… И были среди них два друга, два кунака…

Лицо его вдруг стало жестким, улыбка исчезла, он на минуту замолчал, а потом вновь улыбнулся: – Один из них – просто большевик. Рядовой солдат нашей славной партии… А вот второй был настоящий джигит… Богатырь! Один – десять жандармов мог связать. Из любой тюрьмы убегал… Пытали враги его, иголки под ногти загоняли – ничего не сказал. Герой был!.. И полюбил за это его сам великий Вождь. Сделал его своим другом. Посылал на самые секретные задания…

Сапожник покачал головой и вздохнул: – Только вот однажды приходит этот герой к своему другу и говорит: «Узнал я, что Вождь наш вовсе не Вождь. Сам, – говорит, – не верю, А правда. Умер наш Вождь давным-давно, а на его месте сидит какой-то товарищ Вечный…» Произнеся это странное имя, сапожник нахмурился: – Его друг не поверил. Что значит: Вождь – не Вождь? Какой такой товарищ Вечный? Только вскоре поехал этот герой на велосипеде. Хорошо ездил, в дождь ездил, в бурю ездил… А тут поехал – и попал под грузовик. Бывает, конечно…

Сапожник помолчал и заговорил вновь, еще медленнее, взвешивая каждое слово: – Друг его к тому времени большим человеком стал. Сам не хотел товарищи выбрали. Познакомился с бумагами… Как вот потом товарищ Лунин познакомился. И понял…

Что именно понял этот сказочный герой, сапожник не уточнил. Он перешел к верстаку, где стояла швейная машинка, и начал застрачивать латку на кроссовке: – А потом Вождь умер, – наконец заговорил он, – кто плакал, а кто радовался. Похоронили его, речи сказали. А он потом приходит…

– Как? – не выдержал Келюс. – Кто приходит?

– Приходит и говорит, – не отвечая ему, продолжал сапожник: – «Я, говорит, теперь вместо тебя буду. Тот Вождь уже не нужен, у нас будет новый Вождь. Но это буду тоже я… А ты, дорогой, много знать стал. Прямо как друг твой, который на велосипеде ездить не умел…»

– И что? – вновь не выдержал Николай.

– А ничего, товарищ Лунин. Этот «Карман» уже работал. Пока товарищ Вечный снова власть брал, кое-кто успел выбраться. Кто уехал в эту… Утопийскую Советскую Социалистическую Республику… А кто здесь сапоги латает…

– А товарищ Вечный?

– А что товарищ Вечный? – удивился сапожник. – Он на то и Вечный. Правит сколько хочет, потом выбирает себе нового… И снова правит… А того…

Сапожник поднес ребро ладони к горлу. Впрочем, Келюс и так понял, что этот странный человек имеет в виду.

– Тайна Больших Мертвецов! Сапожник явно услыхал его слова, но никак не отреагировал.

– А зачем этому Вечному скантр? – не отставал Лунин.

Хозяин мастерской помолчал, а затем задумчиво проговорил: – А мы его тоже спрашивали, зачем на всякую научную ерунду деньги тратить? Деньги эти, товарищ Лунин, кровью доставались. А он говорит: «Дураки, нам сила нужна… Большая сила…»

– Око Силы, – подсказал Келюс.

– Большая сила, – повторил сапожник. – А скантр эту силу в фокус соберет и куда надо направит. В Крыму поставишь – до самой Греции доберешься… Это тебе, товарищ Лунин, не листовки Коминтерна…

– А что это за Утопийская Республика? – поинтересовался Николай, никогда раньше не слыхавший о таком государстве.

– Утопия, товарищ Лунин, – всегда утопия! – отрезал собеседник. ~ Циолковские хреновы! Сидят, коммунизм строят и меня ругают. Пусть строят. Поглядим…

Он поставил последний стежок, отрезал нитку и внимательно осмотрел кроссовку: – Прошу, барышня! Не хуже, чем у проклятых империалистов!

Ольга нерешительно взяла кроссовку, примерила и вежливо поблагодарила, осведомившись, сколько должна за работу.

– Э-э, – махнул рукой сапожник. – Какая это работа! Носите на здоровье. Ну и обувь теперь делают! Один смех! Может, тебе, товарищ Лунин, сапоги сработать? Хочешь – яловые, хочешь – хромовые?

– Спасибо, – поблагодарил Келюс вставая. ~ Мы, наверное, пойдем… А где теперь можно передохнуть?

– Заходи куда хочешь? Тебе какие ключи дать?

Он кивнул на стену, где под номерками висело несколько десятков разнообразных ключей. Николай не глядя ткнул куда-то в середину, получил ключ и откланялся. Ольга также встала и пожелала хозяину всего наилучшего.

– Смотри, товарищ Лунин, – проговорил сапожник им вслед. – Береги барышню! С такой барышней только смелый джигит гулять может…

Они вышли на лестничную площадку. Келюс остановился, стараясь немного собраться с мыслями. Ольга также молчала, время от времени вопросительно поглядывая на Лунина.

– Кто это был, Николай? – спросила она наконец. – Я… я не поняла ничего. Он говорил о каких-то страшных вещах. И нас он, кажется, знает…

– Да, – кивнул Келюс. – Знает… Что-то много о нас, бином, здесь известно!.. Делать нечего, не назад же возвращаться…

– Вспомнила! – вдруг сказала Ольга. – Я видела его портрет у вас в книжке! У вас в квартире! Ну конечно, я даже вспомнила, как его зовут…

– Я тоже… Пойдемте, Ольга, и в самом деле надо передохнуть.

Квартира находилась на третьем этаже. Дверь была запечатана, но, к счастью, не заколочена. Внутри оказалось пусто, пыльно, было заметно, что здесь долгое время никто не жил. Никаких вещей, кроме старой скрипящей мебели, в квартире не осталось, только в прихожей на полу лежал пожелтевший номер «Известий». Келюс взглянул на газету: она вышла в октябре 1961 года.

– – Здесь, кажется, есть диван, – сообщил Лунин, осмотрев квартиру, отдыхайте, Ольга, а я на кресле пристроюсь…

– Николай, здесь ведь жили люди, – заметила Ольга, присаживаясь на старый диван с выпирающими из боков пружинами. – Куда они все делись?

– Похоже, уехали в эту самую, бином, Утопийскую Советскую, – предположил Келюс, пытаясь поудобнее устроиться в большом рассохшемся кресле.

– А где это? Ведь про Утопию писал, кажется, Томас Мор…

– Писал, – согласился Лунин, – сапожник упомянул Циолковского… Боюсь, эта Советская Социалистическая Республика неблизко. Хотя все это, признаться, похоже на желтый дом…

~ А помните, Николай, то письмо, – вдруг сказала Ольга, – из сумасшедшего дома?.. Неужели тот человек был прав?

– Не знаю. Думаю, все же, Ольга, тут что-то другое. Марсиан покуда встречать не приходилось, а вот всяких прочих…

Они заснули быстро. Ольга спала спокойно, без сновидений. Келюс же несколько раз просыпался: рана на левой руке болела, причем боль растекалась по телу холодом, задевая сердце, перехватывая дыхание. Наконец Николай забылся. Перед глазами закружился странный хоровод знакомых и незнакомых лиц. Мелькнула грустная, бледная Кора, из темноты проступило мертвое, строгое, с закрытыми глазами, лицо Михаила Корфа, и вдруг знакомый ужас охватил Келюса: он увидел прямо перед собой страшный, ухмыляющийся лик майора Волкова. Тут же послышался далекий стук, Николай понял, что нужно немедленно просыпаться, но, уже выныривая из сонной одури, успел услыхать слова князя Полоцкого: – Теперь ты такой же, как и мы, Лунин! До встречи!

Келюс, пошатываясь, встал, пытаясь сообразить, где находится. Стук в дверь повторился. Николай, наконец все вспомнив, пошел открывать. Только у самой двери он сообразил, что не мешало бы захватить пистолет.

– Коля! – услыхал он знакомый голос. – Коля! Это я, открой!

Лунин собрался открыть, но все же передумал. Вернувшись в комнату, он достал из кармана куртки браунинг и подошел к двери.

– Вы один, Петр Андреевич? – спросил он, стоя вплотную к стене, как когда-то учил его Михаил Корф.

– Коля! Открой! Я один, открой! Николай открыл дверь и быстро сделал шаг назад, не опуская пистолета. Петр Андреевич вошел в переднюю, озабоченно выглянул наружу, прикрыл дверь и только тут заметил оружие.

– Ты что, Коля? – произнес он испуганно, почему-то оглянувшись на запертую дверь. – Это же я!

– Вижу, – спокойно заметил Келюс. – Оружие у вас есть?

– Ну, – сразу сник гость, – вообще-то…

– Вынимайте и бросайте на пол. И не вздумайте, бином, дергаться!

Петр Андреевич, поглядев на родственника с нескрываемым испугом, стал вытаскивать из кармана пиджака большой черный пистолет неизвестной Келюсу системы. Руки плохо слушались, и пистолет упал на пол прямо к его ногам. Николай отступил еще на несколько шагов и скомандовал: – Идите прямо и не оборачивайтесь. Зайдите в комнату и сядьте на стул.

– Руки поднять? – покорно спросил Петр Андреевич. Келюс не ответил, и он послушно выполнил приказ. Николай подобрал пистолет.

– 3-здравствуйте, – выдавил из себя Петр Андреевич, войдя в комнату и увидев Ольгу, которая, только что проснувшись, с удивлением смотрела на неожиданного гостя.

– Добрый вечер, – растерянно ответила она и тут увидела Келюса, который входил в комнату, держа оба «ствола» наперевес. – О, Господи, Николай, что это?

– Родственное свидание, бином, – пояснил Келюс, усаживаясь в кресло. Прошу знакомиться, Ольга: это мой, так сказать, самый близкий родственник – Лунин Петр Андреевич. Здешний старожил и мой большой доброжелатель. Кстати, ваш тоже. Я не ошибаюсь, дядя?

Петр Андреевич вздрогнул, поглядел на Ольгу испуганными глазами, но ничего не сказал – Ну так что, Петр Андреевич? – продолжал Келюс. – Что интересует вас теперь? Прошлый раз вы оказались неплохим пророком, меня довольно быстро вычислили. Или и тут, бином, без вас не обошлось?

– Как ты мог так обо мне подумать, Коля? – горячо заговорил Петр Андреевич. – Ты сейчас в… очень сложном положении. Эти бумаги тебе не сохранить даже здесь… Отдай их мне сейчас, и я тебе помогу. Пойми, с бумагами тебе отсюда не выйти!..

– Значит, вы поможете мне скрыться? Петр Андреевич с готовностью кивнул.

– Только, понимаете ли, дядя. Если вы заметили, я здесь не один.

– Давай выйдем, Коля, – предложил Петр Андреевич, вновь испуганно поглядев на Ольгу. – Я должен сказать тебе пару слов…

В коридоре он отвел Келюса в дальний угол, зачем-то оглянулся по сторонам и зашептал: – Коля, уходи немедленно… Оставь ее! Ты с нею погибнешь! Ты даже не знаешь, кто она!

– Знаю, меня уже, бином, информировали. Ольга попала сюда по тайному Каналу, и ею кое-кто заинтересовался. Как я понял, вы тоже.

– Да при чем тут Канал! ~ крикнул Петр Андреевич, вновь испуганно оглянувшись. – Она… Она… Пойми, Коля, ты с ней не спасешься. Ее… ее приговорили к смерти… Там, где она была… И когда у нас, там, где я сейчас живу, узнали о ней… В общем, Коля, ее уже ничто не спасет. Подумай о себе…

– Уже. Подумал, дядя.

– Мальчишка, – выдохнул Петр Андреевич. – Не хочешь думать о себе, так подумай хоть обо мне! У меня ведь сын… Оставь ее, отдай мне бумаги и уходи…

– А теперь слушайте внимательно, – заговорил Келюс, и от его тона Петр Андреевич замер и сделал шаг назад. – Сейчас мы спускаемся вниз и уходим. Вы покажете куда. На всякий случай вы идете с нами. Если там засада, первые пули полетят не в меня и не в Ольгу. Это понятно?

– Ты никуда не уйдешь, Коля, – покачал головой Петр Андреевич. – Там… снаружи… тебя уже ждут. Здесь… здесь тоже…

~ Значит, ляжем вместе, – невозмутимо ответил Николай. – Ничего, у вас ведь остался сын, правда? Так что кто-то из Луниных уцелеет.

Петр Андреевич взглянул на Келюса, в глазах его плавал ужас.

– Ну так что, дядя? – поинтересовался Лунин. – Еще успеем уйти? Или забаррикадируемся и устроим Фермопилы? Стреляю я, конечно, неважно, но тут не промахнусь.

– Я… я лучше уйду, – бормотал Петр Андреевич. – Делай что хочешь.

– Кто же вас выпустит, дядя! – усмехнулся Келюс. – Идти – так вместе. Ну как?

Они вернулись в комнату молча. Петр Андреевич смотрел куда-то на пол и вздыхал. Ольга испуганно поглядела на них, но Келюс, улыбнувшись в ответ, взял с кресла свою куртку.

– Собирайтесь, Ольга, – сказал он, – вынимая из-за кресла «дипломат». Попутешествуем…

Они вышли из квартиры. Первым шел Петр Андреевич, за ним – Келюс с браунингом, следом Ольга, неся «дипломат»; левая рука Николая болела, и он понял, что не удержит даже такую тяжесть.

В подъезде было тихо. Келюс взглянул на Петра Андреевича, тот отрицательно покачал головой: – Их еще нет, Коля… Но они могут вот-вот прийти… Все ходы закрыты…

– А квартира двести одиннадцать? – Они перекрыли дверь, – вздохнул Петр Андреевич. – Есть, правда, один путь, но им давно не пользовались. Говорят, там бывает… Но я этому не верю…

– Вот и посмотрим, – рассудил Николай. – Пошли!

На площадке первого этажа Келюс велел Ольге подождать, а сам с Петром Андреевичем, который стал тих и послушен, заглянул за угол. Но дверь в мастерскую оказалась заперта, и поверх нее были наклеены свежие бумажные ленты с синими печатями. Келюс порылся в кармане, достал взятые у таинственного сапожника ключи и отдал дяде. Тот молча кивнул.

Они спустились ниже, там, в Доме на Набережной, располагался подвал. Здесь тоже был подвал, куда вела огромная железная дверь. Николай, дернув за ручку, убедился: замок сработан на славу. Приглядевшись, он понял, что это не обычный замок, 'который можно встретить в подъездах, а цифровой.

– Ну я же говорил, – вполне искренно вздохнул Петр Андреевич. – Они все перекрыли…

– Откройте. – Келюс не спеша поднял ствол браунинга.

– Коля… Коля, – зашептал Петр Андреевич, – мы же родственники!.. Что ты делаешь!.. Неужели из-за какой-то…

Лицо Келюса дернулось, рука с пистолетом дрогнула, и Петр Андреевич, не договорив, замолк.

– Открывайте, дядя! Я вас очень прошу…

– Коля, ты же коммунист, – забормотал Петр Андреевич, поглядывая по сторонам, словно ожидая кого-то. – Ты же внук Николая Андреевича! Был бы он жив, он объяснил бы тебе…

В подъезде хлопнула дверь, послышались быстрые шаги, и молодой, мальчишеский голос крикнул: «Где они?»

– Считаю до трех, дядя. – Лунин взвел курок.

– Ты… меня… из-за нее… из-за этой… – прохрипел Петр Андреевич.

– Да. И там, куда вы попадете, ваш друг Николай Иванович Бухарин объяснит, что я был прав. А с дедом вам лучше не встречаться… Открывайте!

Петр Андреевич с надеждой повернул голову к выходу, но те, кто вошел в подъезд, минуту посовещавшись, поспешили наверх. Петр Андреевич вздохнул и стал набирать код на черной железной панели. Это тянулось невыносимо долго, наконец замок клацнул, и дверь не спеша стала открываться.

– Налево, – проговорил Петр Андреевич. – По коридору до конца – и направо, там увидишь… Уходите…

– Сейчас. – Николай кивнул Ольге, чтобы она была готова. – Отдайте мне пропуск, Петр Андреевич. Вам он покуда ни к чему.

Тот хотел возразить, но, поглядев на Келюса, достал из нагрудного кармана значок с усатым профилем, точно такой, какой был зашит в ладанке. Николай усмехнулся, сунул его в карман куртки и шагнул за дверь. Порог был высокий.

Келюс взял у Ольги «дипломат», потом подал ей руку. Петр Андреевич, убедившись, что его оставили в покое, быстро повернулся и побежал вверх по лестнице.

– Все в порядке, Ольга, – вздохнул Николай. – Сейчас бы дверь…

Он попытался закрыть дверь одной рукой, но тяжелая железная плита не поддавалась. Ольга поставила «дипломат», и они надавили на дверь вдвоем. Наконец замок клацнул и закрылся. Келюс критически оглядел его, заметив, что под замком вмонтирован тяжелый стальной засов. Николай с трудом задвинул его и удовлетворенно хмыкнул. Теперь открыть двери снаружи можно было разве что с помощью газорезки.

– Ну ладно. Где это мы?

– Какой-то подвал, – сказала Ольга, оглядываясь вокруг. – Вроде бы никого нет…

Узкий, хотя и высокий коридор тянулся далеко-далеко. Там, вдали, его конец терялся; на всем протяжении коридора было абсолютно пусто. По стенам стелились какие-то кабели, каждые десять метров в потолок была вмонтирована небольшая лампочка в металлическом плафоне.

– Ну что, пошли? ~ предложил Келюс. – Нам вроде бы налево.

– Давайте передохнем, Николай. Минуту, не больше…

Они присели прямо на посыпанный песком пол. Келюс закурил и тут же поморщился: боль захлестнула горло, сигаретный дым не доставлял никакого удовольствия.

– Николай, – вдруг заговорила Ольга, – я слышала, о чем вы говорили в коридоре. Вам надо было отдать бумаги…

– Ну да, – кивнул Лунин, – может, и вас еще оставить?

– Да. Этот… ваш родственник прав. Мне действительно негде укрыться. Из-за нас… из-за нашей семьи… уже погибли люди. Теперь я осталась одна… Не хочу, Николай! Я вам очень благодарна, но так дальше нельзя, уходите! Возьмите мое кольцо, оно вам может пригодиться. И оставьте мне браунинг, если можно…

– Угу, – хмыкнул Келюс, – и румынский оркестр, бином! Чтобы Шопена играть… Знаете, Ольга, вот кого не люблю, так это паникеров. И вообще надо идти, поговорили…

– Вы благородный человек, Николай, – тихо заметила Ольга. – Вы настоящий дворянин. Но поймите, нам вдвоем все равно не уйти.

– Кто я? Знаете, Ольга, я вас позже познакомлю с воином Фроатом. Так вот он не просто дворянин, а настоящий царевич дхарский… А я – увольте. Хорошо, что мой дед вас не слышит. Все, поговорили! И вообще скоро я свалюсь, так что вам придется меня тащить. Так что готовьтесь…

– Не волнуйтесь, Николай, – совершенно серьезно ответила девушка. – Я вас дотащу, если понадобится. Я ведь работала в госпитале…

– Ну просто гениально, – заключил Келюс вставая. – Кстати, вот вам браунинг. Услышите шум – бейте не задумываясь.

Они шли по длинному коридору. Лунин шел первым, держа руку в кармане куртки, где лежал отобранный у Петра Андреевича пистолет. Боль временами становилась невыносимой, и Келюс вновь отдал «дипломат» Ольге. Но все равно идти было трудно, и Николай крепко сжал зубы, чтобы не стонать.

Время от времени коридор пересекали поперечные подземные переходы, также освещенные рядами лампочек под жестяными плафонами. Каждый раз, подходя к очередному перекрестку, Келюс осторожно заглядывал за угол, но опасения были напрасны, все было тихо. Внезапно ухо уловило отдаленный крик. Николай остановился и приложил палец к губам. Крик повторился, Келюс выхватил из кармана пистолет.

– Что случилось, Николай? – прошептала Ольга, недоуменно оглядываясь.

– Разве вы не слышите? Кто-то кричит!

– Я ничего не слышу. Здесь тихо! Николай вновь прислушался. Вдалеке кто-то плакал, слышались грубые голоса, а затем вновь раздался душераздирающий крик. Келюс вздрогнул и посмотрел на девушку, та отрицательно покачала головой.

– Значит, брежу, ~ стараясь быть спокойным, рассудил он. – Извините, Ольга… Пойдемте дальше.

Коридор казался бесконечным, крики не утихали, и временами Келюс начинал думать, что он действительно бредит. Внезапно возле одного из перекрестков он услыхал звук шагов. Кто-то шел по проходу.

– Назад, – шепнул он, но было поздно. Из-за поворота показались трое, при виде которых Келюс прижался к стене, пытаясь заслонить девушку. Пистолет, который он забыл снять с предохранителя, застыл в его руке.

Двое незнакомцев держали в руках короткие карабины с блестящими лакированными прикладами. Но даже не это поразило Николая. Они были одеты в странную форму без погон с большими лазоревыми петлицами, какую Келюс видел только в кинофильмах.

Эти двое конвоировали третьего – невысокого человека, руки которого были схвачены сзади стальными наручниками. Конвоируемый шел пошатываясь, и один из людей в форме лениво толкнул его прикладом.

– Николай, что с вами? – услыхал Келюс удивленный голос Ольги и понял, что девушка ничего не видит. – Здесь никого нет, Николай! Пойдемте.

Келюс помотал головой, но видение – если это было видение – не пропало. «Лазоревый» вновь толкнул человека в наручниках, и они миновали перекресток. Внезапно один из конвоиров посмотрел на Келюса, затем повернулся и что-то сказал другому. Теперь уже оба человека в форме смотрели в его сторону, и Лунин с ужасом понял, что они его видят.

– Ольга, – шепнул он, прижимаясь затылком к холодной стене. – Я, кажется, уже дохожу…

Девушка достала платок и вытерла холодный пот, проступивший у него на лбу. Келюс задыхался. Он видел, как конвоиры о чем-то переговариваются, слышал их растерянные и злые голоса, затем один из них стал поднимать карабин, Николай понял, что пуля в этом карабине – настоящая. По крайней мере для него.

Внезапно Ольга, с тревогой смотревшая на побелевшее лицо Келюса, что-то зашептала, и в ту же секунду лица конвоиров стали расплываться, фигуры побледнели и начали медленно исчезать. Наконец они пропали без следа, и в ту же секунду стихли крики. Келюс удивленно оглянулся. В совершенно пустом подвале было тихо, только где-то вдалеке еле слышно капала вода.

– Фу-у! – покачал головой Лунин, понемногу приходя в себя. – Этак и вправду можно сквозануться…

– Я видела, что вам стало плохо, Николай, – сказала Ольга. – Я не знала, чем вам помочь. Тогда я прочла Трисвятие. Меня научила этой молитве няня…

– Спасибо няне! – Келюс чувствовал, что ему стало легче, даже боль отступила, и он смог наконец свободно вздохнуть. – Ну, пошли…

Вскоре они добрались до конца коридора. На противоположной стене висел большой распределительный щит, влево и вправо шли узкие проходы.

– Нам, кажется, направо, – заметил Лунин, и они свернули в проход, где было темно, свет шел только от одной, висевшей в самом конце коридора лампы. Они были уже на середине прохода, как вдруг Ольга замерла, схватив Келюса за руку. Стены подвала содрогнулись, откуда-то донесся грохот взрыва, лампочка, висевшая в конце коридора, закачалась.

– Дверь, – понял Николай, – наверное, гранату подвесили к замку. Пошли, Ольга. Надо успеть.

Сзади уже слышались отдаленные голоса, и Николай ускорил шаг, насколько позволяла раненая рука. Под ноги стали попадаться старые трубы, пустые банки из-под краски, какие-то ржавые бидоны. Ольга оступилась и чуть не упала, но Келюс успел подхватить ее, схватив за руку и потащив вперед. Через минуту они уже были в конце прохода перед деревянной дверью. К счастью, она оказалась не заперта. Келюс и Ольга поспешили и спустя мгновение оказались в небольшой квадратной комнате, сразу показавшейся Лунину знакомой.

Он пригляделся и вспомнил. Он уже был здесь, в этой комнате, где стояли деревянная тумбочка с инвентарным номером и старый стул, а на полу лежал маленький потрепанный коврик. Только тогда Николай заходил сюда через другой вход, который теперь был закрыт огромной стальной дверью, находившейся прямо посередине противоположной стены.

Сзади послышались крики. Келюс выглянул наружу: по проходу, освещенные слабым светом лампы, бежали несколько человек, одетых как-то странно. Уже захлопнув дверь и задвинув засов, Николай сообразил, в чем дело: они были в черных куртках, которыми костюмеры обычно наделяли актеров, игравших комиссаров в историко-революционных эпопеях. Впрочем, Николай тут же подумал, что похожие куртки носят и в его время, а смутный свет лампы в коридоре способен творить еще и не такие чудеса.