Текст книги "Несущий Свет"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Ну (Тэд, естественно сказал «велл»), если постараться… Стив, а что случилось? Ведь ты же еще не посмотрел Париж. К тому же, здесь Наташа… То есть хочу сказать, что здесь господин Берг…

– Да, это точно… – Косухин помолчал, стараясь подобрать слова поубедительнее. – Тэд, ты это… ну, доверяешь мне?

Валюженич даже обиделся:

– Ты же знаешь, Стив, что я, как потомок великопольских шляхтичей и американских янки, испытываю биологическую ненависть к русским, а особенно к большевикам и более всего к красному офицеру Косухину, который однажды спас одного молодого дурака на Тибете…

– Ты, Стив, это… не надо… Знаешь, не люблю, чердынь-калуга, говорить об этом, но я ведь батальоном командовал. У меня таких, как ты, пятьсот ребят было…

Валюженич на миг задумался, а затем заговорил уже совершенно иным тоном:

– Извини, Стив. Я, кажется, действительно дурак. В общем, жду приказаний, мой бригадир. Вопросы, как я понимаю, задавать не следует?

– Потом вопросы. В этом, чердынь его… Бриньогане. Завтра утром выехать сможем?

– Ну конечно… С вокзала позвоню Шарлю…

– Не надо, – Косухин резонно рассудил, что оглашать их маршрут следует как можно меньше.

– Но Стив! Если мы с тобой исчезнем, Шарль мобилизует своего отца-сенатора, а тот – всю французскую полицию вместе с Сюртэ женераль и Вторым бюро Генштаба!

– Ладно. Но скажи ему, чтоб помалкивал. И вот еще. У тебя ну… оружие имеется?

– Откуда? Я ведь мирный обыватель!

Произнеся эту фразу, Валюженич как-то странно подмигнул, а затем извлек из шкафа замотанный в тряпки револьвер и несколько обойм. За этим последовал кинжал в ножнах и кастет. Косухин лишь усмехнулся. На что-то подобное он и надеялся.

– В общем, молчу и подчиняюсь, – заключил Валюженич. – О визите к Бергу, о котором ты так ничего и не сказал, расспрашивать, как я понял, не следует…

Косухин лишь молча кивнул. Бог весть как отреагировал бы Тэд, расскажи он все, что приключилось с ним сегодня. Главное сейчас – ненадолго уехать, чтобы те, кто наблюдал за ними, потеряли след. А там видно будет…

Тэд поднял Косухина в половине шестого. Он, похоже, спал еще меньше: рюкзак был уже собран, у порога лежали две, аккуратно завернутые в мешковину, кирки, а вычищенный револьвер уложен в кобуру и тут же вручен довольному Степе. Кинжал и кастет Валюженич пристроил у себя за поясом. Последней была уложена большая карта Бретани с каким-то пометками и пухлая тетрадь, в которой, как пояснил Валюженич, он делал рабочие записи. Проблема была лишь с деньгами: у студента они оказались на исходе. Но Степа тут же нашел выход: его фунтов-стерлингов хватило бы на десять таких поездок. Поменять фунты решили в банке города Ванна, где как раз следовало делать пересадку.

Пока такси мчало их на вокзал, Косухин прикинул, что для поездки в обыкновенный провинциальный музей кирки, в общем, не нужны, но не стал заострять на этом внимания.

С вокзала Валюженич позвонил в особняк Карно, разбудил видевшего сладкий сон Шарля и кратко проинформировал его о происходящем. Тот вначале пробовал было задавать вопросы, но затем капитулировал, пообещав молчать, словно рыба, и ничего не предпринимать…

…Поезд был полупустым. В купе второго класса Тэд и Косухин оказались вдвоем, и Валюженич предложил тут же лечь спать. По его словам, наука «акэолоджи» требует умения спать в любое время дня и ночи, дабы в нужный момент быть готовым действовать в полную силу. Степа одобрил правила сей мудреной науки. Сначала он хотел предложить дежурить по очереди, но затем рассудил, что, случись чего, это не поможет. Валюженич немедленно уснул, а Степа еще долго не спал, глядя на мелькавшие за окном деревеньки, на добротные дома, крытые красным шифером, и в очередной раз жалел о том, что его знакомство с Францией складывается так неудачно. Даже рассказать оставшимся в России друзьям-товарищам, и прежде всего, конечно, давнему приятелю Кольке Лунину, будет, считай, нечего. Разве что, обрисовать забавную сценку на лесной поляне, когда Степу чуть было не сунули в мешок с кирпичами. Правда, за подобными впечатлениями можно не ехать так далеко.

После полудня пообедали в вагоне-ресторане, и отоспавшийся Тэд решил ввести своего недостаточно подкованного в науке «акэолоджи» друга в курс дел. Степа приготовился слушать: о Берге говорить рано, а кроме того, ему и в самом деле было любопытно. При всем презрении к вредному сословию интеллигентов, красный командир Косухин уважал науку, которая, как известно, приблизит светлое будущее всего человечества. Для начала Валюженич попытался объяснить Степе название своей семестровой работы. На этом рассказ замер и надолго, ибо Валюженич писал на тему: «Атрибутация памятников Псевдоартуровского круга на примере Бретани». Тут уж не помогали не мимика, ни скудный Тэдов запас русских слов.

– Ты бы попроще… – в конце концов взмолился Косухин, мысленно ругая проклятый царизм, не давший ему возможности получить должное образование. Слово «атрибутация» его особо пугало.

– Ну Стив! – Валюженич вздохнул и начал говорить помедленнее, чтобы Степа сумел не только понять, но и осмыслить услышанное. – В Западной Европе бытуют легенды о короле Артуре. Он жил давно и правил королевством, которое называлось Логрис. Этот Логрис, по одним данным, находился в Англии, но по более древним – во Франции, в Бретани… Пока понятно?

– Валяй дальше, – покуда и вправду было понятно.

– В Средние века Артура очень почитали. В Бретани было много мест, которые легенды связывали с его именем. В церквях и в частных домах хранилось много артефактов, которые, якобы, относились к Артуру и его рыцарям. Конечно, все эти вещи – более поздние, но очень интересно, как в Средние века люди себе представляли Артура и все, что с ним связано…

– Ага, постой! – кое-что начало доходить. – А ты описываешь эти, чердынь-калуга, артефакты…

– Оу йе! Конечно! Это позволит изучить развитие артуровской легенды. Ведь среди этих артефактов – оружие, украшения, даже одежда. Значит, мы можем представить, как люди тогда воспринимали Артура и все королевство Логрис…

– Ну, это я понял, – все оказалось даже проще, чем Степа думал. – Ты, значит, ездишь по музеям…

– Я уже почти все сделал. Вот только Бриньоган остался, – там музей очень старый, создан еще при Людовике XVI-ом…

– Угу-угу, – Степа сделал вид, что поверил, а затем внезапно, как это делалось при допросах пленных, рубанул: – А кирками ты, Тэд, решил чего, в витринах музейных ковыряться?..

– Кирки… – растерялся Валюженич. – Понимаешь, Стив, для нас археологов, инструмент очень важен. Настоящую археологическую кирку в провинции найти трудно. Лопаты достать можно, а вот кирку я обычно беру с собой…

Он затих, потом вздохнул и начал рассказывать о главном.

За эти пару месяцев Валюженич объездил почти всю Бретань – и не зря. Он работал не только в музеях, но и в библиотеках и архивах, среди которых встречались и незнакомые его коллегам. В одном из них Тэду удалось найти рукопись XII века, в которой совсем по-другому рассказывалась история Логриса.

– Понимаешь, Стив, во всех легендах логры – это обыкновенные люди. А в этой рукописи я прочитал, что они – тристеры, то есть могут менять свой облик. Пришли они откуда-то с востока, а затем, после смерти Артура, вернулись назад. Настоящее название их – дэрги. Там даже приводится несколько заклинаний на языке дэргов – я их переписал, – это, похоже, действительно какой-то древний язык. В общем, эти логры-дэрги какое-то время повелевали обычными людьми, причем творили настоящие чудеса. Во всех легендах об Артуре сказано, что он смог вытащить впаянный в камень меч одной рукой…

– Ну мало ли чего, чердынь-калуга, рассказывают! – пожал плечами реалист Степа.

– Йе, конечно! Но что интересно – я рассказывал об этих дэргах шефу – мсье Роберу, и тот показал мне выписку из одной византийской рукописи, где говорилось о том же, только дэрги там назывались «дарами». Значит, эту легенду знали и в Византии!

– Дары! – что-то знакомое промелькнуло в памяти. Степа где-то уже это слышал, правда не обратив тогда особого внимания. Валюженич продолжал с увлечением рассказывать о том, насколько его находка позволит изменить всю историю складывания легенд артуровского цикла, но Косухин не слушал:

«Вспоминай, – приказал он себе. – Дэрги – необычные люди, вернее, совсем не люди. Они способны творить чудеса… Да! Они способны творить чудеса, разгонять оборотней, у них есть какие-то амулеты, и о них написал статью один ссыльный учитель!»

– Родион Геннадиевич! Ну конечно!

Тэд удивленно умолк, а Степа медленно, чтобы не сбиться, стал пересказывать все, что сумел вспомнить: об учителе-дхаре из таежного села, в поселке Якша на Урале, где живут потомки дхаров и молятся возле какого-то Дхори Арха, о Перстне Духов, которых Родион Геннадиевич называл «вагры»…

Валюженич слушал с открытым ртом, затем судорожными движениями выхватил блокнот и начал набрасывать понятные лишь ему стенографические значки. Наконец он перевел дух:

– Стив! Что ж ты молчал! Это же!.. Это же…

– Да откуда мне было знать, что это, чердынь-калуга, тебе интересно?

– вполне резонно возразил Степа. – Ну, легенды… Ты же сам говоришь, что эти дэрги пришли с востока.

Он как раз к месту вспомнил, что Родион Геннадьевич что-то говорил о своей статье, которая была издана в… И тут память наконец отказала. Косухин лишь сообщил, что статья напечатана в каком-то журнале, имевшем отношение к Академии Наук.

– Оу, так это наверно «Известия Императорской Академии Наук»! – Тэд сделал пометку в блокноте. – У нас в библиотеке есть все комплекты, пересмотрю за час! Хорошо, что я научился немного читать по-русски! Ну, Стив!

Косухин, впрочем, не числил за собой особых заслуг. Дары-дэрги – пользы и особого толку в этих сказках он не видел. К тому же, покуда ничего не было сказано о кирках, о чем он не преминул намекнуть Тэду. Тот вздохнул:

– Оу, Стив, ты заставляешь меня признаваться в покушении на закон. Если меня задержат, то получу на всю катушку…

Тут уже Степе стало интересно. Валюженич вновь вздохнул и продолжил рассказ.

В этой же рукописи он прочел о том, что логры-дэрги владели четырьмя священными реликвиями, которые они привезли с востока. Эти реликвии, вернее таившаяся в них сила, позволяли дэргам удерживать власть над людьми. Первая из них – знаменитый меч, который позже принадлежал Артуру.

– В поздних рукописях его называли «Эскалибур» – втолковывал Тэд, – но в этой книге он назван просто Темный Меч. Он давал силу поражать врагов на расстоянии.

Косухин согласился, что подобное оружие вполне могло бы пригодиться и в двадцатом веке.

– Потом – знаменитое кольцо Артура, перстень, заклинавший духов…

И тут Степа вздрогнул. Серебряный Окс Вагрэ – Перстень Духов! Кольцо, которое носил Арцеулов, о котором спорили Богораз и Семирадский! Кольцо, которое привиделось Степе на руке Берга!

– А какой он, этот перстень? – осторожно спросил он.

– Оу, перстень Артура описан весьма подробно. Он серебряный с большим белым камнем. Этот камень может менять цвет.

– Ясно… – описание явно не подходило. На перстне Арцеулова никаких камней нет – лишь массивная серебряная печатка с двумя змейками.

– Кольцо и меч последние логры унесли с собой на восток. По легенде у них была еще одна, самая главная, реликвия – корона, вернее Венец Логров. Этот Венец был на голове Артура и давал ему способность предвидеть будущее и знать о прошлом.

– Так ты его, чердынь-калуга, выкопать решил? – усмехнулся Косухин. – Ну даешь, «акэолоджи»!

– Венец Логров был разбит во время последней битвы Артура с Мордредом. Его осколки пропали бесследно. Но у дэргов оставалась четвертая реликвия – ножны…

Валюженич открыл блокнот и показал Степе рисунок:

– Я срисовал с рукописи. Эти ножны, якобы, защищали их владельцев от любого оружия. Перед последней битвой их похитили у Артура, поэтому он не был защищен и получил смертельную рану. В Бретани в музеях хранятся две пары таких ножен – конечно, все более поздние. Кстати, такие ножны должны быть в музее Бриньогана…

– Так это же подделки! – разочаровано протянул Косухин. – Вот если бы знать, где настоящие…

– Если б знать… – согласился Валюженич и, внезапно склонившись к самому уху Степы, прошептал: – Я знаю! Я знаю, где настоящие, Стив! В рукописи сказано! Там даже рисунок места, где они спрятаны! Понимаешь?

– Ну, это еще бабушка надвое сказала! – усмехнулся недоверчивый Косухин. – Да с этого самого XII века могло ничего не уцелеть!

– Уцелело, Стив! Я проверял! Это церковь святого Иринея неподалеку от Бриньогана! Она разрушена в годы революции, но стены и фундамент уцелели, понимаешь? Там сейчас пусто, развалины! Ну, в общем, ты понял…

– А закон причем?

– Ну, вести раскопки без разрешения нельзя. Кроме того, все найденное принадлежит государству, а мне, признаться, не хочется отдавать эти ножны. Хотя бы первое время… Стив, я буду копать сам. Ты останешься в городе…

– Вот еще, чердынь! – возмутился Степа. – За кого ты меня, Тэд, принимаешь? К тому же, ты две кирки взял.

– Ну… Думал нанять кого-нибудь из местных. Им бы неприятность не грозила – отвечаю я.

– Вот именно, – кивнул Косухин. – Нет, Тэд, ты точно – гнилой интеллигент. Ладно, поищем твои ножны. И это все?

– Мало? – усмехнулся Валюженич. – В общем, все. В рукописи еще сказано, что, потеряв реликвии, логры лишились части своей силы и были покорены людьми. Но что сила вернется к ним, если удастся собрать все четыре реликвии вместе…

– Сказки! – зевнул Степа. – И тебе, Тэд, за эту бузу деньги платят? Я б на это и гроша, чердынь-калуга, не дал, разве что когда коммунизм настанет и всем будет по потребностям…

На это несознательный Валюженич заявил, что ждать придется слишком долго, и Степе пришлось пуститься в длительные разъяснения по поводу основных теоретических положений единственно верного учения. Тэд безропотно слушал, но Косухин остался все же недоволен: полностью переубедить Валюженича, воспитанного на антинародной доктрине индивидуализма и прагматизма, не удалось…

До Ванна добрались лишь к вечеру. Пришлось заночевать в привокзальном отеле, потратив последние деньги. Поезд до Бриньогана уходил утром, к тому же приходилось ждать, покуда откроется банк.

С банком чуть было не вышла неувязка. Когда забывший о бдительности Степа вывалил на стол перед кассиром пачку фунтов стерлингов, у того на лице появилось такое выражение, что Косухин мигом почуял опасность. Вероятно, пачки фунтов не каждый день приносили в этот заштатный банк, обслуживавший корабельщиков и окрестных фермеров. Положение спас Валюженич, вернее его американский паспорт. Лицо кассира мигом приняло совсем иное выражение, фунты были разменены на франки, а Косухин еще раз обругал себя за беспечность.

По пути на вокзал, воспользовавшись часом свободного времени, Тэд завернул к серой громаде Ваннского замка. Здесь был музей. Правда, осмотреть его не пришлось (времени было мало), но Валюженич провел Степу вдоль огромных стен, показав полуразрушенные башни и старинные, обитые проржавелым железом ворота. Тэд сыпал именами герцогов бретонских, которые творили в этих стенах свои феодальные безобразия, а Косухин лишь качал головой, прикидывая, что взять такой замок мудрено даже сегодня, разве что с помощью батареи тяжелых гаубиц. Напоследок американец поведал Степе историю какого-то Робера д'Артуа, который сей замок штурмовал и здесь же нашел свою смерть. Поскольку Степа по вине проклятого царизма не сумел приобрести необходимые сведения об истории Средних веков, Валюженич вкратце рассказал ему об этом самом Робере д'Артуа который, оказывается, был авантюристом, спровоцировавшим Столетнюю войну. Узнав об этом, Косухин рассудил, что печальный финал этого милитариста более чем закономерен.

В Ванне оставалось еще много любопытного, во всяком случае если верить Тэду, но надо было спешить на поезд. В вагоне оказалось полным-полно фермеров, ехавших с Ваннской весенней ярмарки, и путешественники забились в угол купе, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Впрочем, их соседи были заняты своими разговорами, разве что то и дело стремились угостить Тэда и Степу местным «кальвадосом», который оказался на поверку жуткой кислятиной.

В Бриньоган поезд пришел после полудня. Подождав, покуда высыпавшие из поезда фермеры разойдутся, Валюженич предложил Степе пройтись к морю и наметить дальнейший план действий. Здесь, на пустынном берегу, где под ногами скрипел белый песок, сушились на кольях старые рыбацкие сети и замерли вытащенные на берег черные баркасы, в этот час было безлюдно. Погода испортилась. Дул холодный ветер, небо покрылось тяжелыми тучами, по серой поверхности моря одна за одной шли высокие, в гребешках пены волны.

– Не похоже на Индийский океан! – поежился от холодного ветра Валюженич. – А вообще-то, хорошо. Люблю море!

– Вроде Балтики, – рассудил Степа. – Невесело здесь, чердынь-калуга!

– Оу, это замечательные места, Стив! Здесь высаживались викинги Эриха Рыжего, готовясь к бою с дружиной бретонского герцога Иоанна! Представляешь?

– Не-а, не представляю, – улыбнулся Степа. – Я ведь, Тэд, неученый совсем. Хорошо тебе – выучишься, станешь этим самым «акэолоджи»… Толку, правда, с вас, интеллигентов!

Валюженич тоже усмехнулся:

– А нас, – американцев, еще называют прагматиками! Ничего Стив, кончиться ваша дурацкая война, я прижму своего папашу, а Шарль – своего, и мы определим тебя в Сорбонну. Ну, если захочешь, – в Кембридж.

– Куда, чердынь-калуга? Не, товарищ акэолоджи, у меня дела. Пока во всем мире Коммунию не построим!..

– Стив! Слушай, да это же сказки! – не выдержал Валюженич. – Ты же умный человек! Как можно верить в эту эсхатологию?

– Во, слова выучил, – покачал головою Степа. – Это не сказки, Стив. Просто за это надо дорого заплатить.

– Догадываюсь чем. Если, к примеру, головой Ростислава и твоей – то я не согласен. Своей, кстати, тоже…

Степа не стал вступать в эту бесплодную дискуссию. Он хорошо знал, что чаще всего гибнут как раз те, кто вовсе не собирается отдавать жизнь. Но эту очевидную истину развивать не тянуло.

– Ладно, Тэд. Тут нас, вроде, никто не слышит. Так вот чего было с мной в Париже. Только не перебивай, а то собьюсь…

Валюженич слушал Степин рассказ молча, лишь качая головой. На его подвижном лице то и дело появлялась гримаса то ли удивления, то ли крайнего возмущения.

– Знаешь, Стив – не выдержал он наконец. – Ты настоящий дикарь. Полинезиец, мумба-юмба, в крайнем случае – зулус!

– Благодарствую, – степенно ответствовал Косухин.

– Мы же в цивилизованной стране, а не на Тибете! Надо было немедленно заявить в полицию! Там бы этого генерала мигом познакомили с соответствующими статьями уголовного кодекса…

– Не надо, – негромко, но уверенно возразил Степан. – Обойдемся без полиции!

– Ну, знаешь ли! Мешок с кирпичами… А может, тебе этого Богораза жалко? Слушай, ты вообще за белых или за красных?

– За красных. Разве в Богоразе дело? Вот Берг этот…

– Йе, тут ты прав. Слушай, а ты это кольцо разглядел?

Валюженич, как это часто случалось, сумел ухватить главное. Но Степа не был уверен. Почему Бергу не иметь такое же кольцо? Может, подобный перстень – какой-нибудь опознавательный знак программы «Мономах», нечто вроде пароля? Но тревога не уходила.

Они вернулись на вокзал, забрали из камеры хранения рюкзак и кирки и двинулись в город, но успели лишь пересечь маленькую привокзальную площадь, как послышалось фырканье, и из ближайшего переулка, распугивая непривычных к таким впечатлениям местных лошадей, выкатил небольшой ярко-красный спортивный автомобиль. Степа хотел было на всякий случай ускорить шаг, но Валюженич жестом остановил его и что-то пробормотал.

– Что? Ты чего? – не понял Косухин.

– Как говорят в детективных романах, я так и знал. Ладно, пошли встречать.

Недоумевающий Степа проверил прикрепленный у пояса револьвер, но тут же все разъяснилось. Дверца красного авто открылась, и оттуда выскочил Шарль Карно в зеленой военной куртке, но без погон.

– О-ля-ля! Где вас носит? – воскликнул он самым недовольным тоном. – Тадеуш, я уже был в музее и завернул в местный отель! Что я должен был подумать? И вообще, с твоей стороны – это последнее свинство! Мы же договорились ехать вместе!

Впрочем, встретив потерявшихся было приятелей, Карно быстро успокоился и сообщил, что он сам, равно как и его персональный автомобиль, в их полном распоряжении, тем более, что до развалин церкви святого Иринея придется добираться километров двадцать, а такси в этих диких местах не водятся. Косухин вздохнул – похоже, тайная экспедиция Тэда была вовсе не такой уж тайной.

Автомобиль вновь фыркнул, чихнул и бодро покатил по вымощенной булыжником улице. Бриньоган был двухэтажным: большие каменные, крытые бурой черепицей дома, казалось, успели пережить не одно столетие. Люди встречались редко, небольшой, под деревянным навесом рынок был пуст, лишь время от времени по брусчатке мостовой проезжали велосипедисты или крестьянские повозки.

– Провинция! – прокомментировал Карно. – Живой музей. Уверен, что половина здешних обитателей уверена, что Францией до сих пор правят Бурбоны. Мой предок посылал в эти места не одну карательную экспедицию, да все без толку.

Косухин с пониманием поглядел на Шарля. Что такое карательная экспедиция, объяснять не требовалось. Карно уловил его взгляд:

– Да, Степан, здесь жили самые отчаянные контрреволюционеры – белые, прямо как у вас. У меня, признаться, душа кипит. Самое шуанское гнездо! Эх, сюда хотя бы одну «адскую колонну» генерала Россиньоля!

Впрочем, Бриньоган на этот раз избежал участи, которую обещал ему потомственный революционер. Автомобиль, изрядно распугав лошадей и удивив редких прохожих, затормозил у похожего на все остальные двухэтажного дома, где размещался местный музей. Появление трех путешественников вызвало настоящий фурор. Пожилой директор, узнав, что к нему приехали из Парижа, да еще из Сорбонны, потащил гостей в свой кабинет, угостил их все тем же «кальвадосом» и сообщил, что весь музей в их полном распоряжении.

Валюженич тут же устремился в кладовку, носившую научное название «фонды», а Шарль и Косухин прошлись по второму этажу, где была представлена основная экспозиция. Вид старинных доспехов, прялок и потемневших от времени распятий вызвал у Степы смертную тоску. Карно не настаивал, он сам видал и не такое. Он потребовал предоставить им отдельную комнату и кофейник, что было мигом исполнено. Затем неутомимый Карно заварил кофе, а сам удалился, вскоре вернувшись с огромной, обтянутой в потемневшую от времени кожу, книгой.

– Взял на время из экспозиции, – сообщил он. – Это «Хроника Бретани» XIII века – самое ценное, что имеется в здешнем сарае. Покуда Тадеуш будет мучиться своей ерундой, займусь делом.

Он осторожно раскрыл медные застежки и со скрипом приоткрыл обложку.

– Просто преступление, что это находится не в библиотеке Сорбонны, – заметил Карно, перелистав несколько толстых пергаментных страниц. – Здесь ее того и гляди отдадут сапожнику! Смотри, Степан.

Косухин без особого интереса поглядел на ровные ряды аккуратно выписанных черными чернилами букв, на красную киноварь заглавий и на странные, не похожие ни на что рисунки.

– Это про войну? – поинтересовался он на всякий случай.

– Угу. Почитать хочешь?

Косухин лишь улыбнулся. Но Шарль, глотнув кофе, пододвинул стул поближе.

– Я хотел показать тебе одну вещь. Помнишь, я говорил тебе, что сома дэви дает человеку больше, чем умение понимать без переводчика. Смотри сюда. Просто разглядывай текст. Только внимательно.

Степа недоверчиво стал всматриваться. Буквы были занятные, но совершенно незнакомые. Латинский шрифт под пером переписчика был искажен до полной неузнаваемости. Косухин добросовестно вглядывался минуту-другую и уже хотел отдать рукопись Шарлю, когда в голове внезапно промелькнула странная фраза: «Многих порази…» Он вздрогнул, стал медленно водить пальцем по строке, и странный далекий голос начал подсказывать ему:

– «Пришли в лето Господне 983-е безбожные язычники-даны и взяли аббатство святого Лаврентия, могилы вскрывши и живых многих порази. И поднял герцог Пьер свое знамя над главным донжоном Ванна…»

Степа закрыл глаза. В ушах шумело. Он вновь открыл глаза, бросил взгляд на полетевший лист пергамента и вздохнул.

– Что, получается? – нетерпеливо поинтересовался Карно. – Получается, Степан?

– «Поднял этот… герцог свое знамя над главным… как его… донжоном Ванна…» – неуверенно повторил Степа.

– «…и созвал рыцарей храбрых и вассалов их, и двинулся на данов в третий день после Троицы…» – подхватил Карно, глядя в книгу. – Теперь понял?

– Это на французском, что ли? – жалобно спросил Косухин. Такое даже для него было несколько чересчур.

– Хуже, Степан. Это испорченная средневековая латынь. Ее даже специалисты читают с пятого на десятое. Это что! Я позавчера взял хеттский текст. Его вообще никто никогда еще не переводил. И вот пожалуйста, узнал о каком-то Табарне, который ходил войной на город Цальпу и захватил быков и три колесницы. Жаль, никто не поверит. Пока, по крайней мере. Больше покуда не читай – устанешь с непривычки.

Но Степа и не собирался знакомиться с рукописью дальше. Впечатлений хватало и так. То, что он умел теперь, было поразительно – но совершенно бесполезно. На что ему, командиру рабоче-крестьянской Красной армии, умение читать этот архивный хлам? Это для Шарля, ну и для Валюженича, конечно, тоже…

– Голова не болит? – поинтересовался Карно, заметив его состояние. – У меня сперва дико болела. Ничего, Степан, это только начало. Я уверен, что смогу еще больше. Представь, беру старое письмо – и начинаю разговаривать с автором! Уверен, это получится.

– Свихнешься, – констатировал Степа, но Карно лишь рассмеялся.

– Может быть. Паду жертвой науки. Во всяком случае, это нужнее для человечества, чем сгинуть где-нибудь у вас в Таврии во время штыковой.

Степа был настолько под впечатлением от случившегося – что даже не нашел в себе сил кинуться на защиту столь нагло попираемых пролетарских идеалов. Стало страшно он боялся Шарля и еще больше – себя. Странный дар он получил в заброшенном храме, когда пил из холодной серебряной чаши…

Валюженич появился часа через три. Он бросил на стол тетрадку, хлебнул холодного кофе и удовлетворенно проговорил:

– Две кольчуги, ожерелье, ножны и обломки меча. Все – не старше XII-го века. Ну, теперь порядок. Скучали? Шарль, ты что, за «Хронику» взялся?

– Перелистал, – небрежно заметил Карно. – Мы со Степой картинки разглядывали. Ну что, можно ехать?

– Да. Я как бы ненароком спросил – там сейчас пусто. Церковь обследовали года два назад, но лишь сняли план и сфотографировали. Думаю, мой визит не вызовет удивления.

– Если не засветимся, – согласился Карно, вставая. – Поехали, Степан. Как говорится: «Вперед, сыны отчизны милой, мгновенье настанет…»

Косухин вяло, без всякого интереса поплелся вслед за оживленными, решительными археологами. Предстоящая поездка ему почему-то окончательно разонравилась. Книга еще ничего, а вот если Карно вздумает поговорить с какой-нибудь каменной статуей…

…Авто быстро проехало через весь город и помчало по пустынной дороге. Слева и справа виднелись небольшие поля, на которых колосилась невысокая, только начинавшая желтеть озимая пшеница. Затем поля кончились и потянулись пастбища, по которым бродили упитанные бретонские буренки. Земля была неровной, то и дело она горбилась небольшими холмами, там и сям громоздились серые валуны. Все это было под стать безрадостной погоде и поневоле наводило на невеселые мысли.

Впрочем, Карно и Тэд не обращали на природу не малейшего внимания. Вначале Шарль долго язвил Валюженича, обвиняя его в научном эгоизме и нетоварищеском поведении. Вдобавок он ярко нарисовал картину неизбежного путешествия бросивших его приятелей на старой крестьянской подводе, которая всенепременно опрокинула бы их в кювет. Валюженич отшучивался, хотя и вынужден был признать неизбежные преимущества автомобильного транспорта. Затем оба приятеля пустились в рассуждения о святом Иринее, к церкви которого они направлялись, и Карно принялся рассказывать о каком-то Овернском Клирике, написавшем уникальное жизнеописание святого.

Степа всю дорогу молчал и лишь время от времени оглядывался назад. Дорога была пуста, и Косухин постепенно успокоился. Но береженного, как известно, Бог бережет, и Степа на всякий случай вынул револьвер и еще раз проверил оружие.

Наконец, где-то через час, автомобиль нырнул в лес, а затем остановился.

– Здесь, – заметил Валюженич, разглядывая карту. – Где-то рядом с дорогой.

Они посовещались еще с минуту, затем Карно медленно поехал вдоль кромки леса. Внезапно стена высоких деревьев оборвалась.

– Ага, поворот! – обрадовался Шарль. – Ну, рискнем.

Автомобиль свернул на узкую лесную просеку. На этот раз ехали недолго. Деревья поредели, и перед глазами предстала большая поляна, в глубине которой темнел силуэт полуразрушенной церкви. Трава обступила стены и тянулась выше, покрыв рухнувшие своды и давно пустые проемы окон. Возле разбитого купола выросло несколько молодых деревьев.

– Она! – удовлетворенно кивнул Карно. – Романский стиль. Построена в X веке, разрушена коллегами моего прапрадедушки в годы войны с шуанами. Насколько я знаю, здешний священник прятал самого Фротто. Этому негодяю в тот раз удалось уйти, но попа гильотинировали тут же – перед входом.

Валюженич кивнул, хотя думал явно о другом:

– Мы спрячем машину вон за теми деревьями. У нас часа два до темноты… Ну что, мы еще можем отказаться…

– Ставлю на голосование, – Карно обернулся к Степе. – Я – за то, чтобы попытаться. Ты, Степан?

Косухин пожал плечами:

– Раз уж ехали, чердынь-калуга…

– Почти единогласно. Командуй, Тадеуш!

– Йе! – нерешительность Валюженича разом исчезла. – Стив, бери рюкзак, пошли! Шарль, прячь машину и вынь ключ – на всякий случай. Ну, вперед!

Трава доходила до колен. Под ноги то и дело лезли камни, когда-то рухнувшие с церковных стен. Приходилось идти осторожно, рассчитывая каждый шаг. Сзади послышалась ругань: догонявший их Карно оступился и теперь поминал святого Иринея не самыми теплыми словами.

Вход – дверь без створок и несколько ступенек – сохранился, но внутри уже почти ничего не напоминало о храме. Там тоже росла трава, громоздились кучи покрытых мхом камней. Свет, падавший через пустые окна и пробитую крышу, освещал картину полного хаоса и запустения.

– Вот поработали тут! – Карно догнал приятелей и покачал головой, оглядывая то, что было когда-то церковью. – Скульптуры и то разбили! Неудивительно, что здесь никто не бывает.