Текст книги "Мне не больно"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Они вернулись на тропу. Гонжабов уже стоял, казалось, к чему-то прислушиваясь.

– Чего, цел? – поинтересовался майор.

– Он был один, – вместо ответа негромко произнес бхот, – но неподалеку были еще трое… Может, и больше… Этого вы ранили.

– Шерлок Холмс, – усмехнулся Ерофеев. – Это мы и без твоей телепатии поняли. Только вот кто это, а, капитан?

– Если без телепатии, Кондрат, то совпадений слишком много. Немецкая зажигалка, немецкий пулемет… И вообще, мы договорились не упоминать в разговоре званий.

– Поддел, – признался майор, – только мы все равно засветились. За пастухов они нас не приняли, у тех парабеллумов нет. Ладно, пошли, что ль?

Из оврага выбирались осторожно, но ни на склоне, ни дальше на тропе сюрпризов не оказалось. Похоже, неизвестные, нарвавшись на жесткий отпор, поспешили уйти.

Михаил по-прежнему шел замыкающим, на этот раз не застегивая кобуры. Теперь уже было понятно, что все предосторожности, предпринятые еще в Столице, не являлись лишними. Кто-то охотился за тайной. Факты не давали ошибиться: советские десантники не стали бы пользоваться немецким пулеметом. Такой пулемет мог быть лишь в спецгруппе НКГБ, но едва ли это ведомство начало охоту за майором Ерофеевым. Спецгруппы Большого Дома немецкое оружие не применяли, на это имелся специальный приказ Ежова. Ответ получался простым. Но зачем немцам эта пещера? Доберись они даже первыми, с собой унести ее не смогут. Значит, просто решили поглядеть? В любом случае Михаил не мог не восхититься реакцией врага. Они смогли опередить советскую спецслужбу, а ведь до Берлина неблизко! Правда, сами десантники прибыли, скорее всего, с тайной базы где-нибудь в Румынии: там их было немало.

Охотничий домик неподалеку от Большой Бурульчи оказался пуст. Никаких следов – ни окурков, ни отпечатков подошв. Майор осторожно обошел вокруг хижины, затем вопросительно взглянул на Михаила.

– Лучше не рисковать, Кондрат. На месте их командира я бы так и сделал оставил дом пустым, а ночью…

– Правильно рассуждаешь… Ладно, померзнем. Станем поблизости, послушаем…

Огня не разводили. Пришлось проглотить холодную тушенку, запив глотком спирта. Гонжабов от еды отказался – похоже, он не употреблял ни мяса, ни спиртного. Майор, устав уговаривать, сунул ему сухарь, заслужив легкую улыбку и благодарный кивок.

Спирт грел плохо. Спальники пришлось постелить на земле, подложив под них лишь тонкий брезент палатки. Саму палатку майор решил не ставить: зоркий глаз мог приметить ее, несмотря на маскировку.

Гонжабов уснул сразу, и Михаил позавидовал его нервам. Самому ему не спалось, хотя Ерофеев, решивший дежурить первым, велел ложиться, чтобы набраться сил для завтрашнего похода. Мешал холод и особенно сырость: Бурульча, разлившаяся после осенних дождей, шумела совсем близко.

Наконец Ахилло не выдержал и осторожно подвинул спальник поближе к Ерофееву, который внимательно всматривался в темноту, стараясь разглядеть почти незаметный ночью домик.

– Все думаю: сунутся или нет? – шепнул он, чуть подвигаясь и освобождая место для Михаила.

– Я б на их месте рискнул. Их пятеро, а то и больше. А нас только двое с оружием. Майор кивнул:

– Вот и я думаю. Черт, придется всю ночь стеречь. Ну и холодрыга! Хочешь еще спирта?

Ахилло не отказался. На мгновение обожгло горло, затем стало теплее. Темнота, казалось, немного отступила.

– Говорят, у немцев есть специальные ночные бинокли, – поделился Ерофеев, – на инфракрасных лучах. Полезная штука, нам бы сейчас – в самую пору.

Спорить не приходилось. Время тянулось медленно, рядом все так же шумела речка, скрипели старые деревья, а где-то далеко слышался крик ночной птицы. Тянуло спать, даже холод уже не мог помешать Морфею. В конце концов Михаил попросил майора растолкать его через час и провалился в густую немую тьму…

Его разбудил сильный толчок в плечо, и тут же широкая ладонь легла на лицо, закрывая рот.

– Тихо, – послышался шепот Ерофеева. – Кажись, гости…

Михаил, стараясь двигаться без лишнего шума, приподнялся. В темноте дом был едва заметен, но вот у входа мелькнула фигура, затем другая… Неизвестные вошли внутрь, и тут же сквозь тьму сверкнул луч фонарика…

– Двое, – шепнул майор. – Кажись, с карабинами. Один пониже, совсем пацан.

Таких подробностей Ахилло не успел заметить – очевидно, глаза Ерофеева были позорче. Тянулись секунды, прошла минута, другая… И вот черные тени появились на пороге. Вновь сверкнул фонарик.

– Эх, мать честная! – выдохнул майор. – Рискнем, а? Бери высокого, я низкого. По счету три!

Ахилло поднял парабеллум. Ерофеев вздохнул и негромко произнес: «Раз… Два… Три… Давай!» Оба выстрела слились в один. «Высокий» дернулся, но вторая пуля свалила его с ног. «Низкий» тоже упал, но тут же вскочил и сгинул в темноте.

– Эх ты, мать твою! Ушел! Неужели промазал! Вот бес!

Похоже, майор расстроился не на шутку. Он даже вскочил, желая броситься вдогон, но тут же опомнился.

– Хреново, Михаил. Первый раз, считай, с такого расстояния не попал. Может, все же подранил? Ведь прямо в сердце целил!..

– Не расстраивайся, майор. – Гонжабов присел рядом, всматриваясь в темноту. – Этого не свалишь пулей…

– И ты еще на мою голову, – махнул рукой Ерофеев. – И чего это я его пулей не достану?

– Он бхот, как и я… Он владеет тем же искусством…

Майор обиженно засопел:

– Смеешься, да? Он чего, музыкант, язви его? «Искусство»!

– Погоди! – остановил его Ахилло. – Вы, Гонжабов, хотите сказать, что он владеет какой-то боевой подготовкой? Боевым искусством?

– Это искусство не только для боя. Я заметил, как он двигался. Такому учили только у нас.

– Где это – «у нас»? – вскинулся Ахилло. – И вообще, гражданин Гонжабов, вам пора нам кое-что рассказать.

– Лишние знания опасны, – спокойно проговорил бхот. – Можете разжечь костер, они больше не вернутся…

Но Ерофеев порывался осмотреть убитого – или раненого – десантника. Велев Гонжабову собрать сухие сучья, он осторожно подобрался к крыльцу.

– Готов, – сообщил он, вернувшись через несколько минут. – Прямо в голову попал. Вот…

Огонек зажигалки высветил окровавленную командирскую книжку и новенький наган.

Костер упорно не желал разгораться, пришлось плеснуть спирта. Наконец тьма отступила, и ладони сами собой потянулись к пламени.

– Ты, Гонжабов, готовься, рассказывать будешь, – велел Ерофеев – а мы покуда поглядим. Ну-ка, капитан, что скажешь?

Ахилло внимательно осмотрел командирскую книжку. На фамилии и прочие записи он не обратил особого внимания, куда интереснее было иное качество бумаги, печать, специальный знак в тексте…

– Вот, – наконец заметил он, – скрепка. Она из нержавейки. Наша бы обязательно след оставила.

– И бумага другая, – кивнул майор. – На мелочах гансы горят! Ну чего, значит, таки немцы… Ладно, кажись, самое время тебя послушать, гражданин Гонжабов.

Бхот не ответил, узкие темные глаза глядели прямо в огонь. Наконец он чуть поднял голову:

– Я не скажу вам многого… В Тибете есть монастырь, где я был когда-то монахом. В двадцатом году по вашему счету его захватили повстанцы, среди них были и ваши, из России. Там создан Центр… о котором я говорить не буду. Несколько лет назад бхоты, что там служили, подняли мятеж – решили искать себе нового владыку. Пролилась кровь. Те, кто уцелел, ушли. Некоторые пошли на службу в ту страну, откуда прибыли ваши враги…

– К Гитлеру, значит, – зло бросил майор. – Вот сволочи!

– Тот, кого ты назвал, лишь «бейбо» – бумажная кукла. Настоящий владыка правит из черной тени. Он узнал, что на этой земле найден источник Голубого Света. Вы называете его излучением, мы – кровью злой колдуньи Бранг Сринмо. Дело не в словах… Среди тех, кто идет перед нами, есть бхоты. Они тоже знают, что я здесь. Но я – старше, и они боятся.

– А если они доберутся до пещеры первыми? – поинтересовался Ахилло.

По смуглому лицу Гонжабова скользнула легкая усмешка:

– Не спешите. Одни вы не вернулись бы домой, и лазутчики искали бы ваши кости целый век. Но я – вместе с вами, и опасность меньше. Они войдут в пещеру, но не выйдут оттуда…

Он замолчал, глядя в трепещущее нервное пламя. Майор не выдержал:

– Не темни, Гонжабов! Говори все!

– Все? – Темные глаза сверкнули насмешкой. – Изволь… Ни бхоты, ни русские, ни немцы – не хозяева Голубого Света. Хозяева давно ушли, но оставили Хранителей, которые из рода в род сторожат тайну. Тот, кто берег секрет Голубого Света в нашем монастыре, погиб три века назад, и он был последним в своем роду. Тот, кому выпала такая судьба здесь, жив, и он не выпустит незваных гостей из пещеры… Я все сказал. Можете поступать так, как вам угодно…

– Ох уж мне эти попы, мать их! – прокомментировал майор. – Темнят, сказки какие-то придумывают…

– А по-моему, логично, – не согласился Ахилло. – В конце концов, Кондрат, не зря же нас из Столицы сюда послали.

Майор не стал возражать, но еще долго бурчал что-то по поводу служителей культа, поминая попа, попадью, попову дочку и весь монаший чин, от послушника до игумена. Атеистическая закваска, полученная в комсомольские годы, была непереборима…

Когда сквозь высокие кроны забелел рассвет, Ерофеев с Ахилло тщательно обыскали убитого. Одежда оказалась местного производства, зато обувь явно иностранная, как и нож, спрятанный у пояса. На груди мертвеца болталась цепочка с католическим крестиком. Остальное – деньги, папиросы и даже спички – было советским.

– А все-таки недосмотрели – спешили, видать, – заключил майор, – да и планер посадили далеко. Ну, оно и лучше, тепленькими возьмем! Эх, сюда бы десяток моих ребят…

Теперь тропа вела в гору. Деревья немного расступились, следов стало больше – этой дорогой явно ходили чаще. Несколько раз встречались знакомые окурки – любитель «Казбека», похоже, не пострадал прошлой ночью. Наконец тропа нырнула в широкую долину и вновь резко пошла вверх, раздваиваясь. Здесь пришлось задержаться: найти нужную дорогу оказалось не так легко. Ерофеев и Ахилло долго совещались, Михаил сбегал на разведку, и наконец нужная дорога была найдена. Дальше дело пошло легче: слева приблизился ровный ряд огромных скал, возвышавшихся на сотни метров над дорогой. Они были на верном пути – у подножий гигантской Караби-Яйлы.

Вскоре вновь встретилась развилка. Влево вела неширокая дорога с глубокими колеями от колес арбы. Ошибиться было нельзя – путь вел прямо на Яйлу. Ерофеев еще раз взглянул на карту и велел сворачивать.

Нитку заметил Ахилло. В начале он подумал, что это паутинка, успев удивиться тому, что здешние пауки не засыпают даже поздней осенью, но тут же сообразил, что восьминогие совершенно ни при чем. Майор, шедший впереди, был уже в полушаге от протянувшейся через дорогу нити. Михаил заорал: «Стой!» – и резко дернул Ерофеева за плечо. Он не ошибся: нить вела к связке гранат, тщательно спрятанных у самой тропы…

Трогать «сюрприз» было опасно, но майор рассудил, что следом за ними может проехать какая-нибудь ни в чем не повинная колхозная арба. Поэтому он велел своим спутникам отойти подальше, а сам остался на месте. Михаил, прикинувший мощность взрывчатки, выбрал небольшую ложбинку и устроился поудобнее, заранее заткнув уши и уложив рядом Гонжабова. Потянулись долгие минуты, и вот наконец страшной силы взрыв сотряс лес. Через несколько секунд появился довольный Ерофеев, который умудрился отделаться лишь звоном в ушах…

Теперь шли осторожно, но больше никаких неожиданностей не встретилось. Тропа становилась все круче, наконец лес кончился, и дорога вышла на крутой каменистый склон. Впереди темнел высокий скальный венец с небольшой расщелиной посередине – воротами на Караби. Здесь, у кромки леса, перекурили, а затем, накинув рюкзаки на плечи, начали не спеша подниматься.

Серые скалы медленно приближались. Михаил, отвыкший от подобных подъемов, уже начал предвкушать близкий отдых, но тут простая и ясная мысль заставила его замереть на месте:

– Кондрат! Стой!

– Чего, устал, капитан? – – Майор повернул к Михаилу покрасневшее от напряжения лицо. – Ниче, уже близко!

– Я не о том! Место удобное. Мы как на ладони…

– Черт! И вправду…

Ерофеев остановился, неуверенно поглядывая то на близкий проход, то на каменистый склон за спиной. Другого пути не было. Приходилось рисковать.

– Слышь, Гонжабов, – майор повернулся к бхоту, невозмутимо смотревшему куда-то поверх скалистого гребня, – ты вроде ясновидящий. А ну-ка, оцени!

– Идти опасно. Возвращаться – тоже. – В ровном тихом голосе внезапно послышалось что-то похожее на насмешку. Майор сплюнул.

– Объяснил. Ладно, Михаил, ствол – в руку. Ослабь лямки, чтоб сразу рюкзак скинуть, если чего. А ты, Гонжабов, падай, когда, не дай Господь, стрелять начнут.

Бхот ничего не ответил, лишь вновь слегка пожал плечами, словно опасность ему не грозила…

Шли медленно, оглядываясь каждые несколько метров. Скалы дышали покоем, серое небо казалось совсем близким; трудно было поверить, что в этих диких первобытных местах людям может грозить опасность от других людей. Скорее можно опасаться саблезубых тигров, медведей гризли и прочих творений равнодушной природы. Казалось, среди пустых мертвых гор люди должны держаться ближе друг к другу, забыв хотя бы на время все разногласия и свары…

Ерофеев, шедший по-прежнему первым, поравнялся с ближним выступом скалы. Впереди оставались какие-то полсотни метров подъема. Дорога шла круто вверх. Рюкзаки вновь словно налились свинцом, и майор поднял руку, командуя минутный привал. Садиться не стали, просто сошли с дороги поближе к серой скальной громаде.

– Хорошо б до ночи Яйлу пройти, – в руках у Ерофеева, не любившего попусту тратить время, уже появилась карта, – тут недалеко и вроде ровно. Заночуем, а с утра – к Чердашу… Че, капитан, оглядываешься?

– Высоко поднялись, – Ахилло смерил взглядом пройденное расстояние, наверное, тут за километр будет. Где-то на третий разряд – в самый раз.

– Всего-то? – хмыкнул майор. – Тоже мне! Что, гражданин Гонжабов, Тибет повыше?

На смуглом лице бхота промелькнуло нечто вроде легкой усмешки.

– Ну пошли. Поднимемся – чай сварим! Майор поудобнее закинул за плечи рюкзак с притороченной палаткой, сделал шаг – и тут ударил первый выстрел.

Падать пришлось прямо на камни. Михаил ударился коленом, чертыхнулся и, сбрасывая рюкзак, перекатился ближе к скале. Парабеллум был уже в руке, но стрелять рано: пули били откуда-то сверху, и определить место засады было трудно. У самой скалы, где была мертвая зона, Ахилло приподнялся и бросил взгляд на тропу. Ерофеев тоже успел подкатиться к скале, только метрами двумя выше. Гонжабова же не было ни внизу, ни вверху – бхот, казалось, испарился, словно был соткан из тумана.

Удивляться не было времени, невидимый враг по-прежнему караулил каждое движение. Михаил попытался пододвинуться ближе к тропе, но цокнувшая о камень пуля тут же отбила всякую охоту к риску.

– Капитан! Дуй сюда! Только по-над стеночкой…

Ерофеев, сжимая пистолет в руке, внимательно вглядывался в скалистый гребень, подстерегая врага. Ахилло оглянулся и быстро пополз, прижимаясь к холодному камню. Дважды пули щелкали о скалу совсем рядом, но Ахилло везло. Через пару минут он был уже рядом с майором.

– Ну чего, влипли, Михаил? Во гад, самое место выбрал! Ни вперед, ни назад!

– Думаешь, он один? – Ахилло с сомнением поглядел вверх. Ерофеев пожал плечами:

– Хрен его знает. Стреляет один – это точно. Из карабина бьет – нашего, кавалерийского, тридцатого года… Гонжабова видал?

– Нет.

– Вот злыдень! Того и гляди, перебежит – недаром шпион немецкий.

Они переговаривались шепотом, то и дело поглядывая по сторонам. Невидимый стрелок не показывался, но стоило сделать неосторожное движение, как сверху летела пуля.

– Вот чего, – решил наконец Ерофеев, – если б кто вниз рванул, за скалу, и с другой стороны поднялся. Там круто, но я бы рискнул. Все равно, е-мое, кранты!

– Я пойду. – Ахилло прикинул расстояние до края скалы, и по спине пробежали мурашки. О том, что надо еще подниматься по отвесной стенке, он старался не думать. – Прикрой меня, майор.

Ерофеев покачал головой:

– Ну давай, раз такой смелый. Выживем – с меня бутылка. Ну, пошел!

Он вскинул пистолет и прищурился. Михаил вздохнул и бросился вниз, прижимаясь к неровной скале. Ударил выстрел, затем другой – и тут же заговорил пистолет майора. Ахилло бежал, не оглядываясь, надеясь лишь на то, что под ноги не попадется непрошенный камень. Огонь продолжался, но враг, похоже, плохо целился: мешал Ерофеев, посылавший в ответ пулю за пулей.

Наконец скала завернула вправо. Михаил одним прыжком преодолел оставшееся расстояние и через секунду уже был в безопасности. Между ним и невидимым снайпером оказались метры глухого камня. Ахилло на миг присел, потер виски руками и заставил себя встать. Следовало спешить: майор оставался один, наедине со смертью.

– Погоди…

Гонжабов стоял рядом, скрестив руки на груди, лицо было спокойно и бесстрастно.

– Мне… надо… – Михаил не успел Договорить, как их глаза встретились, и Ахилло ощутил страшный, нечеловеческий холод в груди. Сердце замерло.

– Смерть – рядом с тобой, но сегодня не твой черед. Иди!

Гонжабов отвернулся, словно дальнейшее его совершенно не касалось. Михаил не знал, что ответить, вновь потер ноющий висок, сунул парабеллум за пояс и побежал вдоль скалы.

Идея майора казалась неглупой – подняться с другой стороны, подобравшись к невидимому снайперу с тыла. Плохо было то, что скала крута, почти отвесна. Даже с альпинистским снаряжением забраться наверх было нелегко. Михаил сцепил зубы, продолжая идти вперед. Выход должен быть! Иначе все будет неправильно! Ему рано умирать! Он должен…

Трещину он заметил не сразу, настолько она была узка. Но это все же давало шанс – можно попытаться. Михаил посмотрел вверх, невесело усмехнулся и, подумав, скинул ботинки. Ногу можно поставить между камней, затем ухватиться руками, подтянуться…

Первый метр дался легко, но затем дело пошло хуже. Вдобавок Ахилло никак не мог заставить себя забыть, что висит над каменной пропастью. Малейшее неверное движение – и кости собирать будет некому. Нельзя даже остановиться, передохнуть, слишком неверна опора – можно только ползти, выискивая углубления в камне и прижимаясь к холодной скале… Метр, еще метр, еще…

Сердце, казалось, было готово вырваться из груди, пальцы отчаянно болели, глаза заливало желтым огнем. И Михаил знал: еще минута – и ослабевшие руки, разожмутся. Он попытался забыть обо всем, сосредоточившись на каждом движении, нащупать пальцами ноги углубление. Подтянуться, медленно перебросить тяжесть тела. Поставить другую ногу… И вдруг он почувствовал облегчение: скала из отвесной стала пологой. Михаил подтянулся на руках и упал животом на ровную поверхность. Он наверху…

Отдыхать было некогда. Где-то неподалеку по-прежнему сухо бил карабин, ему отвечал пистолет майора. Михаил, сжав в руке парабеллум, оглянулся, прислушиваясь. Враг неподалеку – метрах в двадцати. Вершина скалы была неровной, и выступы камней скрывали неизвестного. Михаил вздохнул и, пригибаясь, побежал на звуки выстрелов. Уже на бегу он понял, что снайпер должен быть где-то совсем близко. Но тут стрельба стихла. Ахилло замер, боясь пошевелиться. Прошла минута, другая – и вот совсем рядом вновь заговорил карабин. Михаил легко вспрыгнул на ближайший валун, повернулся и тут же увидел врага.

Неизвестный склонился над краем скалы, прижав приклад карабина к щеке. Выстрел, еще один… Стрелок чуть отодвинулся в сторону, доставая новую обойму. Соображать было некогда, но Ахилло успел заметить, что его противник невысок и худ – почти мальчишка. Михаил вскинул руку и выстрелил, целясь прямо в голову…

Отдача ударила в руку, Ахилло недоуменно поднял глаза – и замер. Площадка была пуста, враг исчез. Это казалось невероятным: промахнуться с нескольких метров просто невозможно, немыслимо! Ахилло отступил на шаг, оглянулся – и тут сильный удар выбил оружие из руки. Михаил поднял руку, защищаясь, но покачнулся и упал: еще один удар пришелся в живот…

Ахилло повезло, он рухнул не на затылок, а на плечо, перекатился, и тут его ударили вновь – по ногам. Он привстал – и замер. Его противник стоял в нескольких шагах, скуластое лицо насмешливо скалилось, а правая рука подымалась для нового удара.

Михаилу стало страшно: враг бил его издалека, даже не прикасаясь!

Выдумывать было нечего, и Ахилло сделал единственно возможное перекатился в сторону, вскочил – и тут же согнулся от нового удара. Послышался негромкий издевательский смешок. Скуластый парень вновь поднимал руку…

Приходилось верить. Косоглазый – вероятно, как и предсказывал Гонжабов, бхот – мог легко доставать своего противника, просто ударяя по воздуху. Ахилло отскочил назад, выхватывая нож. Снова смешок, удар – рука разжалась от боли. Михаил вновь пригнулся – и побежал.

Удар пришелся по спине, Ахилло упал, но рука уже успела расстегнуть ворот куртки. Там, под мышкой, спрятан наган. Михаил лежал на животе, стараясь не двигаться, рука осторожно тянулась к кобуре. Тот, за спиной, кажется, уверен в победе. Сейчас он подойдет ближе. Еще секунда, еще…

Сзади послышался характерный звук – косоглазый взводил курок револьвера. Михаил решился: резко повернувшись, он выхватил наган и, почти не цедясь, выстрелил. Невысокая фигура в десантном комбинезоне дернулась, словно от толчка, Ахилло выстрелил второй раз, третий.

На скуластом лице проступила гримаса боли, темные глаза сверкнули нечеловеческой ненавистью… Бхот зашипел, словно раненая кошка, и мягко упал на камень…

Все еще не веря, Ахилло, пошатываясь, встал и выпустил оставшиеся пули прямо в голову упавшего врага. Тело лежало неподвижно – бхот был мертв…

Кости ломило болью, но, вздохнув поглубже, Михаил понял, что не ранен. Случившееся казалось бредом. Ахилло понял, что об этом лучше покуда молчать. Может, потом, когда все успокоится… Он помассировал налитую болью шею – один из ударов пришелся как раз по ней – и крикнул, подзывая майора. Михаил не узнал своего голоса: из горла вырвался хрип, словно его захлестнула удавка…

Глоток спирта немного помог. Майор перетащил вещи наверх и даже успел сходить на разведку. На поросшем травой и кустарником плоскогорье было пусто. Ахилло по-прежнему сидел рядом с трупом, медленно приходя в себя. Ерофеев между тем деловито обыскивал убитого. Впрочем, кроме револьвера и красноармейской книжки, ничего найти не удалось.

– Скрепки из нержавейки, – констатировал майор. – Тот, значит… Че, Гонжабов, твой?

Тот был уже здесь, такой же равнодушный и спокойный.

– Он бхот. Мальчишка чему-то учился, но был нетерпелив…

Тем временем Ерофеев нащупал в нагрудном кармане убитого нечто, не замеченное ранее. Расстегнув пуговицы, он присвистнул:

– А ну, Гонжабов! Это уж точно по твоей части! Михаилу тоже стало любопытно – он подошел поближе. На широкой ладони майора лежала маленькая бронзовая статуэтка: широкоплечий, кривоногий демон с клыкастой многозубой пастью и выпученными, словно от боли, глазами…

– Декаданс, – не удержался Михаил, качая головой. Божок был хотя и отвратен, но сделан с немалым искусством.

– Нарак-цэмпо, демон смерти, – прозвучал бесстрастный голос. – Мальчишка вообразил себя его слугой. Он наказан за это…

Худая смуглая рука взяла статуэтку, подержала секунду, словно взвешивая. На узких губах мелькнула усмешка:

– Теперь он твой. Амулет не принесет счастья, но сможет защитить. Бери, сильному он прибавит силы.

– Бери, бери, – кивнул Ерофеев, – трофей, тудыть его! А лихо ты, Гонжабов, исчез! Вас что, учат этому?

– Не только этому. – Бхот отвернулся, явно не желая продолжать разговор.

– Ладно, – рассудил Ерофеев, – дырки для орденов крутить рано. Про бутылку, капитан, напомни – поставлю. А то еще немного – и остались бы мои сопляки без батьки. Ты-то, кажись, холостой?

Ахилло кивнул, думая совсем о другом. Убитый был врагом, зэк Гонжабов союзником, но они слишком похожи и главное – стремились к одной и той же цели…