Текст книги "Сборник песен"

Автор книги: Андрей Макаревич

Слишком короток век

 
Слишком короток век
Позади до обидного мало,
Был мороз – не мороз,
Да и зной был не очень-то зной.
Только с каждой весной
Все острей ощущенье финала,
Этой маленькой пьесы
Что придумана явно не мной.
 
 
Это словно в кино
Где мы в зале и мы на экране,
Всем обещан полет
И сверкают огни полосы.
Только время пришло
Отпирают трезвонят ключами,
И разрушено все
И со вздохом глядишь на часы.
 
 
Кто тут прав, кто не прав
Я прошу вас не надо не спорте,
Слишком короток век
Не прошел бы за спорами весь.
Мы увидимся все
В позаброшенном аэропорте,
При попытке успеть
На когда-то отправленный рейс.
 

Снег

 
Снег.
Город почти ослеп.
Свет.
Красок на свете нет.
Есть только белый цвет.
Город твой, словно корабль,
Льдами захвачен в плен.
 
 
Я знаю один секрет
Снег скоро сойдет на нет,
У снега короткий век.
Город твой солнцем согрет
Поплывет по весенней воде.
 
 
Но я не могу понять
Кто дарит нам столько тепла,
Чтобы растаял снег?
Сто долгих дней
Снег был сильней,
И исчез без следа
Лишь за пять теплых дней.
 

Соловки

 
От суеты два шага до тоски,
И, видит бог, я выдержать не смог,
И сам себя сослал на Соловки
На небольшой, но ощутимый срок.
 
 
Вдаль уплывал Архангельский причал,
И ночь была ка белый день бела.
А я… себя воображал
И даже слышал их колокола.
 
 
Но утро было выше всяких грез,
И весь корабль смотрел, открывши рты,
Как монастырь неумолимо рос,
Как город… прямо из воды.
 
 
И в этот самый миг я понял вдруг,
Что можно брать любые рубежи,
Но вечным остается дело рук
Лишь только если верой одержим.
 
 
Пять дней средь елей, камня и воды,
Ничем не скован, не обременен,
Ходил и всюду находил следы
Двух ипостасей века, двух времен.
 
 
Вкруг башен пролегал глубокий ров,
Но ров – уже не ров, а так овраг.
И спорит сообразность куполов
С несообразным здесь: «6 барак».
 
 
А в тысяча тридцать сумрачном году
Попав в сии священные места,
Какой-то зек соорудил звезду,
На месте православного креста.
 
 
Как он забрался – знает только бог,
Погнал ли страх, не подвела ль рука.
Но он залез – ему скостили срок,
А нам осталась память на века.
 
 
Да будет так – пусть Соловки хранят
Студеный ветер тех недавних лет,
И в Божьем Храме против Царских Врат
Пусть проступает надпись: «Лазарет».
 
 
Я слышал реставраторы грозят
Весь этот остров превратить в музей.
Я вот боюсь они не сообразят,
Какой из двух музеев нам важней.
 

Старые друзья

 
Увы постоянство теперь не в цене
Увы не в цене обещанья
Нас ветром разносит по этой земле
Какие уж тут прощания
 
 
Не прощаясь уходят из жизни сей
Не прощаясь выходят в люди
Только в детстве мы встретили старых друзей
И новых старых не будет
 
 
Пусть нас оправдают тысячу раз
А мы уж себя непременно
Но старых друзей все меньше у нас
И новые им не замена
 
 
И как получилось и кто виноват
Нечистая чья-то игра
Прощались мы тысячу лет назад
А верили что до утра
 
 
Пусть день пройдет без забот о былом
И вечером этого дня
Я всех соберу за одним столом
У одного огня
 
 
Я с ними проблемы свои решу
Те что не решил без них
А после прощения попрошу
У старых друзей своих
 
 
А наш костер никогда не гас
И пусть невелик, ничего
Не так уж много на свете нас
Чтоб нам не хватило его.
 

Старый корабль

 
На берегу так оживленно людно,
А у воды высится, как мираж,
Древний корабль – грозное чье-то судно,
Тешит зевак и украшает пляж.
 
 
Как ни воюй, годы, увы, сильнее,
Как ни верти, время свое возьмет:
Сгнили борта, и нет парусов на реях.
И никогда полный не дать вперед.
 
 
Зато любой сюда войдет за пятачок,
Чтоб в пушку затолкать бычок,
И в трюме посетить кафе
И винный зал,
А также сняться на фоне морской волны
С подругой, если нет жены,
Одной рукой обняв ее,
Другой обняв штурвал.
 
 
Был там и я и на толпу глазея,
С болью в душе понял я вещь одну
Чтобы не стать этаким вот музеем
В нужный момент лучше пойти ко дну.
 

Старый рок-н-ролл

 
Пятнадцать лет назад под это
Танцевал весь свет.
Ты только день тем жил,
Ходил и даже спал с гитарой.
Но новая волна затмила имена тех лет.
А может, старина,
Ты просто стал немного старым.
 
 
Как жаль, поверь мне,
Что ты забыл,
И это время,
И то, каким ты был.
Года уплыли,
И поезд ушел,
И все забыли
Старый добрый рок-н-ролл.
 
 
Запал уже не тот – никто как прежде не поет.
Куда не кинешь взгляд
И стар и млад танцуют диско.
 
 
Как жаль, поверь мне,
Что ты забыл,
И это время,
И то, каким ты был.
Года уплыли,
И поезд ушел,
И все забыли
Старый добрый рок-н-ролл.
 

Старые песни

 
Старые песни, хиповые сны,
Незаживший свет Битлов, портвейна и весны.
Все, что мы любили живо в той поре,
Где мы застыли, словно мухи в янтаре.
 
 
Старые песни, другое кино,
С каждым годом лучше, словно старое вино.
И эти песни дышат духом тех ночей,
И если кто услышит – вспомнит все до мелочей.
 
 
Распусти свои клеши,
Наливай в стакан «Кавказ».
В этих старых песнях
Часть твоей души,
В эти трех аккордах,
В этих старых аккордах,
Но они звучат,
Словно в первый раз.
 
 
Старые песни, время не одолеть.
Я уверен, наши дети их не будут петь.
Все что мы любили остается тут,
Вместе с нами жили,
Вместе с нами и умрут.
 

Тихие песни

 
Каждое утро она открывает окно,
Ветер уносит печаль,
Ветер всегда одинок,
Утро приходит и что-то случиться должно,
Тихое слово «прощай»,
 
 
Эхом небесных дорог.
Там, где в полнеба восход,
Там, там…
Кто-то неслышно поет, нам
Всем тем, кто не слышит.
 
 
Там, там тихие песни
Ветер разгладит песок у великой реки,
Ветер уносит печаль.
Ветер всегда одинок.
Сколько надежды в последнем пожатьи руки,
Тихое слово «прощай»,
Эхом небесных дорог.
 

Ты или я
(Солнечный остров)

 
Все очень просто – в сказке обман.
Солнечный остров скрылся в туман.
Замков воздушных не носит Земля.
Кто-то ошибся – ты, или я
 
 
Все очень просто – нет гор золотых.
Падают звезды в руки других.
Нет райской птицы среди воронья.
Кто-то ошибся – ты, или я
 
 
Лишь только весною тают снега.
И даже у моря есть берега.
Всех нас согреет вера одна.
Кто-то успеет – ты, или я?
 
 
Все очень просто – в сказке обман.
Солнечный остров скрылся в туман.
Всех нас согреет вера одна.
Кто-то успеет – ты, или я?
 

Три окна

 
Я забыл о бурях и о громе,
Мне теперь дороже тишина,
И живу я в старом-старом доме,
Из него выходят три окна.
 
 
Первое окно выходит в поле,
В поле наших самых лучших лет,
В этом поле не бывает боли,
И любой вопрос находит свой ответ.
 
 
Там и днем и ночью солнце светит,
Летом и зимой цветет земля,
Не взрослея, там играют дети,
И один из них – наверно я.
 
 
А окно второе вышло к лесу,
Темный лес поднялся до небес,
И от солнца лес создал завесу,
От вопросов скрыл ответ – лес.
 
 
И жизнь идет там по лесным законам,
И я пугался каждого куста,
Проходя по тропкам незнакомым,
В час, когда спускалась темнота.
 
 
Третье окно выходит к океану,
Ровным ветром дышит океан,
А за ним диковинные страны,
И никто не видел этих стран.
 
 
Словно вечность, океан огромен,
И сильна спокойствием волна,
И когда мне тесно в старом доме
Я сажусь у третьего окна.
 

Уведите детей

 
Уведите детей.
Снимите шляпы.
Верующие —
Целуйте крест:
Сегодня,
Где-то в половине пятого
По городу пройдет
Удивительнейший оркестр.
 
 
Там будут все:
Гиганты и карлики,
Совсем молодые
И снега седей.
Будут музыканты —
Большие и маленькие:
Оркестр Совершенно Глухих Людей,
 
 
Они исполнят:
Гимн Повседневности,
Реквием Клятвам на Старой Крови,
Марш Равнодушия,
Оду Посредственности
И вечную Тему
Чьей-то Любви.
 
 
Они всех вокруг поразят горением,
Как делали это миллион лет подряд,
И будут святы в своем Откровении,
Ибо не ведают, что творят.
 
 
Но скоро шеренга за городом скроется,
Шагами замучив дорогу-змею,
И вы не успеете даже расстроиться.
И жизнь опять войдет в колею.
 

1977 г.

Увидеть реку

 
Увидеть реку, подойти к реке,
К воде спуститься, над водой нагнуться
И зачерпнуть, и в город свой вернуться
Что от реки построен вдалеке,
Что от реки построен вдалеке.
 
 
И стать с кувшином в тень у старых стен,
Людей созвать, пускай подходит каждый.
И напоить всех тех, кто мучим жаждой,
И ничего не попросить взамен,
И ничего не попросить взамен.
 
 
Когда взойдет вечерняя звезда
Оставить все, и двинуться в дорогу.
Другие реки где-то катят воду,
И где-то ждут другие города,
И где-то ждут другие города.
 
 
И так пройти семь тысяч городов,
Чтоб каждый раз к реке спускаясь кручей
Жить верой в правду некоторых слов,
А также в силу нескольких созвучий,
А также в волшебство созвучья слов…
 

У ломбарда

 
У Ломбарда по утрам людно,
У прилавка толчея, давка.
Это те, кому совсем трудно
На последний кон ставят ставки.
 
 
А я себе не вру – дохлый номер,
И надежды – чепуха, гнать их.
Я вчера, еще б чуть-чуть, помер,
Да похмелили кореша, мать их.
 
 
Ох, кривая ты моя тропка,
Я и бога и себя трушу.
Я к окошечку встаю робко,
Я прошу принять в заклад душу.
 
 
Объявляют, слышу, мне цену,
И тишина такая, мух слышно.
Я гляжу в квиток, словно в стену,
Что ж так дешево у вас вышло?
 
 
Что ль из бревен у нее нервы?
Иль глаза у ней свело с жиру?
Раз не может разглядеть, стерва
Золотой моей души жилу.
 
 
Только слышу: «Гражданин – тише!
Так шумите, аж с лица спали,
Прейскурант теперь такой вышел,
Значит души дешевей стали».
 
 
Я зажму в кулак пятак медный,
Выйду в мир, который мне тесен.
Я же вовсе не такой бедный,
Я ж бываю иногда весел.
 
 
И по ветру запущу ценник,
Не вернусь я за душой, бросьте.
Раз цена ей пятачек денег,
Так на хрена ж она нужна вовсе?
 
 
И все путем, вот только червь гложет,
В душу плюнули – нет сил драться.
А я же тоже человек, боже,
Да за что ж они нас так, братцы…
 

У свободы недетское злое лицо

 
Просто странно, что нас не свели на нет
В эти семьдесят лет,
Голова в облаках, а ноги налиты свинцом.
Кто-то рано сыграл отбой – мы выходим на свет.
У свободы недетское злое лицо.
 
 
Парни в кожаных куртках держат власть
И вы уже не нужны никому.
Эти парни не любят ни честных, ни подлецов.
Если в лоб тебе смотрит ствол – уже ни к чему конфу.
У свободы недетское злое лицо.
 
 
На замене замена – не надо слез!
На пиво, вместо пены – дихлофос!
Вместо доброго слова – собачий лай!
Вместо добрых песен – «Ласковый май»!
 
 
Если очень долго бить в стену лбом,
Со временем лоб превратится в лом.
Сто невидимых стен, уже каменных стен,
Мы опять у себя в плену.
 
 
Я дышу и еще не считаю себя мертвецом.
Слишком рано спасать себя, слишком поздно страну.
У свободы недетское злое лицо.
На замене замена – дело на слово,
 
 
Вместо памяти сердца – «Память» Сычева.
Вместо шила и мыла – редька с хреном.
Вместо старого пленума – новый пленум.
Если очень долго бить в стену лбом,
Со временем лоб превратится в лом.
 

Уходя – уходи

 
Уходя – уходи, не жалей и не жди,
Что у нас впереди?
Ответ на вопрос
Ветер принес и унес.
 
 
Забудь про всех, кто должен
Успеть раздать долги,
И встань на пороге дома,
И скажи себе «Беги».
Пускай поплачут дамы
И вздохнет свободно враг,
Ну а те, кто и вправду дорог
Все поймут и так.
 
 
Уходя – уходи, не жалей и не жди,
Что у нас впереди?
Ответ на вопрос
Ветер принес и унес.
 
 
Порвать со всем, что любишь
Это нелегкий труд.
Все, что держит тебя как якорь
Все оставить тут.
Отдать гитару в руку
Пусть споет другой.
Перебрать любимые книги
И не выбрать ни одной.
 
 
Уходя – уходи, не жалей и не жди,
Что у нас впереди?
Ответ на вопрос
Ветер принес и унес.
 

Финал

 
Я весь свет прошагал,
Но куда ни пойдешь,
Мир достаточно мал
И не слишком хорош.
Сколь ни плыть кораблю,
Но в любой стороне,
Бабы склонны к вранью,
А мужчины – к войне.
 
 
И известен весь путь,
Никуда не свернуть,
Не укрыться на дне,
Не уйти в облака.
Что бежать, что ползти,
Все одно по пути,
От звонка до звонка,
И лишь чья-то рука
Заставляет порою дрожать
 

Флаг над замком

 
Как легко решить, что ты слаб,
Чтобы мир изменить.
Опустить над крепостью флаг
И ворота открыть.
 
 
Пусть толпа войдет в город твой,
Пусть цветы оборвет,
И тебя в суматохе людской
Там никто не найдет.
 
 
Как легко знать, что ты в стороне,
Что решаешь не ты.
Пусть другие побеждают в войне
И сжигают мосты.
 
 
Полпути позади и немного осталось,
И себя обмануть будет легче всего.
От ненужных побед остается усталость,
Если завтрашний день не сулит ничего.
 
 
И как трудно стерпеть и сберечь все цветы,
И сквозь холод и мрак
Поднимать на мачте мечты
Свой единственный флаг.
 

Флюгер

 
На крыше стоишь,
Как над землей паришь.
А выше только крыши
И лишь флюгер выше крыш.
Он сделан везде,
К своей большой беде,
Из стрелки и вертушки на гвозде.
 
 
Он так хотел бы остаться твердым,
Во избежанье дурной молвы,
Но вправо-влево крутится, увы.
Ну где тут честь сберечь?
Об этом и речь.
Такая неустойчивая вещь.
 
 
Всю ночь до утра
Ломали ветра,
А днем с утра крутить
В другую сторону пора.
Как буря и шквал
Он так уставал,
Что путать стороны света
Начинал.
 
 
А он все ждал, что настанет время,
Назначенный час пробьет,
И в мире станет все наоборот!
И вскроется суть.
Он сам когда-нибудь
Укажет ветру путь,
Которым дуть.
Которым дуть.
 
 
Но время пришло,
И так замело,
Что флюгер раскачало
И со шпиля сорвало.
В мечтах о добре
По зимней поре
Он сгинул в январе
В чужом дворе.
 
 
Но только верьте или не верьте,
А мне известно наверняка,
Что в городе с тех пор – ни ветерка!..
Нехитрый секрет:
Ведь дуть смысла нет,
Когда никто не крутится в ответ
Когда никто не крутится в ответ.
 

Хрустальный город

 
Я был вчера в огромном городе,
Где совершенно нет людей,
И в каждом доме, вместо окон,
Я видел только зеркала.
 
 
И я прошел по людным улицам,
Был город полон отражений,
Они брели за мной как тени,
И молча слушали меня.
 
 
Когда я просто улыбался,
То улыбался мне весь город,
И если я кивал кому-то,
То все кивали мне в ответ.
 
 
И иногда казалось мне, что город жив,
И что вокруг миллион людей,
И вновь никак не мог поверить я,
Что я один и что вокруг
Лишь зеркала.
 
 
Они поссориться не могут,
Они похожи друг на друга,
И скоро я покинул город,
И город сразу опустел.
 

Художник

 
Мой приятель, художник, прожил на земле мало лет.
Он работал легко, он творил чудеса на удачу.
И солгать он не мог, в этом был его главный секрет.
Он умел только то, во что верил, а как же иначе?
 
 
Только как-то внезапно случился в стране поворот,
Всем приказано было смотреть на иные задачи,
А приятель не смог повернуть по команде «Вперед!».
Он умел только, то во что верил, а как же иначе…
 
 
Стаи лживых газетчиков хуже дворовых собак;
Он читал их брехню вечерами со мной, чуть не плача,
А потом возвращался к себе на чердак в полумрак.
Он умел только то, во что верил, а как же иначе…
 
 
Что такое в истории век или там полувек:
По масштабам таким и о гениях даже не плачут,
А приятель мой гением не был, он был человек.
По людски заболел он и умер, а как же иначе…
 
 
И осталось всего ничего, разве только холсты,
А на них неземные закаты, и лошади скачут.
Только в них от чего-то живет ожидание весны,
И весна непременно наступит, а как же иначе…
 

Через двадцать лет

 
Обещаньям я не верил и не буду верить впредь,
Обещаньям верить смысла больше нет.
Но, сказать по правде, я хотел бы только посмотреть,
Посмотреть, что будет с нашим миром через 20 лет,
Что же будет с миром через 20 лет.
 
 
Может быть все люди будут жить в одной большой стране,
Над которой будет вечный солнца свет.
Через 20 лет уже никто не вспомнит о войне,
Если только с нами что-то будет через 20 лет,
Если что-то будет через 20 лет.
 
 
Двадцать лет – немалый срок и ты за 20 лет поймешь,
Что такое тьма и что такое свет.
Через 20 лет забудут люди, что такое ложь,
Если только с ними что-то будет через 20 лет,
Если что-то будет через 20 лет.
 
 
Я отдал бы все на свете и просил бы об одном,
Чтобы только с нами что-то было через 20 лет,
Чтобы что-то было через 20 лет.
 

Черно-белый цвет

 
Кто знал, кто тебя таким создал,
Кто позволил быть тебе счастливей всех?
Кто мог на тебя надеть венок
Самый средний в этом мире человек.
 
 
Стар мир – ты его затер до дыр,
И веселых красок в мире больше нет.
Ты сам – сам закрыл свои глаза
И весь мир раскрасил в черно-белый цвет.
 
 
Кто ты – скажи сам себе
Хотя бы в этот раз.
Кто ты – куда ты идешь,
Не открывая глаз.
И кто позволил тебе
Раскрасить мир людей
В черно-белый цвет?
 

Это любовь, детка

 
Я знаю, отчего ты зла,
Я вижу, с чем ты вошла,
Я помню каждый предлог,
Субботний вечер так удобен для склок.
Я знаю, почему ты здесь,
Я вижу, я – это все, что есть.
Я помню, в чем моя вина,
Субботний вечер – и ты снова пьяна.
 
 
Это любовь, но не ко мне, поверь,
Это любовь, не вышибай грудью дверь,
Это любовь, детка,
Ты просто себя готовь,
 
 
Вернется вновь эта любовь.
Я знаю, кто твой лучший друг,
Я вижу, кто входит в близкий круг,
Я помню, кто твой первый враг.
В субботний вечер слишком вкусен коньяк.
Я знаю, как тебя найти,
Я вижу, ты уже вся в пути,
Я помню про один звонок,
И я в субботний вечер не одинок.
 

Этот вечный блюз

 
Пойдем на тот конец,
Где бал правит вечер,
В этот адский рай,
Где жизнь через край до утра.
В отель Разбитых Сердец
В кафе Нежданной Встречи,
По Бульвару Роз,
Пора, мой друг, пора.
 
 
Пока мы здесь – мы живем,
Пока не все забыто,
Давай с тобою вдвоем
Возьмем по двести
 
 
За все, что было.
Вот бар Разбитой Мечты
И Песни Неспетой,
Вот звучит отсчет
И выходит вперед трубач.
Он одинок, как и ты,
И он поет об этом,
Этот вечный блюз,
Налей, мой друг, и не плачь.
 
 
Пока мы здесь – мы живем,
Пока не все забыто,
Давай с тобою вдвоем
Возьмем по двести
 

Я не видел войны

 
Я не видел войны, я родился значительно позже,
Я ее проходил и читал про нее с детских лет.
Сколько книг про войну,
Где как-будто все очень похоже,
 
 
Есть и это и то, только самого главного нет.
Я не верю певцам на эстрадах украшенных светом,
Сомневаюсь в кино, там в кино все уж очень цветно.
Кто всерьез воевал,
Почему-то не любит об этом,
Может быть от того, что об этом в словах не дано.
 
 
Только слышишь, звучит, проступает из стен Ленинграда,
Тихо-тихо поет и в тебе, и во мне, и вокруг.
Может быть про войну
Слишком много и громко не надо,
Чтобы ревом фанфар не спугнуть, не убить этот звук.
 
 
Сорок раз был январь, сорок раз праздник первого снега,
Сорок раз таял снег, отступая с приходом весны.
Сорок лет – это миг,
Это даже еще не полвека.
Как недолго пока удавалось прожить без войны.
 

1985, Май

Я видел, как в комнату, не знавшую тревог

 
Я видел, как в комнату, не знавшую тревог
Ворвался ветер,
Он поднял пыль
Годами дремавшую в углах
И в танце закружил по коридору.
Сорвал он с окон шторы,
И в окна хлынул сумасшедший день
И дом застыл, сияньем дня смущенный,
В надежде робкой снова скрыться в тень.
 
 
Я видел, как в комнату не знавшую тревог,
Ворвался ветер,
Он поднял со стола листы бумаги,
В полете превратив их в белых птиц.
И это было словно избавленье,
Я понял, что мой труд смешон и мал как миг,
Я бросил все
И стал самим собой.
 

Я дам тебе знать

 
Когда солдаты
придут с победой домой,
Когда мы сможем гордиться страной.
Когда летним днем закружит снег в моем окне
Я дам тебе знать и ты вернешься ко мне.
 
 
Когда с столице не будет уличных дам,
Не будут бить ни по лицам, ни по паспортам.
Когда для всех вождей мавзолей построят на Луне
Я дам тебе знать и ты вернешься ко мне.
 
 
Когда морской прибой превратится в отбой,
Когда за мной и тобой придет архангел с трубой.
Когда наша жизнь привидится мне в кошмарном сне
Я дам тебе знать и ты вернешься ко мне.
 

Я с детства склонен к перемене мест

 
Я с детства склонен к перемене мест,
Я путаю прощанья и прощенья,
Мне дорог в путешествии отъезд,
Всегда с трудом дается возвращенье,
 
 
В том нет моей вины – таков мой крест.
Всю жизнь менять свое расположенье,
Прощать, прощаться, снова быть в движеньи…
Я с детства склонен к перемене мест.
Я с детства склонен к перемене мест.
 
 
И где-то, на последнем берегу
Я путь окончу в этом нет сомненья
И вряд ли я простить себе смогу,
Что больше невозможно возвращенье,
 
 
Но буду благодарен я судьбе,
За то, что выбрал путь порою ранней,
И в том пути я верен был себе,
И в сердце жив костер воспоминаний.
Я с детства склонен к перемене мест.
 

Я снова жду осенних холодов

 
Я снова жду осенних холодов,
Мне кажется они уже подули,
И осень начинается в июле
Внезапным увяданием садов.
Мы не заметили как нас обманули
Ослепшие в пещерах городов.
 
 
И будет путь по замкнутой прямой,
По той, что обладает свойством круга,
Не торопясь, все дальше друг от друга.
И вот уже не слышен голос мой,
И кажется нас разделяет вьюга,
И никому не даст попасть домой.
 
 
И что на крик никто не обернется,
И раненым не принесут воды,
От этого вода уйдет на дно колодца,
Уйдет как предвещение беды
Уйдет на дно и больше не вернется.
 
 
Я снова семилетний человек
Один в холодном поле на рассвете,
И по колено долгий-долгий снег,
А мне твердят о наступившем лете.
Цветении садов, разливах рек,
Но белая зима на белом свете.
 

Я с детских лет не в силах разобраться

 
Я с детских лет не в силах разобраться
И часто спорю, плоть до кулаков,
За что у нас так любят иностранцев,
В особенности классовых врагов.
 
 
Для них везде улыбчивые лица,
Их носят на руках и на горбу,
И первые красавицы столицы
Мечтают с ними разделить судьбу.
 
 
Они забили лучшие отели,
Икру и крабов мнут как саранча,
А мы едим то, что они не съели,
И ходим в шмотках с ихнего плеча.
 
 
Быть может мы поедем к ним когда-то,
И там уж обласкают нас в ответ.
Но Ленька, друг, недавно ездил в Штаты,
И говорит, что там такого нет.
 
 
Конечно, нам скупиться не пристало,
И я твержу себе в который раз:
Им там не сладко, в мире капитала,
Пусть хоть чуть-чуть расслабятся у нас.
 
 
К тому же это, как всегда бывает,
Имеет свой приятный оборот.
Нам тоже кое-что перепадает
От этих Интуристовских щедрот.
 
 
Мгновенья нам дороже и дороже,
В тот миг, когда Центральный Ресторан
Был разволючен, но не обезвожен
Я чудом в нем успел хватить стакан.