Текст книги "Пятеро против всех"

Автор книги: Андрей Таманцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Глава одиннадцатая. Вакцина

Док, опираясь на костыль, вышел из госпиталя нам навстречу. Он уже почти не хромал.

– Ну что, Мересьев, как насчет поездки домой? – спросил его Артист.

– Всегда, – улыбнулся Док.

– Тогда собирайся. Через полчаса вертолет на Моздок.

– Честно говоря, мужики, я глазам своим не верю. Думал, закрыли вас в тюряге лет этак на десять.

– Ну это вряд ли, – помотал головой Боцман. – Скорее небо упадет на землю…

– И боцман Хохлов перестанет жрать за троих… – подхватил Артист.

– Как живы-то, мужики?

Как живы? Честно скажу, лежа под градом спецназовских пуль, я думал, что уже никак! Но, видно, я везучий – в рубашке родился. Стрелять им быстро надоело, и они пошли брать меня живьем. Вернее, живой я или мертвый, они не знали, но очень надеялись, что мертвый. А я оказался живой! Уж не знаю, сколько минут они меня били, но только сознание я потерял почти сразу…

Очнулся в камере, все тело – сплошной синяк, встать не могу, и не потому даже, что все отбито, a потому, что к тюремной кровати наручниками прикован. Это они мне так за охранников отомстили! Мне почему-то показалось тогда, что ночью я обязательно умру. Но не умер. Говорят, у кошки девять жизней, а у спецназовца – всего одна, зато какая! Врагу не пожелаешь!

На следующий день с утра пораньше явилась ко мне в камеру целая комиссия во главе с республиканским прокурором. От наручников тут же освободили и стали извиняться за причиненные неудобства. Сработал мой звонок! Голубков местное ФСБ быстро в чувство привел! В тот же день меня из СИЗО освободили и отправили на санитарной машине в госпиталь, где я и провалялся благополучно две недели.

Пока лежал в госпитале, ко мне несколько раз приходили следователи, в том числе и Георгий Степанович, но интересовал их уже не я, а люди, причастные к делу о вакцине, с помощью которой хотели уничтожить нашу армию в Чечне. Я рассказывал, что знал. Перегудов тоже рассказывал. Из Москвы расследовать это дело пожаловала большая следственная бригада.

А дело было действительно крутое. Как выяснилось на следствии, вакцина изготовлялась вовсе не в Италии, а в Иордании, а через Италию только переправлялась – специально, чтобы там получить фальшивые европейские бумаги и сертификаты.

Итоев, которого ваххабиты считали своим, ехал на переговоры по поводу поставки вакцины в Чечню. Умело подсунутый Светлане материал для статьи в «Абсолютно секретно» помог «чехам» раскусить Итоева, и его тут же, не задумываясь, убрали. Так что информацию о поставках вакцины он ФСБ сообщить не успел. Ну а потом начали убирать всех, кто хоть как-то касался этой темы.

В школы вакцина попала не случайно. Эти подонки хотели ее сначала испробовать, провести, так сказать, «клинические испытания». Они были абсолютно уверены в своей безнаказанности! И ведь действительно аналитики из ФСБ прохлопали армейскую поставку вакцины, потому что шла она под другой маркой, через другую фирму, была тщательно проверена и сертифицирована Минздравом.

Самое-то гнусное, конечно, что дело не обошлось без пособничества армейских чиновников. Сколько уж им давали террористы, я не знаю, но это ж надо было начмеду армии умудриться издать приказ о вакцинации всех подразделений, находящихся на территории Чечни, в один день! Эффект, блин, был бы стопроцентный. Промедли мы еще хотя бы один день!..

Следователи так и не сказали мне, сколько армейского народу пошло под трибунал, под суд, но я думаю – немало.

Как я и предполагал, итальянца первым спровадили на родину – от греха подальше. Он перед отъездом заходил, прощался. Я на всякий случай записал его адрес и телефон. Вдруг придется с Ольгой и Настеной в Италии отдыхать?

* * *

…Светлана Корниенко вязала, удобно устроившись на диване, когда в замке входной двери повернулся ключ. Она подалась вперед, прислушиваясь. Протянула руку к гантеле, лежащей рядом с диваном. Недавние страшные события научили ее многому, но прежде всего – осторожности.

Ко всему прочему, дверь была закрыта на засов, поэтому при всем желании снаружи ее открыть не удалось бы.

Светлана подошла, глянула в глазок. На лестничной площадке было темно.

– Кто там? – тихо спросила она, вжавшись с гантелей в руке в стену.

– Света, это я! Открыть не могу! – раздался из-за двери голос Злотникова.

– Семен! – вскрикнула она и принялась открывать замки.

Он вошел. Загорелый, почти черный, с выгоревшими волосами. Она растерянно отступила на шаг, потом вдруг бросилась ему на шею:

– Сема, Сема! Господи, как же я по тебе соскучилась! Неужели в этой твоей командировке нельзя было позвонить?

– А чего звонить-то? Приехал вот.

– Балбес! – шутливо хлопнула она его по плечу. – Я бы хоть ужин приготовила.

– Не надо ужин. – Злотников привлек к себе девушку и стал целовать.

– Да ты хоть кроссовки сними, – засмеялась Светлана.

– Да-да, – растерянно пробормотал Артист. – Слушай, а что с дверью?

– Он еще спрашивает! Дверь новая, и замки новые. Или ты хотел с дырками жить?

– А! – вспомнил Артист и снова привлек к себе Светлану.

* * *

Была глубокая ночь. Светлана лежала на плече у Злотникова и счастливо улыбалась.

– Свет, ты спишь? – шепотом спросил Семен.

– Устал?

– Да нет, ты что! Просто я спросить у тебя хотел.

– Ну спрашивай.

– Ты это… замуж за меня не пойдешь?

– Господи, и он еще называет себя артистом! – рассмеялась Светлана. – Кто так предложение делает? А где букет, подарки?

– Подарки завтра. Я сегодня не успел. Но завтра точно будут. Ну так как?

– Что – как?

– Насчет моего предложения?

– Раз подарки и букеты завтра, – значит, и ответ тоже завтра.

– А сейчас никак нельзя? – Артист горестно закряхтел.

Светлана крепко обняла его, прижалась всем телом.

– Господи, какой дурачок! Конечно, можно! Неужели ты не видишь!

* * *

…Я сидел в своей мастерской и от нечего делать строгал Настене жар-птицу из деревяшки. Работы сегодня не было, и я отпустил мою столярную гвардию.

Когда я вернулся со своих «военных сборов», Ольга посмотрела на меня и заплакала, и Настенка, глядя на мать, тоже заплакала. Видок у меня был, конечно, тот еще: морда в синяках, на груди специальный корсет, чтобы срастались сломанные ребра. Я обнял их и сказал, что ни на какие сборы больше никогда не поеду.

– Врешь ты все – поедешь, – вздохнула Ольга и ничего больше не сказала. Она у меня никогда лишнего не говорит. Что можно – я сам расскажу, ну а что нельзя, то нельзя. Настоящая офицерская жена! У мужика своя мужицкая работа, и нечего в нее нос совать! Это, кстати, не я так говорю, это жена моя так говорит…

На домашних харчах я быстро поправился, уже через неделю прежним Пастуховым стал – затопинским столяром и плотником.

И вот когда я достругивал ту самую жар-птицу, снаружи вдруг послышался шум машины. Я приоткрыл дверь.

Черная «Волга» – и прямо к моей мастерской. Только гостей мне еще сейчас не хватало! Ух, не люблю я эти черные казенные «Волги»!

Из «Волги» выбрался незнакомый мне майор. Козырнул, открыто улыбнулся. Нет, этот, слава богу, не фээсбэшник, этот простой вояка.

– Добрый день. А я за вами, Сергей Сергеевич.

– Куда еще?

– В Москву. Имею поручение доставить вас в министерство. Замминистра будет всей вашей группе ордена вручать.

– Замминистра? – переспросил я, полагая, что ослышался.

– Так точно.

Небольшой я с некоторых пор любитель всяких висюлек и побрякушек, а все же… Вишь, как все обернулось – могла бы Родина срок дать, да решила наградить… Нет, нельзя плевать в протянутую в знак благодарности руку.

– Ну что ж, – сказал я майору, – давайте тогда хоть домой заскочим. Не в таком же виде ехать? – На мне были потертые джинсы и клетчатая рубаха с заплатами на рукавах.

Майор взглянул на часы:

– Да-да, конечно. Давайте, только, если можно, побыстрее!

Вот армия родная! На часы он смотрит, а чтобы предупредить заранее, за день хотя бы, на это ума ни у кого не хватило.

* * *

Войдя в приемную Замминистра, я обалдел. И Артист, и Боцман, и Док, и Муха – все были в темных костюмах одинакового покроя – ну точь-в-точь как у меня! Не выдержал, расхохотался. Они тоже.

Замминистра оказался весьма бодрым стариканом. Он не стал говорить долгих речей по поводу героизма и патриотизма, он как-то просто и по-домашнему вручил нам ордена и пожелал спокойной, мирной жизни безо всякой стрельбы, физических и моральных ран.

– Скажу честно, вы армию от гибели спасли, а мы вам за это даже заплатить достойно не можем…

– Это точно, – не удержался от реплики Артист. Впрочем, сказал он это шепотом, мне.

– Ну примите от нас хоть «спасибо».

Мы выпили с ним по рюмочке водки, и он на прощание крепко нас всех по очереди обнял.

Вышли из министерства мы с двойным чувством: с одной стороны, конечно, приятно – еще одна побрякушка на пиджак, а с другой – досадно. Получается так, что в этой операции мы армию от самой себя спасали. Ведь если б нельзя было армейских чиновников подкупить, разве смогли бы «чехи» свою вакцину реализовать?

– Ну что, может, забуримся куда-нибудь – кресты обмыть, и вообще… – с каким-то странным выражением лица предложил Артист.

– В ресторанчик потом, если не расхотим. Еще одно дело важное есть, – сказал я. – Где тут поблизости фрукты продают?

Генуя, 15 августа, 10.15

В кабинете у прокурора Сержио Адамо было многолюдно. Сегодня он устраивал для журналистов пресс-конференцию по поводу успешной операции, проведенной совместно с отделом по борьбе с наркотиками. Благодаря этой операции с десяток наркокурьеров и трое оптовиков оказались в тюрьме.

– Рассаживайтесь, рассаживайтесь, господа, – попросил журналистов прокурор. У меня для вас не больше часа.

Журналисты утихомирились и начали задавать Адамо вопросы. Сержио отвечал уверенно, сыпал остротами. Пресс-конференция проходила в веселой непринужденной обстановке.

Неожиданно дверь его кабинета отворилась, и на пороге возник… следователь Адриано ди Бернарди. Он был очень худ, глаза его странно блестели. На нем был новый дорогой костюм.

– Адриано? – На мгновение прокурор растерялся, потом произнес радостно: – Слава богу, ты жив! Когда ты вернулся?

– Сейчас. Из аэропорта – и прямо к тебе.

– Господа журналисты, позвольте вам представить следователя прокуратуры Адриано ди Бернарди, который только что вернулся из долгосрочной командировки в ужасную Россию. Ему там многое пришлось пережить. Он попал в чеченский плен. Бандиты требовали за него огромный выкуп. Мы здесь сделали все, чтобы его освободить, но… Да, думаю, он вам сам все сейчас расскажет.

По рядам прокатился гул. Журналисты в предвкушении сенсации наставили на Адриано диктофоны и камеры.

– Нет-нет, никаких интервью, – помотал он головой и подошел к столу прокурора.

– Адриано, ты представить себе не можешь, как я рад! – Адамо двинулся навстречу, попытался обнять его, но Бернарди от объятий уклонился.

– Почему не могу представить? Могу. Знаешь, как тебя назвали бы в России?

– Как? – улыбнулся прокурор, скосив взгляд на замерших в охотничьей стойке журналистов.

– Мудак! – произнес Бернарди по-русски и неожиданно ударил прокурора в челюсть. Удар был таким сильным, что Адамо упал.

Журналисты в изумлении повскакали со своих мест. Адриано ди Бернарди направился к выходу.

– Кстати, господа! – остановился он в дверях. – Синьор прокурор уверял меня, что Россия похожа на болото. Так вот, Россия похожа вовсе не на болото, она похожа на огонь. – Сказав это, Адриано хлопнул дверью.

* * *

Из палаты навстречу нам вышел Вадим Прилуков. Когда мы оставляли его в госпитале Бурденко, он ни говорить, ни ходить не мог, а теперь поздоровел, поправился, глаза блестят, мне даже показалось, что он слегка подрос.

– Извини, что долго не навещали. На сборах были. Мы же офицеры, хоть и уволенные… На вот тебе, держи. – Я протянул ему большой пакет с фруктами. – Бананов-то, поди, здесь не дают?

– Не дают, – заулыбался Вадим. – А ко мне мать с отцом приезжали. Так что назад теперь уже точно не пошлют. Сказали, в Москве дослуживать буду.

– Во, правильно. В президентском полку. Туда только из Бурденко и берут, – не удержался от шуточки Артист.

Боцман посмотрел на него неодобрительно и сказал парню:

– Этот хлыщ у нас в театрах играет, так что ты на него внимания не обращай… Ты тут как, девушку еще не завел?

– Завел. – Прилуков засмущался.

– Вот и молодец, – одобрил я, – на свадьбе погуляем. Пригласишь?

– Приглашу, – еще больше засмущался Вадим.

– Ну вот, а теперь я хочу представить тебе человека, благодаря которому ты оказался здесь.

Док пожал Вадиму руку:

– Иван Перегудов. Для друзей – Док.

– Док? – Вадим расплылся в улыбке. – Меня пацаны в роте тоже Доком звали. Я же фельдшером служил.

– Ну вот, значит, коллеги.

Мы уселись в кресла и начали травить армейские байки, но минут через двадцать появилась строгая пожилая медсестра и отправила нашего Прилукова на процедуры.

– Ну так что, идем в ресторан? – снова спросил Артист.

– Да, блин, дался тебе этот ресторан! – сказал я.

– Дорого и порции такие, что не наешься, – поддержал меня Боцман.

– На этот счет можете не беспокоиться – я вас приглашаю.

– Чего это вдруг? – подозрительно глянул на Артиста Боцман. – Зарплату в театре получил?

– Дождешься ее! – вздохнул Злотников. – Да нет, торжество у меня сегодня.

– Что за торжество? – поинтересовался Муха.

– Помолвка у нас, – наконец-то сознался Артист, покраснев до корней своих рыжих волос.

– Что ж ты раньше-то молчал? – закричал Муха.

– Ну ты, блин, даешь! – возмутился Боцман. – У него помолвка, а у людей ни подарков, ни цветов.

– Мы вообще-то со Светкой по-скромному все хотели, без шика.

– Я тебе дам по-скромному! – погрозил Семену кулаком Боцман. – В каком кабаке и во сколько?

– В «Хижине», через полчаса.

– А ну отойдем, мужики! – скомандовал я Перегудову, Боцману и Мухе.

– Э-э, а я-то как? – растерянно произнес Артист.

– А ты к своей журналистке иди! – посоветовал ему Боцман.

По поводу подарка совещались мы недолго. Решили, что хватит уже Артисту быть безлошадным – скинемся-ка мы ему пока на «шестерку», пускай свою журналистку в редакцию возит. Ну а уж если по-настоящему женится – тогда подарим что-нибудь посущественнее. Слупим же мы когда-нибудь с товарища Горобца по полной программе.

Эпилог

Сегодня я отправился в нашу церквушку, в Спас-Заулок – это стало вроде как обязанностью души: ставить за моих парней свечи, особенно вот как сейчас, когда закончились наши очередные «военные сборы»… Ставить и за живых, таких дорогих мне боевых друзей, и за товарищей, павших солдатской смертью, той, что возносит наши души на самое почетное у Бога место…

Кончились «сборы»… Теперь опять не знаю, сколько не увижусь ни с Доком, и с Боцманом, ни с Мухой, ни с Артистом.

Война объединяет нас, мирная жизнь разводит. И собираемся мы вместе только тогда, когда где-то опять начинает пахнуть жареным. Все не как у людей. И только двое моих пацанов всегда со мной, рядышком.

Я вошел в ограду нашего деревенского кладбища, сел на скамейку рядом с могилами моих друзей Тимофея Варпаховского, Тимохи, Каскадера, и Николая Ухова, Трубача.

Я сидел, слушал, как по-осеннему шумят листвой деревья у могил, и вспоминал, какие мы были когда-то…