Текст книги "Секретные объекты «Вервольфа»"

Автор книги: Андрей Пржездомский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Их почти всегда били. Били зверски и чем попало – резиновыми шлангами, деревянными палками, металлическими прутами… Это называлось «мерами физического воздействия».

Из Справки 2-го отдела 2-го Главного управления МГБ СССР о деятельности «Зондеркоманды 7Б»

«…Следствие в „Зондеркоманде 7Б“ велось самым упрощенным методом, во время допросов применялось физическое воздействие. Судьба арестованного полностью находилась в руках следователя, который в конце следствия давал заключение, где выносил меру наказания. Заключение утверждалось начальником, после чего судьба арестованного была решена. Мерами наказания являлись: расстрел или удушение в „душегубке“, отправление в концентрационные лагеря или на принудительные работы в Германию…»

Прослужив в «зондеркомаиде» уже около года, Дитмаи привык к крикам, виду чужой боли и крови, стараясь встать или сесть в кабинете во время допроса так, чтобы не оказалась испачканной его аккуратно выглаженная униформа. С того момента, как он ее надел, это был предмет его гордости. В ней он чувствовал себя не двадцатилетним парнем с Украины, а мужественным воином. Форма сидела на нем, в общем-то, неплохо и действительно придавала его фигуре особый шик и мужественность.

Правда, однажды во время допроса одного советского агента, выброшенного с парашютом, о котором СД знала практически все от выдавшего его связника, но который тем не менее упорно молчал, Дитман услышал слова, обращенные непосредственно к нему:

– Ты русский?! Ты хорошо говоришь по-русски! Предатель! – Он добавил еще несколько грубых выражений и вдруг неожиданно для Рольфа плюнул ему прямо в лицо.

Дитману потом очень долго казалось, что он не может смыть этот плевок. Он по нескольку раз в день мыл лицо, протирал его одеколоном, а однажды даже не пожалел для этого ста граммов спирта. Русского парашютиста уже давно перестали допрашивать, несмотря на истязания, так и не добившись от него ни слова. А потом Рольф от кого-то узнал, что парашютиста расстреляли, как расстреляли сотни советских разведчиков, попавших в лапы фашистов. С тех пор у него даже вошло в привычку тереть рукой правую щеку, как будто она у него покрыта коростой.

Это уже было в Борисове – небольшом белорусском городке, расположенном на берегу Березины. В тот день после обеда Рольф Дитман уже собирался пойти к оберштурмбаннфюреру Раабе, чтобы получить увольнительную до конца дня. У него явно «наклевывался» неплохой вечер – хорошенькая переводчица Мария, девушка лет двадцати, служившая в «зондеркоманде» еще со Смоленска, согласилась пойти с Рольфом в казино «Белый медведь», расположенное в уцелевшем здании столовой мебельной фабрики. Там по вечерам собирались свободные от службы офицеры многочисленных частей, дислоцированных в Борисове и его окрестностях. Звучала музыка, песни. Можно было потанцевать или поиграть в карты. Кроме того, там иногда показывали кинофильмы. В эту субботу обещали демонстрировать немецкую кинокомедию «Мюльхаузен», и Рольф уже предвкушал веселый и многообещающий вечер.

Но все случилось по-иному. Дитман еще не успел дойти до кабинета начальника, как его окликнул дежурный:

– Дитман, по приказанию господина оберштурмбаннфюрера вы направляетесь в Могилев – в оперативную группу Эрнста. Там сегодня намечается много работы. Машина уходит через полчаса. Поторапливайтесь!

«Все пропало! Теперь не будет ни брюнетки Марии, ни казино, ни „Мюльхаузена“», – с досадой подумал Рольф.

Через сорок минут он уже трясся в кузове трофейного французского грузовика «берле», который, преодолевая заторы, ехал в сторону Орши по вдрызг разбитой дороге, запруженной войсками, военной техникой и периодически попадающимися навстречу колоннами военнопленных. Вместе с ним в Могилев отправлялись «на усиление» шарфюрер Куфлер, трое резервистов СС, еще один переводчик, Пауль Херциг и один из русских. Последнего все называли Георгием. Ему было около тридцати. Поговаривали, что он в прошлом – лейтенант Красной Армии. Каким ветром его занесло в «зондеркоманду», Рольф не знал.

Да здесь и не было принято расспрашивать друг друга о путях, приведших в стан противника. «Меньше знаешь – целее будешь», – говорили в «зондеркоманде».

Дорога заняла по меньшей мере около восьми часов. Сто тридцать километров до Орши они ехали более-менее сносно, правда, около часа простояли у понтонной переправы через Днепр. Спецпропуска позволяли им двигаться без задержек, но фронт проходил всего в сорока километрах восточнее Орши, и вся местность прифронтовой полосы была забита войсками, тыловыми частями и лазаретами, что, естественно, несколько затрудняло движение.

Под гул дальних разрывов они свернули в сторону Могилева, и вот здесь дорога превратилась в кромешный ад. Их машина двигалась теперь вдоль фронта, и они постоянно попадали в заторы, каждые полчаса звучали команды воздушной тревоги, и всем приходилось вылезать из кузова и прятаться в придорожных канавах, полных талой воды. Пару раз их накрывал пулеметный огонь советских истребителей, которым удавалось преодолеть линию противовоздушной обороны.

Только к восьми вечера грузовик с сотрудниками «зондеркоманды» прибыл к месту назначения. Не доезжая до города, водитель, сверившись с картой, свернул на проселочную дорогу, ведущую прямо в лес. На опушке их встретили двое из полевой жандармерии в мотоплащах, с нагрудными бляхами и автоматами МР-40.

Шарфюрер Куфлер открыл дверку кабины, предъявил жандармам предписание, и они двинулись дальше. Наступали сумерки, но дорога, петляющая между деревьев, была еще видна. Нестихающий дальний грохот канонады и яркие всполохи света на темном небе говорили о том, что фронт где-то совсем рядом. «Какого черта нас привезли в этот лес, да еще на ночь глядя?» – подумал Дитман. Но скоро все стало понятным.

На большой поляне несколько полицаев при тусклом свете фар с маскировочными щелями копали глубокую яму. Рядом стояли два офицера в шинелях. Приглядевшись, Рольф узнал их: это были сотрудники могилевской оперативной группы, с которыми он не раз встречался во время прочесывания местности в поисках парашютистов и партизан. Шарфюрер Куфлер о чем-то поговорил с одним из них и, обращаясь к приехавшим, приказал:

– Берите лопаты и помогите быстро закончить с этим. – Он небрежно кивнул в сторону ямы.

Яма была размером метра три на четыре. Шестеро полицаев уже стояли в ней по пояс и, быстро взмахивая лопатами, выбирали грунт. На поверхности образовалось уже две большие кучи.

Земля была мягкая и легко поддавалась лопате. Только корни деревьев, торчащие по краям ямы, иногда мешали работе. Так как стало уже совсем темно и блеклого света автомобильных фар явно не хватало, на краю ямы поставили два аккумуляторных фонаря, освещающих яму и тех, кто работал в ней.

За каких-нибудь полтора часа работа была закончена, и все отправились на двух грузовиках в Могилев. Рольф Дитман уже все понял: завтра эти ямы заполнятся человеческими телами и, скорее всего, ему придется принять в этом участие.

Из протокола допроса Эмиля Зоммера от 29 мая 1945 года

«…B конце апреля или начале мая 1944 года в 5 километрах от города Могилев в лесу около шоссе Могилев – Орша по приказанию начальника ЭРНСТ Рихарда мной вместе с полицейскими были выкопаны две ямы размером 3 на 4 метра и около 2 метров глубиной, которые, как мне было известно от начальника ЭРНСТ, были предназначены для советских граждан, которые должны были быть умерщвлены путем „душегубки“.

На другой день я дважды из тюрьмы в этот лес сопровождал душегубку, куда были посажены по 35–40 человек. Таким образом, в этот день душегубкой было уничтожено около 80 человек. Кроме того, что я сопровождал из тюрьмы до леса душегубку с советскими гражданами, я принимал участие в закапывании трупов.

Кроме меня, в закапывании трупов принимали участие выше мною упомянутые полицейские: ГОЛОВИН, КРИВЧЕНКОВ, ПОЗДНЯКОВ, переводчики ХЕРЦИГ и ДИТМАН и еще несколько человек, имен которых я не знаю».

Так Рольф Дитман стал соучастником одной из десятков тысяч акций фашистов по уничтожению людей на оккупированной советской территории. Конечно, он и раньше знал о том, что «зондеркоманда» проводит не только контрразведывательную и разведывательную работу, но и осуществляет настоящие карательные экспедиции, проводит казни и массовые расстрелы. Но до сих пор ему не приходилось принимать непосредственное участие в подобных акциях, и он уже подумывал, что судьба благосклонно позволит ему оказаться в стороне от «грязной» работы. Но, увы! Ему не удалось сохранить роль не запятнанного преступлениями переводчика!

Дитман, словно во сне, наблюдал за тем, как из открытых задних дверей «заурера» длинными крюками двое полицаев и водитель вываливали на землю клубок тел, замерших в самых неестественных позах, истерзанных, в изодранной одежде, с гримасами ужаса и боли на лицах. Среди них было много женщин.

Поддевая крюком очередную жертву, водитель «заурера» сбросил на землю два каких-то маленьких скрюченных тела. «Карлики, что ли? – подумал Рольф и тут же понял: – Нет, не карлики – дети!» Это были трупы мальчика и девочки. Обоим было не больше десяти. В отличие от взрослых, их позы были более спокойными. Мальчик как будто заснул, вытянув руки вдоль тела, а девочка почему-то сцепила пальцы обеих рук, да так, видимо, и настигла ее смерть.

Трудно сказать, почему, но Рольф сам неожиданно для себя подошел к лежащим на земле телам детей. Какая-то непреодолимая сила заставила его сделать это. Мальчик лежал лицом вниз, а девочка – на боку, странно подогнув под себя ноги. У нее была длинная шелковистая коса. Лица ее не было видно – его закрывала длинная челка светлых волос, и казалось, что девочка жива. Просто прилегла, несмотря на еще холодное апрельское утро, на покрытую прошлогодней травой землю. Хотя должна знать, что лежать на сырой земле нельзя, потому что можно заболеть.

Порыв ветра отбросил волосы с лица девочки, и Рольф увидел ее широко открытые остекленевшие глаза. Они смотрели прямо на него. От ужаса немец вскрикнул так, что в его сторону повернули голову стоящие рядом солдаты и офицеры.

– Ты чего, Рольф? Дохлятины не видел? – спросил насмешливо переводчик Херциг.

Все загоготали.

– Он подбирает себе парочку для развлечений, – с какой-то злобой сказал Георгий, приехавший с Рольфом из Борисова.

А Рольф не мог даже пошевелиться. Устремленный на него взгляд мертвой девочки как будто гипнотизировал его. Будто ее глаза говорили: «Что же вы наделали? Зачем меня убили? Я хочу жить!»

– Ну, хватит! А то мы здесь сами задохнемся и ляжем в яму вместе с этими трупами! – пресекая болтовню, проговорил шарфюрер Куфлер.

Действительно, из открытых дверей «газвагена» еще тянулся сизый дымок с едким запахом. Хотя машину «проветрили» после того, как в нее было прекращено поступление газа и все находившиеся там люди погибли от удушья, чувствовался еще очень сильный запах.

– Говорил вам не раз, – продолжал шарфюрер, – нельзя давать сразу полный газ. Они же подыхают от удушья, а должны тихо-мирно засыпать. Понятно? А теперь вот возитесь с дерьмом!

Здоровый верзила из резервистов СС, недавно прибывший в «зондеркоманду» после излечения в госпитале, подцепил хрупкое тельце мертвой девочки длинным крюком и сбросил в яму, уже наполовину наполненную трупами.

– Дитман, не прохлаждайся! А то мы не управимся до обеда. – Шарфюрер протянул ему железный крюк, похожий на длинную кочергу, заостренную и загнутую на конце.

До обеда они успели все закончить. Машина съездила в Могилев и привезла еще одну партию удушенных газом. Там тоже были женщины и дети. Но Рольф уже отошел от кошмарных видений и теперь безразлично, так же, как и все, орудовал крюком, а потом засыпал лопатой наполненные трупами ямы.

После того дня в жизни переводчика «Зондеркоманды 7Б» Рольфа Дитмана было много подобных вещей – несчетное число акций по захоронению удушенных газом, участие в расстрелах и облавах на партизан и советских парашютистов, когда их травили собаками и насмерть забивали прикладами и коваными сапогами. Сам Рольф в отличие от некоторых сотрудников «зондеркоманды» не испытывал никакого удовольствия от участия в этих акциях. Более того, если удавалось, он всячески пытался отлынить от них, предпочитая сидеть в комнате над переводом какого-нибудь документа или, на худой конец, выступать в роли переводчика на допросах советских партизан, подпольщиков, диверсантов и других «антигерманских элементов».

Из Справки 2-го Главного управления МГБ СССР о деятельности «Зондеркоманды 7Б». Сентябрь 1947 года

«…Для уничтожения советских граждан „Зондеркоманда 7Б“ имела в своем распоряжении специально оборудованную автомашину, так называемую „душегубку“ („газваген“).

Только на 20 августа 1941 года общее число уничтоженных „Зондеркомандой 7Б“ советских граждан составило 886 человек…

Следствие в „Зондеркоманде 7Б“ велось самым упрощенным методом, во время допросов применялось физическое воздействие, судьба арестованного полностью находилась в руках следователя, который в конце следствия давал заключение, где выносил меру наказания, заключение утверждалось начальником, после чего судьба арестованного была решена. Мерами наказания являлись: расстрел или удушение газами в „душегубке“, отправление в концентрационные лагеря или на принудительные работы в Германию…»

Но даже по прошествии месяцев Рольф Дитман не мог забыть того страшного апрельского утра в лесу под Могилевом, когда увидел устремленный на него взгляд мертвой девочки, задушенной выхлопными газами. Уже потом он понял, что она, эта девочка, очень напоминала его сестренку Аниту, которая осталась в той, другой, не запятнанной еще кровью жизни.

«Наверное, я никогда теперь их не увижу», – с горечью думал Рольф.

На допросе в отделе «СМЕРШ» Рольф Дитман вынужден был рассказать о том, что знает об акции по захоронению трупов восьмидесяти советских граждан, уничтоженных в «душегубке», что слышал об этом от сотрудников оперативной группы, но сам участия в ней не принимал. Ему очень хотелось надеяться, что русские не узнают не только об этом, но и о многих других постыдных в его предательской жизни поступках. Но где-то рядом допрашивали Пауля Херцига, и Рольф мог только рассчитывать на то, что тот его не выдаст. Конечно, он еще не знал, что советская контрразведка, используя опознавательную агентуру, выявила и арестовала многих сотрудников «зондеркоманды», которые могли пролить свет на то, что делал все эти месяцы переводчик Рольф Дитман.

В руках у «СМЕРШ» оказались: гауптшарфюрер [80]80
  Hauptscharführer (нем.) – звание члена СС, соответствующее воинскому званию старший фельдфебель.


[Закрыть]Фриц Гаупнер, оперативный работник третьего отдела; переводчики Иван Панневитц и Герберт Рейнгардт; шарфюрер Эмиль Зоннберг, писарь Эберт Штром, эсэсовец с довоенным стажем; десятки изменников и пособников оккупантов из числа бывших советских граждан.

– Ну что ж, Дитман, на сегодня хватит, – проговорил в конце допроса капитан Исаев. Девушка-машинистка, поворачивая валик каретки, вытащила листы с копиркой, просмотрела их и передала капитану. Тот в течение десяти минут вчитывался в протокол, потом протянул эти несколько листков Дитману.

– Распишитесь!

Протокол заканчивался фразой: «Показания с моих слов записаны правильно, мне прочтены, в чем и расписываюсь». Дитман не стал читать текст, а сразу поставил свою подпись.

Капитан, приоткрыв дверь, кликнул конвоира:

– Морозов! Отведи гада!

Глава 4
Тайники «Вервольфа»

– Именно в эти дни, начиная с двадцать четвертого декабря вплоть до самого Дня Трех Святых королей, шестого января, в темноте ночи ходят по Видминнену [81]81
  Город Видмины в Польше.


[Закрыть]удивительные существа – медведь, аист и козел. А вместе с ними – музыканты. Они заходят в дома самых богатых жителей и начинают представление: медведь танцует, аист щелкает клювом и клюет молодых девушек за ноги, козел бодает рогами ленивых юношей, а музыканты в это время играют на губных гармониках и на скрипках. Такой шум! От них можно отделаться только бутылочкой крюшона, большим ломтем пирога да куском жареного мяса. А могут еще и деньги потребовать! Вот такой у нас здесь обычай, в Видминнене. Уже много-много лет, а может, и веков.

Старик перестал рассказывать, прислушиваясь к приближающемуся гулу самолетов.

– Вот, обещали, что ни один русский самолет не появится над Германией. А теперь каждый день… Да что там – каждый день! В день по несколько раз!

– Ладно, старик, не ной. И без тебя тошно.

На кирпичных стенах в полумраке угадывались очертания различных предметов сельского быта – колеса от телеги, хомуты, какие-то деревянные лопатки, вилы, конская сбруя. Посреди зала стояла громадная деревянная колода с воткнутым в нее топором, рядом на стене висела двуручная пила.

В небольшом зале гостиницы «Альтер хегер» за деревянным столом сидели только что освободившиеся от дежурства сотрудники «зондеркоманды» и вели непринужденный разговор. Старик, владелец гостиницы, рассказывал им всякие истории и ворчал по поводу того, что в его размеренную жизнь вдруг ворвалась война, как будто сидящие за столом в первую очередь были повинны в этом.

– Говорят, русские уже перешли границу Пруссии. А правда, что фронт скоро подступит к нам?

– Старик, не слушай никого! – резко сказал изрядно выпивший офицер в зимней меховой парке. – «Иванов» очень скоро остановят, и именно здесь, у нас, в Восточной Пруссии! Ты же, наверное, слышал об указе фюрера от восемнадцатого октября. По всему рейху создается народное ополчение – фольксштурм. Все мужчины от шестнадцати до шестидесяти лет, способные носить оружие, встанут на защиту отечества. Мы победим, несмотря ни на что! Так сказал фюрер. Налей-ка еще вина!

– Господин оберштурмфюрер, вам, наверное, не следует… – попытался его остановить небритый человек в темном пальто, из-под воротника которого небрежно торчал грязносерый шарф.

– Отстань, – ответил пьяный офицер, поднимаясь из-за стола. – На все плевать! Пле-вать! Слышите!

Упал, опрокинувшись, стул, на который пытался было он опереться. Штатский в пальто предпринял попытку поддержать оберштурмбаннфюрера.

– Не надо! – резко сказал тот и неровными шагами направился к двери.

Не успел он дойти до двери нескольких шагов, как она открылась и на пороге появилась фигура фельдфебеля Зоммера в стеганом утепленном костюме, в которых обычно ходят парашютисты, забрасываемые в зону боевых действий. За спиной у него на ремне висел пистолет-пулемет МП-38 с укороченным стволом, обычно называемый «шмайссером».

– Господин оберштурмфюрер, вас просят к телефону, – проговорил вошедший.

– Черт! Иду! – недовольно проговорил Поссельман, тридцатипятилетний блондин «арийского типа», заместитель командира «Зондеркоманды 7Б», вступивший в эту должность после июльских событий 1944 года [82]82
  20 июля 1944 года произошло покушение на Гитлера в его ставке «Волчье логово» под Растенбургом. После провала заговора тысячи военнослужащих и чиновников гитлеровской Германии, в том числе ряд сотрудников разведывательных и контрразведывательных органов, были арестованы гестапо, многие из них осуждены к смертной казни или заключению в тюрьмах и концлагерях.


[Закрыть], вслед за тем, как его предшественника неожиданно увезли сотрудники гестапо, прибывшие из Берлина в польский город Августов, где тогда дислоцировалась «зондеркоманда». Тяжело покачиваясь, он вышел из зала, сильно хлопнув входной дверью.

– Наверное, наш Гансик пошел за новым заданием, – с нескрываемой издевкой проговорил человек в штатском. – А обратите внимание, какой у него неподвижный взгляд. Это верный признак непреклонной решимости и воли к победе!

Все надолго замолчали. Было слышно, как на улице воет ветер, как хлопает о стену дома сорванная с петель половинка решетчатой ставни с изображением охотничьего рожка посередине. Все потихоньку потягивали темное красное вино из высоких стаканов. Говорить ни о чем не хотелось, и, казалось, компания пребывала в состоянии вялого и безразличного ожидания.

Через полчаса тихое застолье нарушил все тот же фельдфебель Зоммер.

– Камрады, оберштурмфюрера вызвали «на озеро».

Все удивленно посмотрели на фельдфебеля. «Озером» осведомленные сотрудники «зондеркоманды» называли штаб-квартиру фюрера «Вольфшанце» [83]83
  Wolfschanze (нем.)– «Волчье логово» – условное наименование ставки Гитлера под Растенбургом, расположенной в непосредственной близости от озер Цайсерзее и Мойзее в Восточной Пруссии.


[Закрыть], которая находилась в каких-нибудь тридцати километрах от Видминнена. Странным было то, что Поссельмана вызывали не на командный пункт Гиммлера, расположенный совсем рядом, под местечком Гроссгартен [84]84
  Населенный пункт Поцецдже в Польше.


[Закрыть], а именно в ставку фюрера. Слух о том, что Гитлер отбыл оттуда в Берлин в связи с приближением линии фронта к границам Восточной Пруссии уже циркулировал несколько дней. Но тогда зачем вообще туда ехать? Ведь вместе с фюрером из «Волчьего логова» неизбежно должны были уехать и другие службы. Во всяком случае, не было никаких видимых причин для подобного вызова руководства «зондеркоманды».

Все объяснилось поздно вечером, когда оберштурмфюрер вернулся и оперативный состав «зондеркоманды» был срочно собран в старой кирхе. Это было очень странное зрелище: полумрак, мерцание свечей, блики на цветных витражных стеклышках, три десятка фигур в теплой зимней униформе, сидящих на скамьях для прихожан, голос эсэсовца, гулким эхом пропадающий где-то под сводами храма. Никого, кроме «своих», в кирхе видно не было. По всей вероятности, всех служителей церкви попросили уйти. У входных дверей в кирху и за алтарем угадывались в темноте силуэты солдат в касках – боевое охранение «зондеркоманды», непременное условие обеспечения безопасности и секретности любого из проводимых мероприятий.

У алтаря, перед высоким деревянным распятием, на том месте, где обычно священник читает свои проповеди, стояли начальник «зондеркоманды» оберштурмбаннфюрер Готцель и его заместитель Поссельман. У обоих в руках были папки с документами.

– Прошу внимания всех сотрудников «зондеркоманды», – проговорил начальник. – Мы получили новый боевой приказ, подписанный начальником «Оперативной группы Б» оберфюрером [85]85
  Oberführer (нем.) – звание высшего офицера СС, не имеющее соответствия воинскому званию (между полковником и генерал-майором).


[Закрыть]Бёме. Оберштурмфюрер Поссельман только что прибыл из ставки. Он зачитает вам приказ и даст некоторые пояснения.

– «Всем „зондеркомандам“ „Оперативной группы Б“, – начал зачитывать приказ Поссельманн. – Для выполнения особых заданий в тылу вражеского фронта вводится в действие организация „Вервольф“. Сокращенно – Организация „W“. Руководство ее деятельностью возлагается на генерал-инспектора по вопросам специальной обороны обергруппенфюрера [86]86
  Obergruppenführer (нем.) – звание высшего офицера СС, соответствующее воинскому званию генерал рода войск.


[Закрыть]СС Прютцманна. Боевое использование этой организации осуществляется мелкими группами („W-группами“) только на немецкой территории…»

Голос Поссельмана звучал монотонно. Рубленые фразы приказа, звучащие одна за другой, смешивались под сводами готического храма в сплошной гул.

Рольф Дитман, сидящий в третьем ряду, слушал слова приказа, но мысленно был далеко отсюда – от этой кирхи в глубине восточнопрусских лесов, от сидящих рядом «товарищей по волчьей стае», как он мысленно называл других сотрудников «зондеркоманды», от бушующей за окном церкви метели. Путь предательства и преступлений, ставший для него таким привычным, приводил его теперь к логическому концу. Красная Армия вступила на территорию Германии, бои шли под Варшавой и Будапештом. Болгария и Румыния уже полностью были очищены от немецко-фашистских войск, а союзники вышли к границам рейха с запада. Правда, доходили восторженные сообщения о победоносном наступления вермахта в Арденнах, но у Рольфа не оставалось никаких иллюзий относительно того, что это, наверное, последние обнадеживающие вести в этой войне. Конец был неминуем, крах – очевиден, расплата – неотвратима.

«Зачем тогда эти бессмысленные потуги? – думал Рольф. – Должно быть, всем понятно, что война проиграна и никакие „вервольфы“ не спасут положения. Скорее всего, это только озлобит русских. Возмездие будет страшным!»

– …начальникам отделений по личному составу, техники и снабжения к восьми утра представить предложения по формированию групп, а начальнику оперативного отделения – предложения по их агентурному обеспечению, – закончил инструктаж оберштурмфюрер Поссельман.

– Камрады! – в заключение сбора обратился к сотрудникам оберштурмбаннфюрер Готцель. – Фюрер призывает нас напрячь последние силы. Еще немного, и азиатские орды будут остановлены, как в древние времена Тевтонский орден остановил нашествие монголов и спас европейскую…

Совершенно неожиданно для всех Готцель оборвал свою речь на полуслове и уставился немигающим взглядом куда-то поверх голов сидящих в зале. Хотя в церкви было темно и лишь отблеск пламени свечей падал на его лицо, все увидели – оберштурмбаннфюрер как-то странно рассматривает свисающий с высокого сводчатого потолка светильник. Многие с недоумением повернули головы в том направлении, куца смотрел их начальник.

«Наверное, спятил», – мелькнула мысль в голове у Рольфа. Лицо Готцеля, еще мгновение назад казавшееся недоуменно-сосредоточенным, вдруг исказила радостная гримаса. Вытянув вперед руку, указывая на светильник, он громко прокричал:

– Это Провидение! Камрады, мы собрались в этом старинном лютеранском храме не случайно! Посмотрите на обод светильника! Вы видите! Вы видите!

Рольф присмотрелся: в полумраке на блестящем металлическом ободе старого кованого светильника отчетливо виднелись… знаки свастики!

– Это великий знак Тора – бога тевтонов! Это символ воздуха, грома и молнии! Это – символ удачи! Камрады! Этой церкви больше трехсот лет, и сегодня великий символ свастики благословляет нас на священное дело защиты Тысячелетнего рейха! Зиг хайль!

Все повскакивали со своих мест, громыхая сапогами, задевая амуницией за деревянные спинки скамей.

– Хайль! – раздался нестройный хор голосов.

Кто-то поднял руку в нацистском приветствии, кто-то сразу плюхнулся на свое место, кто-то один – похоже, это был тот самый штатский, с небритым лицом и в темном пальто – продолжал сидеть не шелохнувшись.

«Чертовщина какая-то! – подумал Рольф Дитман. – Русские в сорока километрах отсюда, а этот умалишенный фанатик твердит о каком-то тевтонском боге! Бред!»

Словно подтверждая справедливость этих мыслей, раздались дребезжание витражных стекол и отзвук дальних взрывов. «Похоже, русские самолеты совершают свой очередной бомбовый налет где-то неподалеку, может быть, в Лике или Лётцене [87]87
  Соответственно, польские города Эльк и Гижицко.


[Закрыть]», – решил Рольф.

Совещание закончилось, но расходились все неохотно. На улице был мороз. Как только открылась дверь кирхи, в лицо ударили ледяной ветер и острые иголки летящего снега. Декабрь в этом году в Восточной Пруссии выдался холодным.

Оперативный состав «зондеркоманды» расходился по своим подразделениям. Задачи были поставлены, срок их выполнения назначен. Для этого впереди была целая ночь.

Дорога до Ангербурга [88]88
  Польский город Вегоржево.


[Закрыть], а затем и до самого Гольдапа [89]89
  Город Голдап в Польше.


[Закрыть]была вполне приличной. Три армейских грузовика с брезентовым верхом в сопровождении боевого охранения в составе четырех мотоциклов с пулеметами добрались без приключений до места назначения. Несмотря на то что дорога проходила в полосе обороны, особого сосредоточения войск не наблюдалось. Пару раз их останавливал патруль полевой жандармерии, для того чтобы проверить документы. И каждый раз жандармы вытягивались перед Поссельманом, убедившись, что перед ними руководитель одной из спецгрупп СС.

Перед выездом оберштурмфюрер сообщил, что они будут оборудовать скрытое подземное сооружение для одной из диверсионных групп «Вервольфа» в районе лесничества, расположенного в громадном лесном массиве неподалеку от Роминтена [90]90
  Поселок Радужное Нестсровского района Калининградской области.


[Закрыть].

Они долго петляли по лесным дорогам, засыпанным снегом. Несколько раз один из грузовиков застревал в глубоких сугробах, и им приходилось вытаскивать его с помощью лебедки, установленной на другой автомашине. Это был самый тяжелый грузовик в колонне. В нем везли ящики с оружием, боеприпасами и продовольствием, несколько бочек с горючим, множество разных мешков, шанцевый инструмент и различное снаряжение.

Наконец спецгруппа «Зондеркоманды 7Б» прибыла на место. Среди громадных вековых деревьев в самом глухом уголке Роминтенской пустоши царило оживление – солдаты привлеченного строительного подразделения вермахта вели интенсивные земляные работы. Под охраной взвода СС в ямах копошились десятки людей в грязных робах. Как поняли вновь прибывшие, это были заключенные из какого-то концентрационного лагеря, расположенного в Восточной Пруссии.

– Зоннберг, Гаупнер и Дитман, вы отвечаете за оборудование бункера номер три. Вся документация на строительство и оснащение у меня. Вот. Вы, Дитман, будете старшим. – Оберштурмфюрер протянул ему одну из папок, которые только что перед этим достал из портфеля.

Рольф развязал тесемки – внутри лежал наспех сделанный инженерный чертеж «углубленного сооружения № 4», схема электрооборудования, гидроизоляции, вентиляции и дренажных устройств, перечни имущества, которое следовало разместить в бункере.

Строители уже почти завершали заливку бетона в опалубку, уходящую куда-то глубоко под землю. Снег вокруг был вытоптан, рядом работали бетономешалка и насос для закачки раствора. Обер-лейтенант, руководивший строительными работами, поприветствовал Дитмана и его коллег легким прикосновением руки к каске, окрашенной в белый цвет.

– Господа, мы завершим строительные работы завтра к вечеру. Потом нам нужна пара дней для отделочников и электриков. Но уже сейчас вы можете осмотреть бункер и высказать свои пожелания…

– Обер-лейтенант, делайте свое дело так, как предусмотрено проектом. Мы вряд ли сможем быть полезны вам в ваших профессиональных вопросах. Но бункер давайте посмотрим, – проговорил Рольф.

– Прошу, – офицер сделал приглашающий жест и улыбнулся. – Добро пожаловать в наш «кёнигсбергский У-банн [91]91
  U-Bahn (нем.) – метро.


[Закрыть]»!

Они подошли к круглому отверстию, вертикально уходящему в глубь земли. Края его были аккуратно обложены досками. Бетонные круги, из которого был сложен спуск в бункер, создавали впечатление, что перед ними глубокий колодец. Вниз уходили толстые металлические скобы, вмурованные в бетон. Офицер первым подошел к краю, придерживаясь за край, стал осторожно спускаться вниз. Из глубины раздался его голос:

– Осторожно! Держитесь крепче и не стукнитесь головой! Здесь довольно тесно!

Вслед за обер-лейтенантом в колодец спустились сотрудники «зондеркоманды». Достигнув «дна», они с удивлением для себя обнаружили, что находятся в довольно большом помещении. На железном крюке висела шахтерская газовая лампа, бледный свет которой освещал бункер. От стен пахло сырым бетоном и веяло могильным холодом.

«Да это не метро, а склеп! – подумал, поеживаясь, Рольф Дитман. – Неужели кому-то доведется сидеть здесь многие месяцы?!»

– Помимо этого, самого большого помещения, в «сооружении № 4» будет еще шесть – три комнаты для отдыха личного состава, по пять человек в каждой, дизельная, санузел и кухня. Наш бункер здесь самый большой. – В голосе обер-лейтенанта сквозили нотки гордости за профессионально сделанную работу.

– Вы, наверное, строитель? – спросил Рольф.

– Я работал инженером в строительной фирме «Рунау унд Лебрехт» в Кёнигсберге. Мы строили подземные гидротехнические сооружения…