Текст книги "За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году"

Автор книги: Андрей Пржездомский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

26 февраля 1990 года, день.

Таджикистан. Шоссе Душанбе – Ленинабад

Годы, которые Богомолов провел в колонии, превратили его в забитое существо, которое боялось всего, даже собственной тени. Быть «опущенным» на зоне – значит не только быть человеком второго сорта, но и являться абсолютно бесправным, беззащитным созданием, оскорблять и унижать которое мог каждый.

Дважды Валера пытался наложил, на себя руки, но каждый раз ему мешали сделать это. Повеситься в кочегарке ему не дал бригадир, что есть силы ударивший длинным железным прутом по веревке, зацепленной за ржавую скобу. Вскрыть вены ему не позволил сосед по нарам, такой же, как и он, бесправный, но добрый парень, «задушняк». И остался Валера дальше жить до самого того дня, когда наконец истек срок его наказания и он, как говорили в колонии, «откинулся звонком».

Потом были трудные месяцы возвращения к нормальной жизни. В Москву Богомолов поехать не смог, сначала жил в Вышнем Волочке, разгружая товарные вагоны на станции, а потом уехал в далекий Таджикистан, где в течение полугода вынужден был работать грузчиком в овощном магазине и снимать угол у одной старухи в пригороде Душанбе. И только встреча с Волошиным, который взял его на работу шофером, изменила все. Он впервые за много лет почувствовал себя человеком, жил в общежитии, где никто не знал о его прошлых злоключениях, никто не пытался унизить или оскорбить его. Конечно, о том, что Валера отбывал наказание в колонии, знали многие, но подробностей он никому не рассказывал и переживаниями прошлых лет ни с кем не делился. Уродливая жизнь в колонии удалялась от него, он все реже и реже вспоминал о ней и, может быть, очень скоро она казалась бы ему всего лишь каким-то страшным сном, если бы в один прекрасный день он не встретил в пивбаре, куда частенько заглядывал по субботам, человека, который сразу узнал его.

– Гляди, Богомол! Ты, что ли? Вот так встреча! – сказал тот с кривой усмешкой и, обращаясь к стоявшим вместе с ним парням, добавил: – Да это другарь мой, Валерка! Мы вместе «мочили рога» в загоне. [29]29
  Отбывали срок в колонии (блат.).


[Закрыть]От звонка до звонка!

Валера исподлобья смотрел на него, всем своим нутром ощущая опасность, исходившую от старого знакомого, которого в колонии все называли Козырем. А тот уже протягивал ему кружку пива, приговаривая: – Вот так встреча! А у меня прошло уж четыре «лысака», как от хозяина! [30]30
  Прошло уже четыре месяца, как я из зоны (блат.).


[Закрыть]Работаешь?

– Работаю, – нехотя проговорил Валера.

– А где, не секрет?

– На автобазе.

– Водила?

– Да, на КамАЗе.

– Ух ты! Ништяк! То, что надо!

– Что надо? – с тревогой спросил Валера.

– Да! – Козырь махнул рукой. – Потом поговорим!

– Да не буду я ни о чем говорить! – вырвалось у Валеры. – Не о чем нам с тобой говорить!

На тазах «старый знакомый» из приветливого товарища по несчастью превратился в угрюмого и злобного бандита:

– Что, падла? Плашкет [31]31
  Проститутки (блат.).


[Закрыть]долбаный! Ты чё чирикаешь? Ссучился?

Валера стоял ни жив ни мертв. То, что он хотел забыть, что, казалось, уже давно в прошлом, снова ворвалось в его жизнь, опрокидывая все чаяния и надежды.

– Завтра здесь же в восемь. Понял? Не придешь – найду и удавлю! Понял? Все! Адью!

Всю ночь он придумывал, как избежать страшной встречи, думал даже бросить все и уехать из города. Переждать где-нибудь, пока все успокоиться и он сможет снова жить так, как жил последние месяцы. Он промучился весь день, всю свою рабочую смену, отгоняя от себя тревожные мысли и со страхом поглядывая на часы, неумолимо отсчитывающие время и приближающие его к роковой встрече.

Валера не хотел идти в пивбар, понимая, что встреча с Козырем не сулит ничего хорошего, что это – конец его спокойной жизни, возвращение страданий и страха. Он не хотел идти, но знал, что пойдет. Он даже боялся признаться себе в этом, отгоняя ту минуту, когда надо будет принимать решение.

Козырь встретил Богомолова как ни в чем не бывало. Как будто вчера не было слов угрозы в его голосе и они расстались старыми, добрыми друзьями. После пивбара они отправились на «хату» к какой-то знакомой.

– Принцесса! – сказал про нее Козырь. Потом посмотрел на подавленного Валеру и добавил: – Не боись, Богомол. К вечеру будут две биксы. [32]32
  Обворовывать квартиру (блат.).


[Закрыть]Отдохнем!

На квартире, где кроме «принцессы» было еще трое друзей Козыря, они уселись за стол, который буквально ломился от яств. Играли в карты, пили, ели, пели под гитару, дурачились. Рюмка за рюмкой и Валера почувствовал, что хмелеет. Заметив это, Козырь отставил бутылку в сторону и наконец перешел к тому, ради чего привел сюда Валеру. Он предложил поговорить «о деле». Оказалось, что он с приятелями уже давно промышляет в городе, обворовывая квартиры и частные дома. У них уже была налаженная система сбыта краденного, но появление Валеры, который работал водителем на грузовике, открывало перед воровской шайкой новые возможности.

– Слушай, Богомол! Идем на сухое дело. Будем «лепить хавиру»! [33]33
  Обворовывать квартиру (блат.).


[Закрыть]За тобой – мотор! Понял? – с жаром говорил Козырь, обещая Валере хороший навар и гарантию безопасности.

С тех пор Валера Богомолов снова стал на путь преступления и словно покатился в пропасть. Главарем воровской шайки был некий Сафар, маленький и коренастый таджик с большой лысиной и густыми черными бровями. Он всегда носил затемненные очки в металлической оправе, и Валера, даже если бы хотел, не смог бы представить себе, какие глаза у этого человека. Именно Сафар назначал время и место, куда следовало подать машину, а оттуда уже – везти какие-то мешки, ящики, коробки или чемоданы. Расплачивались с Валерой каждый раз после удачно проведенной операции. Давали по две-три сотни рублей за раз, что было вполне приличной добавкой к получке. Его не втягивали ни в какие разговоры, больше не приглашали на «хату», где жила «принцесса», и Валера со временем даже как-то немного успокоился, как будто получил вторую непыльную работу по совместительству. Беспокоило только то, что ему постоянно надо было выкручиваться перед диспетчером и оправдываться перед начальником колонны Волошиным, которого он очень уважал и не хотел подвести. «Если бы он знал, чем я занимаюсь!», – с горечью думал Богомолов, когда видел недовольный взгляд начальника. – «Ведь он мне помог! Помог, как сыну! А я!» Надо сказать, что Волошин покровительствовал Валере с самого начала, как взял на автобазу, и даже прощал ему отдельные проступки.

Трудно сказать, как долго бы продолжалась эта вторая, скрытая от окружающих жизнь шофера автобазы, если бы однажды во время поездки в Курган-Тюбе его не остановил на въезде в город сотрудник ГАИ. Валера, ни в чем себя не чувствуя виноватым, спокойно подошел к милицейской машине. И тут случилось непредвиденное. Точно так же, как несколько лет назад, его неожиданно сбили с ног, скрутили руки за спиной и бросили на заднее сиденье милицейской «Волги». Потом они долго ехали по улицам Курган-Тюбе, пока не оказались среди каких-то бараков, в один из которых его и втолкнули, грубо тыча в спину чем-то железным. А потом был долгий разговор с опером, который сразу дал понять, что знает о Валере все: и то, что он связан с бандой Сафара, и что отсидел несколько лет в колонии общего режима, и что был на зоне «опущенным», презираемым и гонимым всеми.

– Слушай, Богомолов! У тебя нет выхода! Или мы берем тебя и десятка строгача тебе, как рецидивисту, обеспечена, или… – Оперативник посмотрел прямо в глаза Богомолову, – Или ты работаешь на нас!

Валера молчал, исподлобья глядя на милиционера.

– Если вернешься на зону, сам знаешь, что там с тобой будет. Мы постараемся, чтобы там тебя встретили как надо. А вообще-то ты сам знаешь, что «опущенных» там вычисляют быстро… Сдохнешь там, не отбыв и полсрока! Все понял?

Валера все понял. С того дня он стал каким-то безразличным к жизни. Все события разворачивались как бы без него. Вернее, он смотрел на себя как бы со стороны, как будто кто-то другой с удивлением и интересом наблюдает за его пропащей судьбой и катящейся под откос жизнью.

Так и шли дни за днями. Работа на автобазе, ночные поездки с ворованными вещами, периодические встречи с «опером». Три разные жизни, и в каждой из них – один и тот же человек! Со временем Валера даже привык к постоянному ощущению страха, ожиданию разоблачения и страшной расплаты. Но чем дальше, тем больше никак не мог понять своей роли в общении с «уголовкой». Шайка Сафара продолжала орудовать в городе, иногда Валере даже казалось, с еще большим размахом. За это время никого не арестовали, не помешали ни одной «операции», не сорвали ни одной «домухи». [34]34
  Кража из помещения (блат.).


[Закрыть]Более того, если раньше шайка действовала исключительно ночью, то теперь Валера заметил, что люди Сафара нередко отправлялись на «промысел» среди бела дня, и ему требовалось найти предлог или улучить момент, чтобы вырваться на это время с автобазы.

Ведя двойную жизнь, Валера испытывал горькое чувство собственного предательства по отношению к Волошину, который поверил ему, взяв на работу, Когда никто нигде не хотел его брать. Пряча таза, он уже несколько раз оправдывался перед начальником колонны, когда его уличали в «левом» рейсе. Волошин ругался, очередной раз предупреждал Богомолова, но все-таки прощал его, видно, считая, что парню просто не хватает денег и он пытается восполнить это способом, которым пользуются очень многие шофера. Узнал бы Волошин, чем занимается Валера, наверное, не поверил бы. А уж тем более, если бы узнал, что у того в кармане стали водиться большие «бабки», почувствовал бы себя оскорбленным и нагло обманутым.

Несколько дней назад Валера, проезжая по улице, совершенно случайно увидел Сафара, стоящего у табачного киоска и разговаривающего с каким-то человеком в темно-синем пальто. Даже со спины ему показалось, что он знает этого человека. И когда Валера увидел его далеко отстраненную руку с сигаретой, он сразу узнал его. Это был «опер». Да, тот самый, с которым Валера регулярно встречался на какой-то квартире и рассказывал во всех подробностях о действиях шайки Сафара. Тот самый оперуполномоченный уголовного розыска, которому Валера должен был сообщать по телефону о всех готовящихся «акциях» и налетах.

Валера даже притормозил немного, чтобы рассмотреть стоявшего рядом с Сафаром человека, и, когда тот немного развернулся, убедился в том, что оказался прав. Удивлению его не было границ. Оказывается Сафар и «опер» знакомы друг с другом и сейчас преспокойненько стоят и разговаривают, как старые добрые товарищи. «Совершенно непонятно!» – думал Валера. – «Если они знакомы, то почему «опер» всегда так подробно меня расспрашивал о Сафаре? Может быть, они познакомились только что? Может быть, это произошло случайно?» Он не знал, что и думать. И только глубокой ночью, ворочаясь на скрипучей кровати, так и не сумев заснуть, потому что в голове крутились всякие тревожные мысли, он вдруг отчетливо понял, что является заложником какой-то большой игры. В этой игре между Сафаром и «опером» есть какая-то связь, какой-то взаимный интерес, о котором Валере не говорили ни тот, ни другой. И очень скоро Богомолов смог убедиться в правильности своей догадки.

Когда Валера в очередной раз встретился с Козырем в пивбаре, тот, будто мимоходом, сказал:

– Тебя хочет видеть Сафар. Дельце у него к тебе есть. Зайдешь завтра вечером ко мне.

На следующий день Валера предстал пред Сафаром. На том, как всегда, были затемненные очки в металлической оправе. Он сидел в кресле, положив нога на ногу и вертя в руке пачку «Винстона».

– Козырь, пойди погуляй. Мне с ним… – он кивнул на Валеру, – порожняк погонять [35]35
  Откровенно поговорить (блат.).


[Закрыть]надо.

Но и когда Козырь вышел из комнаты, Сафар не спешил начинать разговор. Он распечатал пачку сигарет, щелчком вытряхнул из нее одну, медленно размял ее между пальцами, потом прикурил от красивой золотистого цвета зажигалки и пустил в сторону несколько колечек дыма.

– Ну что, Богомол, тоскуешь?

– Да нет. Чего тосковатъ-то? – с тревогой спросил Валера.

– Да бабок, небось, не хватает?

– Почему? Хватает.

– Хватает, говоришь? Ну это ты свистишь! Денег никогда не хватает!

Валера ничего не ответил, ожидая, что Сафар наконец перейдет к делу, ради которого вызвал его сюда.

– Вижу, ждешь, что скажу, зачем приглашал тебя?

Валера промолчал снова, но весь внутри как-то сжался. В словах Сафара ему почудилась какая-то особенная опасность.

– Дело есть. Очень стоящее. Ты мне нужен. Вместе с твоей рокотухой! [36]36
  Грузовой автомобиль (блат.).


[Закрыть]

– Да я… – Валера хотел было сказать, что не в первый раз ему участвовать в «операциях» банды, но Сафар перебил его:

– Подожди, не перебивай! Задачка тебе будет аховская, [37]37
  Трудная (блат.).


[Закрыть]но и грошей получишь немерено. Сделаешь дело и свалишь отсюда. Получишь новую паспортуху и гуляй себе. Можешь ехать куда захочешь, хоть в Москву, хоть во Владик, и отвалишь в спячку.

– А что… А что я должен сделать? – с заметной дрожью в голосе спросил Валера.

– Да не бзди ты, Богомол! Тебе с твоим дизелем – раз плюнуть! Надо будет одну лайбу [38]38
  Легковой автомобиль (блат.).


[Закрыть]гробануть.

– Машину сбить? Пустую?

– Да не пустую, конечно! В этой лайбе одна паскуда будет. Сука ментовская!

– Милиционер?

– Да нет же! Говорю тебе – стукач. Если не уберем его – нам всем крышка! Цапанут всех! Тебя тоже!

– Но это же мокрое дело! – воскликнул Валера.

– Да не ори ты, дрожальник! Мокрое дело! Ну и что? Я же сказал тебе: навар будет тебе большой. Очень большой. А потом – вали куда хочешь! Понял?

– Я понял, но я не согласен…

– Да тебя, плашкет, никто не спрашивает! Или ты сдохнешь, сука, здесь же, сейчас, и мясо твое сожрут собаки, или ты будешь делать то, что я тебе говорю.

Валера почувствовал за спиной какое-то едва заметное движение и тяжелую руку, положенную ему на плечо. Это был угрюмого вида таджик в чапане, [39]39
  Чапан – халат восточного покроя.


[Закрыть]которого он еще ни разу не видел с тех пор, как стал сотрудничать с людьми Сафара. Маленькая и круглая, непропорциональная по отношению к крупному телу, голова этого человека напоминала средних размеров дыню, а отекшие толстые веки и выпуклые мешки под глазами почти сличались с передней поверхностью щек, что делало его лицо отвратительно опухшим. Широкая нижняя челюсть незнакомца, приплюснутый и слегка приподнятый нос вызвали у Валеры ассоциации с бульдогом. Он так его и окрестил про себя – «Бульдог».

– А, Темурбай, ты здесь? – с улыбкой проговорил Сафар, даже не пытаясь сделать вид, что удивился его появлению. Сказав что-то скороговоркой по-таджикски, он с усмешкой посмотрел на Валеру.

– Знакомься, Богомол. Это Темурбай, мой хороший друг. И очень сильный человек. Просто бизон!

Бульдог никак не прореагировал на слова Сафара, только бесстрастно посмотрел на Валеру.

– Темурбай, покажи, какой ты сильный! – улыбаясь, сказал Сафар. И тут Валера почувствовал, как лежащая на его плече ладонь Бульдога стала смыкаться, все сильнее и сильнее сжимая его. От резкой боли Валера застонал и попытался встать, но не смог, так как второй рукой громила схватил его за горло.

– Стой, стой! Перестань, Темурбай! Ты что делаешь? Ты же форсунку ему перекроешь! Прекрати! – с деланным беспокойством прокричал Сафар. – Отпусти парня!

Бульдог убрал руки, но ни на шаг не отступил от Валеры, продолжая стоять за его спиной.

– Понял, Богомол? Ты же не хочешь сдохнуть? И я не хочу! Поэтому делай то, что тебе говорят. Ясно?

– Ясно, – почти шепотом ответил Валера.

Все остальное было как во сне. Сафар, а затем еще какой-то человек объясняли Валере, что и как он должен будет сделать – когда и где встретить легковую автомашину, на полном ходу врезаться в нее и столкнуть легковушку с обрыва. Богомолова убеждали в том, что сделать ему это будет совершенно безопасно, что все продумано до мелочей, что машину ему укажут за несколько минут до встречи и что у места аварии его будут ждать и ему, безусловно, удастся скрыться. Его уверяли в том, что милиция прибудет на место не ранее чем через полчаса после аварии, а за это время Богомолов будет уже далеко. С новыми документами, с сумкой, полной денег, с билетом на самолет, который унесет его туда, куда он только пожелает. Валера только молча кивал, не задавая ни одного вопроса. Он уже смирился с тем, что ему не удастся отвертеться от «мокрого дела», и теперь он, как загнанный зверь, вынужден будет метаться, ища выхода из совершенно безвыходного положения. Ища выхода и не находя его.

Терзаясь сомнениями и опасаясь, что его могут заметить, поздно вечером Валера все-таки решил позвонить из телефона-автомата «оперу» и сообщить о готовящемся преступлении. «Будь что будет, – думал Богомолов. – Так и так, либо смерть, либо тюрьма». Он сбивчиво, перескакивая с одного на другое, рассказал «оперу» о том, что ему предстоит сделать на следующий день, но тот, будто нисколько не удивившись, только сказал:

– Молодец, Богомолов. Правильно сделал, что позвонил. Мы уже в курсе. Делай то, что тебе говорит Сафар. Это обычная разборка. Ничего не бойся. Одним бандитом больше, одним бандитом меньше. Тебе зачтется. Понял?

– Понял! – неуверенным голосом проговорил Валера.

– Ну, пока! Действуй как договорились! – В трубке послышались короткие телефонные гудки.

Валера повесил трубку, потом долго и тупо смотрел на диск номеронабирателя, как будто из его цифр может сложиться какая-то спасительная формула. Он в течение нескольких часов бродил по ночным улицам, рискуя привлечь внимание патруля или наряда милиции. Но этого не произошло, и Валера вернулся в общежитие, где залпом выпил два стакана водки, закусил их тушенкой из металлической банки и повалился на кровать. Последней его мыслью было: «Наверное, они все заодно». Кто «они» – он уже не успел додумать, провалившись в вязкий и хмельной сон.

26 февраля 1990 года, день.

Таджикистан. Шоссе Душанбе – Ленинабад

Бежевая «Нива», слегка притормаживая, двигалась в сторону Душанбе по живописному отрезку ленинабадского шоссе, имеющего явный уклон. Слева вдоль дороги тянулась почти отвесная скальная стена, а справа обрывалось вниз ущелье, по дну которого с грохотом неслись воды Варзоба. Хотя здесь ущелье стало намного шире, чем в высокогорье, обрывы были еще довольно внушительными, и когда водитель вынужден был прижимать машину к обочине, вдоль которой тянулся частокол беленьких столбиков, становилось немного не по себе.

– Отсюда до Душанбе рукой подать, – сказал Абуллоджон. – Сейчас проедем Ботанический сад – и, считай, мы дома!

– Абдуллоджон, я очень тебе благодарен за то, что ты мне хоть немного показал Таджикистан. А то пробыл в Душанбе несколько дней, а почти ничего не увидел. Теперь хоть какое-то представление имею…

– Да что ты, Андрей! Приезжай еще! Тогда покажем…

Абдуллоджон не успел договорить. Водитель резко крутанул руль вправо, прижимая машину к обочине. Обгоняя «Ниву», мимо пронеслась «Волга», вся забрызганная неизвестно откуда взявшейся грязью.

– У-у, шайтан! – выругался Исмат и добавил несколько крепких слов по-русски. – Что делает, зараза! Несется, как бешеный! А куда спешить?

– Ну, тебе, может, некуда, а ему надо спешить, – глубокомысленно проговорил Андрей.

– Вся заляпанная, даже номера не видно! Где он столько грязи нашел? – удивился Абдуллоджон. – Идиот! Из-за таких у нас и бывают аварии! Ну ладно! Тут еще немного – один… нет, два крутых таких поворота, и дорога пойдет прямо.

Варзобское ущелье как бы немного раздвигалось, и из-за отвесной скалы стало хорошо видно вьющуюся впереди ленту шоссе, крыши ютящихся между скалами и беснующимся Варзобом домов, голые деревья, мачты высоковольтной линии электропередач. Машин было на удивление мало, только вдали видна была превратившаяся в точку «Волга», несколько минут назад так опасно пронесшаяся мимо них. До Душанбе оставалось около двадцати минут езды.

26 февраля 1990 года, день.

Таджикистан. 25-й километр шоссе Душанбе – Ленинабад

Все произошло как и обещал Сафар. Когда до поселка Варзоб оставалось не более полутора километров, Валера увидел несущуюся ему навстречу «Волгу». Поморгав фарами, ее водитель явно давал понять, что КамАЗ должен остановиться. Что Богомолов и сделал. Выскочивший из машины молодой человек в теплой куртке легко вспрыгнул на подножку грузовика.

– Давай, газуй! Сразу после поселка будет большой поворот у скалы… Ну ты знаешь?

Валера молча кивнул.

– Стоишь там и ждешь. Понял? Мотор не глуши! Они будут на бежевой «Ниве». Едут медленно. Как останется метров тридцать – рви что есть мочи. Там обрыв метров сорок. Твое дело спихнуть их туда. Все делай быстро. Не дай им выскочить из машины! Понял?

Валера снова кивнул, безразличным взглядом смотря на говорившего.

– Ты чего, поддал? Смотри! Не промахнись! Мы будем страховать отсюда. У нас тут еще ментовский уазик… А оттуда тоже никого не будет. Дорога перекрыта. Спихнешь «Ниву» – завали туда и свою… Справишься?

– А как я…

– Чё «как»? Через минуту мы будем рядом. Забираем тебя… Ну, проверяем… как там все это… Ну, в общем, не боись! Все будет тип-топ! Давай, газуй. Времени нет.

Он похлопал Валеру по плечу и, спрыгнув с подножки, побежал к «Волге».

Выбрасывая клубы сизого дыма, КамАЗ тронулся с места, набирая скорость.

За окном грузовика уже проносились домики поселка, промелькнуло здание универмага, магазина «Китоб», построенная в национальном стиле чайхана, стоящая у обрыва. Но ничего этого Валера Богомолов не видел. В его помутненном рассудке перемешалось все, о чем он думал последние дни, что слышал от других и что говорил сам. Он был пьян. Но пьян не от выпитой водки, а от того муторного состояния безысходности, которое охватило его после той встречи с Сафаром. Валера уже не чувствовал себя живым человеком. Ему казалось, что он умер, что его уже нет в живых, а за рулем КамАЗа сидит его пустотелая оболочка, которую покинула душа и последние остатки воли. В его воспаленном сознании в гадкий змеиный клубок сплелись угрозы Сафара и добрый взгляд Волошина, до боли сжимающая его плечо рука Бульдога и вкрадчивый голос «опера».

«Гады, гады! Что они со мной сделали! Я убийца! Убийца! Убийца!» – проносилось в голове Валеры. Он все сильнее и сильнее давил на педаль газа, даже не замечая, что машину уже опасно заносит на поворотах, что бутылка, лежащая на сиденье, свалилась вниз и теперь каталась у него под ногами. КамАЗ несся по шоссе, время от времени наезжая на близкую обочину и поднимая столбы пыли. За окном промелькнул стоящий в стороне от дороги милицейский уазик, но Валера его уже не видел. Он механически крутил руль громадного грузовика, набиравшего бешеную скорость, остановить который, пожалуй, теперь не могла никакая сила. Напрягаясь всеми своими лошадиными силами, ревя и пуская клубы дыма, КамАЗ буквально взлетел на очередной подъем, откуда хорошо просматривалось шоссе, поднимающееся вверх по ущелью. Маленькой точкой впереди, то показываясь на поворотах, то исчезая за изгибом скалы, виднелась легковушка, которая ехала навстречу.

«Это моя смерть! – промелькнуло в Валериной голове. – Да, это моя смерть!» Как будто не он на своем грузовике, на своей «рокотухе» несся вперед для того, чтобы раздавить, расплющить и сбросить в пропасть этот маленький автомобиль, в котором сидят совершенно незнакомые ему люди. А как будто именно в нем, том самом автомобиле, таилась от него страшная и лютая смерть, приближающая с каждой секундой жуткую развязку всех его проблем.

Валера все сильнее и сильнее нажимал на педаль газа, будто рассчитывал избежать приближающейся развязки, перенестись с этой горной, зажатой ущельем дороги куда-то на простор, где можно было бы найти спасение от неумолимо подступающей смертельной опасности, где можно было бы забыть все – и этот грузовик, и тех людей, которые толкнули его на преступление, и всю свою исковерканную жизнь. И вдруг Валере показалось, что он уловил, ухватил ту самую единственную нить, потянув за которую, он найдет спасение от неминуемой гибели. Ему вдруг открылась Истина, постигнув которую, он одним махом избавлялся от всех своих проблем: от убийства, которое должен был совершить, от тюрьмы, новых унижений и смерти, которые должны были последовать за ним, от постоянного страха и ожидания опасности. От того, что он вдруг нашел наконец спасение, Валере стало легко и спокойно. В один миг отступил страх и ужас происходящего, куда-то далеко унеслись жуткие видения, унялась дрожь в теле и стала ясной голова, как будто не было выпитой бутылки водки, бессонной ночи и страшного вчерашнего дня.

На просветлевшем лице Валеры Богомолова появилось некое подобие улыбки. Губы его шептали какие-то бессвязные слова, глаза, доселе тусклые и потухшие, широко смотрели прямо перед собой – на дорогу, на мелькающие слева столбики ограждения, на величественные Фанские горы. Только сейчас он вдруг обратил внимание на красоту этих гор – чистейшую белизну снега, сверкающего на солнце, черные остроконечные выступы скал, живописный серпантин горной дороги. «Как же хорошо! Как же хорошо!» – это были, наверное, последние Валерины мысли, прежде чем он на полной скорости круто повернул руль влево и машина, сбивая ограждение, по инерции пролетев некоторое время вперед, стала падать в пропасть, глухо ударяясь о торчащие камни, кувыркаясь и теряя во время своего падения куски железа, осколки стекла и какие-то обломки.

26 февраля 1990 года, день.

Таджикистан. 28-й километр шоссе Душанбе – Ленинабад

Когда бежевая «Нива» достигла того места, где несколько минут назад, сбив ограждение, упал на дно ущелья КамАЗ, все было кончено. То, что совсем недавно было мощной машиной, лежало бесформенной грудой где-то внизу. Три бетонных столбика ограждения были сбиты, один – сильно поврежден. Видно, машина, сваливаясь вниз, только задела его.

Абдуллоджон, водитель Исмат и Андрей Орлов, выскочившие из «Нивы», бросились к краю обрыва и, увидев результаты аварии, сокрушенно посмотрели друг на друга.

– Все! Там уже живых никого нет! С такой высоты… – Исмат сделал какое-то движение рукой. – Вряд ли!

– А может, надо спуститься и посмотреть? – то ли спросил, то ли предложил Андрей.

– Пожалуй, можно! – сказал Абдуллоджон, посмотрев на часы. – Немного, но время у нас еще есть.

Они так увлеклись открывшейся перед ними картиной аварии, что даже не заметили подъехавшую и остановившуюся рядом «Волгу».

– Чё там, мужики? Авария, что-ли? – спросил молодой парень в теплой куртке. – Водила-то жив?

– Да нет, наверное! – ответил Абдуллоджон. – Вот хотим спуститься, посмотреть.

– Да погодите пока. Вон милиция едет.

Действительно, к месту аварии уже подъезжал милицейский «газик». Как только он остановился, из него вышли два милиционера.

– Что тут произошло? – спросил один из них.

– Да, вот, КамАЗ упал с обрыва, – сказал Исмат.

– Вы видели, как это произошло?

– Нет. Подъезжаем и видим: ограждение сбито, следы…

– Товарищ лейтенант, – сказал парень, приехавший на «Волге», – Я его еще в поселке видел. Он так несся! Я еще подумал, что пьяный, наверное!

– Ладно, вы, товарищ, можете остаться. Дадите свидетельские показания. А вы… – милиционер обратился к троице, приехавшей на «Ниве», – если ничего не видели, так можете быть свободны.

Орлов и его спутники постояли еще немного на месте аварии, но, увидев, что один из милиционеров стал осматривать край обрыва для того, чтобы выбрать место для спуска вниз, молча повернулись и пошли к машине.

– Я же говорю, Андрей, у нас тут так гоняют, что, видишь… Наверное, действительно пьяным был. Занесло на повороте… – медленно, как бы раздумывая, проговорил Абдуллоджон.

– А ты обратил внимание… – Орлов посмотрел на Абдуллоджона.

– На «Волгу»?

– Да.

– Обратил. Это та самая, что обогнала нас минут пятнадцать назад.

– Ну и что ты думаешь?

– А чего тут думать? Ну, спешил человек в поселок, а потом решил вернуться. А ты что думаешь?

– Не знаю. – Андрей открыл дверцу «Нивы» и, оставляя место для Абдуллоджона, уселся на заднее сиденье.

– Поехали, Исмат! – бросил тот водителю, садясь рядом с Орловым.

Когда машина поравнялась с милицейским уазиком и «Волгой», Андрей заметил, как оба милиционера и парень в куртке, стоявшие на краю обрыва, а также еще двое, так и оставшиеся сидеть в «Волге», – все разом посмотрели на отъезжающую «Ниву».

– Похоже, мы их интересуем больше, чем свалившийся грузовик, – задумчиво произнес Орлов.

– Да брось ты, Андрей. Им до нас нет дела, так же как и нам до них. Тебе все чудятся какие-то странные вещи.

– Может быть, может быть.

– Не бери в голову. Ты просто устал за эти дни. Но ничего. Скоро будешь дома – там отдохнешь!

– Да, Абдуллоджон, я что-то очень устал. И правда, хочется домой.

26 февраля 1990 года, вечер.

Таджикистан. Душанбе

В девятнадцать двадцать две по местному времени авиалайнер «Ту-154» взял курс из Душанбе на Москву. Андрея Орлова отделяли от встречи с домом каких-нибудь четыре часа полета. В аэропорту его провожал Абдуллоджон, который напоследок, пожимая руку, сказал:

– Приезжай к нам летом, Андрей. Все покажем здесь. Будешь доволен. Ну а если что нужно – звони. Привет Москве!

Орлов с чувством пожал руку коллеге и, в свою очередь, пригласил его в Москву. Поднимаясь по трапу, он обернулся. Позади, среди сгустившейся темноты, сияли фонари аэропорта, мелькали сигнальные огни рулежных дорожек и горела ярко-красными буквами надпись «Душанбе». Позади оставались тревожные дни пребывания Андрея в этом городе, встречи с людьми, работа с секретными документами и материалами, тайные контакты с ценными источниками, бегство от преследователей, ночной разговор с Вячеславом, поездка в Варзобское ущелье, груда металла, оставшаяся от тяжелого грузовика, свалившегося с обрыва. Впереди была Москва.

Тогда Орлов еще не знал, как события в Душанбе очень точно предвосхитили грядущую катастрофу страны, в которой он жил, которую любил и без которой не представлял будущего. Крах великой державы, СССР, неумолимо приближался, неся страшные беды и трагедии. Орлов этого не знал, но это предчувствовали люди, вплотную соприкоснувшиеся с жестокой и враждебной силой, направленной на развал страны, силой, сеющей вражду и ненависть.

ДОКУМЕНТ: «Уважаемые народные депутаты! Когда мы вас избирали в Верховный Совет СССР, то надеялись видеть в вас наших… защитников, надежных проводников экономических реформ, способствовавших бы подъему экономики и благосостояния страны. Что же мы видим? Пока вы упражняетесь в красноречии, страстно дебатируя по каждому вопросу, экономика пришла в упадок, во многих союзных республиках под благовидными вывесками подняли головы со всей откровенностью националисты разного толка…

Нам понятна озабоченность депутатов положением национальных меньшинств, т. е. коренных жителей республик Средней Азии, Закавказья и др. Ответьте нам, к какой части относите вы нас, представителей других национальностей: русских, украинцев, татар, немцев, осетин, армян, евреев и др., проживающих в этих республиках? А ведь мы и есть то самое национальное меньшинство, которое больше всех нуждается в правовой защите.

События в Азербайджане, Молдавии, Армении, Прибалтике, Фергане, наконец, Таджикистане показали, на кого обрушились со всей звериной жестокостью националисты… – именно на русскоязычное население. Вы сомневаетесь? тогда ответьте: ваших жен, сестер, детей насиловала разъяренная толпа, убивала? Ваших мужей, братьев, сыновей топтали ногами, убивали? Какие чувства вы будете испытывать при виде толпы в триста человек перед райисполкомом, требующей выдать русских, только при этом условии обещается не громить райисполком?

Вы, товарищи депутаты, бросали работу, чтобы успеть забрать детей из детских учреждений и сломя голову неслись домой, чтобы, вооружившись чем попало, встать бок о бок с женами и детьми на защиту своих домов? Ваши дети изготовляли взрывпакеты и бутылки с зажигательной смесью, чтобы защитить своих отцов и матерей?

Правоохранительные органы расписались в своем бессилии, и мы вынуждены были сами защищаться чем попало, и тогда погромщики, увидев силу и интернациональную сплоченность, присмирели. Но надолго ли?..

Уму непостижимо: Четырнадцати-двадцатилетние юнцы терроризировали город с многотысячным населением!

Неужели непонятно, что ими руководит опытная рука… Идет жесточайшая борьба за власть, пущены в ход все средства вплоть до погромов… Когда вы, товарищи депутаты, закончите упражняться в изящной словесности и займетесь наведением в стране должного, законного порядка?

После событий в Душанбе мы не уверены в будущем наших детей и заявляем во всеуслышание: хватит жить в страхе за жизнь наших детей и близких!.. Февральские события в Таджикистане показали, что новой кровавой вспышки, круто замешанной на национализме, можно ожидать в любой момент…»

(Открытое письмо работников Южной гидрогеологической экспедиции народным депутатам СССР. Февраль 1990 года).

Февральские события в Душанбе были прологом приближающейся трагедии народов Советского Союза, сигналом к активизации всех деструктивных сил, реальной демонстрацией слабости руководства страны, которое не могло защитить своих граждан перед произволом и беззаконием.