Текст книги "Синие бумажки, билеты на Марс (СИ)"

Автор книги: Андрей Рябцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Андрей Рябцев

Андрей Рябцев

СИНИЕ БУМАЖКИ, БИЛЕТЫ НА МАРС

«Кафе на окраине задумчиво смотрело на жёлтые поля, ожидая, когда начнут собираться птицы. Птицы, как и грозы, прилетали весной, а осенью возвращались в дальние страны. Но сегодня был день, когда лето с полей откочевало, а осень ещё не пришла».

Я прочитал это бармену.

– Кажется, репортажи надо начинать не так, – высказал он своё мнение. – Менее лирично. Например, «Круги на полях появились в полночь» или «Сволочи пришельцы потоптали пшеницу».

Мы сидели в придорожном кафе и смотрели в окно. Шоссе было пустынным, как и придорожное заведение. Последний водитель отвалил с час назад.

На фоне фиолетового неба пролетела паутинка вместе с пауком.

– Репортаж – это отчёт с места событий. А я, если просижу тут ещё два часа, стихи писать начну, про паучков, летающих на паутине.

– Валька тоже стихи пишет, – наябедничал из кухни Женька.

– А раньше у вас летающие тарелки появлялись?

– Появлялись, – Валька – бармен, ему около двадцати. – Два года назад. Над посёлком сигара повисла, народ на улицу высыпал.

– Давно у нас народ так не высыпался, – хихикнул Женька, это его младший брат, помогает на кухне (санитарной книжки нет, но это не для печати). Женька нарезает салат, глаза его при этом изучают страницу учебника, подвешенного на стену на уровне глаз, рядом в рамке жизнерадостное фото с каким-то парнем, выпрыгивающим из воды. Руки у парня при этом раскинуты в стороны, как крылья у самолёта.

– У нас тут есть такой – Миша, вечно под газом, ручкой стал махать, – «давай сюда!». Ну, «сигара» развернулась и двинулась в нашу сторону. Народ сразу разбежался. «Сигара» повернула обратно, повисела минут двадцать и исчезла. Мрачная такая.

Я записал в блокнот. Потом прочитал вслух:

«Бывают веселые летающие тарелки, бывают грустные. Всё зависит от того, из какого угла Вселенной они прилетели».

Небо темнело. Газетный лист пересёк дорогу наискосок, хлопая крыльями. Где-то громыхнуло.

Я отложил блокнот и посмотрел на пса. Тот продолжал сидеть спокойно, ожидая, не свалится ли под стол что-нибудь повкуснее учебника.

В крышу застучал пальцами ливень, двор осветился, прокатился гром. Пёс не реагировал.

На шоссе появились огоньки. Было ощущение, что они вплетены в дождь и пытаются из него вырваться. Огни погасли у дерева через дорогу.

Через полминуты дверь отворилась, сначала сантиметров на десять, и так словно за ней не было никого, кроме ровного шума дождя. Из сумерек появилась рука и приоткрыла дверь шире, потом появился весь человек. Высокий парень, собранные в хвост волосы, блестящие от дождя, горбатый нос и тёмные глаза.

За ним другой, лица не видно под капюшоном. Один двинулся вправо, другой влево, так что на третьего мы и не успели посмотреть.

Валька выдвинул ящик стола, а Женька взял в руку мобильник.

– Вы можете приготовить кофе? – спросил горбоносый.

– Конечно, – сказал Валька спокойно, но воздух зазвенел от напряжения.

– Три, – Лицо второго, выглядывая из капюшона, напоминало ворону.

Глаза горбоносого в это время будто фотографировали кафе. Змеиный взгляд заглянул за стойку, на Женьку, потом на пса. Пёс полез под стол. Змей уставился на фото купающегося парня. Рот скривился в усмешке.

– У него тут портрет Гагарина.

– Да, это портрет Гагарина, – сказал Женька спокойно.

– И где ты его откопал? – Змей улыбался, его глаза – нет.

– Висел у отца над кроватью. Теперь у меня.

– Это мой брат, – перебил Валька, вытер руки полотенцем и бросил на стойку. – Что есть будете?

– Извините, – подал голос третий, который стоял позади и улыбался. Теперь мы могли рассмотреть его лицо. Он был похож на какого-то музыканта, Крис, как его там, Кельми? Норман? – По бифштексу, с собой.

Валька кивнул и включил микроволновку.

Похожий на Криса подошёл к стойке.

– Поблизости работают археологи? – в нём было что-то от кошки.

– Работают, – Валька выбил чек.

Ворон со Змеем переглянулись и рассмеялись.

– Мы поспорили, что в том кургане копаются археологи.

Над крышей грохнуло, как взорвалось.

Крис положил деньги на стойку и стёк с табурета. – Сдачи не нужно.

– Спасибо и мне, – Валька отсчитал деньги.

Они вышли, мотоциклы покатили дальше, как шарики ртути. Остался запах мокрых курток, растворившийся в аромате кофе.

– Нормальные люди так не смеются, – сказал Валька.

– А почему ты решил, что они люди? – Женька разрезал болгарский перец. – Думаешь, им была нужна еда?

– Нет, – согласился брат. – Они пришли, чтобы что-то узнать. Про археологов.

– За последние два дня все, кто подъезжал к кафе, даже те, кто хотел перекусить, спрашивали про летающую тарелку. Про место, где она садилась.

– Ещё бы не спросить, если об этом писали все газеты. Ну, а они спросили про археологов.

– Значит, им неинтересно было узнавать, где садилась тарелка. Они сами с тарелки.

– Пришельцы не пьют кофе, – Валька подмигнул брату. – У них другой обмен веществ. Они пьют царскую водку.

– Ты бармен, тебе видней. Заметил, как вела себя собака?

– Ну, а где у них щупальца?

– Два года отстояв за стойкой, ты стал схватывать детали клиентов. Большинство инопланетян прямоходящие, о двух ногах и руках… Хотелось бы посмотреть, как они внутри устроены…

Валька покосился на нож в его руке.

– Какой ты кровожадный.

Женька смущённо хихикнул.

– Вообще-то, я имел в виду «летающие тарелки».

– Точно. На счёт пришельцев не знаю, а вот то, что они чёрные копатели – запросто. Послушайте, – Валька повернулся в мою сторону. – Пока сменщик ещё придёт, съездили бы вы с Женей, предупредили Михалыча. А он вам место, где блюдце садилось покажет, а?

Гроза укатила дальше вместе мотоциклами, небо в рваных облаках, через поле перебросила мост радуга. Я делаю записи, положив блокнот на капот машины.

Диктофон тоже в работе – подслушивает беседу Женьки с руководителем экспедиции. Сегодня раскопки у них не ведутся. Из-за дождя.

– Андрей Михалыч, вы там золото с бриллиантами не находили? – осведомляется Женька. – Артефакты магические? А то вами тут интересовались…

– Нет, если не считать черепки от кувшина волшебными.

Здесь побывали телевидение и пресса, версий немного – след от приземлявшейся летающей тарелки. Есть свидетель, со слов которого – поздно ночью с неба спустилось горящее «блюдце» с иллюминаторами. Посидев на поле, тарелочка поднялась и улетела. Написать что-то новое трудно.

– Вам повезло, – через пару дней комбайн снимет пшеницу, и вы бы тогда ничего не увидели.

Круги видны отсюда не слишком хорошо. Это три кольца полегшей пшеницы, заходящие друг на друга с точкой симметрии в центре. Поперек окружностей вытоптана тропинка. Пшеница стоит мокрая, будто, обижена, что её облил дождь. Делаю снимки.

– Никогда такого бесшумного вертолёта не видел. – Михалыч передаёт мне бинокль.

Над кругом висит вертолет, жёлтый, с голубыми полосами. Кажется, что он находится на краю поля, а если взглянуть в бинокль – над самым кругом.

Вертолёт опустился за деревьями рощи. Ни одна ветка не шелохнулась.

Мы доехали до рощи краем поля. Три мотоцикла стоят под дубом, Ворон в руках держит тот самый вертолёт, который висел над полем. Он присоединял к вертолётику провод, который тянулся к экрану, похожему на ноутбук.

– А вот и гости, – Ворон повернулся.

– Вы искали археологов? Я археолог, – голос у Андрея Михалыча может звучать строго.

Раздался шорох, у нас за спиной из кустов появился Змей. Крис вышел с другой стороны.

– Метеорологи мы, – Змей безмятежно потянулся. – Отслеживаем движением грозового фронта.

– Почему вы спрашивали про археологов?

– Если в поле появляются таинственные круги, то рядом могут оказаться археологи. С теодолитом.

– Какая связь? – спросил Михалыч.

– Какая тут связь? – Крис повернулся к Змею.

– Ну, – Змей часто заморгал. – Места, куда часто ударяла молния, древние язычники считали волшебными. Они устраивали на них капища, посвящённые Перуну или Перкунасу. А под землёй залежи магнитной руды.

Змей облегчённо вздохнул и посмотрел на Криса. Тот улыбнулся.

– На том месте капища нет, – сказал Михалыч уверенно. И добавил так же уверенно. – Вроде бы.

Когда мы подошли к кругам, на лице у Криса опять была улыбка. Этот парень всё время улыбается, но может быть, у него судорога?

– Вот, – показал Михалыч. – Трава примята и не распрямляется.

– Да ну? – удивился Ворон.

– Внутри круга аномалия. С журналистами был экстрасенс, его биорамки показывали аномалию.

– А его рамки не указали на верёвку и доску поблизости?

В середине каждого из колец была выемка в земле.

– Там, инопланетяне брали пробы грунта, – прокомментировал Михалыч.

– Похоже на след от колышка, – предположил Ворон. – От которого по веревке круг очерчивали. Кто видел, что здесь приземлялась тарелка?

– Он уехал в город. Приедет вечером или завтра.

– Ну, а теперь наша очередь взять пробы, – Крис ножом собрал в пробирки кусочки почвы внутри круга и вне периметра и понёс их к каким-то коробкам на багажнике мотоцикла.

– Точно – пришельцы, – сообщил Женька, когда мы вернули Михалыча в лагерь. – Они и прилетели, чтобы посмотреть, кто это следы оставил. Они же разные, пришельцы. Есть хорошие парни с летающих тарелок, есть плохие. Они между собой воюют.

Я улыбнулся.

– А эти какие? Я хвостов и щупалец у них не видел.

– Маскируются под людей. Стараются выглядеть хорошими, но я думаю, что они то, как раз и есть – плохие.

Подъехал Валька на мотоцикле «Урал», только его больше интересовали не круги на полях, а студентка Таня.

– Смотри! – толкнул его в бок Женька. Краем поля к нам ехали три «метеоролога».

Крис остановился рядом с Михалычем.

– Мы сделали анализ почв.

– И нашли там туфельку, – добавил Ворон.

– Это инопланетная Золушка потеряла, – влезла Таня. – Давайте посмотрим, может мой размер?

– Кто вас знает? – пожал плечами Ворон. – Если вы потеряли там инфузорию – туфельку.

– Ту, которая знакома вам со школы, – уточнил Крис. – С мест, где садились НЛО, простейшие уходят.

Крис сделал паузу.

– А здесь не ушли. Количество инфузорий одинаково, как внутри круга, так и за периметром. Одним словом никакая тарелка здесь не садилась.

После небольшой паузы, Крис снова заговорил.

– Этот рисунок видно только с высоты. Интересно, с какой целью его создали?

– Ну, говорят же, что там села тарелка.

– Такой узорчатой формы? Она решила улучшить вам ландшафтный дизайн?

Женька толкнул меня в бок.

– Ты слышал, он сказал «вам».

– И вот поэтому нам хотелось бы расспросить того вашего парня, что видел, как он говорил, посадку НЛО. Может, это мы ошибаемся. Может, это он их начертил.

– Так он вам и признается.

– У нас есть детектор лжи.

– Ну-ка, ну-ка, – сказал Женька. – На мне проверьте, я совру, и никакой детектор и не дрогнет!

– Давай, рискни.

Крис пристегнул к запястьям Женьки браслеты, защёлкнул ремешок на лбу.

– Для сравнения, мы сначала зададим несколько простых вопросов, чтобы получить стандарт правдивого ответа. Как твоё имя?

– Женя.

– Сколько тебе лет?

– Одиннадцать.

– Кем хочешь стать?

– Космонавтом.

Ворон засмеялся в голос.

– Ты несовременен. Сейчас все хотят стать менеджерами и юристами.

– А зачем? – спросил Женька. – У нас и так вся семья – менеджеры.

Ворон перестал смеяться.

– Батя у меня – менеджер по комбайну, – продолжил Женька ровным голосом. – Старший брат – менеджер бара, мама – менеджер дома.

– А в школе тебя не дразнят космонавтом?

– Пробовали. Потом перестали.

– Что за книжка висела у тебя над столом?

– Учебник физики за шестой класс. Надо готовиться к профессии.

– Детектор показывает, что ты соврал всего один раз, – Крис просматривал диаграммы. – Когда сказал, что хочешь стать космонавтом.

– Но он на самом деле хочет быть космонавтом! – вступился Валька. – Уж я – то знаю.

Женька задумался.

– Наверно ваш прибор в чем-то прав. Я действительно хочу стать прежде не лётчиком космонавтом, а конструктором космических кораблей, а уже потом самому на них полететь. Мы построим такой корабль, чтобы летать на Марс. И мы будем там, это правда, можете посмотреть на своём детекторе!

Белобрысая прядь спадала Женьке на глаз, он смотрел на «метеорологов» исподлобья, будто он мушкетер, а против него трое гвардейцев кардинала, которым он не сулит ничего хорошего.

– А что тебе на Марсе? – спросил Ворон. – Чего, тебе здесь плохо?

– Людей на земле стало много. Помните, вы видели сегодня летящего паучка на паутине? – Женька бросил на меня взгляд искоса. – Они научились летать, чтобы не оставаться на одном месте. А если мы не станем летать, то съедим друг друга, как пауки в банке.

– Ну что ж, – сказал Крис. – Спасибо. По крайней мере, ясно, что детектор работает.

Он отстегнул ремешки.

Ворон покосился на костёр.

– Ну-ка, чаю метеорологам, – скомандовал Михалыч.

– А как же английские круги на полях? – спросил один из студентов уже за рублёным столом.

– Если верить старым валлийским легендам, такие круги рисовали эльфы, – Крис держал кружку в руках, но не пил.

– Хотите сказать, что это эльфы нам пшеницу расписали? – Вокруг костра сгущался вечер, лица уже было трудно разглядеть.

– Круги на полях появляются в тех местах, где согласно фольклору жили эльфы. У нас по фольклору они не жили. И у нас не встречаются сложно вырисованные круги. Наши могут быть объяснены вполне природными причинами.

– Значит, нет у нас эльфов. Какая жалость, – подал голос кто-то вне круга света, который отбрасывал костёр.

– И поэтому, если признаетесь, что это ваших рук дело, я сохраню секрет.

– А если не наших? А для чего их в Англии – то творят?

– Может это маяки, которые видно издали.

Ещё минут пятнадцать разговоров, прерываемых смехом, потом кто-то крикнул, чтобы мы посмотрели на поле.

Кольцо светилось. Более, того, оно горело ярким пламенем.

– Ни фига себе, что это?

Сбоку от меня появился чумазый Женька.

– Извините, я пол бака горючки у вас слил, зато маячок получился что надо!

– Я тебе уши надеру.

– Значит, буду как эльф.

В поле горел трёхлепестковый цветок.

– Нас видно из космоса, – сказал Крис без оптимизма. – Возможно, мы узнаем, каких тварей вы вызвали.

Мы просидели пол – ночи, но кроме одиноких огоньков спутников и мириад звёзд в разрыве облаков, никаких «тварей» не появилось. Сверчки и цикады пели свою вибрирующую песню, и казалось, что это звёзды сверчат с неба.

Крис и Змей оставались сидеть у костра, тяжёлые пряди спадали на лицо Змея. Розовый медальон, висящий на груди, засветился.

– Началось, – сказал он.

Крис вздохнул и посмотрел наверх. Звёзды на небе сияли по-прежнему. Кроме одной, которая разгоралась всё ярче.

Звезда увеличилась в размерах, превратилась в сияющий фиолетовый эллипс. Вдоль него можно различить красные огоньки.

Я отошёл в сторону, чтобы не мешал свет костра, и защёлкал фотоаппаратом.

В обрамлении огней «тарелка» плавно спускалась на поле. Красные огоньки отделились от неё и закружились вокруг.

Затем замерли, расположившись вдоль корпуса. Силуэт «корабля» смутно различим в фиолетовом ореоле. Низ «корабля» выглядит плоским. Пшеница вокруг ярко освещена, дождевые капли блестят на колосьях.

Я физически ощутил страх, заколотилось сердце, под ложечкой закрутился холодный шар.

Я увидел маленькую фигурку, которая отделилась от костра и двинулась к «тарелке». Женька.

– Стой! – хрипло крикнул Ворон. – Эй!

Он остался стоять, а маленькая фигурка приближалась к фиолетовому сиянию.

Потом от толпы отделилась тень «Харлея».

Мотоцикл проехал несколько метров и остановился, человек соскочил с него и побежал за Женькой.

Нечто спокойно ждало, сияя фиолетовым светом.

Метрах в десяти от тарелки человек упал. Он не споткнулся, а будто натолкнулся на стенку. Моросящий дождик образовал блестящий купол над объектом. Капли не проникали под невидимый экран. Женька был внутри этой сферы, метрах в семи от «корабля».

Я подошёл ближе и увидел Криса в фиолетовых отблесках. Он протянул руку, нащупал в воздухе препятствие и опустил. Его губы двигались, будто он вполголоса читал молитву.

Крис продолжал стоять, а Женька сделал ещё один шаг ближе к тарелке. Из объекта к мальчишке направился сиреневый луч, который, не доходя метра, заканчивался размытым овалом. Это смутное окончание луча света двигалось к Женьке, прощупывая пространство, потом внезапно расплющилось в раструб и отдёрнулось. После паузы снова рванулось, дотронулось до Женьки и отскочило назад. Женька упал на подкосившихся ногах.

Диск начал медленно подниматься. На высоте под сто метров сделал резкий скачок в сторону и погас. Крис подбежал и наклонился над мальчиком. Подбежал Валька.

Змей тронул меня за руку.

– Попробуй завести машину.

До районной больницы мы ехали почти час. Валька ехал впереди на «Урале» и показывал дорогу. Мальчик лежал на заднем сиденье, без сознания, Крис держал его голову. Сзади, на дороге покачивались два огонька мотоциклов.

В приёмном покое Женьку положили на обтянутую клеёнкой кушетку, и пожилая санитарка пошла искать дежурного врача.

Спустился дежурный хирург, молодой, в легком облачке спиртовых паров.

– Ожог внутренних органов, – сказал Ворон. – Не надо ему мять живот.

Хирург на него покосился.

– Тяжёлый случай, – сказал он, и непонятно к кому это относилось, к мальчику или к Ворону. – Кто есть из родственников? – спросил хирург, садясь на стул рядом с кушеткой.

– Я. – сказал Змей, прежде чем Валька успел открыть рот.

Хирург мельком на него посмотрел.

– СВЧ излучение от локатора, – сказал Змей.

– До ожогового центра мы его не довезём, – негромко заметил Крис. – Что сейчас нужно, так это вскрыть брюшную полость.

– Долбанулись? – устало спросил хирург.

– Чуть-чуть, – уточнил Змей. Хирург посмотрел на него, и я понял, как кролик смотрит на удава.

– Да, – сказал хирург. – Мы должны вскрыть брюшную полость.

Крис искоса посмотрел на Змея. Посмотрел и вышел на улицу, будто теперь дело только за Змеем.

– Мы вам поможем, – сказал Змей.

– Да, вы мне поможете, – сказал хирург механически.

– Давайте поднимем его в операционную.

– Да. Принесите носилки…

Я помог донести Женьку до операционного блока. Оттуда меня выгнала медсестра, но я оставил включенный диктофон под столиком с инструментами. Вышел в коридор, а потом пытался подсмотреть, но без успеха.

Из записей диктофона в операционном блоке:

Хирург: Никогда такого не видел. Ожог внутренних органов при неповреждённых кожных покровах?

Ворон: Так и есть. Что вам говорили? СВЧ излучение.

Хирург: Да тут на сто вёрст никаких радаров.

Ворон: Это от мобильного телефончика.

Хирург: Что делать будем? Это брюшная полость, на неё повязку не наложишь.

Ворон: И не надо.

Хирург: гидрокортизон, гликозиды.

Ворон: Давай отстрижём куски брыжейки, где она гиперемирована. Интоксикации будет меньше.

В предоперационную входит Крис. У него в руках металлический круглый ящик – такие называются – «бюксы». К Нему выходит медсестра и орёт. Выходит Змей и забирает бюкс.

Возвращается с ним в операционную.

Хирург: Что там у вас?

Змей: Плацента. Человеческая.

Хирург: Вы сюда ещё дохлых кошек приприте!

Змей: А нужны?

Хирург говорит нецензурные слова.

Ворон: Она с документами?

Змей: Тут бумаги.

Ворон: Плаценту приделаем вот так. А сюда катетер.

Хирург нецензурно высказывает сомнение в их здравом рассудке.

Змей: Плаценту присобачим вот сюда.

Хирург (медленно): Присобачим.

Ворон: Отвечать-то ему.

Змей: А что отвечать, мальчишка, практически, покойник.

Ворон: Он под местным обезболиванием и может тебя слышать.

Змей: (вероятно, медсестре): Это вроде стволовых клеток. Читали, наверное, про это.

Ворон: Если кто-то при мне еще скажет про стволовые клетки – придушу насмерть.

Змей: Она воняет.

Ворон: Она имеет специфический запах.

Змей: Может она несвежая.

Ворон: Сейчас выгоню.

Змей: А кто будет держать хирурга под наркозом?

Ворон: Скажи ему, чтобы ушивал.

Змей: Сам скажи, если такой умный.

Ворон: Зашиваем брюшную полость. Теперь нужно вызывать комбустиологов.

Змей: Теперь нужно смываться.

Ворон: Там сидят в коридоре родители мальчика. Им надо сказать пару слов.

Женьку провезли мимо меня в палату интенсивной терапии. Я прошмыгнул в операционную, забрал диктофон и вернулся в коридор. Из ординаторской доносились голоса. Я влез туда без особых приглашений.

Из разговора в ординаторской:

Хирург: Ужас. Не представляю, что буду писать в протокол операции.

Змей: Напишите, что оперировали в невсебяемом состоянии. Под гипнозом.

Ворон: В плаценте много эмбриоспецифического белка, он быстро заживляет ткани.

Крис: Теперь можете звонить в ожоговый центр. Но и они с таким не сталкивались. Попробуйте связаться с окружным госпиталем.

Ворон: У вас есть вообще реаниматолог?

Хирург: Есть. Но сегодня пьян в дрова.

Ворон: Ужас ночной.

Хирург: А что вы хотите? Вы сами не видите, какая больница, и на чём мы работаем? Какая страна, такое и оборудование.

Хирург достал из холодильника водку, налил и выпил.

Крис: Да, хорошая страна, на самом деле. И с ней все будет в порядке, пока хоть у одного мальчишки над столом портрет Гагарина.

Ворон: Ты это в граните выбей.

Крис: Я это в тебе выбью.

Змей: Может, пригласить сюда родственников?

Я вышел в коридор.

В дальнем конце сидели Валька и отец. Отец был ещё в комбинезоне, видимо, недавно возился с комбайном.

– С вами хочет поговорить хирург.

Отец Женьки прошёл до ординаторской, ссутулившись.

Хирург посмотрел на него и Вальку стеклянным взглядом.

– Ожог внутренностей, – сказал хирург. – Мы сделали что могли. Вот коллега (он процедил это слово сквозь зубы) применил экспериментальный метод. Транспортировке ваш сын не подлежит, состояние не позволяет. Завтра попробуем вызвать областного специалиста на себя. Общий прогноз неблагоприятный, интоксикация будет нарастать, готовьтесь к худшему.

– Надежда есть? – голос отца звучал глухо.

– Надежда есть всегда. Много зависит от характера пациента.

– Характер у него сильный, – плечи в комбинезоне цвета хаки расправились. – Женя школьную программу на два года вперед прошёл. Он собирался в лётное училище поступать…

Хирург вздохнул.

– Слушайте, – Валька тронул Криса за рукав. – Женька считает, что вы какие-то сверхъестественные, что инопланетяне… Можете вы Женьке внушить, что он выздоровеет?

Крис секунду колебался.

– Нам пора ехать.

И они уехали. Это было похоже на бегство.

– Может быть, кровь сдать? – спросил я у хирурга. Тот только махнул рукой.

Я провёл пол – ночи в коридоре, а пол – ночи в машине.

Утром Валька вышел покурить.

– Ну, как он там?

– Спит. От лекарств, наверное. Посиди с ним, а я вздремну часик?

Я поднялся наверх и прошел в палату интенсивной терапии. Женька лежал с закрытыми глазами, маленький и осунувшийся.

Я присел рядом. Женька приоткрыл один глаз.

– У… тели? – прошептал он.

– Улетели, – кивнул я. – И обещали вернуться. Карлсончики.

– Я про этих… на хар…

– На мотоциклах. Уехали.

Женька помолчал.

В дверном проёме, отогнув висящую простынь, появился Змей.

– Как здоровье? – спросил он.

Женька поморщился. От боли, или от идиотизма Змея?

– Отлично…. Только вот … в реанимацию положили…. И капельниц… Понатыкали, – сарказма в нём, как в трёх здоровых дедушках.

Змей вошёл в палату, халат накинут поверх куртки.

– Это тебе, – он положил на постель Женьки белые с голубым листки, и прошёл дальше, к окну.

– Что это такое? – голос у Женьки тихий и белый как простыня.

Змей стоя к нам спиной смотрит в окно.

– Два билета на Марс, – голос у него изменился. – На седьмое июля две тысячи двадцать шестого года. Извини, на более ранние числа билетов уже не было.

– Спасибо. Но мне билет не нужен.

– Почему? – спина у Змея напряглась.

– Я на Марс полечу… не пассажиром.

– Хорошо. Желаю мягкой посадки, – Змей развернулся и быстро вышел.

В окно было видно, как он подошёл к мотоциклу, сел и с полминуты глядел на бензобак.

Потом завел мотоцикл и уехал. Сквозь стекло не было слышно звука мотора.

– Посмотри, – Женька протягивал мне билет.

– Космодром Кызыл Кум, – прочитал я. – Рейс 02, Кызылкум, Земля – Станция Южная, Марс, каюта десять.

– Ты глянь на выходные данные.

Я перевернул билет. Внизу типографским методом было мелко напечатано: «Типография „Южная“, Волгоград, 2024 год».

– Наверно, пытались поднять мне настроение. – Женька уже рассматривает бумагу на свет. – Конечно, здорово иметь билет на Марс, но приятнее думать, что он поддельный. Может они и не пришельцы.

Он откладывает билеты на подушку.

– А что если и на Марсе нарисовать что-нибудь, чтобы и с Земли было видно?

Женька улыбается, чуть кривоватой улыбкой. Не похоже на Гагарина, но симпатично.

На следующий день приехали два врача из окружного госпиталя, они осмотрели Женьку и предложили положить к себе.

– СВЧ травма, – сказал один из них. – Лучше к нам, чем в гражданскую больницу. У нас есть некоторое представление, как его «вести».

Я приехал в редакцию к вечеру. Не знал, что сказать редактору.

– Я не смогу объяснить происшедшее. Так что, лучше посылайте туда Куличкина, в этот совхоз, он опишет то, что нужно: массовое изнасилование инопланетянами доярок, как пришельцы украли на органы сторожа Кузьмича – забрали у него печень и легкие, а потом вернули, потому как оказалось, что печень у него пропита, а лёгкие прокурены.

– Ну, а что на самом деле? Что произвело на тебя впечатление?

– На самом деле, – сказал я. – Это портрет Гагарина на стене у мальчишки.

Редактор внимательно на меня посмотрел.

Потом подошёл к окну и взглянул на вечернее небо, где уже начали зажигаться звёзды.

– Иди, выспись. Потом напиши.

Мне очень не хотелось, чтобы он оборачивался, потому что когда он так стоял, то был похож на человека.

– Ты ёщё здесь? – спросил он.

– Нет, – сказал я и вышел.