Текст книги "За краем земли и неба"

Автор книги: Андрей Буторин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 16

Орбод вернулся один. И сказал, отведя взгляд в сторону:

– Ты умный парень, Хепсу. Но это ничего не меняет. Вернее, меняет, но в лучшую сторону. Для нас – в лучшую. Будешь вести записи во время эксперимента.

– Что такое «эксперимент»? – нахмурился мальчик. – Куда вы собираетесь нас отправить?

– Вам все расскажут позже… – Умник заметил, как огорченно застыло лицо паренька, и махнул рукой: – Ладно, расскажу вкратце! Садитесь. – Сам он тоже сел в кресло и закинул ногу на ногу. – Вы уже видели реактивные корабли. Даже поездили в них. А вот ты, Хепсу, никогда не задумывался, что будет, если поставить корабль на корму и включить двигатель?

Хепсу ошарашенно замотал головой. «А ведь и правда? – изумился он. – Что будет? Почему мне это не приходило в голову? Ведь так интересно!..» Глаза мальчика заблестели, и он выпалил:

– А что будет?

– Корабль подпрыгнет и упадет. Потому что создан для того, чтобы двигаться горизонтально. Но если сделать корабль немного иной формы, с более мощными двигателями, с другими особенностями…

– То он полетит вверх! – догадался Хепсу.

– Правильно. Он полетит вверх. И мы сделали такой корабль.

– Но зачем лететь вверх? Там же ничего нет! Только небо, – пискнула Кызя, которая слушала умника, разинув рот.

– Вот мы как раз и хотим узнать, что там, в небе! – Глаза Орбода заблестели. По всему было видно, что ученого и впрямь это интересует.

– Ты сказал, что такой корабль уже есть, – выдохнул мальчик. – Вы запускали его в небо?

– Мы запускали два корабля. Один прямо отсюда, с острова. Но мы не учли, что при большой скорости воздух становится ощутимой помехой! – Увлекшись, Орбод забыл, что перед ним дети, к тому же – маложивущие, и стал говорить не очень понятно. – Сила трения оказала существенное влияние, тяги двигателей не хватило, чтобы проткнуть атмосферу, и корабль упал. Но все равно это был успех. Мы поняли, что корабли могут летать! И второй корабль мы запустили с основы, вдали от островов, там, где нет воздуха. – Умник замолчал, мечтательно закрыв глаза.

– И что?! – дуэтом воскликнули Хепсу и Кызя. А мальчик добавил:

– Что рассказал… тот, кто сидел в корабле?

– В корабле, к счастью, никто не сидел. Там были только приборы: камеры, визоры, самописцы… Часть из них должна была передавать нам данные во время всего полета, другая часть – только фиксировать и записывать.

– А кто же управлял кораблем? – изумился Хепсу.

– Мы. Отсюда. Есть специальные способы, это долго объяснять. И на самом корабле, в спускаемой капсуле, были устройства, которые должны были включить посадочный двигатель…

– Он не включился? Корабль разбился?!

– Нет, не разбился. Он вообще не вернулся.

– Но почему? – Хепсу даже вскочил и замахал руками. – Он улетел за небо? У неба тоже есть край?!

– Вот в этом-то и весь вопрос! – Умник торжественно поднял палец. – Есть мнение, что как раз никакого края не существует. Небо – это то, что у нас под ногами!

Хепсу вновь рухнул в кресло. Его глаза блестели не меньше, чем у Орбода, черные волосы взъерошились.

– Не понимаю, – сказал он таким голосом, что у Кызи покрылась пупырышками кожа. – Как это?..

– Возможно, мир замкнут! – радостно возвестил умник. – Он вывернут наизнанку! Но не в трех измерениях, а в четырех или даже больше. И сгиб этого выверта – над нами. И одновременно – под нами тоже. Похоже, что и небо, и основа – это одно и то же.

Хепсу уже догадался, что основой Орбод называет гладь бездонного «озера». Но то, что рассказывал ученый, не укладывалось в его голове.

– Почему вы так думаете? Ведь это только измышление?..

– Тот корабль… – Орбод зачем-то понизил голос, и он зазвучал таинственно и загадочно. – Когда он поднялся очень высоко и мы потеряли его из виду, кто-то случайно посмотрел вниз, на основу…

– Он увидел его там?! – ахнул Хепсу.

– Он увидел гаснущую искорку. Мы не сразу поняли, что это может быть, ведь там, в глубине, так много искорок! Но все они неподвижны. А эта двигалась, угасая. И мы предположили, что это наш корабль.

– Но он что-то передавал? Ты сказал, там были… приборы.

– Он передавал до тех пор, пока не исчез. Ничего интересного мы не увидели.

– И вы хотите, чтобы это увидели мы?! – голос мальчика задрожал от восторга.

– Да. Но чему ты так радуешься?

– Но как же?! Что может быть интересней: увидеть то, что никто не видел, узнать то, что никто не знает?

– Вы вряд ли сможете вернуться…

– Ну и что! Ведь там тоже есть земли!.. Ведь те искорки – это большие миры?

– Что?! – теперь подскочил Орбод. – Откуда ты это знаешь?!

– Я… не знаю. – Хепсу чуть было не сказал про Учителя и его измышления. – Просто подумал. Это чужие миры светятся там, внизу. Только они очень далеко и кажутся отсюда пылинками. Ведь такое может быть?

– Ты не бес-по-лез-ный!.. – выдавил ученый, хлопая одеревеневшими губами. – Ты настоящий умник!.. Мы сами лишь недавно выдвинули такую теорию…

Хепсу стало очень приятно. Губы его расплылись в улыбке. А вот Орбод его радость не поддержал:

– Только вы вряд ли долетите до этих миров… Они очень, они ужасно далеко! В капсуле кончится воздух, вы умрете, – да что там! – умрет не одно поколение долгоживущих, пока корабль достигнет одного из миров. Если это и правда миры, а не какая-то светящаяся пыль.

– Тогда мы можем повернуть корабль назад. Только вы нас научите, как это делается.

– Если будет куда поворачивать, – вздохнул умник, опускаясь в кресло. – Кто знает, как выглядит оттуда край неба. – Он грустно улыбнулся, повторив придуманную мальчиком фразу.

А потом начались долгие бессонницы учебы и тренировок. Узнав, что двое юных маложивущих не такие уж безмозглые, умники придумали для них более сложную программу, чем предполагалось вначале. Им даже сделали два отдельных кресла, хоть они и весили больше, чем одно «взрослое». Но если в первоначальном плане ни о каком ручном управлении кораблем речи не велось, то теперь появилась надежда, что пилоты смогут развернуть капсулу и вернуться домой. А для этого нужна была свобода движений. Все органы управления тоже дублировались – кто знает, что может случиться с детьми в полете. Впрочем, слово «дети» не употреблялось вовсе, словно умники стеснялись произносить его вслух. Все понимали, что поступают ужасно, рискуя детскими жизнями, но каждый оправдывал себя тем, что это не дети, это – маложивущие. Все равно их век короток; ну какая разница, проживут они на несколько сотен междусоний больше или меньше!.. И все-таки к ним обращались только по именам или называли официальным термином – «пилоты». Им выдали такую же, как у всех, светло-серую одежду, и теперь они почти не выделялись среди умников. Разве что ростом. Но и к этому все быстро привыкли. Дети перестали быть детьми.

Хепсу впитывал новые знания с жадностью, словно утолял настоящий голод. Не все он понимал сразу, но не было и ничего такого, что он отказывался понимать. Ачаду не зря выделял этого черноволосого мальчишку среди прочих учеников: он не просто умел учиться – учиться он хотел и любил. Впрочем, это был уже не тот мальчик, каким знал его Учитель. Хепсу изменился даже внешне. Ему коротко остригли черные космы, и лицо стало более «взрослым». В темных глазах появилась решительность. Он вообще выглядел теперь уверенным в себе человеком, четко видящим цель. Пусть эта цель и могла оказаться единственной в жизни.

Во время обучения Хепсу, узнав о существовании приемопередатчиков, невольно вспомнил об отцовском «маяке». Теперь он знал, как тот действовал, видел такие – даже более совершенные – уже не раз, умел с ними работать… И однажды не удержался и спросил у Орбода прямо, не уходил ли с острова некий умник, очень-очень давно. Мальчик не стал скрывать, что человек с передатчиком одно время жил в их селении. Он не стал рассказывать только, кем ему приходился этот человек.

Орбод удивленно посмотрел на Хепсу и ответил, что один ученый действительно сбежал с острова, похитив небольшой корабль. Только умник скрыл от мальчика кое-что. Тот человек сбежал после того, как во время неудачного опыта погибло сразу три десятка маложивущих. Ученый предвидел, что опыт закончится трагедией, отговаривал, как мог, руководителя, но его не стали слушать. К тому же все знали, что ученый странно относится к бесполезным – словно к нормальным людям. Вот и посчитали его предупреждения перестраховкой. А после аварии тот сбежал. Правда, вернулся потом, через несколько сотен междусоний. И, разумеется, был посажен в исправу, где, наверное, и находится до сих пор. О возращении ученого и об исправе Орбод мальчику рассказал. Тот сжал губы, нахмурил брови, но промолчал. И стал заниматься еще усерднее, словно хотел защитить доброе имя отца, продолжая его дело.

Кызя тоже училась старательно и делала определенные успехи. Но в ней все же было еще слишком много детства, хоть и говорят, что девочки взрослеют быстрее. Она не могла подолгу сидеть на одном месте, ей недоставало движения, свободы, наивных маленьких глупостей. Иногда девочка плакала, и Хепсу, не умеющий утешать, неуклюже топтался в таких случаях рядом и чувствовал себя ужасно.

Однажды он решился и заговорил с Кызей, когда та, вздрагивая худенькими плечиками, склонилась над столом и закрыла лицо руками.

– Кызя, хочешь, я побеседую с Орбодом? Я постараюсь его уговорить…

Девочка, уткнувшись носом в сгиб локтя, что-то невнятно пробубнила.

– Что? – переспросил Хепсу и, не дождавшись ответа, продолжил: – Я ведь смогу справиться сам, один! Мне не нужен дублер. Да и корабль станет легче, а значит – надежней.

– Значит, я тебе мешаю? – Кызя подняла красное и мокрое от слез лицо. – Хочешь от меня избавиться, да?

– Да что ты такое говоришь?! Но я ведь вижу, как тебе трудно и… страшно, наверное.

– Страшно?! – От возмущения Кызя даже перестала всхлипывать. – Да ты вообще знаешь, что такое страшно? Когда убегаешь по лесу от исправников и ждешь, что вот-вот в спину шлепнется пуля? Когда толпа пьяной швали врывается в поселок, убивая всех подряд? И маму… И уже не боишься, а хочешь, чтобы скорее убили тебя… – По щекам девочки вновь потекли слезы, но она не стала прятать лицо.

– Да, я знаю, что такое страшно. – Хепсу смотрел прямо в глаза подруги. – Страшно, когда ты один. Когда ты – бесполезный. Когда ты беспомощный. Страшно умирать в одиночестве, когда вверху свет, а внизу тьма, и больше ничего нет вокруг. Страшно терять близких. Моя мама тоже умерла…

Кызя в очередной раз всхлипнула, но тут же сердито мотнула головой, будто стряхивала слезы.

– Ладно, все! Значит, самое страшное у нас позади. И перестань говорить ерунду! Один, сам…

– Но ты ведь не хочешь лететь… – начал было Хепсу.

– Вот еще! – знакомо фыркнула Кызя, и на сердце у мальчика потеплело. – Еще как хочу! Улететь, чтобы никого здесь больше не видеть! Только тебя… – Она досадливо поморщилась. Видимо, последняя фраза сорвалась с языка случайно. А Хепсу замер и почувствовал, что лоб и щеки стали горячими, а сердце ухнуло и подпрыгнуло к горлу.

И вот, наконец, это случилось. Ученые, задействованные в проекте, собрались в демонстрационном зале с большим экраном в полстены. Разумеется, Хепсу и Кызя тоже были там и даже сидели в первом ряду. Вел заседание Орбод. Он и руководил всем проектом, которому с легкой руки Хепсу дали название «Край неба».

Говорили в основном о том, что и так уже было известно. Цели, задачи, значимость полета для науки… На экране высвечивались знакомые формулы, схемы… Но Хепсу все равно смотрел и слушал внимательно – он мог слушать об этом сколько угодно! А вот Кызя откровенно заскучала. Стала покачивать ногами, толкать мальчика локтем, вертеть головой. Немного оживилась лишь, когда стал говорить Зомрот, самый старый среди умников, хотя и не самый значимый.

– И все-таки я не понимаю, – задребезжал он тонким надтреснутым голосом, – зачем обязательно посылать людей? Можно поставить автоматическую систему, которая через определенное время развернет корабль. Записи от руки – это не довод, это просто смешно! Приборы запишут все куда точнее и лучше.

– Уважаемый Зомрот, – поднялся умник, имени которого Хепсу не помнил. – А если твоя система развернет корабль в тот самый момент, когда только-только начнется самое интересное? А если некие электромагнитные и прочие неведомые нам излучения и поля выведут из строя камеры и самописцы, размагнитят носители информации? К нам вернется пустая болванка – и что это нам даст?

– Ваши поля убьют детей. – Зомрот был единственный, кто не стеснялся этого слова. – Трупы не смогут развернуть корабль. И что это нам даст? – В старческом голосе дребезжал сарказм.

Слово вновь взял Орбод. Он отчего-то досадливо хмурился.

– Зомрот, система, о которой ты говоришь… Сколько тебе нужно времени для ее разработки?

Хепсу, внимательно ловивший каждое слово, недоуменно заморгал. Неужели Орбод передумал их запускать? Неужели послушался этого полоумного старца? «Старец» между тем сказал:

– А она уже давно готова. Мы сделали ее сразу, как не вернулся второй корабль…

– И ты молчал?!

– А ты спрашивал?

– М-да, это наша ошибка, – неожиданно согласился Орбод, и сердце мальчика екнуло. – Такую систему обязательно нужно установить на корабле. Но пилоты должны будут ее отключить, если не потеряют сознания. Она сработает только в том случае… если корабль окажется неуправляем.

«Молодец, Орбод! – расплылся в улыбке Хепсу. – И старик тоже молодец. Хорошую штуку придумал! Так и нам безопаснее будет».

– Сколько времени нужно для установки системы? – спросил Орбод.

– Можно управиться и сегодня, – проворчал старик. – Для большей гарантии нужна еще одна бессонница…

– Хорошо. Значит, старт корабля назначаем на послезавтра.

Глава 17

Корабль для занебесного полета был огромен. Разумеется, Хепсу видел его и раньше, мало того – изучал его на занятиях, много раз сидел в пилотской кабине. Но сейчас, когда летающая махина лежала на черной глади «озера», закрепленная позади корабля-тягача на широченных полозьях, по сравнению с этим тягачом она казалось поистине гигантской! А ведь тот сам едва уступал размерами пиратскому кораблю, на котором Хепсу удалось «прокатиться» впервые.

Хепсу знал, почему так велик корабль. Для подъема на большую высоту требовалось очень много горючего. Так что, по сути, основная часть корабля представляла собой огромный бак. Точнее, баки, поскольку по мере опустошения они должны были сбрасываться, уменьшая тем самым общий вес корабля. По сути, в конце полета от него должна была остаться одна маленькая капсула с пилотами и научным оборудованием да небольшой бак с горючим для мягкой посадки. Если, конечно, до нее дело дойдет… Хепсу об этом пока старался не думать. Главное – залететь за «край неба», посмотреть, что там. А дальше видно будет.

Откровенно говоря, если бы ему предложили слетать туда и заранее предупредили, что назад вернуться будет невозможно, он бы все равно, наверное, согласился… Хотя кто бы тут спрашивал его согласие! Только вся беда, что он летит не один. С ним будет Кызя, а значит – вернуться надо во что бы то ни стало. Эта девочка не должна погибнуть! Несмотря на Кызино фырканье, Хепсу еще раз поговорил с ней накануне полета. Он очень просил, чтобы она согласилась остаться. Насколько ему было бы легче, если бы его сердце перестало разрываться от тревоги за девочку! Но та не просто фыркнула в ответ, а, похоже, еще и всерьез обиделась. По крайней мере, с тех пор ни разу с Хепсу не заговорила.

До места запуска добирались недолго. Хепсу и Кызя сидели уже на своих местах в капсуле. Ведь когда корабль поднимут вертикально, та окажется на большой высоте – забраться в нее станет невозможно. Конечно, для этого можно использовать тот же подъемник, но тогда пилотов придется одевать в защитные гермокостюмы, ведь стартовая площадка находилась вне атмосферы. А это – лишний вес для корабля. Да и зачем нужны громоздкие костюмы во время полета? Ведь капсула герметична. Так что юных пилотов одели в легкие, но прочные комбинезоны из блестящей светло-серой ткани и прорезиненные короткие сапожки белого цвета.

Хепсу и Кызя молчали всю дорогу до старта. И без того нервничающего за девочку, Хепсу ее молчание сильно расстраивало. В конце концов, когда прибыли на место и корабль стал медленно подниматься, мальчик не выдержал:

– Кызя! Ну сколько можно дуться? Я прошу у тебя прощения. Извини, а?

Девочка отвернулась и с преувеличенным вниманием стала изучать гладко-черный пейзаж на обзорном экране. Она не собиралась прощать этого маленького умника так быстро. Да нет, если честно, она его уже простила! Ее и саму давно подмывало заговорить, извиниться, даже поплакать, прижавшись к плечу друга… Но что-то не давало это сделать, какое-то дурацкое чувство, словно бы втайне от нее самой поселившееся в душе. Непонятно, что такое с ней вообще происходит! Почему ей так важно стало быть все время рядом с Хепсу? Ведь и обиделась она на него, потому что испугалась, что он хочет улететь без нее! По-настоящему испугалась. Ведь если Хепсу улетит один и не вернется, что она будет делать без него? Как будет жить дальше? И зачем?

Девочка вздрогнула от неожиданно громкого звука. Казалось, ее чувства, ее мысли вырвались вдруг наружу и зазвенели, обволакивая все вокруг нежным теплом, освещая невидимым светом!.. Кызя повернулась к мальчику и замерла, широко распахнув серые глаза. Хепсу держал возле губ непонятную штуковину, состоящую из нескольких блестящих трубок, и дул в нее. Трубочки были разной длины и толщины; выровненные по верхним краям, они крепились поперек черной тонкой пластиной, очень напоминая один из приборов, и Кызя не сразу поняла, что чарующие звуки льются именно из них.

– Что это? – восторженно спросила она, когда мальчик убрал от губ трубочки и с доброй улыбкой заглянул ей в глаза.

– Это дусос, – ответил Хепсу, продолжая улыбаться. – Когда-то я сделал такой из дерева – еще там, дома… Но я потерял его, когда разбился корабль, на котором меня везли пираты. А недавно я попросил Орбода сделать мне такой, только уже из металла. Я начертил схему – она ведь очень простая! – подобрал нужные трубки по звучанию, и вот…

– Но как ты научился делать так… красиво? Как называется то, что ты делаешь на этом… дусосе?

– Я не знаю, – пожал мальчик плечами. – Правда, не знаю. Получилось случайно. Я еще маленьким любил дудеть в трубочки дусоса. А потом догадался, что от размера трубочки зависит звук – он может быть тонким и басистым, нежным и грубым… Звуки – они словно живые, только надо это суметь услышать. Тогда я собрал несколько разных трубочек вместе – и вот что получилось.

– Удивительные звуки! – прошептала Кызя. – Удивительные!..

– Вот, – обрадовался Хепсу, – давай и назовем это – «удизв»! «Красл» – красивые слова, а «удизв» – удивительные звуки!

Девочка поморщилась:

– «Удизв» – не красиво! Так не должно называться это чудо.

– Ну… – задумался мальчик. – Тогда «звуди». Так лучше?

– Ага, – улыбнулась девочка и протяжно повторила: – Зву-у-уди… Да, так хорошо.

– Между прочим, – сказал Хепсу, довольный, что подруга больше не сердится, – я и красл новый придумал. Хочешь послушать?

– Конечно, хочу!

– Правда, я хотел прочитать его, когда мы взлетим…

– Когда взлетим, еще раз прочтешь! Ну, давай! Я не смогу так долго терпеть…

– Ладно, слушай…

 
Будьте счастливы! Мы улетаем,
За край неба хотим заглянуть.
Что увидим, и что мы узнаем —
Постараемся людям вернуть.
 
 
Может, нет его, этого края,
Как познания нету краев…
Будьте счастливы! Мы улетаем.
Ждут нас искры далеких миров.
 

Хепсу замолчал и посмотрел на подругу. Кызя просто задохнулась от восторга:

– Это… Это так здорово!.. – Она наклонилась вдруг к Хепсу и быстро чмокнула его в щеку. Пришла очередь задыхаться мальчику.

– Э-э-э… – промычал он, стремительно краснея. – Спасибо…

– Глупый, – улыбнулась девочка. – Это тебе спасибо.

Впрочем, обмен любезностями пришлось прекратить – корабль, вздрогнув, замер. Теперь, когда нос его целился в небо, Хепсу и Кызя оказались лежащими на спинах. Может, положение это и выглядело нелепо, но ученые рассчитали, что при старте корабль – разумеется, вместе с пилотами – будет испытывать перегрузки. Многие опасались, что юные организмы их не выдержат и пилоты непременно потеряют сознание. Тогда стали думать, как уменьшить вредное воздействие перегрузок. Оказалось, что для этого пилотам лучше лежать на спине. Видеть то, что творится «за стенами» они прекрасно могли из любого положения: экран наружного обзора опоясывал всю внутреннюю поверхность капсулы на манер своеобразной «обшивки» – не зная, что это экран, можно было подумать, что никакой оболочки вокруг нет вовсе. К тому же, перед обоими креслами были установлены дополнительные экраны с пультами – любой участок окружающего пространства можно было вывести на них, увеличить, как нужно обработать… Сейчас же на этих экранах появилось суровое лицо Орбода, которое, впрочем, выглядело скорее испуганным.

– У вас все в порядке?

– В порядке, – ответил Хепсу. – Что-то не так?

– У вас пульс зашкалило… у обоих! Точно все в норме?

– Да все в норме, не переживай, – ответил умнику мальчик и украдкой подмигнул Кызе. – Это мы обрадовались, что корабль поднялся и не грохнулся.

Девочка прыснула. Орбод нахмурился:

– Не время шутить. Проверьте еще раз показания всех приборов. После вашего доклада о готовности начинаем обратный отсчет. У нас все готово.

Юные пилоты справились с задачей быстро. Проверить показания – дело нехитрое, все учено-переучено. Да и будь что не так, уже завыла бы сирена, замигали тревожные индикаторы.

– Орбод, все в норме, – сказал Хепсу. Он стал вдруг настолько спокоен, что сам удивился. Подумать только – сейчас ему предстоит такое, о чем еще сотню междусоний назад он не только мечтать, а вообще измышлять не пытался! Казалось, вот сейчас-то и должно выскакивать из груди сердце!.. А оно билось себе и билось, обыденно и равномерно, словно и не в пилотском кресле находился Хепсу, а валялся на лежанке в старенькой своей хижине…

Орбод будто подслушал мысли мальчика:

– Да, понял. У вас тоже все показатели пришли в норму. У Хепсу пульс даже стал, как у сонного. Не заснул там?

– С тобой уснешь, – улыбнулся Хепсу. – Вот стартуем, вырублю связь и отосплюсь.

Орбод страдальчески поморщился:

– Хепсу, я же просил не шутить!

– Ладно, все. – Хепсу стал серьезным. – Давай отсчет!

– Хорошо, даю… Удачи вам, ребята. И… если что… Вы уж… – Умник закашлялся и отвернулся.

Хепсу ничего не ответил, Кызя фыркнула. На экранах возле кресел замигали цифры в убывающем порядке. Голос Андихе четко дублировал их.

Когда прозвучало: «Один!», корабль затрясся, послышался нарастающий гул. На экранах как были – светлый верх, черный низ, – так и остались. Не понять: стоит корабль на основе или уже оторвался. И тут раздался крик Кызи:

– Хепсу! Летим!!! Давай красл!

А у Хепсу вдруг выскочило все из головы… Вот только что был спокоен, как булыжник, а сейчас растерялся. Он все же раскрыл рот и прохрипел:

– Будьте!.. – А дальше забыл.

Девочка удивленно посмотрела на него, с трудом повернув голову из-за навалившейся перегрузки. Хепсу хотел пожать плечами, но из-за той же перегрузки, ставшей уже и вовсе невыносимой, это получилось у него не очень убедительно. А ведь надо еще было вести записи! Орбод настоятельно просил делать их с самого момента старта. Но даже дотянуться до планшета с бумагой мальчик сейчас не мог. Поэтому он прохрипел лишь: «Стартовали нормально, летим…», считая, что пока и этого хватит умникам с избытком.

А Орбод уже надрывался сквозь помехи на экране:

– Хепсу, Кызя! Приборы?!

– Двести… – процедил сквозь зубы мальчик.

– Что «двести»?!

– А что «приборы»?.. Слушай, отстань… – Красная пелена повисла перед глазами Хепсу. Звон в ушах заглушал рев двигателей. Мальчик понял, что сейчас потеряет сознание. Кызя молчала. Хепсу, сделав неимоверное усилие, повернул голову. Но сквозь сгустившуюся кровяную завесу он ничего не смог разглядеть.

– Кы-ы-ызя!.. – Губы отказывались разлепляться, язык намертво прирос к зубам, получился бессвязный стон.

И тут же все оборвалось. Просто все.