Текст книги "Кошмары города кошек. Кошмар второй: Призрак города кошек"

Автор книги: Андрей Буторин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Андрей Буторин
Кошмары города кошек
(Фантастические повести)
КОШМАР ВТОРОЙ
ПРИЗРАК ГОРОДА КОШЕК

1.

Город Кошково получил свое имя из-за обилия живущих в нем кошек, считали многие кошковчане. И, наверное, не напрасно – кошек в нем и впрямь была тьма. Особенно до прошлого года, когда странные, по слухам даже мистические события всколыхнули этот небольшой город. Загадочную гибель более десятка подростков связывали потом именно с кошками [1]1
  См. повесть «Реквием города кошек».


[Закрыть]. Не все верили слухам, да и самоубийства детей, к счастью, прекратились, но кошек в городе после этого и впрямь стало меньше.

А как раз год назад кошка появилась и в семье Стаса. Мама принесла от своей подруги, тети Лизы, черный пушистый комочек и сказала им с папой:

– Вот, познакомьтесь, новый член нашей семьи, Виолетта.

– Скорее, Чернушка, – ухмыльнулся папа.

– Чернушка – это корова, а не кошка, – не согласилась с ним мама.

– Кстати, от коровы куда больше пользы, – заметил тот.

– Нет, кошка лучше коровы, – внес в обсуждение свой голос и Стас, – она меньше, ее можно на руки брать. Только и впрямь, мама, почему ты зовешь ее Виолеттой?

– Когда я первый раз увидела котят у Лизиной Серафимы, они были еще слепые и почти голенькие. Там было три серых и один – непонятного цвета, мне он показался фиолетовым, наверное потому, что розовенькое тельце просвечивало сквозь черную шерстку. Вот я и назвала его Виолеттой, и попросила Лизу оставить его для нас, очень уж он мне понравился. Она, в смысле. Это кошечка.

Кошечка подросла и стала очень красивой черной кошкой. Стас и папа звали ее Вилкой; отчасти потому, что так было проще, а еще, пожалуй, в отместку – из всех членов семьи Виолетта признавала только маму. Причем, мама говорила, что все происходит наоборот: это кошка обижается на папу и Стаса за дурацкое прозвище, потому и относится к ним безразлично.

Зато накануне дня, когда со Стасом произошло несчастье, Вилка повела себя странно: она так и ластилась к нему, так и терлась о его ноги, точнее, об одну – правую. Но тогда никто не придал этому особого значения, поудивлялись слегка, да и только. А самому Стасу в тот день вообще было не до кошки – ему наконец-то купили компьютер!

Папа обещал еще в прошлом году, что купит его сыну, когда тот будет учиться в восьмом классе, и Стас предположил, что родители приурочат эту покупку к его четырнадцатилетию в ноябре. Вышло же еще лучше! Так, по крайней мере, думал Стас в тот радостный вечер. На самом же деле компьютер и стал одной из причин случившейся с ним беды.

Рассуждая здраво, Стас, конечно, понимал, что виноват во всем лишь он сам, его разболтанность и невнимательность. Но уж очень он торопился на следующий день из школы, чтобы засесть поскорей за новенький, волнующе и остро пахнущий свежим пластиком монитор. Так торопился, что тащиться до перехода показалось ему досадной и напрасной тратой времени. И даже покрутить как следует головой, когда перебегал дорогу, он не удосужился – все мысли были заняты компьютером.

Что ж, теперь ему эту голову и вовсе не повернуть полностью: мешают и боль, и воткнутые повсюду трубочки, а что-либо перебегать и вообще бегать ему теперь однозначно придется не скоро…

Самого удара Стас не почувствовал, услышал лишь визг тормозов, а в следующее мгновение мир исчез, словно его выключили. Но еще через мгновение снова включили. Только вокруг уже не было того мира, к которому привык Стас. Там, где он очутился, был один свет – яркий-яркий и очень добрый и теплый. Стас купался в нем, будто в море. Но уж очень недолго. Скоро он почувствовал, что не может пошевелиться, что ему очень больно, и он даже заплакал оттого, что не удалось остаться в той теплой, яркой доброте.

И хотя Стасу показалось, что все случилось быстро: визг тормозов – добрый свет – боль, на самом деле, как признались ему потом папа с мамой, он провел без сознания пять дней. А боль… с одной стороны, даже хорошо, что она была, ведь это означало, что он жив. Родители, опасаясь его волновать, не стали рассказывать Стасу, насколько тот близок был к смерти. Но однажды, когда мама и папа думали, что он спит, Стас услышал, как они шептались о том, что доктор, который делал ему операцию, настоящий волшебник, вернул его с того света. Стас этому вовсе не удивился, ведь он и правда побывал на каком-то другом свете, где было удивительно хорошо и тепло. Гораздо лучше, чем здесь, где у него так сильно болели голова и нога. Та самая, правая, о которую накануне трагедии долго терлась Вилка, будто хотела его предупредить о грядущей беде. «А может, и правда хотела?» – подумал Стас, но сам же себе и ответил, что все это ерунда, обычное совпадение, ничего подобного попросту не бывает. «А как же добрый свет, в котором ты купался? – задал он себе новый вопрос. – Он-то ведь точно был. А это значит…» Что именно это значит, Стас додумать не успел, поскольку очень устал и уснул.

Когда он проснулся, была уже ночь. Стас снова закрыл глаза, собираясь спать дальше, но услышал вдруг, что в палате кто-то плачет. Сначала он подумал, что это мама. Стас кое-как сумел повернуть голову, но в тусклом свете фонаря из-за окошка смог разглядеть, что мама спит, свернувшись калачиком на раскладушке. Это потом он узнал, что те пять дней, пока он купался в теплом свете, мама не закрывала глаз. Так что теперь она спала очень крепко. И тогда Стас решил, что плач ему только приснился, или что это ветер шумит с таким звуком. Но только он так подумал, как рядом опять кто-то всхлипнул. Но как-то странно, очень тихо и шелестяво, будто и правда ветер решил поиграть с листьями. Из-за гипса и всяких воткнутых в него трубочек, Стасу было не повернуться, и он тихонечко позвал:

– Эй! Тут кто-то есть?

– Ес-с-сть… – прошелестел в ответ листьями ветер. Или все же не ветер?

Стасу вдруг стало холодно. Он даже забыл про боль. Хотелось позвать маму, но язык не захотел шевелиться.

Он долго лежал, боясь закрыть глаза, и прислушивался. Он и впрямь услышал звуки ветра за окном, услышал глухой отрывистый кашель за стенкой, далекую трель телефона, тихое мамино дыхание… Но это были вовсе не тезвуки, что его напугали. Пытаясь убедить себя, что плач и всхлипывание ему все же послышались или приснились, Стас не заметил, как снова заснул.

Ему приснился город, очень похожий на Кошково. И все-таки это было не Кошково, хотя бы потому, что в этом городе не было ни одного современного здания, зато была крепостная стена – высокая, с трехэтажный дом, и почти такая же широкая. Стена начиналась у реки, огибала город и заканчивалась у реки же. А по ту сторону реки, где в «его» Кошкове был Зареченский район, Стас увидел лишь черную, будто выжженную землю. Она простиралась до самой линии горизонта, и казалось, что по ту сторону реки мир погружен в вечную тьму, что там нет не только жизни, но и вообще ничего. Впечатление усиливали низкие темные тучи, повисшие над Заречьем.

Стас невольно поежился и стал пятиться, не находя в себе мужества повернуться спиной к черной пустыне. Казалось, сделай он это, темнота перепрыгнет реку, проглотит его и растворит в своей жути.

Но пятился он недолго, через три-четыре шага споткнулся и упал – плавно и мягко, как и положено во сне. А потом увидел мальчишку, который стоял рядом и тянул ему руку. Стас сжал протянутую ладонь, и мальчишка легко поднял его на ноги, словно Стас весил не больше котенка. А может, этот мальчишка просто был очень сильный, тем более что и одет он был, словно воин – древний воин, – в серые штаны из грубой ткани и кольчугу, перетянутую кожаным поясом. На ногах у «воина» были добротные с виду сапоги, а вот шлема, против ожидания, у странного парня не было; его длинные светлые кудри свободно развевались на легком ветру. Если бы не эта «повышенная волосатость», мальчишку было бы легко принять за самого Стаса – он был одного с ним роста, такой же курносый, широкоскулый, и сероглазый. Собственно, и у самого Стаса, волосы тоже были светлыми, только гораздо короче.

С полминуты мальчишки рассматривали друг друга, а когда Стас открыл рот для первого вопроса, он заморгал и проснулся.

2.

Стас провел в реанимационной палате еще пять дней, а потом, когда боль поутихла и дела его, как сказал доктор, пошли на поправку, его перевели в обычную палату, где лежали двое взрослых мужчин, тоже с загипсованными ногами, но уже передвигающихся с помощью костылей.

Потянулись утомительные и тоскливые больничные дни. Перевязки, капельницы, уколы прямо-таки замучили Стаса. Но еще, пожалуй, мучительней, были вынужденная неподвижность и тоска по дому. Даже в школу Стас побежал бы сейчас вприпрыжку, с огромным удовольствием! Сердце его порой сжимала такая грусть, что он бы, пожалуй, заплакал, лежи в палате один. Правда, соседям Стаса и так не было до него дела. Они то играли в шахматы, вытянув ноги в гипсе на табуретах, то шелестели газетами, то попросту спали, сотрясая храпом палату. Но плакать при посторонних Стасу все равно не хотелось. Тем более что до дня рождения оставалось каких-то два месяца, а четырнадцать лет – это уже тот возраст, когда плакать парню недопустимо в принципе. Так, во всяком случае, думал сам Стас. Пора было к этому привыкать и закаливать волю. Благо что и времени было для этого достаточно, и текущие обстоятельства способствовали подобной закалке как нельзя лучше.

Мама, конечно, больше не ночевала в больнице, но все равно то она, то папа, то и та, и другой вместе навещали его порой не по одному разу в день. И все равно было очень тоскливо и скучно. Поэтому, когда дней через десять к Стасу пустили Андроида – он чуть не пустился в пляс, несмотря на сломанную ногу. Андроид тоже выглядел радостным от встречи. Точнее, выглядели, поскольку данное прозвище носили сразу два человека: брат и сестра – Андрон и Даша, близнецы, одноклассники Стаса и его лучшие друзья. Андрона звали именно Андрон, а не Андрей, это не было его вторым прозвищем. Да никакое другое прозвище ему и не подошло бы, потому что один он никогда не был, как, соответственно, никогда не была одной Даша – они всюду ходили вместе, словно приклеенные. Даже собственные родители подшучивали иногда над детьми, называя тех сиамскими близнецами. Так что прозвище, придуманное кем-то как простая сумма двух сокращенных имен, приклеилась к близнецам намертво, и разделять его на отдельные составляющие попросту не имело смысла. Пожалуй, в их классе один только Стас звал Андрона и Дашу их настоящими именами. Зато, когда сам он в этом дуэте стал третьим, их попытались переименовать в Стандроида, но это прозвище не прижилось – все-таки Стас на фоне близнецов был слишком отдельной, чересчур самостоятельной личностью. Да и большую часть времени он все-таки проводил без них.

Как раз за день до прихода Андроида Стасу первый раз разрешили подняться с постели. Пока даже без костылей; с одного боку его придерживал доктор, с другого папа. И хоть стоял – а, скорее, висел на руках у взрослых – он не больше пары минут, устал так, словно пробежал трехкилометровый кросс. И все равно это событие Стаса очень обрадовало; он уже начинал опасаться, что от него скрывают правду, и что весь остаток жизни ему доведется провести в кровати.

Так что Андрон и Даша застали друга в прекрасном настроении и после приветственных возгласов и осторожных рукопожатий сознались:

– Мы думали, что застанем тут живой труп, даже идти немного боялись, а ты вон какой, словно и не случилось ничего.

– Ага, не случилось, – задрал одеяло и постучал по гипсу Стас, – а это что?

– Подумаешь, – синхронно пожали плечами близнецы, – от тебя же не убыло, а наоборот прибыло. Вот если бы ногу совсем оторвало – тогда да.

– Или голову, – буркнул Стас, но не сумел сдержать улыбку. – Бестолковую глупую голову. Зато теперь я буду умней, стану переходить улицу только по переходу! Подземному.

– А если подземного не будет?

– Вырою.

– Тогда тебе придется повсюду таскать лопату. А мы будем всегда носить фотоаппарат, чтобы не пропустить моменты твоих героических пересечений проезжей части.

Удивительно, но Андроид говорил о себе исключительно во множественном числе, независимо от того, кто это был – Андрон или Даша. Даже в те исключительные моменты, когда они ненадолго разлучались – например, у врача, или в спортивной раздевалке. Поэтому возникало некое лексическое несоответствие – они говорили о себе: «Мы пришли; мы сказали», а о них говорили: «Андроид пришел; он сказал». Но те, кто общались с Андроидом часто, к этому быстро привыкали.

А вот внешне брат с сестрой не были совсем одинаковыми. Даша выглядела более стройной, и даже казалась чуть выше брата. Нос у нее был меньше, чем у Андрона, зато рот – и пошире, и с более пухлыми губами. Похоже, самим им такое положение дел очень не нравилось, и во всем остальном они старались быть максимально похожими: одинаково стриглись, носили одинаковую одежду – разумеется, в мужском стиле, ибо юбку Андрон не надел бы ни за какие коврижки. Так что их зачастую считали братьями-двойняшками, а их мелкие внешние «несоответствия» были почти незаметными, особенно для посторонних. Учитывая еще, что оба они были одинаково черноволосыми и кареглазыми.

Но уж кто-кто, а Стас-то хорошо отличал своих друзей одного от другого. Точнее, одного от другой, или одну от другого. И не только внешне. Наверное, еще и поэтому он не любил называть их Андроидом.

– Ох, ребята, – вырвалось у него, – как же я по вам соскучился!

– И мы по тебе, – сказал Андроид. Кто именно, Даша или Андрон, было совсем несущественно. – И вообще, в классе о тебе каждый день вспоминают. Даже слух пошел… – Близнецы опустили головы и шмыгнули носами, но продолжить никто из них не решался.

– Ну, – приподнялся на подушке Стас, – что за слух? Не тяните!

– Что тебя… что тебе… – замямлили брат с сестрой, – что ты теперь не справишься с программой, и тебя того…

– Что «того»? – насупился Стас. – Расстреляют? Что вы мямлите, говорите как есть! На второй год меня, что ли, в восьмом классе оставят?

– Ну, типа того, – выдохнул Андроид.

– Это мы еще посмотрим! – прищурился Стас. – Я пропустил меньше месяца, нагоню.

– Так ведь ты же еще не завтра вернешься…

– Ну и что? У меня нога сломана, а не голова. Вернее, голова тоже была… того… немножко, но ее уже вылечили. – Стас, не выдержав, фыркнул: – Я надеюсь. Так что, если вы мне поможете, я не сильно отстану.

– Да мы-то поможем, – вскинулись близнецы, – но тебе ведь тяжело будет заниматься, наверное?

– Мне тяжело валяться без дела! – стукнул кулаком по одеялу Стас. – Если бы вы знали, как мне это безделье осточертело! Да для меня сейчас алгебра будет как песня, а физика как фантастический роман! Кстати, вы мне почитать чего-нибудь тоже принесите, а? Фэнтези какое-нибудь или ужастик.

Брат с сестрой вдруг быстро переглянулись. Стасу показалось даже, что они мысленно о чем-то посовещались. Наверняка как-то вроде: «Скажем?..» «А стоит?».

И Стас припечатал:

– Давайте-давайте! Вываливайте. Что там у вас еще?

– Да это тоже как бы слух. Но ты сказал про ужастики и фэнтези…

– И что? Кошково, пока я тут валяюсь, захватили злобные орки?

– Гоблины.

– Что?!.. – выпучил глаза Стас. – В каком смысле?

– Да мы шутим, – сказал Андроид. – Никто ничего не захватывал. Просто… – Близнецы обернулись на Стасовых соседей, но те увлеченно сражались в шахматы. И все-таки дальше Андроид продолжил шепотом: – В нашем городе завелось привидение.

– Ребята, ну, хватит шуток. Уже не смешно. Или говорите, или не нужно было и начинать.

– Так… мы и сказали, – синхронно заморгали Андрон и Даша.

– Что вы сказали? – нахмурился Стас.

– Что приведение в Кошково завелось. Призрак. Его уже многие видели.

– Кто? Где? Когда? – выдал Стас учительским тоном. – Вот вы видели?

– Мы нет, – замотал головами Андроид. – Видела бабушкина подруга – утром в прошлое воскресенье, возле церкви; видел дядя Саша… ну, дворник… А еще в школе про него много шепчутся.

– Бабушкина подруга? – хохотнул Стас. – Возле церкви? Сколько той подруге лет? Сто? Да у нее, может, такое зрение уже, что ей все привидениями кажутся! А дворник… Ну, ребята, вы даете! Ему, небось, каждый вечер чертики зеленые являются, а утром, с похмелья, призраки.

– Дядя Саша не пьет, – неуверенно произнес кто-то из близнецов. Второй промолчал.

– Вот-вот, – кивнул Стас. – Что там еще осталось? Школа? Шепчутся, говорите? А скажите мне, о чем в школе не шепчутся? Вот о чем?

– Да, но… – близнецы опять быстро переглянулись, – его видел Иван.

– Что еще за Иван? – нахмурился Стас. – Не помню никаких Иванов… У меня племянника Ванькой зовут, так он еще…

– Нет, – замахал руками Андроид, – не племянник! Ты его не знаешь, они только в начале сентября в Кошково переехали, он в четвертой учится, в десятом.

– В десятом? В четвертой школе? В начале сентября?.. Откуда же вы его тогда знаете? – Стас почувствовал легкий укол ревности.

Но ответить близнецы не успели. В палату вошли мама с папой, и Андроид, шепнув: «Потом. Пока! Поправляйся», поздоровался с родителями Стаса и растворился за дверью.

3.

Папа и мама в этот раз вели себя несколько странно. Они, как обычно, расспрашивали Стаса о самочувствии, о том, что и как он ел, нужно ли ему что-нибудь принести, рассказали немного о домашних новостях, но при этом родители часто переглядывались, будто напоминая друг другу о некой договоренности. А еще Стас заметил, что глаза у мамы воспаленные и красные, словно она не выспалась, и обратил внимание, что папа, против обыкновения, даже не пытается шутить.

Наконец он не выдержал и прямо спросил у родителей:

– Чего вы сегодня какие-то не такие? Что-то случилось? Или вы тоже привидение увидели?

Мама с папой одновременно вздрогнули. И так же разом, словно Андроид, воскликнули:

– А ты откуда знаешь?

– Опа!.. – приподнялся на локте Стас. – Вы что, сговорились?

– С кем? – нахмурился папа.

– Насчет чего? – спросила мама.

– С Андроном и Дашей. Насчет привидения, – сухо ответил Стас. – Может, вы меня так пытаетесь развеселить? Так вот, мне не смешно. Мне, наоборот, становится за всех вас страшно.

Папа и мама опять переглянулись.

– Расскажи, – кивнула мама, и папа, крякнув, пробормотал:

– Ты понимаешь, в городе и впрямь разговоры начались про какой-то там призрак, которого то там, то сям кто-то видел. Мы… во всяком случае, я этим россказням не верил. Но сегодня… – папа снова крякнул и помотал головой, – сегодня ночью мы проснулись от Вилкиных воплей…

– Виолетта шипела и мявкала как сумасшедшая, – не выдержав, встряла в папин рассказ мама. – Мы выскочили в прихожую…

– Мы выскочили, – махнул на маму рукой папа, – а Вилка стоит там, выгнув дугой спину, и шипит в раскрытую дверь твоей комнаты.

– И мявкает, – придержала папину руку мама. – Жутко так, у меня мурашки по коже поползли! Да еще в полумраке все, свет только от фонарей из-за окошек да от луны.

– Я вбежал в твою комнату, чтобы включить свет, – снова продолжил папа, – думал, воры забрались. Но лишь руку к выключателю протянул – и остолбенел…

– А я из-за его спины туда глянула, а там…

– …привидение!.. – закончили они вместе зловещим шепотом.

Стас невольно вздрогнул. Только сейчас он заметил, что его соседи-шахматисты забыли про свою доску и тоже прислушиваются к рассказу родителей.

– Вы людей-то не пугайте, – тоже шепотом сказал он, легонько кивнув на соседей.

Мама с папой оглянулись, придвинули стулья ближе к кровати и, наклонившись к Стасу, зашептали:

– Настоящее приведение!.. Прозрачный такой, светящийся силуэт. Ростом примерно с тебя. Он стоял возле окна. Призрак…

А мама, всхлипнув, добавила:

– Мне показалось, он тянул к нам руки… Будто о чем-то просил.

– А потом я все же включил свет, – сказал папа, – и все пропало. Привидение исчезло. И Вилка сразу успокоилась. Я снова выключил люстру, мы ждали полночи, но призрак так и не вернулся.

– А вы что, хотели, чтобы он вернулся? – Стас поразился последним словам отца больше, чем всей этой невероятной истории.

– Понимаешь, – вздохнула мама, – он был совсем не страшный. Наоборот, мне показалось, что страшно ему, и что он просит у нас помощи.

– Мне тоже так показалось, – кивнул папа.

– Ну, вы даете!.. – только и смог вымолвить Стас.

– Зря мы тебе это, наверное, рассказали, – закусила губу маму. – Теперь спать плохо будешь. Я вот так и не смогла заснуть до утра.

– Ну вы даете… – опять повторил Стас. Никакие другие слова ему в голову почему-то не шли.

А родители вдруг засмущались, вскочили, стали собираться. Мама стала опять говорить, чтобы он хорошо ел и принимал все лекарства. А папа, отведя глаза в сторону, спросил:

– Может, тебе книжек принести? Или еще чего?..

– Книжки мне Андрон с Дашей принесут, – сказал Стас и вспомнил, о чем хотел попросить родителей: – Кстати, вы передайте им мои учебники и пару чистых тетрадей. Я заниматься буду, а то отстану совсем, выгонят еще.

– Ну и ладно, – замахала руками мама, – подумаешь, один год пропустишь. Тебе сейчас тяжело еще заниматься.

– Чего мне тяжело-то? – возмутился Стас. – Учебники – не гири. У меня скоро мозг засохнет от безделья! И не хочу я год пропускать, я хочу со своими ребятами дальше учиться.

– Ну и правильно, – поддержал Стаса папа, став наконец-то самим собой. – Чего ты его отговариваешь, Марина? Стас дело говорит. – Он снова посмотрел на сына: – Не переживай, мы все передадим Андрону с Дашей, пусть зайдут, возьмут что надо. Кстати… – отец снова засмущался, – ты упомянул, что ребята… его тоже видели…

– Не видели они, – буркнул Стас. – Только сплетни слушали.

Ему стало неловко. Он не верил ни в какое привидение, но, в то же время, не мог не верить маме с папой. Вряд ли они с ним так странно шутили. Тогда что? Сошли с ума? Оба разом? Тоже непохоже. Может, над Кошково распылили галлюциногенный газ? Но тогда почему он ничего такого не видел?.. И тут Стас вспомнил вдруг свою первую ночь, когда он пришел в себя. Вспомнил странный шелест, похожий на всхлипывания, тот холод, что накрыл его тогда с головой…

Пораженный, Стас даже не заметил, как ушли родители. И вздрогнул от неожиданности, когда к нему впервые обратился один из соседей:

– Ты, парень, напрасно папке с мамкой не веришь. Моя старуха тоже его видела. А она у меня училка, зря врать не станет.

– И что же тогда это такое? – спросил его Стас. – Настоящее привидение? Неприкаянная душа? В двадцать первом веке?

– Да хоть в сорок втором, – подал голос и второй сосед. – Души, они, брат, вечные. И на твою веру или неверие им наплевать.

– А почему же тогда эта душа только одна? И почему появилась только сейчас? Почему именно у нас?

– Ну, не только сейчас и не только у нас они появляются, – откликнулся тот же, второй. – Почитай, вон, газеты с журналами, – кивнул он на груду макулатуры на своей тумбочке, – почти в каждом номере пишут о чем-то подобном: то там их видят, то сям.

– Если верить желтой прессе… – начал Стас, но его оборвал первый сосед:

– Ишь, какие вы нынче, молодые-то! Ни во что вы не верите, никаких у вас ни идеалов, ни целей в жизни.

– Привидение – это что, идеал? – возмутился Стас. – Или цель? Так к этой цели чего стремиться? Как говорит моя бабушка, все там будем.

– Да чего ты с ним споришь? – махнул рукой второй сосед. – Давай партию доигрывать.

Окончательно расстроенный Стас отвернулся к стене и неожиданно быстро заснул.

Ему снова приснился странный, похожий на Кошково город. Теперь Стас мог его видеть почти целиком, потому что стоял на крепостной стене, на той его части, что примыкала к реке. Стас был тут не один. Слева и справа от него длинной цепью с равными интервалами стояли люди. Здесь были только мужчины: зрелого возраста, молодые, пожилые и даже такие мальчишки, как он. Почти все были одеты в кольчуги и шлемы, у всех в руках были луки с наложенной на тетиву стрелой. Воины напряженно всматривались в даль черной пустыни за рекой. Стас тоже посмотрел туда, и ему показалось, что выжженная пустошь у горизонта клубится темной пылью.

Он опустил взгляд и ахнул: его левая рука тоже сжимала лук, а правая держала на нем длинную оперенную стрелу. Заметил Стас и то, что на нем была надета кольчуга, грубые холщовые штаны и сапоги – все в точности такое, как он видел в прошлом сне на помогшем ему встать парне. Стас прижал стрелу левой рукой, а правую поднял к голове. На ней тоже был металлический шлем. А вот из-под шлема… Стас провел ладонью от края шлема до плеч и скосил глаза. Из-под шлема, спадая на плечи, струились длинные, светлые, волнистые волосы. Совсем как у того парня. Да что там «у того»! «Тем парнем» и был сейчас Стас.

Подтверждением этой мысли стали слова кряжистого чернобородого мужика, стоявшего от него слева:

– Готовь стрелу, Слава, с ибры уже близко.

Стас поспешно опустил руку и снова наложил стрелу на тетиву. Посмотрел за реку. Клубы черной пыли и впрямь заметно приблизились. Оттуда доносился шум – словно рокотал вдали водопад. Иногда слышались отдельные звуки, от которых зашевелились под шлемом волосы: они походили на вой, но не на человеческий и даже не на звериный – от этого вынимающего душу воя, хоть и был он еще очень далеким и негромким, хотелось заткнуть уши и вжаться в кирпич стены, самому стать камнем.

Словно в ответ на его мысли, по цепи пробежала команда:

– Достать затычки! Заткнуть уши! Стрелять после зримых сигналов!

Стас – или все-таки Слава? – снова перехватил стрелу левой рукой, а правой машинально полез за пазуху, где в холщовом мешочке лежали тряпичные, туго свернутые затычки. Вынул их, воткнул в уши и вновь изготовился к стрельбе, боковым зрением следя за сигнальщиками с длинными пиками, на остриях которых развевались алые флажки. Вот пика справа дрогнула, взметнулась ввысь и стала описывать вымпелом красные тревожные окружности.

Лучники слева и справа от Стаса подняли луки и натянули тетиву. Он поспешил сделать то же. Лук был очень тугим, тетива больно врезалась в пальцы. Стиснув зубы, Стас все-таки умудрялся держать ее натянутой. «Нет, это точно не я, – невольно подумал он. – Мне бы ни за что не удержать». Казалось, занемевшая рука сейчас отвалится. Еще бы мгновение-другое, и все, пальцы бы непременно разжались. Но как раз в этот миг алый флажок на пике замер и резко упал вперед. Даже через затычки Стас услышал мощный согласный аккорд, будто сотни рук разом ударили по струнам гитар. Густой рой стрел взвился над рекой. Где-то там была и его стрела; Стас даже не заметил, что уже ее выпустил – понял это лишь по тому, как облегченно заныла рука.

А в следующий момент ныла уже не рука, а нога – не облегченно, но очень привычно. Стас проснулся.

4.

На следующий день первыми к Стасу пришли родители. О привидении они больше не говорили и вели себя как обычно. Ну, почти. Разве что папа почти не шутил, да и мама больше хмурилась, чем улыбалась. Родители сказали, что Даша с Андроном заходили к ним еще вчера вечером, и учебники с тетрадями они им передали. Особых новостей ни у папы с мамой, ни у Стаса не было, так что ушли родители довольно быстро.

А вот потом… При виде следующих посетителей Стас испытал двойное удивление. Да что там удивление – настоящий шок! К нему в палату зашла Даша. Но не с Андроном, что и стало для Стаса первым шоком: он никогда прежде не видел Дашу отдельно от брата. Впечатление было примерно таким, как если бы в палату зашла половина человека, например, его доктора, и, допрыгав к его кровати на одной ноге, единственной рукой стала бы совершать с ним врачебные манипуляции.

Но даже небывалое «располовинивание» Андроида затмил собой второй гость. В первое-то мгновение Стас подумал, что это Андрон, тем более, что оба гостя были в одинаковых больничных халатах. Но уже во второе, открыв уже рот для приветствия, Стас захлопнул его, едва не прикусив язык. Во-первых, парень был на голову выше Андрона, а во-вторых… это был негр!..

В палате повисла тишина, которую разорвал грохот рухнувшей с табуретки шахматной доски и разлетевшихся по полу фигур. У Стасовых соседей были такие физиономии, что Стас наверняка залился бы сейчас хохотом, если бы и сам не находился в подобном ступоре.

Чернокожий парень привык, вероятно, к подобной реакции, поскольку ничуть не смутился, кивнул, сказал: «Здрасьте» и, усмехнувшись, обратился к Даше:

– У твоего друга, что, еще и челюсть вывихнута?

Сначала Стас не понял, о чем тот спрашивает у полу-Андроида, но почувствовал вдруг, что у него открыт рот. Он его быстро захлопнул, но удивление от этого меньше не стало.

– Ладно тебе, – одернула парня Даша, – не издевайся над больным, – и потянула его к Стасовой кровати.

– Знакомьтесь, – сказала девочка. – Это Стас, а это…

– Иван, – протянул негр черную, с белой ладонью руку.

Стас ее машинально пожал, подумав, что пора уже, наверное, просыпаться. В этом абсурдном сне не хватало еще только Андрона в боевой индейской раскраске верхом, например, на дельфине.

Впрочем, отсутствие брата объяснила Даша, как ни в чем ни бывало усаживаясь на стул:

– Нас втроем к тебе не пустили, Андрон в пропускнике остался. Привет тебе от него.

Чернокожий парень тоже уселся на стул и, закинув ногу за ногу, с ухмылкой стал разглядывать Стаса.

– Ну, что, камикадзе, как самочувствие? – спросил он.

– Почему камикадзе? – с трудом выдавил Стас сквозь пересохшее горло.

– А кто ты еще, если безоружным самосвал атакуешь?

– Какой самосвал? – сглотнул Стас, но слюны во рту не было. Умница Даша каким-то образом догадалась о Стасовой проблеме и налила ему в кружку минералки из стоявшей на тумбочке бутылки.

– На-ка, выпей, – заботливо сказала девочка, протягивая Стасу кружку, – а то ты, смотрю, на себя не похож.

Стас в три глотка осушил кружку. Теперь ему и впрямь стало легче. Во всяком случае, говорить. Да и сознание наконец смирилось с тем, что все происходящее не сон.

– Какой самосвал? – уже внятно повторил Стас. – Не было никакого самосвала. Всего-навсего автобус, да и то «микро». А ты, собственно, кто такой?

– Я-то? – обнажил белейшие зубы негр. – Я ведь уже сказал: Иван. Можно просто Ваня.

И тут в мозгу Стаса окончательно прояснилось. Он сразу вспомнил вчерашний разговор с Андроидом и рассказ о десятикласснике из четвертой школы.

– А-аа! – протянул он. – Так это ты из четвертой?

Даша обрадованно закивала. Иван вновь растянул в белозубой улыбке рот:

– Ага.

Стас присмотрелся к парню более внимательно. Его раздирало понятное любопытство, до этого он видел негров лишь на экране телевизора. Вообще-то, как он теперь заметил, Иван не был совсем уж черным. Его кожа цветом напоминала, скорее, молочный шоколад. Да и волосы, хоть и были черными и кучерявыми, не завивались жесткими колечками, как у «телевизионных» чернокожих. А вот губы были такими же, как у них, толстыми, и белки глаз так же резко контрастировали с темным цветом лица.